К счастью, контора Фитца уже была заперта, а ее владелец, вероятно, видел третий сон в своей постельке.
Бесшумно поднявшись в свою комнату, Аркус запер дверь. Стянув потяжелевший от сырости плащ, охотник, по своему обыкновению не снимая ботинок, рухнул в кровать, которая жалобно скрипнула под его весом. В животе заурчало. Охотник с тоской вспомнил о наивкуснейших блюдах, что подают в «Сердце Кросстауна». Порывшись в сумке, он извлек маленький кисет и трубку. Немного провозившись, Аркус закурил трубку, и по комнате разлился табачный аромат. Охотник не был заядлым курильщиком, но порой мог себе позволить насладиться хорошим табаком, особенно в такие скверные моменты, когда непрестанное движение, в котором он всю жизнь пребывал, замедляется и едва не останавливается.
Он знал, что не сможет заснуть и принялся мерять комнату шагами. Сквозь грязное окно в комнату падал тусклый желтый свет уличного фонаря. Полумрак нравился Аркусу, он чувствовал себя спокойнее. Это ощущение ему привил его наставник. Напряженный мозговой штурм размыл грань с полумрачной реальностью, и под утро Аркус уснул прямо сидя за столом.
* * *
Всю следующую неделю Аркус провел, изучая места обнаружения девочек и наблюдая за их домами, но все равно полная картина не желала складываться воедино. Кох был прав: девочки совершенно разные.
Он уже отчаялся понять принцип выбора жертвы Рихардом. Совершенно бесполезные слухи, собранные шпаной Уорлоу, тоже ничего не давали. Хотя одна деталь по меньшей мере вызывала любопытство. Рихард зашел в парфюмерную лавку, которой владел отец одной из убитых девочек. Это вполне могло быть совпадением, но за неимением большего, Аркус собирался узнать, что привело этого уродца в парфюмерию.
Охотник уже пару часов крутился вокруг лавки, откуда доносились ароматы парфюма. Наконец, как только посетителей стало меньше, Аркус решил войти.
Звонкий колокольчик ознаменовал открытие двери. Как только охотник перешагнул порог, в носу засвербело от обилия запахов и ароматов. Ему вспомнилась мыловарня той ведьмы из Паруа, хотя эта лавка имела мало общего с магазином мадам Павлиетты. Ассортимент был не тот. И встречал его не напомаженный гладко выбритый мэтр-парфюмер, а осунувшийся мужчина лет сорока пяти с недельной щетиной и кожей цвета пергамента. Очевидно, утрата дочери тяжело сказалась на парфюмере Доленрое.
– Добрый вечер, – парфюмер устало и вымученно улыбнулся. – Чем я могу быть полезен?
– Здравствуйте, – Аркус откинул капюшон и снял перчатку. – Пока не знаю. Но всем сердцем надеюсь, что чем-нибудь да можете.
– Не совсем понимаю, господин, – Доленрой был явно озадачен.
– Имя вам ни к чему. – Охотник взглянул в окно и запер дверь на засов.
Хозяин лавки был явно встревожен. Руки он опустил под прилавок.
– Если вы пришли меня ограбить, то дальше по улице есть скупка и кредитное бюро. Там вы заработаете больше.
– Нет, я пришел сюда не за этим. – Аркус повернулся к Доленрою. – Это лишь для того, чтобы нас никто не прервал. Я, господин Доленрой, не стану вам представляться ради вашей же безопасности. А поговорить я хочу о вашей дочери.
Доленрой вмиг переменился в лице. Небритый подбородок задрожал, а глаза заблестели.
– Я оказываю некоторые услуги в поисках преступников в случае, если стражи порядка по разным причинам не справляются. Гибель вашей дочери как раз тот случай.
– Мою дочь убила какая-то тварь. Монстр. Ни один человек не пойдет на такое. Это же ребенок! – голос мэтра дрожал, слова застревали в горле. Мужчина буквально физически страдал.
– После того, что он сделал с вашей девочкой, он перестал быть человеком. Наемникам приписывают разные грехи, но я не могу остаться в стороне, когда гибнут дети. Я хочу найти его. И найду, во что бы то ни стало. Но мне нужна помощь. Ваша помощь.
– Что? – Слезы потекли по небритым впалым щекам Доленроя. – Что я могу сделать?
– Все, что от вас требуется, так это рассказать, что нужно было слуге мадам Рабоне. Что тут делал Рихард? – голос Аркуса был холоден. – Что он вам говорил, если говорил. Приходилось ли вам иметь дело с мадам Рабоне непосредственно?
