Какое-то время они непринужденно болтали насчет обстановки внутри «Метадайна». Наконец в разговор вкралась закономерная пауза. Хант наклонился вперед, положив локти на колени, и сосредоточенно разглядывал оставшуюся на дне янтарную жидкость, поворачивая стакан справа налево и обратно. Наконец он поднял взгляд.
– Насчет скопа, Феликс. Что там за дела?
Борлан ожидал этого вопроса. Он выпрямился в кресле и, казалось, на мгновение задумался. Наконец он ответил:
– Ты просмотрел мой звонок Фрэнсису?
– Ну да.
– Тогда… – Борлан, похоже, не знал, как лучше выразиться. – …Я знаю ненамного больше тебя.
Он положил руки на стол ладонями вниз в знак чистосердечности, однако его вздох выдавал человека, который не ждал, что ему поверят на слово. Борлан был прав.
– Давай, Феликс. Выкладывай. – Об остальном говорило выражение на лице Ханта.
– Ты должен знать, – настаивал Грей. – Это ведь ты все согласовал.
– А ты не ходишь вокруг да около. – Борлан посмотрел сначала на одного, потом на другого. – Смотрите, кто, по-вашему, наш самый крупный клиент, в мировых масштабах? Это вовсе не секрет – Космические силы ООН. Мы выполняем для них самые разные заказы – от лунных коммуникаций до… до кластеров лазерных терминалов и роботизированных космических аппаратов. Знаете, какую прибыль по прогнозам нам принесут КСООН в следующем финансовом году? Двести миллионов долларов… двести миллионов!
– И?
– И… в общем, когда такой клиент просит тебя о помощи, он ее получает. Я расскажу вам, что случилось. Было примерно так: в потенциале КСООН – довольно крупный потребитель скопов, поэтому мы снабдили их всей имеющейся информацией о том, на что способен этот прибор и как продвигается разработка на стороне Фрэнсиса. И вот за день до того, как я позвонил Фрэнсису, ко мне заявляется кое-кто из самого Хьюстона, где как раз находится штаб-квартира одного из крупных подразделений КСООН. Он мой старый приятель и, чтобы вы понимали, из их верхушки. Он хочет знать, можно ли с помощь скопа делать то да это, и я ему отвечаю, что конечно можно. Тогда он делится со мной примерами кое-каких задумок и интересуется, если у нас рабочая модель. Я говорю, что пока нет, но у тебя в Англии есть действующий прототип и, если он захочет, мы можем свозить его на демонстрацию. Но он хочет вовсе не этого. Он хочет, чтобы прототип доставили в Хьюстон вместе с людьми, которые умеют им пользоваться. Он говорит, что готов заплатить – мы можем назвать любую цену, – но ему во что бы то ни стало нужна эта установка. Это как-то связано с проектом первостепенной важности, который поставил на уши все Космические силы. Когда я спрашиваю, что это за проект, он наотрез отказывается отвечать и говорит, что сейчас «эта информация засекречена».
– Выглядит подозрительно, – нахмурившись, заметил Хант. – Такие делишки будут стоить «Метадайну» чертовой тучи проблем.
– Я так ему и сказал. – Борлан развернул руки ладонями вверх, демонстрируя собственную беспомощность. – Посвятил в производственные графики и прогнозы готовности, но он сказал, что проект важен и он бы не стал причинять столько неудобств, не имея на то веской причины. И это правда, – с очевидной искренностью добавил Борлан. – Я знаю его уже много лет. Он сказал, что КСООН компенсируют любые потери, в которые нам выльются производственные задержки. – Борлан снова изобразил безвыходное положение. – Так что я должен был сделать? Сказать старому приятелю и одновременно моему лучшему клиенту, чтобы тот свалил куда подальше?
Хант потер подбородок, допил остаток скотча и глубоко, вдумчиво затянулся сигарой.
– И это все? – наконец спросил он.
– Все. Теперь вы знаете столько же, сколько и я, не считая того, что с момента вашего вылета из Англии мы получили от КСООН распоряжение доставить прототип в одно местечко неподалеку от Хьюстона – биологический институт. Первые детали должны прибыть послезавтра; сборочная бригада уже направляется туда, чтобы заняться подготовкой стройплощадки.
