Женитьба Саши
Двадцать третьего февраля, будучи в Грозном, я занесла ему в подарок набор мужской косметики. А еще позже я узнала, что Саша женился. Причем, женился на первой встречной девушке. Она жила в Киеве и была старше его на четыре года. Сообщила мне это известие моя мама. Когда она мне это говорила, плакала. Думала, что и я тоже буду рыдать. А я этого не делала. Ну, что ж, значит пришло время жениться. Женилка, видать, выросла.
Месяца через два, я стала получать от «женатика» письма. Сказалась привычка писать письма. «Дружеские» письма. Писал с издевкой: как хорошо им с женой живется вместе, как они любят друг друга… Я не отвечала. Бабник он и есть бабник. Хотел мне побольнее сделать, посыпать «соль на раны». Письма его становились все больше, все длиннее. А на Новый, восьмидесятый год, он приехал сам. Обещал развестись, жениться на мне.
Меня пришел поздравить «мой» немец. Тоже «потянуло» в наше прошлое. Он тоже был женат. Мы вышли на лестничную клетку и долго там разговаривали. Саша, как тигр, бродил рядом. Весть он мне сообщил не радостную: развод ему не дали по той простой причине, что его жена была беременна. А по законам тех лет, супругов разводили только тогда, когда ребенку исполнялось полтора года. Так что я его вновь отправила восвояси.
Вскоре меня распределили на завод. У Саши была очередная пассия из Минска. Все же его сердце «не знало границ». А мне казалось, что ему просто нужно было с кем-то «общаться», не быть «одному», перед кем-то «выпячивать» свою грудь, ходить гоголем, что бы его постоянно хвалили, обливали елеем…
Этого я никогда не делала. Мне вообще хвастовство претит. Это качество мне досталось от родителей. Отец всегда был скромен, незаметен. Он лучше десять дел переделает, чем час языком будет молоть. Он мог без слов погладить по голове, приобнять, потереться своей шершавой щекой о мою. И этого было достаточно, чтобы почувствовать себя самым родным на свете человечком, ощутить поддержку, любовь мужчины-отца, его защиту. Моя одинокая жизнь потекла дальше…
Глава 4. Решение выйти замуж
Замужество
Все-таки, двенадцатого июня одна тысяча девятьсот восемьдесят второго года, в солнечный и светлый день, мы поженились. Свадьбу наши родители сделали «на скорую руку», за три дня. Сама свадьба проходила в Сашиной квартире, даже не в кафе. Сейчас я вспоминаю все и вижу, что это была обычная пьянка для родственников и знакомых наших родителей. Даже музыки нормальной не было. Брат Сережа наладил какой-то магнитофон и, оттуда очень громко, наверное, что бы все слышали, лилась мелодия: «Улыбнитесь каскадеры, вы у случая прекрасного в гостях…» И это оказалось правдой.
Свадебный наряд невесты составило сшитое за три дня белое платье, фата, больше похожая на легкий ореол из белых цветов и белые туфли. Все мне организовала мама: без меня заказала по меркам платье, фату, купила туфли нужного размера, нижнее белье. Все сидело хорошо. Саша предстал перед невестой в военной парадной форме. Свидетелем с его стороны вызвался быть Володя Сиверцев, со стороны невесты – моя школьная подруга Ирина Руденко. Я как-то сразу почувствовала, что Саша на этой свадьбе интересует только сам себя: когда вошел, не похвалил мой наряд невесты, хотя мы с мамой очень старались. Не уделил мне какого-то особого внимания, какое жених обычно уделяет своей избраннице. Наверное, он растерялся, волновался…
Большую часть времени жених проводил с балагуром Володей, остановившегося в их квартире. Я не почувствовала какой-то торжественности происходящего, какого-то таинства… Все сновали из квартиры в квартиру, нервно смеялись, громко балагурили. Наверное, сказывалось охватившее всех волнение. В последний момент у меня началась диарея. Но, слава Богу, все позади: жених явился, преодолев все преграды и даже готовый выхватить кортик из золотистых ножен, чтобы заставить расступиться откуда-то набежавших пожилых женщин из нашего двора. Рука об руку мы спустились во двор и поехали в ЗАГС.
