Садовник – вернейший слуга Цепеша. Словно растивший его с пятнадцатого века, он исполнял волю господина беспрекословно. Добровольно.
Порой мне кажется, что люди, попадающие сюда, становятся чьими-то проекциями из прошлого, они меняются. И все они ждут лишь одного и верят. Во что же, спросите вы?
Бессмертие.
Но залог бессмертия – это кровь, это продажа души дьяволу, это торговля жизнями. Влад брал на работу суеверных стариков и безумных женщин, кто никогда не выдаст его секрет. Секрет, которого НЕТ.
Колечко-то не работает.
И больше всего на свете я боялся вернутся туда, откуда нет пути обратно, и вместе с тем, невыносимо было оставаться наедине с мыслями воскресшего мертвеца.
Еще и эта девчонка… черт!
– Пока запереть, а утром решим, что с ней сделать, – Влад метнул в меня злорадную молнию, – И на дверь поставь защиту от всякой нечисти.
Лишь вера движет сумасшедшими.
Не желая выслушивать этот бред и играть в театре Дракулы, я покинул разговор, не прощаясь.
– А еще один рабочий пропал, – услышал я напоследок, усмехаясь с самим собой.
***************************************************
Дождавшись полуночи, я направился в комнату Люси.
Я просто хочу убедиться, что она в порядке и крепко спит. Просто посмотрю и уйду, – проговаривал я про себя одну и ту же мантру, настраивая себя на быстрый уход.
Посмеявшись над гирляндой из чеснока, повешенной полоумным стариком, я вставил ключ в замок. Два полных оборота и дверь со скрипом распахнулась. Дверь, за которой не было ни души.
Где она, черт возьми?!
Глава 6. Записки
Люси.
Разъяренная я металась по комнате, запертой на ключ с той стороны. Как только замок хрустнул, я сразу же осознала всю чудовищность своей ошибки, когда доверилась двуличному дедушке.
Чертов сумасшедший старик! Как же я зла! А ведь у меня даже нет возможности позвонить или позвать на помощь. Они все в этом гадючнике в сговоре, я уверена.
Круглые часы в деревяной рамке над моей кроватью бесшумно тикали, суетная секундная стрелка неслась за степенной минутной, триста шестьдесят раз облизывая самую главную часовую. В это мгновение меня осенило, и я с ужасом взглянула на окно.
Бежать…
Я кинулась к шкафу и судорожно начала вытаскивать всю возможную одежду, связывая ее между собой. Теперь нужно было найти то, к чему можно привязать конец импровизированного каната.
С силой ударив ногой по кровати, я коварно ухмыльнулась, ведь массивная подруга была так удачно привинчена к полу. И, по всей видимости, это был судьбоносный удар… одна из колонн изголовья откупорилась и слегка приоткрылась.
С внутренней стороны деревянной ножки, почти у самого пола была нанесена едва видимая метка. Стрела, летящая вверх. Я залезла на мягкую перину, утопая в ней словно в болоте, и с легкостью дотянулась до заветной шляпки с сорванной резьбой. Пошарив рукой в открывшемся тайнике, я вытащила несколько листков, свернутых в трубочку.
Я аккуратно села и дрожащими руками развернула заветные свитки. Узнав родной почерк, я накрыла рот рукой и начала читать, слыша в голове нежный мелодичный голос моей сестры.
«Моя дорогая Люси, я буду писать тебе эти записочки, чтобы мне было не так одиноко, я ведь даже не могу увидеть тебя или поговорить. Помнишь, как в детстве на уроках? Я верю, что у тебя все хорошо, и наш добряк Петру заботится о тебе. Я очень жду первой получки, чтобы передать тебе деньги. Я верю, что мы выберемся, и сможем уехать из этих проклятых мест. Я еще ни разу не видела Влада… интересно, какой он. Мечтаю о его поцелуе. Как подумаю о его близости, мое дыхание пропадает. Мне кажется, я люблю его… а тебя еще больше. Но вдруг мне повезет, и он влюбится в меня с первого взгляда и решит все наши проблемы. А пока я довольствуюсь обществом скучного Андрея, который так и норовит унизить меня и закрыть мой дерзкий ротик».
Мои глаза бегут ниже по более нервному острому почерку, а голос в моем воображении становится тревожным.
