Крымское приключение
Кречмер Алла
1920 год, Красная армия в Крыму. Чекисты направляют своего человека на поиски легендарного меча, обладатель которого становится непобедимым. Несколько предметов составляют пароль, по предъявлении которого хранитель может показать меч. Предметы находятся у разных людей, которые не имеют связи друг с другом. В поиски вовлекаются молодые люди из разных социальных групп – гимназистка, красноармеец. рыбак и дочь местного учителя.Им удаётся встретиться с хранителем.
Кречмер Алла
Крымское приключение
Пролог
Известно, что в Крыму столько пещер, что, кажется, по ним можно перебраться с южной оконечности в район Симферополя, а то и Джанкоя. О пещерах рассказывают красивые легенды, в которых непременно присутствуют древние клады, таинственные подземные храмы, спящие красавицы и невиданные монстры. Мамонтовая пещера не стала исключением. Это сейчас, в двадцать первом веке, в ней проложены туристские маршруты, опытные проводники сопровождают путешественников – при современном снаряжении ни один уголок не остаётся необследованным. И тем не менее пещера таит в себе множество загадок, не разгаданных и доныне.
Издавна ходили слухи о хранителе старинного клада. Где его убежище, никто не знал толком, но название Мамонтовой пещеры чаще всего звучало в устах повествовавших. Версии относительно клада отличались разнообразием. Кто-то твердил, что это сокровища хана Гирея, о котором в поэме «Бахчисарайский фонтан» рассказал Пушкин. Некоторые ссылались на древние рукописи и с жаром доказывали, что в пещере находятся знаки княжеской власти над полуостровом, сохранившиеся со времён Тьмутаракани, а некоторые описывали княжескую диадему так, словно им удалось подержать её в руках. Иногда шёпотом передавали сведения о скифском золоте, и читателю становится понятно, что Мамонтовая пещера притягивала к себе авантюристов ещё в прошлом веке. Притягивала, только вход в неё найти было трудно.
До событий 1917–1920 годов, разрушивших Российскую империю, путешественники стремились в Крым не только затем, чтобы поплавать в тёплом море. Исследователи природных богатств полуострова поднимались в горы, спелеологи спускались в пещеры. А сколько молодых пытливых умов изучали руины древних городов, осколки и обломки ушедших цивилизаций.
Гражданская война в Крыму была особенно жестокой: белая армия яростно сражалась, предчувствуя неминуемое поражение. Им было что терять – родину, будущее и саму жизнь. Красные, напротив упивались близкой победой. Они уже почувствовали её вкус и не менее яростно рвались в бой. Читателю ясно, что в таких условиях ни о каком туризме, либо научном исследовании и речи не могло быть.
Владимир Лозинский, в прошлом студент, потерял семью ещё в Джанкое и теперь добирался до Ялты на перекладных. Иногда ему удавалось проехать несколько миль на повозке, но чаще шёл пешком один или в колонне беженцев – таких же, как и он бедолаг, оставивших своё имущество и цеплявшихся за надежду убежать за море.
Стояла тёплая осень, дожди шли редко, и беглецы устраивались на ночлег прямо под открытым небом, разжигали костёр, в котелках кипятили чай. Володя представлял себя в цыганском таборе, ведь антураж походил на тот, что ему удалось увидеть в театре, когда давали оперу «Алеко». Он доставал из чемодана подстилку, в этой роли выступал клетчатый плед, ложился поблизости от огня и засыпал. Он так уставал за день, что мгновенно проваливался в темноту ночи и спал без сновидений.
Колонна двигалась довольно медленно, однако наступил тот день, когда вдали показалась гряда Крымских гор. В рядах беженцев слышался ропот – с одной стороны, путешествие подходило к концу, и это не могло не радовать. С другой стороны, страшил переход через горы, ведь в колонне были и дети, и старики, и навряд ли у них хватило бы сил пробираться по узким вьючным тропам. Воспользоваться удобным почтовым трактом, построенным ещё в прошлом веке, никто не рисковал из-за постоянных боёв в том районе.
И всё же их обстрелял непонятно откуда взявшийся отряд красных конников. Мгновение, и порядок в строю нарушился, люди бросились врассыпную, оставляя позади раненых и убитых. Володя бежал, куда глаза глядят. Он даже и не вспомнил о чемодане, в котором, кроме пледа лежал тёплый свитер, а также немного белья и ненадёванные рубашки. Свистели пули, и с каждым кусочком железа, пролетавшим над его головой, юноша прощался с жизнью.