Свадьба в Грозном
Женились мы в центральном ЗАГСе города Грозного. После регистрации, по традиции, возложили цветы к памятнику Ленина. Сейчас, по прошествии двух войн, существует ли она? Когда я смотрю новую хронику, ничего не узнаю. Тот, наш Грозный, стерт с лица земли. А в новом нам делать нечего…
Немного покатавшись по городу, чтобы дать родителям возможность опередить нас и, встретить у порога хлебом и солью, мы вернулись к нашему дому. На виду у всех собравшихся соседей, жених пронес меня на руках только до подъезда, а там опустил, и мы поднялись в квартиру Сашиных родителей.
Началось застолье, крики «горько». Выдалась пауза, новоиспечённый мой муж вышел из-за стола и его сразу облепили его родные тетушки, сестры отца. Во все голоса пели ему дифирамбы, какой он красавец и стали рассматривать фото его дочери от первого брака. Я сидела за столом одна, никто не обращал на меня внимания…
Но самое «смешное» было на второй день свадьбы. Все пришли часам к двенадцати. И мама Тоня, моя теперешняя свекровь, стала всем собравшимся разливать зеленый борщ. Так принято. Саша куда-то испарился, хотя мы пришли вместе. Свекровь тоже заметила его отсутствие и спросив меня, где он, тут же громогласно выпалила:
– Ой, не успел жениться и уже на второй день ее бросил. Ха-ха-ха…
Мне вдруг стало так горько и одиноко из-за плоских шуточек этой недалекой женщины… Я молча встала и ушла к «себе», в нашу квартиру. Папа смотрел телевизор. Он уже устал от суеты, она была совсем не в его духе. Я заплакала, прислонившись к его груди, а он, выслушав, сказал:
– Ишь, какая! Не ходи! Надо будет, сами придут.
И точно, минут через тридцать пришел Саша, а сзади семенила его мамаша. Муж стал молча гладить мою руку, и звать на «продолжение банкета…» Свекровь же твердила своим ненавистным голосом:
– Жена должна слушаться мужа!
Вот и все, что могла произнести эта женщина. Я себя почувствовала, как в казачьей станице, у Мелиховых на базу… Хорошенькие перспективы у меня вырисовывались…
С этого дня я перестала обращать на свекровь внимание. А Саша, оказывается, пошел провожать пьяного майора, «седьмую воду на киселе», дальнего родственника своего деда. А я в это время сидела одна, слушая «юмор» его матери под недоуменные взгляды всей родни. Я и позже сталкивалась с таким его поведением, когда он нас отодвигал на второй, десятый план, а на первый выходили совершенно случайные, посторонние люди, ничего не значившие ни для него, ни для нашей семьи. Это было обидно. Первое время эта его черта меня вводила в шок, не давала покоя. Но потом я поняла, что эта норма для всей их семьи.
В семейной жизни он не отличался особой ласковостью, теплота и нежность для него скорее были исключением, чем правилом. Все больше тишком, молчком. Любил вкусно поесть, поспать подольше – это были его любимые занятия… Моя новая жизнь частенько меня угнетала и расстраивала своим нежданным одиночеством…
Глава 5. Баку
Семейные будни в Баку
Муж получил назначение в Баку. Жаркий бакинский климат не придал пылкости его любви и объятиям. Если первый месяц, прожитый в снятой на месяц квартире, обещал некую пылкость отношений, то после переселения в общежитие коридорного типа, она стала потихоньку исчезать… Порой я не понимала: для чего вышла замуж? Мое положение было каким-то неестественным, а его поведение, по отношению ко мне, по меньшей мере, странным: долгие, бесконечные дни и ночи на корабле и короткие мгновения в нашей крохотной комнатке, площадью в девять квадратных метров.
