– Остановите машину.
И снова – ноль реакции.
Белль сглотнула и достала телефон, чтобы позвонить мэру. Но тут её ждал неприятный сюрприз: связи не было. Кажется, все страхи решили сбыться именно сегодня. Но она взяла себя в руки и холодно произнесла:
– Возможно, вы не знаете, кто я. В таком случае, сообщаю, что я под протекцией правительства Торнфилда, а также короля.
– Я знаю, кто вы, – продолжая раздражающе жевать жвачку, ответил таксист и улыбнулся в зеркало заднего вида.
– Вам светит штраф и тюремный срок от пятнадцати суток, – произнесла Аннабелль, вскинув подбородок.
– Я знаю.
«О, Лилит!..» – мысленно взмолилась Белль, отгоняя подступающую волной панику.
– Зачем вы это делаете? – ровным тоном спросила она, нервно сжимая подол юбки.
Вместо ответа таксист снова улыбнулся, глядя на неё в зеркало и продолжая смаковать жвачку. Чтобы немного успокоиться, Белль сказала себе: «Рано или поздно он остановит машину, и мы выйдем. Я просто его поцелую и дело с концом».
Ей стало легче, а водитель вскоре свернул влево, удаляясь от «Эдельвейса».
«Съездила поужинать, отлично», – закрыв глаза, подумала Белль. Некоторое время машина ехала вверх по серпантину, иногда подёргиваясь на выбоинах, но вскоре остановилась. Белль открыла глаза. Таксист привёз её на любимый туристами Турий уступ, откуда открывался великолепный вид на Торнфилд и залив святого Элреда. Почти у самого края уступа раскинулся подсвеченный жёлтыми огоньками прозрачный купол, внутри которого стоял столик, сервированный на двоих. Дверь перед Белль распахнулась, и она сразу ощутила парфюм Гидеона. Она была в такой ярости, что готова была придушить Джонсона-младшего на месте. И как она сразу не догадалась! Конечно, он наверняка заплатил водителю столько, что ему штраф нипочём!
Но Белль не сказала ни слова. Оперлась на предложенную руку и вышла из машины. И лишь потом, когда Гидеон захлопнул дверцу, одним движением прижала его к чёрному боку машины и впилась злым поцелуем в его губы, пахнущие ликёром амаретто.
«Ты откажешься от обоих танцев со мной, продашь их на аукционе в пользу бездомных животных. Ты никогда больше не взглянешь на меня, не подойдёшь ко мне, не произнесёшь моё имя, и не заговоришь ни с кем из моей семьи. Вообще забудь, что я существую», – она разомкнула губы и отстранилась, вытирая рот тыльной стороной ладони. Гидеон, обмякнув, остался стоять с приоткрытым ртом у машины.
Таксист открыл дверь и тоже вылез из машины. Аннабелль оттолкнула его к дверце и прижалась к его рту губами, на вкус – жвачка «Зелёное яблоко».
«Будете говорить правду».
– Он вам уже заплатил? – спросила она.
– Да, – вид у мужчины был потерянный и заторможённый.
– У вас больные жена или дети?
– Нет… – ответил водитель.
– Зачем тогда вам столько денег? – строго спросила Белль.
Тот неуверенно пожал плечом, и Белль вновь приникла к его губам.
«После того, как отвезёте меня в «Королевскую пристань», вы пожертвуете всю сумму в церковь святого Элреда и больше никогда не будете брать взятки и похищать людей. И фейри. И варгисов. Вообще никого. И забудете про этот поцелуй».
Она отстранилась. Таксист медленно хлопал глазами с приоткрытым ртом, кажется, не вполне понимая, что происходит.
– Что стои?те? – не очень вежливо спросила Белль. – Поехали.
Кинув взгляд на отвернувшегося к морю Гидеона, она села в машину и написала мэру: «Гидеон на Турьем уступе. Он немного не в себе и может ночью замёрзнуть. Скажите его отцу. Только меня по возможности не упоминайте». Сеть ловила неважно, но через пару минут сообщение ушло. А когда такси спустилось к курорту, мэр дозвонился до Белль.
– Ты ведь должна была быть в «Королевской пристани»!
– Да, – ответила она. – Только вот Гидеон решил устроить мне сюрприз, поэтому я оказалась на Турьем уступе.
– Как?!
– Один жадный таксист отвёз.
– Номер и марка его машины, живо! – мистер Купер был очень-очень зол, потому что ужасно переживал за неё.
– Я уже разобралась, – мягко ответила Белль. – Своими методами.
– Этого недостаточно!
– Я уверена, что он так больше не сделает, – сказала Аннабелль, встретившись взглядом с таксисом: глаза его бегали, а лицо блестело от испарины. – Но знаете, я всё-таки скажу вам его номер, – и она назвала.
– Я думаю, два месяца лишения свободы и штраф пойдут ему на пользу, – произнёс мэр. – А где ты сейчас?
– Возле «Эдельвейса». Задерживаюсь уже на час, а у меня даже нет телефона Гастона.
– Впредь я запрещаю тебе ездить на такси, – строго произнёс мистер Купер. – Будешь ездить только с Энтони.