– Хьюстон… Значит, нам туда же? – спросил Грей.
– Верно, Роб. – Борлан умолк и почесал крыло носа. Его лицо скривилось в хмурой гримасе. – Я, а… у меня тут появилась одна мысль… Сборочной бригаде потребуется какое-то время, и до того момента вам двоим в Хьюстоне делать, в общем-то, нечего. Может, сначала задержитесь на пару дней у нас, а? Скажем, эм… встретитесь с нашими технарями и немного просветите их насчет того, как работает скоп – вроде небольшого ликбеза. Что скажете, а?
Хант мысленно рассмеялся. Борлан уже несколько месяцев жаловался Форсит-Скотту, что, хотя крупнейший рынок сбыта установки находился в США, практически все связанные с ним ноу-хау до сих пор оставались исключительно в ведении «Метадайна»; американской стороне их организации явно не хватало информации и подстраховки, получаемых от британских коллег.
– А ты своего никогда не упустишь, Феликс, – нехотя признал он. – Ладно, лоботряс, я согласен.
Лицо Борлана расплылось в широкой улыбке.
– Этот тип из КСООН, о котором ты говорил, – заметил Грей, возвращаясь к прежней теме. – О каких примерах шла речь?
– Примерах?
– Ты сказал, что он упомянул несколько проектов и хотел узнать, годится ли для них наш скоп.
– Ах, да. Так, дай-ка подумать… Кажется, его интересовала возможность заглянуть внутрь тел: увидеть кости, ткани, артерии – все в таком духе. Может, он хотел провести вскрытие или вроде того. Еще он хотел узнать, можно ли считать содержимое страниц книги, не открывая самой книги.
Это стало последней каплей. Хант озадаченно перевел взгляд с Борлана на Грея и обратно.
– Для вскрытия такое сложное устройство не нужно, – возразил он сдавленным от недоверия голосом.
– И если он хочет узнать, что внутри книги, почему бы просто ее не открыть? – тем же тоном спросил Грей.
Борлан продемонстрировал им пустые ладони.
– Ну да. Я понимаю. Хоть убейте – это и правда подозрительно!
– И КСООН готовы выложить за это тысячи долларов?
– Сотни тысяч.
Хант прикрыл рукой лоб и раздраженно покачал головой.
– Налей-ка мне еще скотча, Феликс, – со вздохом произнес он.
Глава 4
Неделей позже «Меркьюри-3» стоял на крыше штаб-квартиры МКДУ, готовый к взлету. В ответ на вопросы, появившиеся на консоли пилота, Хант указал в качестве пункта назначения гостиницу «Оушен» в центре Хьюстона. Миникомпьютер DEC в носовой части судна связался со своим старшим братом из IBM, обитавшим где-то под портлендским Центром управления воздушным движением, и после короткой сверки сообщил план полета, который вел их к цели через Солт-Лейк-Сити, Санта-Фе и Форт-Уэрт. Хант подтвердил маршрут нажатием клавиш, и спустя несколько минут авиамобиль уже гудел, направляясь на юго-восток и набирая высоту в попытке преодолеть надвигавшуюся преграду Голубых гор.
Первую часть пути Хант провел за работой с документами, хранившимися на компьютерах «Метадайна», чтобы привести в порядок дела, которые не успел завершить перед отъездом. Когда впереди показались сверкающие воды Большого Солёного Озера, он как раз закончил выкладки, прилагавшиеся к его последнему отчету об эксперименте, и добавлял к нему раздел с выводами. Спустя час, на высоте шести тысяч метров над рекой Колорадо, он уже был подключен к сети МТИ и занимался рецензированием их публикаций. После дозаправки в Санта-Фе они какое-то время летали на ручном управлении по городу в поисках подходящего места для обеда. Позже тем же днем, находясь в воздухе над Нью-Мексико, они приняли входящий звонок из МКДУ и провели последующие два часа за разговором с инженерами Борлана, за время которого обсудили технические нюансы скопа. Когда Форт-Уэрт остался позади, а солнце уже близилось к закату, Хант расслаблялся за просмотром детектива, пока Грей крепко спал на соседнем кресле.