Внезапно он споткнулся и рухнул куда-то вниз. Почудилось, что земля разверзлась и поглощает его бренное тело, но вскоре ощутил себя на дне узкого оврага. Володя огляделся: ложбина тянулась вперёд на полмили, словно кто-то разрезал равнину на две половины. Наверху по-прежнему стреляли, поэтому юноша прижался к стенке оврага и затаился. Конники проскакали над расщелиной, и на юношу посыпались комья влажной земли. Вскоре всё затихло – и крики, и топот коней, и свист пуль, но Володя ещё долго не мог пошевелиться от страха. Он тупо смотрел в серое осеннее небо, которое постепенно темнело. А потом пришёл сон.
Проснулся юноша оттого, что на него обрушился дождь. Он шёл не обычными каплями, а хлынул струями, словно хотел заполнить водой ложбину. Володя вскочил, понимая, что ещё немного, и расщелина станет для него могилой. Парадокс состоял в том, что он утонет не в море, не в реке Салгир, а в сухой степи, в предгорьях Крымских гор.
Он попытался вылезти из ложбины, цепляясь за траву, но постоянно соскальзывал обратно. А ливень уже превратился в бурный поток, разлившийся по степи. Отчаяние охватывало юношу – так глупо погибнуть от стихии!
Внезапно кто-то протянул ему руку, и погибающий схватился за неё, стараясь помогать себе ногами. Володя не думал, кто этот неизвестный спаситель, появившийся в нужный момент. Он подтянулся, вылез наружу и посмотрел на своего спасителя. Им оказался старик в тёмной одежде, какую носят монахи. Лицо неизвестного скрыл клобук, и только седая длинная борода мокла под дождём.
– Благодарю Вас за спасение, – прошептал Володя, дрожа от пронизывающей стужи. Он только сейчас заметил, что его пальто промокло и вымазано в грязи. Комья глины прилипли к ботинкам, и подошва с трудом оторвалась от земли.
Старик не ответил. Он показал рукой направление к горам и двинулся туда. Володя шёл за ним, шмыгая носом. Он чувствовал, что его настигла простуда: слезились глаза, кашель сдавливал грудь, болело всё тело. У Володи даже мысли не появилось остановиться из-за боязни потерять из вида старика. Удивляла лёгкость, с которой тот передвигался – Володе чудилось, что он не касается земли, а летит над ней. Самому юноше приходилось тяжело из-за той же налипшей глины.
И ещё одна странность поразила его – одежда неизвестного проводника оставалась сухой, как будто и не плыли над ним наполненные влагой фиолетовые тучи.
– «Это не человек», – подумал Володя и осенил себя крестным знамением.
Старец обернулся и откинул клобук. Он посмотрел на Володю долгим взглядом, словно хотел втянуть его в себя. Володя явно увидел, что глаз у старика не было, а лучи, пронзавшие пространство, исходили из пустых глазниц. Лучи настигали Володю, и он, не выдержав напряжения, потерял сознание.
Глава 1
– Простуда, голубушка Татьяна Ивановна. Лёгкие чистые, хрипов нет, а что дышит тяжело, так это нос у него забит. Где Вы его нашли?
– Здесь есть поворот на Алушту, так сразу за ним в кустах. Он был без сознания, весь в грязи. Я сначала подумала, что юноша ранен, но крови не было.
– А как он попал сюда?
– Татарин один подвёз нас.
– Ох, и сердобольны же Вы, княгинюшка. А вдруг это варнак какой, либо, того хуже, красный?
– Да какой же это варнак? Юноша из приличной семьи, судя по одежде. Бежал в Крым, отстал от своих. Может, нарвался на лихих людей?
Володя очнулся, разбуженный этим разговором, и застонал. Он лежал на кровати, застеленной чистым постельным бельём, переодетый в старенькое, но выстиранное исподнее. Над ним склонились двое – доктор в белом халате и пожилая женщина в скромном сером платье.
– Очнулся, – произнесла женщина, обращаясь к доктору. Тот подвинулся ближе и пощупал у больного пульс.
– У него жар, – заявил он, – Татьяна Ивановна, голубушка, попросите хозяйку принести клюквенный морс.
