Тёма Шумов "Редукция состояния"

Ее глаза лихорадочно мечутся между возникшими перед ней мужчиной и женщиной. Он – в вытянутой футболке со странной надписью «Ешь Пей Пиши» и светлых спортивных брюках; волосы на макушке торчат, как гребешок бойцового петуха. Она – мило улыбается, тонкий халат наброшен на голое тело; безумно красива, но красотой похожа на персик из папье-маше с уроков рисования в четвертом классе: формы идеальны, однако в рот лучше не брать.

– Откуда в моем номере взялась эта дама? – произносит Михаил и понимает, насколько глупо звучит его вопрос.

– Простите. – Глаза девушки распахиваются шире. – Я не совсем понимаю вас.

Михаил шумно вдыхает и стискивает зубы. Ему надо успокоиться. Он не должен выглядеть истеричкой. Спокойствие, только спокойствие, как говорил любитель варенья и малышей. Его вопросы должны быть разумными, объяснения логичными.

– Маша, я хочу знать, куда пропала моя жена, – говорит он после секундной заминки. – И откуда в моем номере появилась эта женщина.

– Извините. – Пухляш тупит глаза, ее щеки рдеют, как стяг победы. – Но мы не вмешиваемся в дела наших гостей.

– Послушайте. – Михаил сжимает кулаки, но его голос остается спокойным. – Вы не вмешиваетесь ни в чьи дела. Просто скажите, как стоящая рядом со мной женщина оказалась в моем номере. Вы же должны были ее как-то пропустить? У вас же здесь не проходной двор, верно?

Он кивает в сторону широкоплечего охранника, подпирающего стену возле лифта. Поза мужчины кажется расслабленной, руки спрятаны в карманы брюк, лицо безучастно, только глаза, похожие на сканер-детектор, оценивают каждого проходящего мимо человека. Голова блестит, как натертый микрофиброй бильярдный шар. Из растительности на лице только брови.

– Ваш Тонтон-Макут же не просто так тут стоит?

– Простите, кто?

– Охранник, – поясняет за Михаила блондинка. – Это у тигренка шутки такие. Он писатель, очень начитан и мыслит аллегориями. Тонтон-макутами называли охранников президента Гаити Франсуа Дювалье.

Поняв, что речь идет о нем, мужчина оборачивается. Сканер-детектор, прикрывшись бровями, ощупывает беседующую с администратором подозрительную парочку.

– Так и есть, – голос девушки обретает твердость. – Мы могли пропустить к вам посетителя, только если вы сами нас просили. Поэтому я и не понимаю вопроса.

Михаил бросает косой взгляд на блондинку. Ту, кажется, забавляет вся ситуация и их разговор.

– То есть вы хотите сказать, что это я попросил вас вчера пропустить ее в мой номер?

– Вчера была не моя смена, – девушка поднимает глаза и не отводит их, встречаясь со взглядом Михаила. Она похожа на бесстрашную морскую свинку. Глупая свинка, неужели она не знает, что у всего ее рода слабая нервная система и она может умереть от громкого окрика?

– И смею предположить, что вы ошибаетесь. Я вижу, у вашей спутницы на руке браслет гостя отеля. – Мария обращается к блондинке. – Можете назвать ваш номер и фамилию?

– Светлана Кокоричева. Комната двести десять. – Отвечая, самозванка смотрит на Михаила. С ее лица не сходит слабая улыбка. Но что скрывается за ней? Язвительная насмешка или симпатия?

– Подождите секунду, – администратор разглядывает что-то на мониторе. – Да. Так и есть. Вы зарегистрировались у нас четыре дня назад.

Михаил, не выдержав, стучит по стойке.

– А чего вы хотели? – выкрикивает он. – Светлана Кокоричева – моя жена. Но она пропала, а ее место заняла эта особа, которую я вижу впервые в жизни.

Мужчина, выходящий из ресторана, останавливается и удивленно смотрит в их сторону. Охранник медленно спускается по ступенькам. У него в ухе торчит наушник, рука убрана под отворот пиджака.

Девушка обменивается взглядами с блондинкой и говорит:

– У нас есть копия вашего паспорта, и она не вызывает никаких вопросов. Полагаю, лучше нам вызвать полицию и врачей.

– Спасибо, но в этом нет необходимости, – отвечает мошенница, притворяющаяся его женой. – У Миши был срыв полгода назад, но он никому не причинит никакого вреда. Ему только надо выпить свое лекарство.

– Отчего же, – Михаил устало протирает глаза. – Вызывайте. Это все какой-то заговор. Но я докажу вам всем, что тот, кто стоит за ним похитил мою настоящую жену, а взамен подсунул мне в постель эту куклу.

За спиной возникает охранник. Лицо по-прежнему словно вырублено из гранита. Глаза – двери в ледяную бездну.