– Согласна, – ответила Белль. Это сегодня всё обошлось, но лучше больше так не рисковать. К тому же всех не перецелуешь. Она вытащила из сумочки носовой платок и вытерла им губы.
…А Кевин ещё говорил про поцелуи для удовольствия.
Гастон всё ещё ждал её, сидя за столиком у панорамного окна с видом на залив святого Элреда. Увидев Белль, он тотчас пошёл ей навстречу.
– Благодарю, что подождал, – произнесла Белль.
– Я подождал бы ещё столько же, – улыбнулся Гастон, подставляя ей локоть. – Tu es charmante, – добавил он, – comme d'habitude[36 - Ты выглядишь очаровательно, как всегда (фр.)].
– Так что случилось? – спросил Гастон, когда они заняли свои места, а услужливый официант, приняв у них заказ, ушёл.
– В целом, я уже решила проблему, – ответила Белль уклончиво. – И даже пожаловалась мэру.
– Даже? – в голубых глазах Гастона заискрилась насмешливость.
– Да, – невозмутимо подтвердила Аннабелль. – Так что оба злоумышленника будут наказаны со всей строгостью, – и поднялась из-за стола: ей отчётливо захотелось прополоскать рот. – Я вернусь через минуту.
Когда Белль привела себя в порядок, избавившись от фантомного привкуса амаретто и жвачки и умывшись, пришло сообщение от мэра: «Белль, как у тебя дела? Позвони, как будет удобно». Она тут же набрала номер мистера Купера и заверила его, что всё в порядке. Мэр рассказал, что за Гидеоном послали машину, и попросил быть на связи. Попрощавшись и убрав телефон, Белль хотела вернуться к Гастону и вдруг расплакалась. Она пять месяцев решала свои проблемы без поцелуев, и вот в один день из-за двух придурков всё рухнуло!.. Ну где справедливость?..
«А чтобы сделала человеческая девушка в такой ситуации?» – подумала Белль. Возможно, попыталась бы уговорить похитителей, подкупить, обмануть, заставить их поверить, что она, к примеру, прыгнет со скалы, если они от неё не отстанут. Даже если бы какой-то план и сработал, то это бы заняло у дочерей Евы значительно больше времени, чем у неё.
Когда Белль вернулась в зал, Гастон любезничал с официанткой. Но, увидев Аннабелль, перестал обращать внимание на собеседницу. Вскоре официантка заметила это и, поджав губы, ушла.
Аннабелль села за столик и, увидев налитый бокал, сделала небольшой глоток дорогущего игристого вина из уникального розового винограда «элфинский турмалин», потом ещё один. С трудом заставив себя поставить бокал на место (ей хотелось осушить его до дна и попросить добавки), она медленно проговорила:
– Не лучший день в моей жизни.
– Тогда выпей ещё, – понизив голос, произнёс Гастон и придвинул к ней бокал.
Белль улыбнулась и с удовольствием воспользовалась предложением. Розовое вино искорками отражённого закатного неба разливалось внутри, даря ласковое тепло и приятное чувство расслабления. «Генри по праву может гордиться этим вином», – подумала она.
За вечер Белль и Гастон выпили две бутылки розового игристого и почти ничего не ели (то есть Гастон совсем ничего не ел, а Белль съела порцию салата), разговаривая о современном искусстве.
– Я не люблю кэмп, – призналась Аннабелль в ответ на рассказ Гастона о новом арабском районе в Париже, построенном в этом стиле. – За исключением, может быть, работ Ги Гюсто. Его фотографии, несмотря на сюрреализм, сдержанно театральны и пронизаны нежной чувственностью.
– Знаешь его фотографию девушки в бассейне в платье в форме синих губ? – спросил Гастон.
– Да, знаю, – ответила Белль. – Фотография похожа на головоломку, потому что непонятно, откуда сделан кадр: сверху или сбоку. А Кевину нравится, как девушка натягивает свои синие блестящие чулки, – вспомнила она с улыбкой. Именно Кевин показал ей работы Гюсто.
Гастон улыбнулся.
– На фото – моя мама.
– Кристе? Эри?, супермодель девяностых, – твоя мама? – не поверила своим ушам Белль.
– Да, – ответил Гастон. – Я всё детство провёл в разъездах. И научился отлично выглядеть в кадре, – самодовольно улыбнулся он.
– Ещё бы, – согласилась Белль. – А твой отец?
– Я не знал его, – ответил Гастон. – Может быть даже Ги Гюсто, – он выразительно приподнял смоляную бровь.
Белль и Гастон поговорили ещё о кэмпе, потом о китче и поп-арте, а ещё о гиперреальности и в целом о постмодернизме, в котором Гастон неплохо разбирался. Но стоило Белль затронуть искусство эпохи Возрождения, и оказалось, Гастон о нём почти ничего не знал, высокомерно считая скучным. А ещё Гастон, двадцатитрехлетний парень с экономическим (пусть и неоконченным) образованием, вообще не разбирался в литературе. Даже во французской.