Заставляла себя с «юмором» смотреть на создавшуюся ситуацию. Не знала тогда, что эта «юморная» жизнь станет для меня длительным, затяжным прыжком с парашютом. И надолго…
Не любила ездить в гости к его родственникам. Все по той же причини: он забывал обращать на меня свое мужнее внимание. Больше находился около родственников. А я считала, что где бы человек ни был, нельзя забывать о своей половинке. Но это свойственно только сильным, преданным, и самодостаточным личностям. Постепенно мне суждено было узнать: какими достоинствами обладал и мой муж.
Считала, что строя семью, свой дом, нужно в первую очередь все делать для семьи, дома, жены, а уже потом все остальные родственники и друзья. Хочешь иметь крепкую семью – вкладывайся в нее, в отношения. Иначе что это за семья, зачем она нужна? Для галочки?
Именно через эту призму я и рассматривала окружающих нас людей. Делала ли уютным наш дом, ходила ли за продуктами в лютую жару. Все это я делала для своих детей и мужа. Меня, например, покоробило, что, побывав у нас в гостях, в наших квартирах, сначала однокомнатной, а потом и двухкомнатной, его друзья начинали его агитировать оставлять им ключи от нашего семейного гнезда, чтобы они могли со своими пассиями (даже не женами) пожить, когда нас не было.
Мама меня воспитала в чистоте, опрятности. Мамины постели даже в самых медвежьих уголках были произведениями искусства: всегда крахмальное, подсиненное для оттенка белизны, постельное белье. Она и мне передала свое трепетное отношение к супружескому ложу. Никогда и никто, кроме них с отцом, в нем не бывал.
Естественно, и я уезжала из дома в полной уверенности, что я вернусь в такую же стерильную атмосферу своей квартиры. А Саша меня обманывал: говорил, что никого не будет, а сам, по—тихому, в, общем-то, предательски, отдавал ключи своим дружкам. Они вполне могли снять себе жилье на время пребывания их девиц в городе Баку. Но моего мужа это не волновало. Свое принципиальное «нет» он дружкам сказать не мог.
Я долго не понимала такого поведения мужа и не могла простить ему обман. Сам он вырос среди своих многочисленных родственников. Не о каких удобствах и не помышлял. В его сознании все принадлежало всем. Ему, видите ли, было «стыдно» иметь отдельную квартиру с удобствами, когда у его не женатых друзей ничего не было.
Потому и не было, что не женаты, что детей не родили. Тогда им ничего и не полагалось. А у нас сначала родилась одна дочь Светлана, а затем и вторая- Маргарита, в переводе с греческого – жемчужина. До него не доходило, что чужой человек в квартире и на твоей супружеской постели, это само по себе не приемлемо. Чужие микробы и вообще… Чужое биополе… Было несколько подобных моментов в нашей жизни.
После свадьбы я на короткое время вернулась в Красногорск, чтобы уволиться с завода и отправить контейнер с вещами. К тому времени купила из свадебных денег холодильник и стиральную машину. Купила, высмотрев в недрах хозяйственного магазина, любимый сервировочный столик… Символ любви, семьи, нашей трудной дороги к счастью. Они до сих пор стоят на нашей даче. Все это я с большим трудом отправила контейнером. Помогал мне сотрудник нашего отдела Лев Сергеевич. На отправку ушел весь день.
В конце августа я приехала в город Баку. Родители провожали меня в Грозном. Мама все не верила, что я «всерьез и надолго» вышла замуж. Готова была поверить в мое быстрое «возвращение из брака». Уж больно ветреным казался ей мой избранник, не очень серьезным человеком. Говорила:
– Вижу, что он рисуется перед тобой, показывая себя, как селезень, а искренних, глубоких чувств, не испытывает.
Я, как всегда, говорила матери, что Саша «не такой», что они ошибаются. Заверила их, что постараюсь построить семью. Буду делать для этого все возможное, а что из этого получится, никто не знает. И поехала, заверив родителей, что, если мне будет невыносимо или новоиспеченный муж будет ко мне плохо относиться, я вернусь к ним.
Родители отправили меня не с очень легким сердцем, зная наперед, на какие трудности и тяготы я себя обрекаю. Как оказалось, они во многом оказались правы…
Саша немного опоздал к поезду, но появился с цветами. Поехали в снятую им для нас комнату в частном доме. Это была большая комната. Плата за нее составляла семьдесят рублей. Удобства во дворе. Горячей воды вообще не было. Грели в кастрюле на плите.