– Клюквенный? – переспросила Татьяна Ивановна и усмехнулась, – Сдаётся мне, уважаемый доктор так и не покинул родные края. У нас кислый напиток готовят из кизила.
Она удалилась, оставив доктора наедине с Володей.
– Ну, молодой человек, расскажите, кто Вы и что с Вами приключилось? – спросил доктор.
Володя обвёл комнату рассеянным взором и пожал плечами.
– Я не знаю. Я шёл в колонне беженцев, в нас стреляли. Я провалился в какую-то щель в земле и… больше ничего не помню.
– Вас нашли на дороге, на повороте в Алушту. Как Вы туда попали, помните? – спросила вернувшаяся Татьяна Ивановна. В руках она держала кувшин и кружку.
Перед глазами Володи проплыли картины вчерашнего утра, когда он чуть не погиб от утопления. Он вспомнил и старика, и странности, связанные с его появлением, а затем исчезновением, и решил промолчать.
– «Ещё решат, что я не в себе. Разве может исходить луч света из глазниц? А, может быть, мне и вправду привиделось, ведь в лихорадке чего только не блазнится», – размышлял он.
Доктор ушёл, а Татьяна Ивановна, оказавшаяся настоящей княгиней, напоила его напитком из кувшина и велела спать побольше. Она рассказала, что пальто и костюм Володи отдала в стирку, но прежде вытащила зашитый под подкладку паспорт.
– Так я узнала Ваше имя – Владимир Лозинский. Вы рассчитываете на то, что Вам удастся уплыть в Стамбул или Констанцу?
– Я разминулся с родителями и сестрой. Если они не уехали, то я разыщу их в Ялте.
Татьяна Ивановна хмыкнула.
– Поймите, Володя, это не так просто. Вам необходимо отстоять в огромной очереди, отмечаться каждый день. К тому же, извините меня за нотации, но с Вашими средствами Вас не пустят на трап.
– А что, нужно платить? – удивился больной и даже приподнялся в постели на локтях.
– Деньги решают многое, – отрезала княгиня, – Не всё, но многое. Иначе Вам придётся брать пароход штурмом.
Она собралась уходить, отговорившись дежурством в госпитале. Что за госпиталь, что за дежурство, Татьяна Ивановна не объяснила. Сказала только, что договорилась с хозяйкой дома о том, что Владимир останется в доме.
– Не знаю, как Вас благодарить, княгиня, – обрадовался он, – Я слышал, что найти квартиру в Ялте дело нереальное.
– Как в курортный сезон, – усмехнулась княгиня, выходя за дверь.
Володя уже несколько дней жил в доме, принадлежавшему местному фармацевту. Он постепенно поправлялся от простуды, отходя от шока, связанного с чудесным спасением и появлением загадочного старика. Он заплатил хозяйке из тех скудных средств, которые сохранились за подкладкой, и каждый день приходил в порт, отмечался в списках, слушал разговоры и прогнозы относительно судьбы Крыма.
Силы белой армии иссякли окончательно. Крым, последний оплот обескровленной гражданской войной Российской империи, не выдержал напора большевистской реки, и находился накануне падения. Это событие знаменовало собой обрушение в бездну и огромной страны, и привычной жизни, и даже привычных заповедей, по которым жило большинство людей. Сюда стекались ручейки потенциальных эмигрантов – тех, кто не хотел мириться с безбожной властью.
Разные армии защищали полуостров от генерала Слащова до Врангеля. Остатки белой армии сражались остервенело, и это действительно было сражение не на жизнь, а на смерть, потому что никто не сомневался в своей участи в случае победы большевиков.
Гражданские лица, успевшие соприкоснуться с новыми порядками и унести ноги, с тоской наблюдали за происходившим. Ялта была полна приезжими, съёмных квартир не хватало, цены на чёрном рынке взлетели.
Каждое утро люди собирались на набережной, чтобы узнать новости. Хорошие вести тоже были в дефиците: красные наступали и угрожали «сбросить в море всех буржуев». А «буржуи» болтали в кафе ни о чём, не касаясь в разговорах наболевшей темы– а что с ними будет завтра?
Один за другим пароходы с беженцами отправлялись в Стамбул, Бургас и Констанцу, увозя в неизвестность взрослых и детей. Люди, большая часть жизни которых прошла в России, физически ощущали, что их судьба раскололась надвое. Дети же смотрели на удалявшийся берег и переключались на игры. Им было невдомёк, что отныне они изгнанники, и о России узнают только по рассказам родителей.
