– Милый, это ты сейчас сказал?
– Да!
– Я в шоке! Я реально не помню, когда мы в последний раз куда-то с тобой ходили.
– Мы были в бане с тобой недавно.
– Я не понимаю, что было со мной, когда я в тебе влюбилась? Баня – это очень романтично, особенно та общественная, где мы были на прошлой неделе. Именно об этом я мечтала, ты – волшебник!
– То есть ужинать не идем?
– Размечтался! Я выберу лучший и самый дорогой ресторан и буду готова к восьми. Постарайся не заплывать далеко.
– С чего ты решила, что я сегодня пойду к морю?
– Я хорошо тебя знаю, дорогой. Сегодня обещают сильный ветер, дождь стеной. Штормовое предупреждение.
– И ты меня так спокойно отпускаешь?
– А что я сделаю!? Если я скажу тебе, не ходи, ты меня послушаешь?
– Нет!
– Вот, именно! Я могу только принять этот этап в твоей жизни и верить, что все будет снова хорошо.
– Это у тебя отлично получается – верить! Имя работает на все 100%.
– Сережа, скажи, тебе было хоть раз там страшно?
– Нет.
– А тогда скажи, тебе было хоть раз там хорошо?
– Нет.
– Приходя туда, что ты чувствуешь?
– Я прихожу туда, словно напичканный лидокаином. Я не чувствую ничего в моменте. Но стоит мне зайти в воду, и во мне просыпается вулкан злости, ярости, гнева. Вода проникает в каждую мою клетку, она пытается меня поработить. Я ненавижу ее! Я проклинаю ее. Я хочу ее заморозить. Я хочу ее высушить. Я хочу забрать у нее форму, ее великую форму, как она забрала у нас его. Я хочу, чтобы все высохло в этом мире. Каждая твоя и моя слеза. Чтобы потрескалась земля, как потрескались наши с тобой сердца. Чтобы вода кипела, и ей было невыносимо больно, как было ужасно больно нам с тобой. Я хочу, чтоб ее не было. Но она есть, вопреки всему. Она есть, а его нет!
– Но разве только она виновата?
– Мне все равно.
– Просто будь аккуратнее!
– Да, спасибо, что понимаешь меня. Я сам себя не понимаю, а у тебя это так ловко получается. Я иду туда, где будет невыносимо, и при этом не могу туда не ходить. Да, я хочу реванша. Я хочу ее победить, но как? Я не знаю. Оседлать волну? Нет, другое. Я хочу с ней слиться, чтоб она проникла в меня, и в этом момент я отдам ей всю боль, до последней капли, чтоб ей стало жутко, невыносимо, нестерпимо. Чтоб она орала от боли, моей боли. Я хочу, чтобы вода помнила, что стала проклятием для меня.
Мерзкая, мокрая, не знающая пределов, выплескивающаяся через край. Не принимающая компромиссов, сносящая все на своем пути, стремительная. Я хочу, чтоб она пропиталась моим ядом и стала отравой для всех и каждого, кто ее боготворит. Чтоб эти глупцы либо раскаялись, либо сдохли. Я хочу, чтобы вода захлебнулась от моей ненависти к ней. Вот что я хочу! И так каждый раз. Вновь и вновь. Я схожу с ума, милая?
– Дорогой, ты просто проживаешь свои чувства. Ты имеешь на это право. Вода стерпит. Я стерплю. Все будет хорошо! Может, съешь хотя бы бутерброд? Я приготовлю, как ты любишь, на хрустящем хлебце, тонкий слой лосося, очень нежного. Может, это сделает тебя немного счастливее. Давай!?
– Угу. И кофе тоже буду, хотя лучше чай!
– Чай?
– Да, хочу изменить свою жизнь. Начну хотя б с этого. Перестану пить кофе, теперь только чай.
– Как всегда критичен и радикален.
– А мой психотерапевт так бы не сказала.
– И как бы она сказала?
– Она сказала бы, что такие фразы разрушают личность.
– Вот как?
– Да. И знаешь почему?
– Почему же?
– Потому что они делают человека заложником образа, вешают на него ярлык.
– Поподробнее можно?
– Можно, только было бы неплохо, если б ты завтрак параллельно начала готовить.
– Хитрец!
– Так вот, когда мы говорим, например, кому-то «ты, как всегда или ты постоянно», то мы сажаем личность человека в клетку безысходности. Он, может, и хочет перестать косячить, но ты его уже вогнал в шаблон «вечно плохого».
– И что же делать?
– Все очень просто. Надо всего лишь разделить человека и его поступок. То есть сказать, не ты снова лажаешь, а сегодня ты сделал этот поступок, который…
– Получается, надо избегать слов-утяжелителей типа «ты всегда», «вечно» и так далее?
– Умница!
– Они придавливают своей стабильной невозможностью что-то изменить. Потому что если я всегда какашка, то и смысл отмываться или поливаться духами.
– Сережа, а лучше сравнения во время завтрака не нашлось?
– Что вышло, то вышло!
– Дурачок!
– Вот ты мне сказала, что я, как всегда, критичен и радикален, но я ведь бываю разным. Согласись?
– Ты прав, в данный момент ты был таким!
