– Напишет еще одну инструкцию. Нам-то что делать?
– Откроем свою школу, – рассудил робот. – Я буду вести математику, а ты физкультуру и ОБЖ.
– А основы православной этики кто? А биологию и теорию эволюции?
– А давайте позовем еще детей и родителей, – предложил мальчик, отрываясь от рисования. – Кто-то возьмется.
– Хорошая мысль! – обрадовался робот. – А что это ты рисуешь?
– Семью.
На рисунке была семья – мама, папа и ребенок. Судя по половому признаку – пистолету – мальчик. Вокруг росли трава и деревья, возле озера расположился уютный домик без трубы – видимо, с паровым отоплением. Зато на доме была спутниковая антенна для ТВ и интернета.
– А собака в доме будет? – спросила собака.
На рисунке под елкой появился пес весьма благодушного вида. Вслед за ним появился робот, который качал детскую коляску. В коляске сидела девочка, что можно было определить по отсутствию пистолета.
– Сестренка! – умилился робот.
Тут во втором ряду стали появляться еще фигуры.
Мальчик комментировал:
– Это бабушка с дедушкой. Это тетя – папина сестра. А это её муж – дядя. А это мамин брат. У него еще нет тети. А это приемный сын мамы с папой.
– А это обязательно? – спросила собака.
– Так получилось, – сказал мальчик.
– Пусть будет! – поддержал робот. – Надо сразу обозначить функциональное место, чтобы чиновникам понятней было.
– А это корова, – продолжал мальчик.
– Она тоже член семьи? – удивилась собака.
– Конечно. Вот еще кошка. И питон.
– А питон-то зачем?
– Он на полу лежать будет, чтобы никто на него не наступал.
Собака и робот долго рассматривали рисунок малыша. Он уж, конечно, вырос, скоро паспорт получать. Но для них он все равно оставался малышом.
– А знаешь, зачем тут питон… – задумчиво произнес робот.
– Нет, – призналась собака.
– И я не знаю.
Снова повисла пауза. За это время малыш женился и завел своих детей, для которых собака и робот стали собабушкой и рободедом.
– Ведь если из этой картинки убирать персонажи – семья все равно остается семьей, – размышлял робот. – И без бабушки семья, и без дедушки семья.
– И без папы семья, и даже без мамы, – удивлялась собака.
Приемные внуки висели на шее у постаревшей собаки и катались с коленок у слегка потускневшего робота.
– А питона оставим? – спросила собака.
– Пусть лежит. Кому он мешает?
– Только ребенка нельзя убирать – без него семья не семья.
– И собаку с роботом, – сказал робот.
– Верно. Только не у всех есть такой робот.
– И такая собака.
Внуки потащили мыслителей гулять. Но те на песочке по памяти воспроизвели картину.
– То есть ребенок делает семью семьей? – спросил робот.
– Но разве до рождения мальчика с пистолетом это не была семья? – спросила собака. – Ведь и мама чей-то ребенок. И папа. И тетя с дядей. И даже бабушка с дедушкой.
– То есть семья – это семья потому, что в ней всегда рождаются дети.
– Если дети прекратят рождаться – семьи не будет. Никого не будет. Это конец.
– А где тогда начало? С чего все началось? – спросил робот.
Внучка таскала собаку за уши и вдруг сказала:
– Папа говорит, что сначала был Бог.
– Вот чего не хватает на этой картинке – Бога! – воскликнул робот. – Он всех объединяет в семью.
– Папа говорит, что Бог есть Любовь, – назидательно сказала внучка. – И Он есть на картинке. То есть Она. Они!
– Бог на картинке есть, – подтвердил робот. – Если бы не было Бога – не было бы семьи.
– То есть мы все-таки были семьей – собака, робот и малыш? – спросила собака.
– Видимо, были – раз есть внуки! – подтвердил робот.
– И семья может быть в любой конфигурации – лишь бы в ней жил Бог. Лишь бы жила Любовь! – толи спросила, толи утверждала собака.
– Видимо, так! – толи согласился, толи переспросил робот.
– И даже в конфигурации с питоном? – уточнила собака.
– Да пусть лежит! Кому он мешает?
О том, как товарищ Сталин цены снижал
Вызвал однажды товарищ Сталин товарища Воскресенского и говорит:
– Народ наш одержал победу в страшной войне и сейчас героически трудится на восстановлении хозяйства страны. Как поднять ему настроение, чтобы он и трудился лучше, и жил радостней?