Внутренний двор представлял собой объединение многих частных квартир. В этой комнате мы прожили ровно месяц. Потом переехали в общежитие, в девятиметровую комнату. Она была очень маленькая, но за нее не надо было платить. Деньги пригодились нам в хозяйстве. Это была наша комната!
Общежитие поразило коридорной системой, по которому с криками носились непосредственные дети. В комнатах, подобной нашей, проживали мичманы и их семьи. Шум был жуткий, особенно когда все собирались после работы, и начинали готовить ужин. Ни с кем я близко не сошлась, как в прочем и не с кем за все годы нашей военной жизни. Или я стала старше, или люди попадались те, с которыми не особенно хотелось откровенничать и дружить. Не знаю…
Как я устраивалась на работу
С первого же дня я стала ходить и искать работу. Просила помочь Сашу устроить меня по специальности в его части, но он ничего не смог сделать. Мне то казалось, что меня, как молодого специалиста, все ждут… Но это оказалось иллюзией. Пришлось самой ходить по улицам поселка Баилова и стучаться в каждую дверь. Внешний вид у меня был самый московский: джинсы и майка. Выглядело это, примерно, так.
– Здравствуйте. Я по поводу устройства на работу. Можно увидеть вашего руководителя? – я и осеннее нежное солнышко деликатно заглядывали в темный проем очередной двери неизвестной мне организации.
– Здравствуйте. А вы от кого? – вышедшая навстречу девушка-азербайджанка с любопытством оглядывала меня с головы до ног и улыбалась.
На мне по-московски красовались джинсы фирмы «Lee», майка с английской надписью, в смысл которой я не сильно вникала, и босоножки югославского производства.
– Я – от папы, – произнесла я магическую фразу, которая до этого всегда помогала мне в жизни. В ответ я тоже улыбнулась девушке.
– Простите, а кто ваш папа? -уловив в моем нетипичном по местным меркам облике какой-то подвох, задала она очередной вопрос и почему-то перестала улыбаться.
– Мой папа – офицер Советской армии, капитан в запасе… – заученно четко проговорила я, чувствуя, что на сей раз папино звание мне не поможет. Он же ни волшебная лампа Алладина, в конце концов…
– Извините, у нас для вас ничего нет… – девушка быстро прикрыла дверь, и я снова осталась наедине с южным, но теперь не таким ласковым солнцем и намерением найти себе работу во что бы то ни стало…
«Что и требовалось доказать…» -подумала я, отходя от двери.
«А ну-ка, девушки, а ну, красавицы, пускай поет о нас страна…» -гундела я себе под нос. А что оставалось делать, когда в городе «с улицы» на работу не брали – это было не принято. Нужны были мала мальские рекомендации и знакомства… Но это я узнала много позже… «Восток —дело тонкое» вспомнились мне слова красноармейца Сухова из любимого фильма наших космонавтов. Вот уж кто никогда не унывал.
«Ничего, и тебе повезет, вот увидишь…» – шептал внутри меня какой-то странный голос-вещун.
Я пошла по улице Красина дальше, прячась в тени деревьев и с интересом рассматривала попадающиеся строения, вывески и все, что могло заинтересовать только что вступившую на «землю горящих огней», девушку.
К полудню жара усилилась, и я постоянно пила у уличных лотков с конусообразными сосудами, наполненных сиропом, газированную воду. Ее почему-то, без моего разрешения, наливали на целых пять копеек с «двойным» сиропом. Эту местную «хитрость» мне объяснили позже… Сдачу давать в этом городе не любили…
Примерно так начались мои скитания в поисках «места под солнцем» в жарком Баку, куда я приехала после замужества.
Мой муж – морской офицер служил в столице Азербайджана уже год. Я покинула, ставший привычным, подмосковный Красногорск, завод, на котором проработала два года, и очутилась в бесконечной духоте южного города, среди незнакомого уклада жизни и людей.
