В памят(и/ь) фидейи
Лилия Талипова
Элиссон Престон – молодая ведьма фидейя – умирает, едва получив дар, став жертвой жестокого покушения. Она вынуждена вспомнить всю свою жизнь, чтобы понять, где оступилась. Но воспоминания странные, нестройные, зачастую совсем не вяжутся друг с другом, и некоторые вообще кажутся чужими.Охотники итейе преследуют ведьм фидей уже более пяти тысяч лет, но не они одни представляют угрозу. Сумеет ли Элиссон выжить и положить конец гонениям? Ей предстоит выяснить истинную природу вражды двух кланов, дотянуться до первоистоков, до божественного начала.
Лилия Талипова
В памят(и/ь) фидейи
Посвящения
Всем тем, кто с нами. И тем, кого с нами больше нет.
Книга первая
Память.
Самое лживое явление, которое только можно вообразить. Память подменяет эмоции, целые события, сочиняет то, чего не было и вычеркивает то, что было. Она есть то, что живет внутри каждого из нас, ведет летопись так, как ей заблагорассудится, а после рассказывает историю такой, какой сочтет нужным.
Доверять памяти – все равно, что верить в сказку.
У нас все не иначе. Всякая фидейя помнит не только свою небылицу, но и ложь каждой предшествующей владелицы фидэ.
Сейчас, лежа на холодном мраморном полу террасы Фидэ-холла и чувствуя, как жизнь покидает тело, растекаясь теплой вязкой лужей багряной крови, я не могу не думать о том, в какой момент мы свернули не туда.
Гляжу снизу-вверх на полное скорби лицо моей подруги, сестры и наставницы, отчаянно пытаясь схватить ртом воздух и понять, где же оступилась лично я.
Сдавленные вдохи становятся реже, выдохи больше похожи на кашель. Скребущие лучи рассветного солнца опускаются под башни замка, купают в тепле мои леденеющие конечности, позволяя в последний раз ощутить жизнь прежде, чем проститься с ней навсегда.
Говорят, в последний миг перед глазами проносится вся жизнь. Такая, какой мы ее помним. Выходит, перед смертью мы видим выдуманную кем-то историю. Историю, выдуманную нами. Нашими слабостью, неумением признавать ошибки, переживать трагедии, принимать и отдавать.
И пусть я умру, память моя будет жива… И все же, где я ошиблась?
Начало любой истории в ее конце, но не бывает конца без начала.
Пожалуй, обо всем по порядку.
Глава первая
По сей час нам неведомы все истинные грани фидэ. Известно лишь то, что это сокровенный дар, несущий колдовскую силу, долголетие и память всякой дочери, коей доселе принадлежала фидэ. Нам счастливится глядеть на мир их глазами, как если бы сами стояли там и видели историю. Разумеется, фидэ – это бремя. Не всякой фидейи была безоблачная судьба, мы несем их боли и радости, как если бы те были наши собственные. Они мешаются со своими, бывает тяжело углядеть, где есть я истинная, а где есть дар памяти. Радостно лицезреть ушедшее, то, к чему никто никогда боле не коснется, места, что никто не увидит, людей давным-давно умерших и правителей жестоко убиенных.
Из архива Фидэ-холла.
Аквила, Третья дочь.
Год неизвестен.
I
Фидэ не обрушилась с разрушительной мощью, она подобно болезни растекалась по телу, поражая все больше и больше, пока не превратилась в смертельную опухоль. Тогда я еще не знала, что со мной происходит, перемены были настолько плавными, почти незаметными. Не успела понять в какой миг в моей голове поселились воспоминания тысяч женщин.
Мои собственные глупость и неосмотрительность привели к плачевному концу. Имея в голове все данные, воспоминания каждой предшествующей владелицы фидэ, я даже не пыталась собрать эту головоломку. Сложить пазл, чтобы узреть картину целиком. Лишь бежала вперед, стараясь избавиться от груза чужого прошлого, не осознавая, что стала его частью.
Тогда я жила в Лондоне и снимала квартиру в шаговой доступности от офиса, который, ко всему прочему, располагался на одной из самых оживленных улиц. В тот вечер казалось весь город внезапно вымер: ни прохожих, ни машин, ни лая собак, ни шороха крыс из мусорных баков, ни потасовок бродячих котов.
Никого и ничего, кроме топкой тишины.