– Мария, у вас все нормально?

– Небольшое недоразумение, – девушка уже не кажется пухлой морской свинкой, она стала острой и угловатой. – Проводи, пожалуйста, наших гостей к столикам в зоне ожидания, и пусть Ильдар сделает им кофе.

3

Кукла.

Он назвал ее куклой, и в глубине памяти будто сдвигаются тектонические плиты. Медленные, но неотвратимые движения выталкивают на поверхность забытые и раздавленные образы. Расплющенные до неузнаваемости будничными проблемами и толщей самообмана, они пробиваются к свету и грозят извержением, что разорвет рассудок и похоронит его под тоннами пепла.

Кукла.

Именно так он часто в черновиках называл Лану Пилчер. Кукла – искусственная, пластмассовая подделка под человека. Именно такой в его представлении и была героиня сверхуспешной серии «Поющие в ночи».

Почему-то принято считать, что писатели обожают свои книги и своих персонажей. Может быть и так. Михаилу было сложно судить за всех. Но лично он терпеть не мог ни Лану Пилчер, ни ее извечного любовника Самюэля. Книги про них вызывали у него только злобу и отчаянье. Сама Лана казалась такой же пластмассовой, как и весь ее мир. Но истории про нее совершили для Михаила Кокоричева то, чего не могли сделать два первых романа и десяток рассказов, о которых нынче помнили лишь Гугл да сам их автор.

Те произведения, в которые он вкладывал душу, каждое предложение в которых, как шеф-повар в мишленовском ресторане, пробовал на вкус. Достаточно ли соли? Не много ли приправ? Не перебивают ли они вкус основных ингредиентов? Насколько удачно сочетаются друг с другом? Именно эти книги не принесли ему ничего, кроме уважения среди знакомых писателей и нескольких критиков. У читателей же и издательств они не вызвали никакого интереса. Они проигнорировали их и попросту не заметили.

А рассказ, написанный за ночь в результате спора с Евгением Русиным – старым приятелем, с которым Михаил когда-то учился в университете, – неожиданно вызвал бурю восторженных отзывов и писем от издателей, предлагавших превратить его в полноценный роман. Рассказ назывался «Ведьма для властного мага. Стальные объятия страсти». Написав его, Михаил всего лишь хотел доказать Евгению, что подобные произведения нельзя считать творчеством, что писать их может человек с двумя классами образования, не имеющий жизненного опыта, не разбирающийся ни в людях, ни в окружающем мире.

Однако вышло так, что история об отношениях юной и сексуальной ведьмы Ланы Пилчер и гротескно-брутального мага Самюэля Оболенского в абсолютно лишенном логики мире сделала его известным – пусть и под псевдонимом никогда не существовавшей западной писательницы.

Возможно, похитители Светланы считают, что он западает на особ подобных его героине? Как и большинство читателей, они лишь люди и не обременены интеллектом. Они судят о мире, изучая его по отражениям в зеркале, искривлённом стереотипами и клише – всем тем, что нынче принято называть когнитивными искажениями.

Блондинка опускает глаза и нервно запахивает на груди края халата, заметив, что он ее разглядывает. Сомнений нет, именно такой он и представлял Лану, когда писал тот чертов рассказ. Средний рост, смуглая кожа, бирюзовые глаза и детское личико. Грудь, которая идеально ляжет в ладонь, тонкая шея, глубокая ложбинка. Манера разводить пальцы и демонстрировать раскрытые ладони, передергивание плечами. Она кажется доверчивой, нуждающейся в опеке и защите. Именно на таких западают проблемные омега-самцы с жаждой самоутверждения и старые лесбиянки.

Он в испуге подпрыгивает. В кармане спортивных брюк что-то шевелится. Раздается мелодия из старого ужастика, которой он заменил звук стандартного звонка. Черт! Он ведь совершенно забыл про телефон, вот где все доказательства – тонны личных фотографий и сообщений. Он вынимает аппарат и удивленно смотрит на незнакомый смартфон. Разглядывает экран входящего вызова, не решаясь его принять. Надпись «номер скрыт» не сулит ничего хорошего. Именно за такой надписью обычно прячутся преступники, которые звонят герою с требованием выкупа за похищенную дочь. За такой надписью скрываются террористы, звонящие сообщить, что в отеле заложена бомба.

– Сладкий, я бы на твоем месте ответила, – говорит женщина, улыбаясь, и ему чудится в ее улыбке что-то акулье. – На нас уже смотрят. И, к тому же, это невежливо.

Палец касается кнопки «Ответить», и на смену страху приходит облегчение. Сейчас все прояснится.

– Михаил? – голос, доносящийся из динамика, низок и бархатист. – Это Самюэль. Ваш психотерапевт. Вы вчера мне не позвонили в оговоренное время. Я беспокоюсь. У вас все порядке?