Баку начала восьмидесятых – многонациональный город с очень доброжелательной атмосферой. Горы разнообразных фруктов и овощей, зелени возвышались на каждом прилавке овощных магазинов. В магазинах есть продукты и товары, за которыми вьются совсем небольшие очереди. Талонная система пока введена только на мясо и сливочное масло. Все остальное жители покупали на рынке.
Мужчины выглядели франтами: всегда модно и чисто одетые, в белоснежных сорочках с подложенными под воротничок, такими же идеально белыми, носовыми платками, модельными стрижками. Мужские парикмахерские располагались практически на каждом углу. Знающие толк мастера-мужчины стригли, брили своих клиентов опасными бритвами.
Женщины также одевались модно, любили броскую, яркую одежду, выразительный макияж, замысловатые прически, дорогие украшения, которые носили свободно, ничего и никого не опасаясь.
В метро женщинам любой национальности всегда уступали место. А уж если она носила под сердцем ребенка, то малейший ее порыв, просьба выполнялись молниеносно. Это было особенно приятно наблюдать. Но об этом я узнаю позже, когда окажусь в подобной роли…
Горожане прогуливались вечером вдоль бакинской бухты по бульвару. Неспешно фланировали целыми кланами, отдыхали в открытых кафе, пили ароматный чай из стаканчиков своеобразной формы, с зауженной центральной частью под названием армуды. Везде разносилась приятная восточная музыка, нос щекотали пряные запахи жареного шашлыка из осетрины, баранины, люля- кебаб. Вот в такой расслабленной обстановке я и бродила по улицам, не имея ни одного знакомого в этом городе.
Посетовав как-то своему отцу на такое положение дел, я получила от него дельный совет: поменьше стесняться, ходить по городу и стучаться в каждую дверь. Я так и сделала. Терять мне было нечего. «Хождение по мукам» по своему району, где мы сняли комнату в частном доме, пока не дали результата. Я просто наблюдала быт и нравы той местности, где русской «березе» предстояло найти себе благодатную почву и «прижиться».
Многое мне показалось странным. Например, чтобы позвонить по уличному телефону-автомату невозможно было нигде разменять двухкопеечную монету. Кто-то из местных предложил мне звонить «десюньчиками» – они идеально подходили к прорези отверстия в две копейки.
А особо «ловкие» махинаторы просверливали в монете вверху дырочку, привязывали веревку и после звонка благополучно вынимали ее из прорези телефона-автомата, звоня несчетное количество раз, обманывая таким образом государство. При этом никакими обманщиками себя не считали и хитро улыбались…
Так, разглядывая дома, людей и все интересное, что попадалось вокруг, я добрела до строительного треста и без всякой надежды постучала в массивную, прошлого века, дверь.
Управляющий этой организации был человек «из народа», пробившийся на руководящую должность своим трудом, знаниями и упорством. Отнесся он ко мне с интересом. Бегло окинув мой не местный облик, он рассмотрел диплом и без лишних разговоров предложил должность инженера с окладом в сто двадцать рублей. Выходить на работу предстояло завтра. Я была на «седьмом небе» от счастья…
Проработала я в тресте семь лет, вплоть до нашего отъезда из Баку на военные классы мужа в Ленинград. Там дважды уходила в декретный отпуск и родила двоих детей. Меня с радостью принимали на прежнее место… Со мной трудились «дети» разных народов: азербайджанцы, армяне, евреи, русские, украинцы.
Многому у людей этих национальностей я научилась: и работать, и готовить вкусные восточные блюда, а главное – мне пришлось надеть юбку, которую я терпеть не могла. Мне мои русские «сестры» объяснили: «Здесь тебе не Россия… Хочешь получать премии, повышения по работе, так надо соответствовать устоям. Джинсы надо снять и ходить в юбке…» Результат не заставил себя ждать… У меня все складывалось хорошо…
Первая однокомнатная квартира
В ноябре в нашу крохотную комнату приехали мои родители. Посмотреть, как мы живем. Навезли всякой еды. Сидели за праздничным столом и, вдруг, мне стало плохо. Я и предположить тогда не могла, что это первые признаки беременности. Мама, по-прежнему, сомневалась в прочности нашего брака. И когда я, в сентябре, приехала за теплыми одеялами, мама, увидев меня, спросила:
– Что, Наташа, все? Брак окончен?