Хант с отстраненным интересом наблюдал, как со злодея срывают маску, главному герою достается восхищенная героиня, которую он только что спас от участи похуже смерти, а выползающие на экран титры доносят до человечества очередной моральный посыл. Сдержав позыв зевоты, он перевел переключатель режима в положение НАБЛЮДЕНИЕ/КОНТРОЛЬ, погасив экран и оборвав саундтрек на середине такта. Он потянулся, загасил сигарету и выпрямился в кресле, чтобы посмотреть, как там дела у остальной вселенной.
Вдали по правую руку виднелась река Бразос, змеившаяся на юг в сторону Мексиканского залива – словно вышитая золотой нитью на серо-голубом полотне далекой мглы. Впереди уже показались радужные башни Хьюстона, которые стояли навытяжку плотной колонной, охраняя линию горизонта. Внизу на переднем плане появлялось все больше и больше домов. В промежутках между ними стали возникать неопознанные протяженные конструкции – бессистемные скопления зданий, куполов, опорные решетки ЛЭП и складские резервуары, кое-где соединенные лабиринтами трубопроводов и железных дорог. Еще дальше по левую сторону среди трущоб из бетона и стали в небо вздымалось с полдюжины узких серебристых шпилей. Виктор узнал в них гигантские спутниковые паромы «Вега» на стартовых площадках. Они идеально подходили на роль стражей, которые охраняли подступы к городу, ставшему Меккой Космической эры.
Созерцая с высоты полета раскинувшийся во все стороны апогей вечного человеческого стремления к новым горизонтам, Виктор Хант почувствовал, как в глубине души шевельнулось смутное чувство неугомонности.
Хант родился в Нью-Кроссе, захудалом районе восточного Лондона, к югу от Темзы. Большую часть своей жизни его отец провел то на забастовках, то в пивной на углу, где обсуждал поводы для жалоб, ради которых стоило бастовать. Когда деньги заканчивались, а жаловаться было уже не на что, он работал в доках Детфорда. Мать Виктора днем работала на бутылочной фабрике, а вечером спускала свой заработок за игрой в бинго. Сам он коротал дни, играя в футбол и падая в Суррейский канал. Как-то раз он на неделю остался в Вустере у своего дяди, который трудился к компании по производству компьютеров и каждый день ходил на работу в костюме. И вот дядя показал Виктору, как собрать схему двоичного сумматора.
Вскоре после этого крики в доме Виктора стали раздаваться чаще обычного, и он переехал в Вустер к своим дяде и тете. Там он открыл для себя новый, невообразимый мир, где исполнялись любые желания, а магия воплощалась в жизнь благодаря диковинным символам и загадочным диаграммам, заполнявшим страницы книг на дядюшкиных полках.
В шестнадцать Виктор выиграл стипендию Кембриджа, где взялся за изучение математики, физики и физической электроники. Он перебрался на съемную квартиру, которую делил с другим студентом по имени Майк; тот увлекался яхтингом и альпинизмом, а помимо прочего, был сыном маркетингового директора.
Когда его дядя переехал в Африку, семья Майка усыновила Виктора, и он стал проводить выходные то в их доме в Суррее, то в альпинистских вылазках с Майком и его друзьями – поначалу в холмах Озёрного края, Северного Уэльса и Шотландии, а затем и в Альпах. Однажды они даже попытались совершить восхождение на Эйгер, но были вынуждены отступить из-за плохой погоды.
Защитив докторскую, он еще несколько лет оставался в университете, продолжая заниматься исследованиями в области математической нуклоники и уже успев привлечь широкое внимание, благодаря своим научным статьям. В итоге ему, однако же, пришлось смириться с тем фактом, что растущие пристрастия к некоторым из наиболее увлекательных и захватывающих сторон жизни плохо вяжутся с доходами, зависящими от исследовательских грантов. Какое-то время он работал на правительство, занимаясь вопросами управления термоядерными реакциями, но в итоге взбунтовался против несведущих бюрократов, которые не давали Виктору жизни, постоянно суя нос в его дела. Он перепробовал три работы в частной отрасли, но в итоге понял, что, делая вид, будто годовые бюджеты, валовая маржа, чистые прибыли в расчете на акцию и дисконтированные потоки денежных средств имеют хоть какое-то значение, не испытывает ничего, кроме циничного отвращения. В итоге, когда ему вот-вот должно было исполниться тридцать, извечно одинокая натура Виктора наконец-то заявила о себе; обладатель редких и общепризнанных талантов, буквально увешанный дипломами, по достоинству оцененный за свои достижения, одаренный наградами и упоминаемый не иначе как с подобающими почестями, остался без работы.