Владимир Лозинский выздоравливал. Он оставался в доме фармацевта, лишь иногда выходил в город в поисках семьи, но не встретил никого из родных и знакомых. Юноша бродил по набережной, слушал чужие разговоры, вводившие его в отчаяние. После таких прогулок Владимиру обычно не спалось. Он лежал с открытыми глазами, прислушивался к отдалённой канонаде, прикидывая, сколько времени понадобится красным для захвата южного берега Крыма. Успеет ли он на спасительный пароход?
С наступлением темноты город замирал: действовал комендантский час, и жители сидели по домам. Даже кошки не мяукали, а лёгкими перебежками двигались от одного двора к другому. Даже собаки почти не лаяли. Погода тоже не способствовала хорошему настроению: с конца октября зарядили дожди, а тучи с севера несли град и снег.
В один из таких вечеров он услышал осторожный стук в дверь. Володя замер: в коридоре послышались шаркающие шаги. Хозяйка открыла дверь и проводила гостя на кухню. Володя, которому давно надоело считать овец, подумал, что он всё равно не заснёт, и стал прислушиваться к гудению голосов, доносившихся с кухни.
– Что случилось, княгиня? Я получила Вашу записку днём и не знала, что подумать. Это связано с моим постояльцем? – проговорила хозяйка так тихо, что Володя скорее угадал, чем расслышал сказанное.
– Вы слышали что-нибудь о голицынском кладе?
Володя насторожился. Ещё до революции на журфиксах у матушки проходили спиритические сеансы, о которых говорил весь Харьков. На одном из них приезжий медиум из Одессы рассказал о мече-кладенце, обладание которым гарантирует непобедимость. Помнится, тогда это повествование вызвало лишь скепсис у просвещённой публики. И только Володя, затаив дыхание, слушал приезжего. Он ни на секунду не допускал, что одессит врёт: настолько красочными и убедительными были его слова.
– Слышала, что он снова в России. А какое это имеет отношение к нам?
– О нём стало известно большевикам. Мне передали, что из Москвы послан специальный человек на поиски клада, и ему даны полномочия уничтожить хранителей. Несомненно, с продвижением наступления опасность возрастает.
– Татьяна Ивановна, разве он может вычислить хранителей?
– Я виделась со стариком, – промолвила княгиня и тревожным шёпотом поинтересовалась, – Нас никто не подслушает? Твой постоялец, например.
– Он ещё слаб, много спит, но проверю на всякий случай.
Володя едва успел завалиться в кровать, как дверь в комнату заскрипела, и в неё заглянула хозяйка. Она постояла на пороге, прислушиваясь к его ровному дыханию, а затем вернулась в коридор, где её ждала княгиня.
– Спит, – заверила хозяйка и предупредила, – Говорите потише, княгиня, чтобы его не разбудить.
– Он сказал, что усечённый крест заберёт человек, который покажет платок с вышитым петухом.
– Не беспокойтесь, я отдам знак только проверенному и хорошо знакомому.
Володя обратился в слух, когда Татьяна Ивановна торжественно произнесла:
– Этот меч может решить судьбу России, он не должен попасть к красным. Поэтому старец отдаст меч лишь по предъявлению усечённого креста и шкатулки с яйцом внутри. А, может, и не отдаст. Ведь был же неудачный опыт, когда мечом завладел наследник престола. Он и не подумал хранить сокровище, а подарил этот меч английскому кузену. Но это, слава Богу, в прошлом. А сейчас, я Вас заклинаю, прячьте это от красных.
Внезапно хозяйка зашептала что-то так часто, что Володя ничего не понял.
– Ну и зачем ты это сделала? Зачем ты отдала шкатулку непосвящённому человеку? Он же может не знать о том, что это знак избранности, а просто понесёт на базар. Знаешь, верни мне усечённый крест.
Ухо стороннего наблюдателя уловило какой-то шорох, и княгиня сказала:
– Буду носить под рубашкой, словно крестильный.
Очевидно, гостья собралась уходить. Уже в двери она сказала на прощание:
– Сходи к этой Леночке и забери шкатулку.
С уходом княгини в доме всё затихло до утра. Впрочем, Володя продолжал переворачиваться с бока на бок, не в состоянии уснуть из-за тревожащей его тайны.