«Люси, я не знаю, что происходит со мной, у меня смешанные чувства. Мне постоянно снятся кошмары. Кровь. Она заполоняет леса и реки, она словно лава стекает по величественным Карпатам. Люси, мне так страшно. Каждую ночь во сне ко мне приходят разные мужчины, и они оскверняют мое тело, они будто истязают его, оставляя небольшие проколы повсеместно. Я встаю, а на моем постельном белье алые капли, хотя следов на коже нет. Хорошо, что это всего лишь сны и плод моего воображения. Все будто в тумане. Иногда я просыпаюсь от своего же крика, а рядом никого нет. Но капли ведь реальны, и я начинаю путать, где явь, а где мои грезы. Я просыпаюсь, а мое тело вожделеет невидимого любовника… я никогда не думала об этом… о таком… но сейчас я словно распутница… мне снится Андрей…»
Пошел другой цвет пасты и более спокойный стиль повествования, и моя ласковая наивная Нора.
«Иногда крупные алые пятна стали появляться и днем, но опять, никаких следов. Может быть, я неосторожно прокалываю нежную кожу в терновнике, когда помогаю Михаю. Ах, чудесные люди, Михай и Ванда, единственный лучик света в этом темном царстве моей неразделенной любви к Владу. Но для меня это такое счастье быть здесь, рядом с ним, хоть я его и не вижу».
Я перехожу на второй лист. Нора пишет с ошибками, обрывисто, видно, что она очень спешит. Паста ее ручки почти кончилась, и она истерично расписывает ее, разрывая мятую бумагу. Что-то зачеркнуто и зачирикано, начато вновь. Все, что могу разобрать, это крик ее отчаянной души.
«Люси, это не сны! Это правда! Они! Они медленно убивают меня… они насилуют меня… каждый месяц новая девушка… мы жертвы… как овцы или куры… с каждой новой они сильнее… уже третья неделя… наверное… не знаю… не помню… я потеряла столько крови, я еле хожу, в зеркале отражается бледная незнакомая старуха. Тело начало чесаться, как после комариных укусов, и теперь проколы видны, они стали шире и иногда кровоточат».
Переворачиваю листок и читаю сквозь пелену слез, слышу ее одержимый сумасшедший сдавленный голос, вижу ее растерянный взгляд мокрых светло-карих глаз и потресканные от обезвоживания бледные губы.
«Каждый раз новая! Нас будет двенадцать! Я все нашла! Я все подслушала! Это ритуал! Колдовство! Не знаю зачем… Господи! Они сумасшедшие! Ванда и Михай! Они поят меня чаем, от которого я сплю! Я точно знаю, вчера я смогла их обмануть, и все-все узнала! Люси! Никаких денег они не дадут! Я не вернусь уже никогда! Ты никогда меня не увидишь! Но я попробую… единственный путь – это обрыв. Они не смеют ходить туда! Боятся… кого… не знаю… они привязываются к нам… они говорили, со мной уже сложнее?! Я не знаю, кто! Я не различаю лиц и голосов…»
И последний абзац слабыми трясущимися пальцами. Буквы прыгают, пытаясь выбраться из строк, убегающих вниз.
«Я пишу тебе в надежде, что ты когда-нибудь найдешь это послание… но я молю Господа, чтобы ты никогда сюда не попала. Прощай же и запомни, каждую девушку загрызли волки».
Понимая, что нет времени на размышления и, тем более, на стенания, я сложила письма за пазуху и привязала конец простыни к недвижимой ножке кровати. Распахнув дверь, я поняла, что хвоста даже не хватит до ближайшего выступа балкона, что был примерно посередине башни. Я не чувствовала страха, высота не пугала меня так, как вероятность быть принесенной в жертву сумасшедшими наркоманами.
Чем они опаивали мою сестру? – задумалась я на долю секунды и воскликнула, – МАК! Опиум!
Злость забурлила в венах, обжигая их стенки изнутри. Кровь прилила к голове, и я приняла решение. Положив обвязанное кресло поперек узкого проема, я, обвязанная за талию, начала быстро спускаться по стене. Я услышала, как захрустели толстенные ножки и увидела, как предмет мебели вылетел вслед за мной.
Но я успела дойти до нужной мне высоты и смогла приземлиться на спасительный широкий балкон, у которого, к моему счастью, был надежный мраморный парапет. Чувствуя себя профессиональным альпинистом, уже со знанием дела, я спустилась на спасительную землю. Но целовать ее было некогда, и я со всех ног понеслась к обрыву с ощущением преследования самой смерти за моей спиной.