Какое-то время он оплачивал аренду, зарабатывая написанием статей в научные журналы. Но однажды руководитель отдела исследований и разработок «Метадайна» предложил ему поработать у них фрилансером, чтобы помочь с математической интерпретацией кое-каких экспериментов. За этим заданием последовало новое, и вскоре между ним и компанией завязались стабильные взаимоотношения. В итоге он согласился присоединиться к ним на полный рабочий день за право пользоваться оборудованием и услугами компании для собственных исследований – и на своих же условиях. Так возник «отдел» теоретических исследований.
Но теперь… чего-то не хватало. Чего-то, пробудившегося в далеком детстве и постоянно жаждущего открытия новых миров. И вот, разглядывая корабли «Вега»…
Его мысли прервались, когда идущий откуда-то снизу поток электромагнитных колебаний преобразовался в код, который привлек внимание автопилота «Меркьюри». Короткое прямоугольное крыло рядом с кабиной пилота втянулось внутрь, и авиамобиль повернулся, приступив к плавному снижению, которое должно было сопрячь его маршрут с протянувшимся на восток воздушным коридором, ведущим в самое сердце города в шестистах метрах под ними.
Глава 5
Утреннее солнце подчеркивало словно вырубленные из камня черты мужчины, стоявшего у окна высоко над центром Хьюстона. Приземистая, коренастая фигура, которая вполне могла быть создана по образу и подобию танка «Шерман», отбрасывала квадратную тень на лежавший позади ковёр. Короткие пальцы беспокойно барабанили по стеклу. Грегг Колдуэлл, исполнительный директор подразделения Космических сил ООН по вопросам навигации и коммуникации, размышлял о недавних событиях.
Его ожидания подтвердились: теперь, когда улегся первоначальный скептицизм и поутих ажиотаж, все решили урвать кусок пирога. На самом деле немало шишек из других подразделений – к примеру, биологических наук, Чикаго, и космической медицины, Фарнборо, – не стеснялись в выражениях, спрашивая, как именно НавКомм умудрилось не просто вписаться в это предприятие, а заполучить главную роль, учитывая, что к навигации проект имел отношение не большее, чем к вопросам коммуникации. Опущенные уголки рта Колдуэлла слегка приподнялись, образовав подобие предвкушающей улыбки. Стало быть, они уже натачивают свои ножи, да? Его это устраивало; он был не прочь выйти на поле брани. Колдуэлл двадцать с лишним лет пробивался к вершине одного из самых крупных подразделений Космических сил и за это время успел изрядно поднатореть в искусстве внутрикорпоративных войн, не потеряв ни единой капли крови. Может быть, раньше его подразделение и не было вовлечено в подобные сферы; возможно, вся эта ситуация попросту выходила за рамки возможностей НавКомм; возможно, в одиночку с ней не справились бы и КСООН в целом; но таким уж был расклад. По воле судьбы проект достался именно подразделению НавКомм, и именно здесь он и останется. Если кто-нибудь захочет протянуть руку помощи – замечательно, но контроль над проектом закреплен за НавКомм. И если другим что-то не нравится, пусть попробуют это изменить. Вот-вот, пусть только попробуют!
Его размышления прервал мелодичный звук консоли, встроенной в стоящий позади стол. Он развернулся, щелкнул выключателем и ответил гранитным баритоном:
– Колдуэлл.
С экрана его поприветствовала личная помощница Лин Гарланд. Симпатичная, двадцати восьми лет, с длинными рыжими волосами и большими карими глазами, выдававшими живой ум.
– Сообщение с ресепшена. Прибыли ваши гости из МКДУ – доктор Хант и мистер Грей.