– Фильмы надо веселые снимать – комедии.
– Мы попросим товарища Александрова снять хорошую комедию. Но как марксистам нам известно, что бытие определяет сознание. Что мы можем сделать экономически для нашего народа?
– Зарплату поднять, товарищ Сталин, – ответил Воскресенский.
– А на сколько поднять зарплату? Как считает Госплан?
– Процентов на пятнадцать страна может себе позволить, товарищ Сталин.
Сталин прошелся по кабинету и сказал:
– Значит, тот, кто получает тысячу рублей и сегодня уже живет неплохо, станет получать на 150 рублей больше. А тот, кто получал 200 и еле сводил концы с концами, получит добавку в 30 рублей. Не поселим ли мы между людьми раздор и зависть, товарищ Воскресенский?
– Мы можем поднять зарплату в тех отраслях, где она самая низкая, товарищ Сталин. Или оказывать помощь тем семьям, которые больше нуждаются.
– Это хорошо, но если мы так поступим, то те, кто лучше всех работает и больше всего получает, останутся без добавки. Разве это справедливо?
– Нет.
– Так что же делать?
– Не знаю!
– А я думаю, что надо снизить цены на основные товары, необходимые для жизни. Это ведь для всех лучше будет?
– Будет лучше для всех, товарищ Сталин.
– И те, кто много зарабатывает, довольны. И те, кто зарабатывает мало, еще более довольны.
– Давайте так и сделаем.
Собрались в резиденции Трумэн, Черчилль и лицо без имени. Точнее, Лицо без имени вызвало к себе Черчилля и Трумэна и говорит:
– Так ведь он в самом деле построит коммунизм!
– А что делать? Воевать мы с ним не можем – у него у самого атомная бомба есть. Всю агентуру нашу он извел. И на народ надеяться глупо, кто же выступит против правителя, который снижает цены?
– Народ оставим в покое, а вот этот лысый украинец мне кажется подходящим.
Дуб, Солнце и Масленица
Стоял посреди Земли могучий Дуб. Был он такой высокий, что не было у него друзей. Точнее, когда-то, много лет назад, они были, но остались далеко внизу. Когда он был маленький, то дружил с муравьями, но теперь их уже было не различить в густой траве. Потом он дорос до цветов, но они менялись каждый год и все забывали. Березы оказались более долговечными, но и они затерялись под облаками. Теперь Дуб дорос до самого неба, а в небе дружить с кем? Облака улетают и не возвращаются, остается только… Солнце.
– Привет, как жизнь? – спросил Дуб у светила, когда оно поднялось в зенит и запуталось в его ветвях.
– Хорошо! – сказало Солнышко, выбираясь из чащи. – А у тебя?
– А я вот один! – пожаловался Дуб. – Все друзья остались внизу, в прошлом. Скучаю.
– И я одно! – вздохнуло Солнышко. – Слушай, а давай дружить!
– Давай! – согласился Дуб.
– Я буду ходить вокруг тебя, – обрадовалось светило. – А ты будешь моей осью вращения – Мировым Древом!
– Здорово! – обрадовался Дуб.
И стали они дружить, и стало им жить интересней, и всегда было, о чем поговорить. А потом наступила зима. Солнце поднималось уже не так высоко, а Дуб вообще покрыло снегом и наледью. Дуб долго жил на Белом Свете и повидал немало зим, но, видимо, с тех пор, как он стал Мировым Древом, и зима для него стала Мировой зимой.
– Устал я держать на ветвях своих снег и лед, – говорил Дуб другу Солнышку, – и стряхнуть боюсь. Там же внизу люди, города, леса со зверями и птицами. Их совсем засыплет.
– Потерпи еще немного! – сонно говорило светило. – Скоро весна! – оно зевало и снова закатывалось за горизонт, ведь зимние дни такие короткие.
– Ну, давай! Ну, давай уже свети, грей! – торопил Дуб Солнце.
– Прости! – улыбалось Солнце спросонья. – Я как будто все еще сплю!
– Ну, что же делать? – думал Дуб. – Как разбудить Солнце?
А в это время пролетала мимо птица-снегирь.
– Постой, снегирь! – окликнул его Дуб. – Лети-ка ты на Землю, да передай людям, что надо будить Солнышко, чтобы весна настала поскорей да подружней. Пусть празднуют, шумят, веселятся.