– Рихард? – Парфюмер утер нос. – А при чем тут он? Вы полагаете…
– Я ничего не полагаю, – резко перебил его Аркус. – Просто отвечайте на вопросы. Что тут делал слуга Рабоне?
– Он… Он забирал заказ госпожи Рабоне. Я изготавливаю для нее душистую воду для ванны. Рихард уже больше полугода забирает заказы мадам Рабоне.
– Вы делаете душистую воду по какому-то рецепту? Что туда входит?
– Экстракты можжевельника, облепихи, мяты и немного мускуса.
Ни один из перечисленных ингредиентов ничего не говорил Аркусу.
– Хорошо, вы сказали, что Рихард заходит за парфюмом раз в месяц. Ваша дочь погибла примерно месяц назад. Когда слуга Рабоне заходил до сегодняшнего дня?
– Он был за два дня до… – глаза Доленроя наполнились слезами. – За два дня до смерти Адайи. Но он приходил дважды.
– Почему?
– Моя девочка помогала мне готовить благовония для госпожи Рабоне и случайно пролила их. Поэтому Рихарду пришлось зайти через три дня.
– Ваша дочь пролила состав на себя?
– А какое это имеет…
– Господин Доленрой, Адайя пролила состав на себя?
– Да, – лицо парфюмера выражало недоумение. – На юбочку.
– Скажите, она была в ней, когда ее нашли?
– Я не знаю.
– Господин Доленрой, попытайтесь вспомнить, – в голосе Аркуса появился напор. – Это может быть важно.
– Кажется, да. Адайе нравилось, как от нее пахло. Еще бы, ведь благовония были недешевы.
– Хорошо. И последнее. Возможно, моя просьба покажется странной, но не могли бы вы сделать для меня такую же душистую воду, как для мадам Рабоне. Разумеется, я все оплачу.
* * *
– Очень странная просьба, Аркус, – Кох, не успевая за охотником, бежал вприпрыжку. – Зачем тебе сдался этот портрет.
– Профессиональная тайна, старина, – беззаботно бросил Аркус, – граничащая с обывательским любопытством. Столько шума из-за этой госпожи Рабоне, а я ее так и не видел. А может статься, что следующее дело будет непосредственно связанно с ней.
Кох остановился как вкопанный.
– Не хочешь ли ты сказать, что кто-то тебе ее нанял? – Филипп был взволнован. – Я не буду в этом участвовать. Это преступление!
– Правильнее, «назначил награду за ее голову», – Аркус дружелюбно улыбнулся. – Но и так и так, ты ошибаешься. Никто не заказывал ее безвременную кончину. Она просто может кое-кого знать.
– Ну, если так, – ученый был в замешательстве, – тогда ладно.
– Филипп, я бы никогда не стал привлекать тебя к своим делам, если они тебе могут навредить. Если ты не успел заметить, друзей у меня тут немного, и ты единственный, на кого я мог положиться.
– Хорошо, – ученый явно был смущен, польщен и, что важнее всего, успокоен этим заявлением. – Спасибо за откровенность.
– А если учесть, что ты имеешь доступ ко всем библиотекам и архивам Академии, рисковать тобой было бы очень расточительно, – охотник снова дружелюбно улыбнулся.
Кох ответил нервным смешком. Они продолжили путь. Аркус энергично вышагивал по мощеной брусчаткой дороге, ведущей к величественному замку, в котором и располагалась Королевская академия Сирока.
Аркус уже почти сложил воедино мозаику, но ему нужно было перестраховаться. Он должен был знать наверняка, как выглядит Рабоне. Хотя описания относительно ее внешности шпаной Уорлоу, тавернщиком Вилли и самим Кохом уже дали представление о ее внешности. Однако Филипп проговорился, что ее портрет висит в читальном зале академии. Видимо, руководство академии решило увековечить лик великой поэтессы за вклад в аркасийскую литературу и словесность.
Кох распинался о таланте художника и о том, что мадам Рабоне вышла на портрете как живая. Такую возможность нельзя было упустить, и Аркус упросил Филиппа взять его с собой в академию и в, собственно, читальный зал, куда был открыт доступ только педагогам и фактотумам.
Массивные ворота, украшенные коваными панелями, изображающими образы отцов-основателей Сирока и академии, были не заперты. Пройдя внушительный портал, они оказались на просторном внутреннем дворе. То тут, то там росли клены и были разбросаны скамьи и урны. Сквозь зелень деревьев виднелись постаменты с бюстами каких-то людей. Попав в свою альма-матер, Кох обогнал Аркуса, и теперь ему приходилось поспевать за щуплым ученым. Охотник сбился со счету, по скольким лестницам и коридорам они прошли и сколько дверей открыли.