– Веди их сразу ко мне. Приготовь кофе. И тебе тоже стоит поприсутствовать.
– Будет сделано.
Спустя десять минут собравшиеся обменялись формальностями и расселись по местам. Несколько секунд Колдуэлл молча сидел за столом и смотрел на англичан, поджав губы и сдвинув кустистые брови, которые собрались в узел посреди его лба. Затем он наклонился вперед и сплел перед собой пальцы рук.
– Около трех недель назад я участвовал во встрече на одной из наших лунных баз – «Копернике-3», – сообщил он. – Там ведутся активные раскопки и геологоразведочные работы, по большей части в связи с новыми программами строительства. На встрече присутствовали ученые с Земли и нескольких лунных баз, кое-кто из инженеров и отдельные представители форменных подразделений Космических сил. Причиной для ее созыва стали необычные открытия на территории базы – открытия, которые сейчас кажутся даже более странными, чем на тот момент.
Он умолк, чтобы внимательно посмотреть сначала на одного, затем на другого собеседника. Хант и Грей молча взглянули на него в ответ.
– Команда одного из топографических модулей занималась картированием потенциальных мест для радиолокационной станции облёта препятствий. Они работали в отдаленном секторе, на большом расстоянии от основой территории, где происходило выравнивание грунта…
Говоря это, Колдуэлл начал что-то печатать на клавиатуре, расположенной в углублении сбоку стола. Кивком головы он указал на дальнюю стену, занятую блоком экранов. Один из экранов ожил, и на нем появился титульный лист документа с идущим наискосок красным грифом «ДЛЯ СЛУЖЕБНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ». Затем титульный лист исчез, сменившись топографической картой, на которой, судя по всему, была изображена пересеченная местность с холмами и оврагами. В центре карты появилась медленно пульсирующая светящаяся точка, которая пришла в движение, когда Колдуэлл начал вращать трекбол, встроенный в клавиатурную панель. Точка остановилась в том месте, где расщелина с крутыми склонами, согласно линиям рельефа, примыкала к более широкому ущелью. Расщелина была довольно узкой и, по-видимому, ответвлялась от основного ущелья, одновременно поднимаясь вверх.
– На этой карте показана интересующая нас местность, – продолжил директор. – Курсором отмечено место, где небольшая расщелина соединяется с более крупным каньоном, который тянется вниз справа налево. В этом месте топографы оставили свой транспорт и поднялись по расщелине пешком в поисках прохода на вершину крупного горного массива – на карте он помечен как «пять шестьдесят».
Пока Колдуэлл говорил, пульсирующая точка медленно проскользнула между двумя второстепенными группами изолиний, прочертив путь, по которому двигалась команда КСООН. Они проследили, как курсор преодолел изгиб над горловиной расщелины и направился дальше. Затем огонек приблизился к боковой стороне расщелины и коснулся ее там, где несколько изолиний сливались в одну толстую кривую. После этого точка замерла.
– В этом месте стена ущелья представляла собой отвесную скалу около двадцати метров высотой. Там они столкнулись с первой странностью – полостью, расположенной у основания скальной стенки. Возглавлявший группу сержант описал ее как похожую на пещеру. Вам это не кажется странным?
Хант удивленно поднял брови и пожал плечами.
– На Луне не образуются пещеры, – напрямую сказал он.
– Именно.
Теперь на экране отобразился фотоснимок той же местности – по-видимому, сделанный с точки, где был припаркован транспорт топографической команды. Они узнали пролом в стене ущелья на месте примыкания расщелины. К самой расщелине, высота которой оказалась выше, чем можно было судить по карте, вел скат из неплотно прилегавших друг к другу булыжников. На фоне виднелась приземистая скала, напоминавшая башню с плоским верхом – предположительно, тот самый массив, что был помечен на карте маркером «560». Колдуэлл дал им какое-то время, чтобы соотнести фото с картой, прежде чем вывести на экран второй кадр. На нем был изображен вид снизу вверх – на этот раз в направлении горловины ущелья. Далее последовала серия новых снимков, ведущих к повороту и далее за его пределы.
– Это кадры видеосъемки, – пояснил Колдуэлл. – Я не стану утруждать вас просмотром всей записи.