Я ответила, что нет. Мама долго расспрашивала меня о нашем житье-бытье, а потом выразила желание приехать, все посмотреть своими глазами. И вот мы сидим в нашей девятиметровой комнате и ужинаем. Все родителям понравилось. Они уехали довольные.
Совершенно неожиданно Саше предложили однокомнатную квартиру в этом же доме, но в другом подъезде. Мы согласились с радостью. Переехали туда где-то в феврале восемьдесят третьего года. Встал вопрос о приобретении мебели. Саша в первый год своей жизни на Каспийской флотилии вступил в кассу взаимопомощи. Взял оттуда крупную сумму на свадьбу сестры Лены. Потом целый год выплачивал, а я и не знала. Попросили денег на приобретение мебели у его родителей, на что свекровь, в свойственной ей манере «ласкового общения», мило нам отказала. Сказала примерно следующее:
– Мы тебя, сыночек, вырастили, выучили, а дальше сам, давай, старайся.
В сущности, она была права… Деньги муж снова занял в кассе взаимопомощи, часть дали мои родители. На эти вырученные три тысячи мы купили отличную румынскую жилую комнату с мягкой мебелью. Избавили себя от разнобоя в мебели, что несомненно придало жилищу уют. Мама привезла шикарные шелковые шторы приятного зеленого цвета. Мы прекрасно зажили в своей однокомнатной квартире.
Летом того же года в нашу квартиру приехали свекровь и сестра Елена с дочерью Натальей. Я была уже на седьмом месяце беременности. По сути, лишние хлопоты в таком положении, мне были не нужны. На самочувствие сказывалась, жуткая бакинская жара, а приходилось ходить на базар, таскать в гору сумки с едой, готовить. Родственники рано утром уезжали на пляж и приезжали к обеду.
Саша всего этого не видел, так как домой приходил через день, был очень рад всем.
Наша жизнь с Сашей продолжалась. Может показаться, что все мне не нравилось, а я продолжала с ним жить. Нет. Многое нравилось. Он любил наших девочек. Много гулял с ними. Не любил ходить на базар, но всегда приносил осенью по мешку картофеля, лука. Эту привычку он позаимствовал у мичманов азербайджанцев. Вообще он был и остается большим подражателем. Хорошо это или плохо? Думаю, что не очень для вполне взрослого, сформировавшегося мужчины. Больше всего угнетало одиночество, отсутствие близких людей, родителей, подруг, привычного круга общения…
Муж продолжал ходить в дозоры. Это были и две, и три недели его отсутствия. Приходилось все делать самой. На работе близко ни с кем не сходилась. У девчонок был свой бакинский менталитет, во многом мне не понятный. Они всегда жирно подводили стрелки вокруг глаз. А я косметику, практически, не употребляла.
Вспоминаются приятные моменты, связанные с жизнью в Азербайджане. Жены азербайджанцев не таскали полные сумки, как мы. Они получали все на дом и только готовили из продуктов еду. А если и ходили на базар, то только выбирали все понравившееся, необходимое, а их мужчины носили за ними сумки. А жены военных, русские, сами все носили, на своем «горбу».
Особенно это было тяжело в жару, в самое пекло, когда пот лил градом. Это вызывало у мужчин азербайджанцев, большое уважение и удивление одновременно. Они, вероятно, понимали, что мы, русские женщины, намного сильнее и выносливее их жен. Не такие рыхлые, как они.
Иной раз идешь с рынка, несешь две полные сумки. Жара, пекло. Сил нет руку поднять, чтобы остановить уже отъехавший автобус. А водитель, мило улыбнется, подъедет, обязательно рядом с тобой остановится, откроет дверь и при этом в улыбке оголит весь ряд своих золотых зубов. Мы долго их благодарили, говорили спасибо. Таким образом, они выказывали уважение к нам, к женщинам, тащивших на себе тяжелую ношу, и в прямом и, в переносном смысле.