Наконец они оказались в большом зале, поделенном на два этажа. Несмотря на обилие ламп, читальный зал академии пребывал в полумраке. Обитые темным дубом стены, уставленные стеллажами с тысячами книг, вызывали почтение. Зал в центре был заставлен четырьмя длинными столами со скамьями. Как объяснял Кох, это место для фактотумов. Профессура же проникается знаниями на втором этаже зала, строго взирая с высоты на головы студентов.
Они поднялись по очередной дубовой лестнице на второй ярус зала. Аркус уже был готов попросить о передышке.
– Ну, вот и она, – Кох глупо улыбался, стоя напротив большого портрета. – Мадам Рабоне собственной персоной. Фигурально выражаясь.
Аркус взглянул на полотно. С картины на него смотрела изумрудно-зелеными глазами красивая женщина с каштановыми волосами, заколотыми роскошной диадемой.
«…Рост один метр сорок семь сантиметров, телосложение худощавое, волосы светлые, цвета соломы, цвет глаз зеленый (изумрудный)», – мысленно проговаривал Аркус отчет Коха.
Ну, вот все и стало на свои места. Впервые за последний месяц Аркус почувствовал успокоение. Он точно знал, какой шаг предпринять дальше. Охотник уже собирался распрощаться с Кохом, как тот кинулся к какому-то мужчине.
– Профессор Крипман, рад встрече, – тараторил Филипп, энергично тряся руку мужчины.
Аркус без труда узнал в профессоре своего попутчика, с которым он делил экипаж из Кросстауна пару месяцев назад. Кто бы мог подумать.
– Добрый день, господин Кох, – мужчина с обширными залысинами ответил приветливой улыбкой. – И я рад видеть вас в моем маленьком королевстве.
– Профессор Крипман посетил нашу академию с целью изучить старинные и весьма редкие книги и согласился на время его изысканий побыть нашим архивариусом. Это большая удача и великая честь для нашего заведения, – продолжил тараторить Филипп, обернувшись к Аркусу.
– Здравствуйте, – охотник протянул руку профессору. – Как и мой друг, рад встрече. Аркус Фогриппер.
– Взаимно, – профессор немного прищурился, – но мы же с вами уже встречались. Дайте-ка вспомнить.
– В дилижансе из Кросстауна, – подсказал Аркус.
– А, точно, – Крипман улыбнулся. – Именно там. Меня тогда еще крепко укачало.
– Издержки путешествий. Не страшно.
– Алвайз Крипман, – торжественно представился лысеющий профессор. – Дважды рад знакомству, господин Фогриппер. Ну, так чем обязан, господа? Подыскиваете занимательное чтиво?
– Не совсем, – Филипп заговорщицки взглянул на Аркуса. – Наше дело носит иной характер.
Проклятье, держи язык за зубами, дохляк. Аркус не повел и бровью.
Крипман внимательно смотрел на них поверх изящного пенсне.
– Что же вас привело в читальные зал, если не чтение?
– Праздное любопытство, – спокойно соврал Аркус, – мой дорогой друг, частенько рассказывал о том, насколько шикарным читальным залом располагает академия. В конечном итоге я не мог не поддаться любопытству, и вот мы здесь. Но я уже ухожу, дабы не отвлекать никого от занимательного чтива, иначе что еще делать в читальном зале.
– Пустое, – рассмеялся Крипман, – я с удовольствием готов помочь моему коллеге приобщить вас к таинственному и манящему миру книг. Прошу за мной, господин Фогриппер. Я от лица академии хочу похвастаться некоторыми весьма редкими экземплярами.
– Буду безгранично благодарен, – фальшиво улыбнулся в ответ Аркус.
Они двинулись мимо длинных стеллажей от пола до потолка уставленных книгами. Крипман без остановки распевал дифирамбы библиотеке академии. Кох завороженно смотрел на этого книжного червя, послушно поддакивая каждому слову. Аркус пытался показать участие и заинтересованность, всеми силами стараясь не подохнуть от скуки. Наконец они остановились у не большой кафедры, на которой лежал толстенный фолиант, очевидно невероятно древний и редкий.
– Вот, – торжественно заключил Крипман, – во истину жемчужина богатейшей коллекции сего читального зала, господа. «Апокриф Горнштайна», друзья, это книга, владение которой непременно означает казнь, а, к примеру, в Милосе нечто несравнимо худшее, чем тривиальную смерть.