– Ты не читал Гюго? – не поверила она. – Ладно, Рабле. Но Виктор Гюго – это же лицо французской литературы. Это же почти как у нас Шекспир, а у русских – Пушкин!
– Пушкин? – лениво переспросил Гастон, приподняв бровь и сделав глоток просекко. – Впервые слышу.
– Я не удивлена, – усмехнулась Белль. – Это величайший русский поэт, писатель и драматург девятнадцатого века. В России его называют «наше всё» и «солнцем русской поэзии».
Гастон сморщил лоб и непонимающе взглянул на неё:
– Зачем тебе это? – спросил он.
– Что – это?
– Ну вот это вот: Пушкин, Гюго, «солнце поэзии». Это же скучно et tout ?a[37 - И всё такое (фр.)].
– Скучно? – удивлённо переспросила Белль. – Вот ты разбираешься в искусстве конца двадцатого века. Разве это скучно?
– Я ничего для этого не делал, – широко улыбнулся Гастон. – А ты apparemment[38 - Судя по всему (фр.)] всё это, – он сделал неопределённый жест с бокалом в руке, –специально изучала.
– Да, – Белль сделала глоток. – Потому что мне интересна русская литература. К тому же в ней нередко описываются дети Лилит. А я собираюсь изучать пребывание детей Лилит на Земле в доэлфинскую эпоху. В русских народных сказках есть много описаний общения с нимфами и варгисами. А ещё с драконами. Только последним не повезло – русские богатыри в былинах их постоянно убивали.
– Eh bien[39 - Ну ладно (фр.)], – помолчав, согласился Гастон и допил вино. – Это вроде и правда интересно. А про фейри в русских сказках ничего не говорится? – спросил он, и его глаза, скользнув вниз, остановились на губах Белль.
– Про фейри больше всего рассказывается в ирландских и валлийских сказках, – ответила Аннабелль. – Но прежние фейри мало похожи на элфинских фейри. Первые фейри, например, не могли лгать, но при этом постоянно дурачили людей, заключая всякие сомнительные сделки, и иногда даже заманивали их к себе, под Холмы. Тех фейри истребили ведьмы и колдуны. Служители Х’гивхаты использовали их кровь в ритуалах.
– Каких? – с интересом спросил Гастон, оторвав взгляд от губ Белль.
– Молодость и долголетие – этого всегда хотели служители Х’гивхаты, – ответила Белль. – Кровь фейри была идеальной основой для подобных ритуалов. А ещё… – Аннабелль задумчиво взглянула сквозь панорамное окно вниз, на пенные волны, разбивающиеся о скалистый берег, – именно с помощью крови фейри ведьмы создали вампиров. Некоторые считают, что вампирам нужно постоянно пить кровь фейри, иначе они умрут во второй раз.
– Non[40 - Нет (фр.)], – возразил Гастон. – Вампиры не умирают без крови фейри. Без неё они перестают чувствовать вкусы и запахи, видят всё в чёрно-белых цветах и не испытывают никаких желаний. И хотят только одного – крови фейри.
– Впервые об этом слышу, – в изумлении призналась Белль. Дедушка не любил рассказывать о вампирах, поэтому у Белль о них были весьма поверхностные представления. – Откуда ты об этом знаешь?
Гастон самодовольно улыбнулся.
– В университетские годы я тащился по всей этой вампирской теме. Много чего изучал. Помню, когда я учился на втором курсе, вышел фильм «Интервью с вампиром». Так я его раз десять пересмотрел в кинотеатре.
– Но ведь фильм «Интервью с вампиром» вышел в начале девяностых, – удивилась Белль.
– В честь тридцатилетней годовщины его повторно пустили в кинотеатры, – ответил Гастон.
– А, – поняла Белль. – У нас такого, к сожалению, не бывает, – вздохнув, сказала она.
– Кстати, ты знала, что Клодия на самом деле не была человеком? – спросил Гастон. Кажется, он был рад поговорить на свою любимую тему.
– До того, как стала вампиршей? – удивилась Белль. – А кем она была?
– Она и вампиршей не была, – самодовольно улыбнулся Гастон, явно наслаждаясь изумлением собеседницы. – Она была фейри. Луи и Лестат питались её кровью, поэтому она перестала взрослеть.
– Откуда ты… – изумлённый вздох сорвался с губ Белль, и её сердце наполнилось ужасом и болью за малышку-фейри, оказавшуюся в лапах двух вампиров.
– Начал искать материалы, на которых был основана книга, – Гастон победно улыбнулся. – Много всякого нарыл.
– Но почему в книгах и фильмах Клодия не была фейри?.. – тихо спросила Белль.
– Вампиры не любят рассказывать о своих слабостях, – ответил Гастон. – А кровь фейри – их самая большая слабость.
Белль кивнула в задумчивости.
– Представляешь, – мечтательно продолжил Гастон, – Клодия так привязалась к Луи, что не захотела оставлять его. Когда их всё-таки разлучили, она умерла от тоски.
– От тоски? – скептически изогнув бровь, спросила Белль. – Может, Луи и Лестат однажды сорвались и выпили её?