Я уже стояла у дверей в свои апартаменты, упорно пытаясь разглядеть во мраке неосвещенного этажа в сумочке связку ключей, когда неожиданный голос откуда-то из-за спины не напугал едва ли не до потери пульса:
– Добрый вечер.
Из темноты в тусклый свет, падающий из маленького окошка, выступил мужчина, а на уровне его бедер сверкнули два золотистых глаза. Вздрогнув, я инстинктивно попятилась назад, тогда незнакомец прокашлялся и поспешил добавить:
– Простите, не хотел вас напугать. Я заехал в соседние апартаменты еще неделю назад, но так и не смог поймать сказочную соседку, чтобы пригласить на чай и познакомиться.
Он провел рукой по волосам. Стоявшая рядом с ним собака, прервав частое дыхание, сглотнула, что пропустило очередной разряд паники по телу, усталость и страх все еще покалывали пяточки.
На меня напало сильнейшее дежавю.
– Я Эли, рада знакомству, – постаралась не слишком натужено улыбнуться. – Обязательно зайду, но в другой раз… Доброй ночи.
К счастью достаточно быстро нащупав злосчастные ключи, я спешно забежала в апартаменты.
– Доброй… – донеслось прежде, чем захлопнулась дверь.
Мне не удалось разглядеть соседа, но силуэт кудрявых зачесанных назад волос и мощных скул был различим довольно четко. Могу поклясться, что позже или раньше видела его в своих или чьих-то снах.
Забегая вперед, с соседом мы так и не познакомились. Я больше не видела ни его, ни пса, но уверена, что в том есть какая-то загадка, ответ на которую сокрыт глубже – в чужих воспоминаниях.
Продолжение того вечера представляется таким несущественным, словно не могло повлиять на исход, но в каждом моменте есть своя ускользающая деталь, за которой гонюсь подобно крысе в колесе и никак не могу догнать.
Я сходила в душ, переоделась и забралась на кровать поверх одеяла, расположив волосы веером, и впервые за день залезла социальные сети не по рабочим вопросам.
Странное ощущение подкралось внезапно. Участившееся дыхание резко сперло где-то в области живота, а голова пошла кругом, как от нехватки кислорода. Спокойствие сменялось ощущением ваты в голове так же медленно, как зверь наступает все настойчивее и подбирается ближе к добыче.
Что-то незримое ударило под дых. Вдавило в кровать, которую я уже не чувствовала.
То чувство навеяло болезненное воспоминание, которое не хочет, чтобы я туда заглядывала. То не видение и не путешествие. Как мы вспоминаем рождественские обеды во времена детства или лучшие моменты студенческой жизни, так и я вспоминаю то, что произошло не со мной. В моей памяти я – каждая предшествующая фидейя. Я вижу прошлое их глазами, слышу потаенные, самые глубокие и темные мысли, чувствую то, что чувствовали они.
Первая, с кем мне довелось познакомиться была Клеменс.
Ее глазами я впервые увидела Фидэ-холл.
II
Вечером следующих суток возвращаться домой не хотелось. В голове продолжали всплывать отрывки разговоров, незнакомые ранее имена. Все больше и больше перемешивалось в единую кашу, которую становилось труднее разгрести.
Я пригласила Асли в ресторан, чтобы хоть как-то отвлечься, не думать. Перед выходом в аптечке нашла обезболивающее и выпила несколько таблеток. Даже тогда знала, что это не поможет, но что-то распирало голову изнутри, нарастающей, пульсирующей болью, которая еще долго преследовала меня и скоро превратилась в глупую привычку, в извращенную норму.
В большие окна ресторана, расположенного в очередной узкой улочке, заставленной магазинами, косыми клыками вонзались крупные капли дождя. Проезжающие мимо машины разрезали лужи, брызги из-под колес веером неслись во все стороны, заливая грязью все, чего коснутся.
Я всегда любила дождь. Он менял абсолютно все, делал вещи сложнее и глубже, людей загадочнее, улицу опаснее. Но именно в такую погоду, когда промозглый лондонский воздух еще больше насыщался атласной влагой, я ощущала крылатое счастье, спокойствие, почти недозволительное умиротворение.
На часах девять вечернего времени. Асли опаздывала уже на сорок семь минут, что было в ее духе. Потому я всегда приходила на полчаса позже назначенного времени, заказывала чай или кофе и наслаждалась минутами покоя.