– Да я слышал, – Кох очередной раз подтвердил слова профессора. – Поговаривают, что Горнштайну удалось разгадать вселенскую загадку жизни и смерти и что разгадка таится в строках его magnum opus. Если не учитывать, что это самое обширное пособие по богомерзкой некромантии.
– Совершенно верно, мой друг, – подтвердил Крипман. – Но труд Горнштайна лежит далеко за пределами таких явлений, как зло и благо. Зло ли, если нам удастся разгадать замысел богов, зло ли если мы окунемся во вселенский колодец знаний? Выиграв у госпожи смерти на ее же поле, мы обеспечим бесконечность благоденствия. По мне так звучит неплохо.
– Неплохо это звучит только в теории, при всем уважении, профессор, – холодно отозвался Аркус. – На практике я бы предпочел как можно дальше отложить эту партию.
– Резонно и невероятно прагматично, – скорбно заключил Крипман. – Что ж, пройдемте дальше?
– Я бы с превеликим удовольствием, – охотник боялся, что не выдержит больше и минуты общества этих зануд и заучек, – но, боюсь, на сегодня мой лимит приобщения к таинственному миру книг исчерпан. Увы, меня ждут дела. Знаете ли, профессия обязывает пребывать в постоянном движении. Держать руку на пульсе, если угодно.
– Понимаю, – Крипман кивнул. – И тем не менее для охотника за головами, вы проявили уникальное «обывательское любопытство».
– Благодарю, – Аркус пропустил укол мимо ушей. – Но я не называл своего ремесла. Как вы узнали?
– Это я, – гордо заявил Филипп. – Я рассказал профессору, что взял тебя под покровительство в Сироке.
– Ты умаляешь свои заслуги, дружище, – голос Аркуса мог заморозить целый город. – Ты не просто мой покровитель, а тебе я обязан всеми своими успехами в этой префектуре.
Аркус протянул Крипману руку. Профессор ответил крепким пожатием.
– Господа, – Аркус напоследок попытался поломать пальцы Коху, – желаю хорошего дня. До вечера, Филипп.
Больше двадцати минут потребовалось Аркусу, чтобы покинуть Королевскую академию Сирока, которая на поверку оказалась гребаным лабиринтом. И тем не менее цель была достигнута. Он знал, как и почему Рихард выбирает очередную жертву. Каждая девочка, чем-то очень сильно напоминала ведьмаку о Рабоне, которую он несомненно вожделел и одновременно ненавидел.
Весь остаток дня Аркус просидел над планами и картами города. Он уже выбрал маршрут, на который необходимо выманить Рихарда. Он уже знал, где и когда ведьмак должен выйти из катакомб, чтобы можно было натравить на него ближайший разъезд стражи. Как только молодцы Фарглума набросятся на ведьмака, можно совершенно спокойно навестить мадам Рабоне и справиться о ее здоровье. Но осталась лишь финальная часть плана.
* * *
– А че эт я должна нацепить чужую волосню, – Пфайла чавкала густой похлебкой. – Мене и своих хватает.
– Да это понятно, – терпеливо объяснял Аркус. – Но ты должна быть на себя не похожа. Понимаешь, меня наняли на не самую порядочную работу. Нужно дискредитировать одного из членов градоуправления, похоже, он падкий на девушек более, чем нежного возраста. Тебе всего лишь нужно покрутиться завтра на рынке, чтобы этот мерзавец подошел к тебе и сделал непристойное предложение. Что бы он ни говорил и что бы ни предлагал, переноси все на завтра, на любое удобное для него время и место. Но только завтра. В полночь ты подойдешь к переулку по Блэкмур-стрит сразу за винокурней Хамеса. Я там буду тебя ждать с оплатой.
Охотник положил на стол перед девочкой кошель.
– Здесь десять криойев, – охотник внимательно смотрел в немытое лицо Пфайлы, – это уже твое. Но если ты согласишься, то горячая ванна и цирюльник тебя уже ждут. Вдобавок ты получишь самое модное платье, которое сможешь оставить себе. И если ты согласишься, ты получишь еще вдвое больше, независимо пристанет к тебе этот тип или нет. Я жду только твоего согласия.
Девочка была явно озадачена. Одну щеку оттягивал изрядный ломоть хлеба, белеющий через незакрывающийся рот. Отчего мыслительный процесс на лице этой замарашки выглядел презабавно.
– А че эт так поздно, ды еще в такой дыре ты ждать меня будешь?
– Напомаженные прихвостни этого мерзавца не рискнут идти за тобой в этот район ночью. А видеть нас с тобой вместе они не должны.