На последнем кадре была запечатлена полутораметровая полость в каменной толще скалы.
– Подобные отверстия на Луне встречались и раньше, – заметил Колдуэлл. – Но они достаточно редки, так что наши люди решили изучить это место внимательнее. Внутри их встретил небольшой беспорядок. Место пострадало от камнепада – возможно, не один раз; там было не так уж много свободного пространства, только груда обломков и пыль… по крайней мере, на первый взгляд. – На экране появился новый снимок, подтверждавший его слова. – Но когда они приступили к более тщательному обследованию, то обнаружили нечто из ряда вон. Под камнями оказалось тело – труп!
Картинка снова изменилась, показав новое фото пещеры, сделанное с того же ракурса, что и предыдущее. Но на этот раз целью снимка была верхняя часть человеческой фигуры, лежавшей посреди мусора и обломков – судя по всему, в тот момент, когда ее уже удалось наполовину раскопать. На ней был скафандр – по-видимому, ярко-красный, под слоем серовато-белой пыли. Шлем выглядел целым, но разглядеть какие-либо детали лица сквозь его забрало не представлялось возможным из-за отраженного света камеры. Прежде чем заговорить снова, Колдуэлл дал им достаточно времени, чтобы изучить снимок и обдумать все факты.
– Это и есть то самое тело. Прежде чем вы спросите, я отвечу на некоторые из самых очевидных вопросов. Во-первых, нет, мы не знаем, кто он такой – или кем был, – поэтому называем его Чарли. Во-вторых, нет, мы не знаем точной причины его смерти. В-третьих, нет, мы не знаем, откуда он взялся.
Заметив недоуменный взгляд на лице Ханта, исполнительный директор вопросительно поднял брови.
– Несчастные случаи – часть нашей жизни, и разобраться в их причинах бывает непросто – в это я готов поверить, – сказал Хант. – Но не знать, кто он такой… Ведь при нем наверняка должно быть какое-то удостоверение личности; во всяком случае, я бы на это рассчитывал. А даже если и нет, он наверняка должен относиться к одной из лунных баз ООН. Кто-то наверняка заметил бы его пропажу.
На лице Колдуэлла впервые мелькнул проблеск улыбки.
– Разумеется, мы проверили все базы, доктор Хант. Никакого результата. Но это было лишь началом. Видите ли, когда его доставили в лабораторию для более тщательной проверки, начали всплывать кое-какие странности, которые не мог объяснить ни один эксперт – и уж поверьте мне на слово, мы подключили к этому немало светлых умов. Ситуация не прояснилась и после того, как мы переправили его сюда. Скажу больше, она становится тем более запутанной, чем больше мы узнаем.
– «Сюда»? Вы хотите сказать…
– О, да. Чарли доставили обратно на Землю. Прямо сейчас он находится в Вествудском институте биологии – в нескольких километрах отсюда. Сегодня мы его навестим.
Казалось, что в кабинете надолго воцарилась тишина, за время которой Хант и Грей пытались переварить поданные один за другим факты. Наконец Грей высказал предположение:
– Может, у кого-то была причина, чтобы его туда сбросить?
– Нет, мистер Грей, об этом не может быть и речи. – Колдуэлл выждал еще несколько секунд. – Могу сказать, что, исходя из тех немногочисленных сведений, которыми мы сейчас располагаем, с уверенностью можно заявить лишь о двух вещах. Во-первых, Чарли не имеет отношения ни к одной из основанных на Луне баз. Более того, – в голосе Колдуэлла послышался зловещий рокот, – он не принадлежит ни к одной из современных наций. Собственно говоря, у нас нет даже уверенности, что Чарли родом с нашей планеты!
Он перевел взгляд с Ханта на Грея, затем обратно, изучив недоверчивые лица, с которыми они отреагировали на его слова. Комнату накрыла абсолютная тишина, в которой практически слышался звон натянутых от напряжения нервов. Палец Колдуэлла ударил по клавише.