В тот вечер в ожидании я глядела то на стекло, то за него, фокусируя и расфокусируя взгляд. То смотрела на полотна луж, отороченных химикатами, лившимися из машин, то на свое отражение. Почему-то всегда любила разглядывать себя в поверхностях, для того не предназначенных. Здесь я не выглядела милой, лицо казалось острее и строже, но в жизни большие детские серо-зеленые глаза совсем не производили устрашающего впечатления, а рыжие волосы до поясницы многим навевали мысли о чем-то колдовском, почти ведьмовском. Они были правы.
– Привет! Прости, что опоздала, я… – запыхавшаяся Асли клюнула меня в щеку.
– Избавь меня от оправданий, – я скорчила недовольное лицо. – Мне пришлось ждать целый час!
Она ненадолго нахмурилась, но после моего последнего заявления расплылась в лучезарной улыбке. Осветленные волосы ниже плеч уложены в изящные локоны, которые чудесным образом не повредил даже дождь. Серо-голубые глаза подчеркнуты черной подводкой и тушью, а на пухлых губах, приспущенных с уголков, алела вельветовая помада. Белые брюки и топ с открытыми плечами выглядели донельзя сюрреалистично, но общая красота Асли не оставляла места никаким вопросам.
– Врушка! Думаешь, я не знаю, что ты пришла от силы минут двадцать назад? – Она плюхнулась на диванчик напротив и жестом пригласила официанта. – Как всегда прекрасно выглядишь. И как ты успеваешь так быстро собраться?
– А как ты умудряешься опоздать, даже когда тебе идти десять минут?
– Не ворчи. Вообще-то, у меня для тебя подарок.
– Пытаешься задобрить? – Я очень старалась сохранить серьезное выражение лица, но слово «подарок» всегда топило лед сердце.
– Даже если так, разве ты против?
Асли откинула назад волосы, протянула мне черный подарочный пакетик и едва не подпрыгивала от нетерпения, сгорая от желания скорее увидеть мою реакцию.
– Ты в курсе, что нет пошлее цвета, чем черный? – выгнула бровь и полезла смотреть содержимое, когда подошел официант.
– Именно поэтому ты в черном? – подколола Асли и тут же обратилась к официанту, не оставив мне никаких шансов столь же остроумно парировать ее выпады. – Ризотто с креветками, брускетту с сыром и вяленными томатами и бокал белого сухого, – пока я ковыряла несносную ленту, выпалила она, даже не взглянув на меню. – В винах я ничего не смыслю, поэтому подберите что-нибудь подходящее, пожалуйста.
– Могу предложить… – начал официант, но Асли не дала ему закончить.
– Не надо предлагать. Просто сделайте.
– Хорошо. А что будете вы? – обратился он уже ко мне.
Когда я оторвала глаза от адского банта, слишком хитро повязанного вокруг коробочки, заметила, что в углу зала сидела русоволосая молодая девушка, слишком выбивавшаяся из обстановки, притом кидала на нас подозрительные взгляды. Не то, чтобы это был ресторан для слишком богатых, к этой категории я совсем не относилась, но все же хиппи и любители гранж культуры зачастую выбирали иные места. Но, что странно, пялилась она именно на меня, и от ее взгляда мне стало не по себе.
– Что-нибудь выбрали? – переспросил официант, когда мое молчание слишком затянулось.
– А? Да… Да, я буду эспрессо и к нему… К нему буду тартар.
– Хорошо. – Он едва заметно вскинул брови. – Стакан воды к кофе?
– Да…
– Напитки сразу или к блюдам?
– К блюдам, – быстро ответила Асли прежде, чем я успела опомниться. Коротко кивнув, официант удалился. – Что за гадость ты заказала? Кофе к тартару? Планируешь не вылезать из туалета до завтра?
– Какой тартар? – Очнулась я от наваждения, вызванного той девушкой.
– Ты заказала кофе и тартар.
– Я заказала тартар? – Асли кивнула. – Отвратительно. Я хотела трюфельный торт, – захныкала я.
– О том и речь. О чем ты задумалась? И ты что, до сих пор не развернула подарок? – она поджала губы и посмотрела на меня слишком неодобрительно.
– Я не разобралась с дурацким бантом, – говоря с Асли, я невольно кидала взгляды на загадочную девушку.