Теплый ночной ветер трепал мои растрепанные волосы, а я смотрела вниз на огромные ветви, в бездну, у которой не было дна.
Падая в пропасть, не думаешь о шансах на выживание, а просто прыгаешь и летишь, читая все известные молитвы, – философствовала я, не решаясь оттолкнуться. Снизу раздался вой, и я сделала шаг назад от края.
– Они все там, – раздалось позади, и я покрылась ледяной крупой от пяток до кончиков ушей, я сразу поняла, кто это был, – Но ни одна так и не смогла спрыгнуть туда по своей воле. Может быть, ты… станешь… первой?
Его томный сарказм заставил меня повернуться. Наши глаза встретились, и я …
Глава 7. Ручей
Я прыгнула. Избивая и царапая свое тело о массивные толстые ветки, я неслась с неизвестной мне высоты, пытаясь ухватиться за иглы, за воздух, за что угодно, чтобы задержать свою стремительную скорость. В кромешной тьме я слышала лишь звук стегания от хлестких ударов словно от кожаных хлыстов. Крик застыл в горле и был готов вот-вот вырваться на волю, когда я приземлилась на что-то рыхлое, пробивая своим телом ЭТО почти до самой земли.
Жива…
Моя радость была недолгой, ибо ужасный смрад ударил по моим рецепторам и не дал мне отключиться, я закрыла рот и нос рукой, пытаясь сдержать приступы мгновенно подступающий рвоты. Рыская в темноте в поисках точки опоры, чтобы оттолкнуться и выбраться из зловонного трона, я начала приглядываться. И в этот момент, будто по волшебству, тусклый лунный луч прорвался сквозь еловые лапы и осветил целую гору трупов подо мной. Я увидела чьи-то выпученные глаза и раздутое лицо с черными синяками, и это и стало «моей точкой опоры», ибо я вылетела быстрее пули из груды обезображенных полуразложившихся тел.
Отбежав на несколько метров и вывернув содержимое моего желудка, я остановилась. Развернувшись на сто восемьдесят, я решительно двинулась в сторону алтаря.
Одиннадцать…
Я насчитала одиннадцать женских распухших обнаженных тел. По фигуре и внешности было абсолютно невозможно определить даже возраст. На одной из несчастных блеснул маленький маячок. Во мраке ночи я смотрела на переливающийся бриллиантик серебряного крестика и судорожно мотала головой. Невыносимая боль пронзила сердце, и оно сжалось до размера песчинки.
Я бросилась бежать, не разбирая дороги. Под протяжный пронизывающий волчий вой, который своей скорбящей песней пробирал до мозга костей, я неслась по бурелому и оврагам. Паника. Страх. Боль. Я упала на колени в глубокий мягкий мох, зарываясь в него пальцами, загоняя под ногти рыхлую землю и сухие иголки. Звук переливающейся воды вытащил меня из вакуума пульсирующих висков.
Господи, где я? Господи, помоги мне…
Грудная клетка была на грани взрыва, и я поняла, что нужно перевести дыхание. Я доползла до бурного течения и разглядела ручей, шириной не более метра. Истерика. Я пыталась содрать с себя кожу и смыть ощущения разложившейся плоти со своих рук. Нервно вытирая холодными ладонями лицо, я хотела забыть тот отвратительный запах, который стоял в моем носу, вцепившись в его перегородку.
После пробежки тело начало отходить от шока, и я почувствовала первые уколы физической боли после падения. Кожу саднило так, будто вместо нее было голое мясо, и его жестко терли металлической губкой. Каждый сгиб мучительно ныл, а в голове кто-то сотрясал мои мозги, и изображение порой становилось нечетким, конечности не слушались.
За мной был непроходимый густой еловый лес, а напротив начинался смешанный, более редкий и хорошо освещенный. Я сделала вывод, что этот ручей делил это место на свет и тьму, на добро и зло. Я оглянулась и увидела замок, возвышающийся над мрачной бездной. Ближайшее шоссе, по которому Андрей вез меня сюда, шло перпендикулярно этому виду, и теперь я четко знала, куда мне идти, но не могла.
Обняв свои колени, плавно покачиваясь вперед назад, я вспоминала сестру, я прощалась с ней, прежде чем переступить эту черту в виде бурлящего источника, мелкой рябью отражающего серебряный свет луны. Я прочитала молитву за упокой ее души и поднялась на ноги. И только я сделала шаг вперед, как из-за дерева в моем спасении вышел черный огромный волк. Я застыла на месте.