– Супер! Чувство вины с меня слетело. Теперь у меня есть шанс исправиться. Только сегодня я такой, а завтра буду другим.
– Как это просто и так важно. Особенно с детьми!
– Да, – с грустью отозвался он.
– Прости!
– Вера, мы договорились с тобой перестать извиняться друг перед другом на каждом шагу.
– Прости, не буду.
– Вера!
– Точно. Все! Бутерброд почти готов. Чай какой будешь?
– А какой есть?
– Я вообще не уверена, что у двух кофеманов есть чай.
– Ну да. Это либо любишь кошек, либо собак.
– Вот тут я не согласна. Либо ты любишь разное и понимаешь, что жизнь тебе может это все дать. Есть молочный улун.
– Сойдет!
– А ты не обнаглел?
– Я озверел уже от голода. Давай свою вкусняшку!
Глава 2
– Доктор, к вам профессор.
– Странно, он сегодня раньше времени.
– Сказать, чтоб подождал?
– Не надо, я сам все ей скажу, – и он широко открыл дверь.
– А если б здесь был пациент?
– Псих? – рассмеялся он.
– Психов достаточно за пределами моего кабинета. А здесь осознанные люди, которые хотят изменить свою жизнь в лучшую сторону.
– Или поплакаться в жилетку симпатичной даме!
– Спасибо за комплимент, но он вам не поможет.
– Почему?
– Потому что вы нарушаете мои границы в данный момент, а это основа психологии, без границ нас нет.
– Доктор, вы сегодня такая строгая!
– А с вами нельзя по-другому. Подождите, пожалуйста, в зоне отдыха, я вас позову.
– Слушаюсь! – Он закрыл дверь слегка громче, чем полагалось воспитанному человеку.
Когда он впервые появился в ее кабинете, она испытала множество чувств. Но то, что она от себя совсем не ожидала, то, что просто точило ее профессионализм, – это было волнение. Она нервничала при встрече с ним и злилась на себя, что теряла контроль.
На самом деле их первая встреча произошла гораздо раньше, еще на первом курсе ее университета. Будучи студенткой психологического факультета, она жадно впитывала все знания. Ей хотелось углубиться во все: психология личности, сознания, дифференциальная, клиническая и экспериментальная, основы психодиагностики и, конечно же, как можно больше практикумов. Каким же было ее разочарование, когда она поняла, что все это случится в ее жизни гораздо позже, а сначала ей нужно будет изучать философию, историю Отечества, экономику, политологию, иностранный язык и основы российского права.
Боже! Кто это все придумал? Она ощущала себя бабочкой, закрепленной булавками с двух сторон. Крылья стремились биться с этой несправедливостью, а что-то внешнее держало их, крепко прижав к педагогической действительности. А еще вторым ударом шла алгебра с включением информатики, математических методов в психологии и экология, антропология, морфология и анатомия.
Она помнила этот день очень хорошо. Угораздило же ее опоздать на пару. Проспала. Да, тупо проспала и все! И, как назло, это был новый предмет и новый препод, которого она ни разу не видела. Каково же было ее удивление, когда около доски она увидела молодого и, признаемся этому миру, весьма привлекательного парня.
Встретившись с ним взглядом, она подумала, что повезло их курсу. И так ребята обходили этот факультет стороной, а тут пришел новенький, так еще и такой симпатичный. Однако этот «новенький» все быстро поставил на свои места, строго произнеся на всю аудиторию:
– Фамилия?!
– Моя?
– Но не моя же. Может, вы Опоздалкина или Глухаркина? – И зал взорвался хохотом.
– А может, ты Дебилкин? – она еще не понимала, что задает вопрос не своему новому однокурснику, а преподавателю по основам права.
– Еще слово, и я вас отстраню от своего предмета.
И тут она все поняла – попала так конкретно. Но ничего, психология – это люди, а люди – это отношения! Возненавидела она этого красавчика мгновенно. И вообще, кто сказал, что он красивый?! Недовольно прошагав на свободное место и засунув глубоко в себя все то многое, что еще хотела сказать, она еще очень долго внутри возмущалась.
Понятно, что к гадалкам не ходи, с правом у нее теперь на весь семестр беда! Он словно ждал этих занятий, чтобы вновь ее достать. Только и было слышно:
«Клементьева, к доске … Клементьева, недостаточно раскрыта тема … Клементьева, вы изучали вопрос… Клементьева… Клементьева… Клементьева… Он так смачно каждый раз произносил ее фамилию, что она захотела от нее избавиться.
Если б тогда она знала что-то о куклах вуду, он, наверное, уже бы исхудал, потерял все соки и пал смертью героя за право быть самым вредным учителем в ее жизни. Но, к его счастью и ее чистой карме, она ничем подобным не интересовалась, поэтому «профессор», так они его прозвали среди однокурсниц, продолжал монотонно ее изводить.
Слушать сплетни о том, что он просто в нее втрескался, она была не готова. Но ситуация ее научила кое-чему: она реально поняла, насколько малым может быть промежуток между любовью и ненавистью. Конечно, любви между ними тогда взяться было неоткуда, но симпатия при том первом взгляде, безусловно, зарождаться начинала, однако он все испортил своим этим «фамилия!».