– Мой кто? – переспрашивает он излишне резко.

– Ваш психиатр. Михаил, я волнуюсь за вас. Я изначально выступал против вашей поездки. Вы еще не до конца оправились, и возможны рецидивы. Но Светочка так верила в вас, так убеждала меня, что теперь у вас все будет как раньше. Я могу ее понять. Для нее последний год был адским испытанием. Кроме того, девочка влюблена в вас до безумия, а любовь делает людей слепыми. Пожалуйста, скажите мне, что я был неправ, что вы не причинили ей боль и не сделали ничего, о чем вам впоследствии придется сильно пожалеть.

Голос похож на горный ручей. От него веет прохладой. Он внушает спокойствие и умиротворение. Кажется, что с ним разговаривает убеленный сединами наставник, чьи глаза светятся добром и полны сочувствия.

– Миша, вы же помните меня? – слышится добродушная усмешка. – Хорошо. Меня можете забыть, я не расстроюсь. Но если вы забыли Еву, моего кокер-спаниеля, этим разобьете ее маленькое сердечко.

– Я…

Его накрывает чувство вины. Он хочет сказать что-нибудь в свое оправдание, но не может подобрать ни одного слова. Смотрит на блондинку, та робко улыбается в ответ и дотрагивается до его руки.

Внутри что-то ломается. Вновь приходят в движение темные пласты. Теперь голос кажется знакомым. Он вспоминает собаку. Рыжий кокер-спаниель бежит к нему, и огромные уши колышутся, как крылья бабочки. Она кладет голову ему на колени, в то время как он сидит в глубоком кожаном кресле. Журнальный столик перед ним завален альбомными листами с рисунками из бесформенных пятен и разводов. Бледные, немощные сумерки вползают в окно, на фоне которого темнеет силуэт человека в жилетке и зауженных брюках.

За этим воспоминанием приходит другое. Острая сладостная боль от впившихся в спину длинных ногтей. Под ним извивается и стонет сидящая сейчас перед ним блондинка. Ее рот приоткрыт, она хрипит, больше не в силах кричать. Обезумевший от дикого животного возбуждения, он наклоняется к ее шее и прикусывает чуть выше плеча. Ее тело содрогается, и, немного выждав, он со звериным рычанием переворачивает ее на живот и приподнимает навстречу себе.

В нем борются два чувства – возбуждение и чувство вины. Его руки скользят по ее лицу, сходятся под подбородком, крепко сжимают горло и начинают душить. Но внезапно и это воспоминание раскалывается, превращается в пыль, вдыхая которую Михаил заходится в кашле. И вот уже он в прокуренной погруженной в сумрак комнате. Стоит перед зеркалом, сжимая в руках листы, выдранные из валяющихся под ногами книг, чьи обезображенные останки усеивают пол. Они как трупы нежеланных злобных детей. Обложки – мягкие и твердые, с тиснеными названиями, с лицами героев – похотливо и издевательски раздвинуты, словно ноги продажных девок. Страницы измазаны чем-то вязким с резким отвратительным запахом. Он приклеивает их к зеркалу, бормоча под нос: «На наслаждайся. Читай это дерьмо и не пялься на меня. Потому что я – не ты. Запомни это хорошенько. Я никогда не буду твоим, грязная, паскудная тварь». Его мутит и шатает. Из одежды только «боксерки» на которых расплылось большое влажное пятно. Лицо заросло редкой рыжей щетиной, волосы толстыми жирными прядями облепили лоб и скулы. Но отражение в зеркале выглядит иначе. Ядовито усмехаясь, из зазеркалья на него смотрит двойник в футболке с надписью «Ешь Пей Пиши». Его плечи чуть шире, кожа светлее, глаза ярче. Он источает успех и признание. Он отвратителен и безжалостен.

– … не знаю, что я помню.

Михаил вытирает выступивший на лбу пот тыльной стороной руки, держащей смартфон. Голос из динамика слабеет. Становятся различимы другие звуки: шум проезжающих в отдалении автомобилей, звонкий стук посуды в ресторане, людской гомон. Окружающий мир, ранее потускневший, вновь обретает плоть. Михаил смотрит на свои мелко подрагивающие пальцы, на блондинку, чья робкая улыбка теперь кажется фальшивой, и с него будто сходит наваждение.

– Это прекрасно, – голос Самюэля искажен и не может проникнуть в сознание. – Рад слышать ваше сомнение. Открою вам тайну. Ощущая свою ответственность перед вами, я не решился отпустить вас далеко от себя. Хотя ваша супруга возражала, опасаясь рецидива, я снял номер не очень далеко от того места, где остановились вы. Пожалуйста, оставайтесь в гостинице, я прибуду настолько быстро, как смогу, и постараюсь вам помочь.

– Можешь не торопиться, – отвечает Михаил и сбрасывает звонок.