С экрана на них выпрыгнул гротескный крупный план лица, похожего на голый череп – с морщинистой и потемневшей, как древний пергамент, кожей, которая натянулась поверх костей, обнажив два ряда скалящихся зубов. От глаз не осталось ничего, кроме двух пустых впадин, слепо глядевших сквозь высохшие, кожистые веки.
В застывшем воздухе просвистел голос Колдуэлла, который к этому моменту превратился в леденящий душу шепот:
– Видите ли, джентльмены, с момента гибели Чарли прошло больше пятидесяти тысяч лет!
Глава 6
Сидя на борту самолета КСООН, доктор Виктор Хант рассеянно смотрел на открывавшиеся с высоты птичьего полета предместья Хьюстона. Умопомрачительный эффект, который произвел рассказ Колдуэлла, к этому моменту уже достаточно ослабел, чтобы Хант начал собирать в голове мысленную картину происходящего.
Возраст Чарли не вызывал никаких сомнений. Все живые существа поглощают радиоактивные изотопы углерода и других элементов, соблюдая вполне определенные пропорции. При жизни организм поддерживает постоянное соотношение между «обычными» и радиоактивными изотопами, но, когда наступает смерть и в тело перестают поступать вещества извне, радиоактивные изотопы начинают распадаться согласно предсказуемой закономерности. Этот механизм, таким образом, обеспечивает работу крайне надежных часов, ход которых отсчитывается с момента смерти. Проанализировав остаточное количество радиоактивных изотопов, можно рассчитать, как долго работали часы. Над Чарли провели множество таких испытаний, и все результаты совпадали друг с другом в пределах небольшой погрешности.
Кто-то заметил, что корректность этого метода основывалась на допущении, что химический состав пищи, которую употреблял Чарли, и атмосфера, которой он дышал, были такими же, как в случае современного человека на современной же Земле. И поскольку Чарли мог прибыть с другой планеты, справедливость этого допущения была под вопросом. Этот спорный момент, впрочем, вскоре удалось разрешить. Несмотря на то, что функции большинства устройств в ранце Чарли пока что оставались неизвестными, в одном из агрегатов удалось распознать миниатюрный ядерный реактор довольно замысловатой конструкции. Топливные таблетки из урана-235 находились в легкодоступном месте, и благодаря анализу продуктов их распада удалось получить еще один, независимый, хотя и менее точный, ответ. Энергоблок в ранце Чарли был сделан примерно пятьдесят тысяч лет тому назад. Отсюда следовал и другой вывод: поскольку этот возраст подтверждал результаты первой серии испытаний, питание и атмосфера, которой дышал Чарли, по-видимому, мало чем отличались от земных.
Но человеческий облик сородичей Чарли, напомнил себе Хант, должен быть результатом эволюции в какой-то среде. Тот факт, что эта среда находилась либо на Земле, либо где-то еще, казался очевидным, ведь других вариантов правила элементарной логики попросту не допускали. Он, насколько позволяла память, проследил общепринятую хронологию эволюции наземных форм жизни и задумался, может ли она, несмотря на многие поколения кропотливого труда и исследований, посвященных изучению вопроса, оказаться сложнее, чем все это время с такой уверенностью заявляли ученые. Несколько сотен миллионов лет – это, как ни крути, долгий срок; так ли уж невозможна мысль, что где-то посреди этих пропастей неопределенности могла затеряться развитая линия человеческого вида, которая достигла процветания и успела исчезнуть задолго до того, как начал свое восхождение к славе современный человек?
С другой стороны, тот факт, что Чарли был обнаружен на Луне, указывал на цивилизацию, достаточно развитую в техническом плане, чтобы его туда отправить. Конечно, в процессе разработки космических полетов они бы развили технологическое общество планетарных масштабов, которое потребовало бы создания машин, возведения сооружений, строительства городов, использования металлов и оставило бы после себя все прочие следы прогресса. Если бы такая цивилизация некогда существовала на Земле, то за столетия исследований и раскопок люди бы неизбежно обнаружили оставленные ею следы. Однако за всю историю не было зафиксировано ни одного свидетельства подобных открытий. И хотя этот вывод был основан исключительно на отсутствии фактов, Хант, даже с присущей ему склонностью к открытому взгляду на вещи, упорно не мог поверить в правдоподобность такого объяснения.