Зверь с любопытством рассматривал меня и принюхивался. Мое бедное истерзанное сердце подскочило к горлу, когда мохнатая махина медленно начала надвигаться на меня.
Господи… какие огромные лапы…
Первое, что пришло мне на ум, это медленно, боком двинуться вдоль ручья. Адреналин снова заставил меня и мои клетки забыть о боли и сотрясении, и я плавной кошкой отходила от гигантского пса, который уже шел вместе со мной, но не пересекал границы между нами.
«Они не смеют ходить туда! Боятся… кого… не знаю…» – вспомнила я слова Норы, ощущая смятые листки под платьем. С этим лесом точно что-то не так.
Ее загрызли волки… – пронеслась пугающим предостережением та ложь, что могла сейчас стать правдой в моем случае. Но волки не нападают по одному и не подходят к людям, они трусливы и ходят стаями… ему что-то нужно от меня.
Я остановилась, и волк тоже, его глаза горели словно красные раскаленные угольки. Набравшись смелости, я негромко спросила.
– Что тебе нужно?
– ЛЮСИ!
Я обернулась на выходящего из чащи Петру, а потом снова на зверя, которого уже след простыл. Списав все на галлюцинации от переутомления и остаточного действия опиума, на радостях я бросилась к другу.
– Петру! Миленький! Господи! Спасена! Спасена!
Он крепко прижимал меня к себе и мягко покачивал в своих объятиях.
– Как ты оказался здесь? Ты не представляешь, что со мной произошло… я нашла Нору… – начала я захлебываться слезами, которые наконец вылились по ободранным щеками, промокая рубашку моего милого Петру.
– Ты не отвечала на звонки несколько дней, и я помчался сюда. Я чувствовал, что нужен тебе, меня словно что-то толкало поскорее примчаться на помощь, понимаешь? – он снова с силой обнял меня, все же уходя от ответа – Идем, нужно выбираться отсюда.
Мы взялись за руки, переступили ручей, и мой спаситель повел меня в сторону шоссе.
Машина Петру стояла у съезда в самый Таинственный лес на этой планете. Мы миновали табличку «Хойя-Бачу» на рассвете. Корявые деревья были окутаны густым плотным туманом, и, казалось, можно черпать его ложкой, накладывать в ведра и выносить с собой. Петру вел меня за плечи, уберегая от падения о повсеместно торчащие корни. Из-за каждого дерева мне мерещились жуткие тени, гонящиеся за мной, а тихий неразборчивый шепот преследовал меня до самой дороги.
Как холодно… – этот лес больше не казался мне спасением, он будто еще больше поглощал мою душу и разум.
– Поспи, – ласково произнес мой лучший друг, застегивая замок ремня безопасности, попутно блокируя двери.
Мы тронулись.
– Петру, мы едем не в ту сторону, ты везешь меня к замку, – сквозь прикрытые ресницы я наблюдала за крутым поворотом.
– Здесь нет разворота, нам нужно немного проехать вперед, – спокойно разъяснил водитель, но тревога уже распирала мою грудь и била в колокола, заставляя меня прийти в себя молниеносно.
– Петру, ты так и не ответил, почему ты пошел искать меня в лес, который приведет тебя к обрыву? – настойчиво снова спросила я.
– Я же сказал тебе, меня что-то поманило, и этот лес ведет к замку, я хотел незаметно прокрасться туда. Люси, ты сильно ударилась головой, и все смешалось в ней.
– Я не говорила, что падала, – я внимательно смотрела, как он начал нервно жевать губу, минуя уже второй участок с разделительной полосой.
– Говорила, – неуверенно произнес Петру, почесал свой черный кудрявый затылок и увеличил скорость.
Как же ты мог… я вспомнила момент нашего знакомства с ним, и как он всегда и внимателен был добр к нам. Именно он помог Норе устроится на работу в этот злополучный замок. Именно он погубил ее.
Именно, – я тяжело вздохнула, откинула голову назад, закрыла уставшие веки и досчитала до десяти. Только я хотела кинуться на руль, как услышала визг тормозов. Последнее, что я помню, это Андрей, возникшей прямо перед нашим капотом, который сложился в гармошку до самой торпеды.
