– Здрасьте, баба Настя! Было бы все так плохо, как ты описываешь, нищенка, жила бы я сейчас в деревне, как еще недавно ты. У меня есть свобода и в первую очередь в выборе того, с кем пойду по жизни рука об руку. Я не ты, деревенская, и не вздумай равнять нас.
Напряженные пальцы Сульгюн сжали полосатую ткань матраса. Но голос не выдал ее обиды.
– Ты права, Нилюфер. У нас разные национальности, разное воспитание, разный опыт. Спасибо маме, мне она привила вежливость и деликатность. Но желания у нас с тобой одинаковые, поверь. Все женщины в любой точке планеты в глубине души мечтают об одном и том же.
– Еще одна кулема развела философию. Ладно, будь по-вашему, сделаю, как вы хотите, хотя мои желания и без глупых запусков в небеса исполнятся. Что делать надо?
Девушки зажмурились, вспоминая мечту. В их вновь открывшихся глазах поселилась радуга. Одна на троих.
– Ну смотрите, кулемы, если завтра любимый не подарит мне кольцо, я вас обеих за волосы оттаскаю, – в суровости Нилюфер затаились новорожденные подснежники.
– Ты можешь лишь попросить Аллаха, а последнее слово остается за ним, – Сульгюн вновь наполнила стаканы багряной жидкостью. – Он обязательно подведет тебя к имаму, но кто оттуда обернется на тебя влюбленными глазами – известно лишь ему.
– Ты на что намекаешь, деревенская?
– На то, что все будет в свое время. Сейчас самое время выпить. За то, чтобы мы как можно чаще любовались звездами улыбающимися глазами.
– Еще не хватало за звезды пить.
– Не за звезды, дуреха. За счастье.
Глоток за глотком, девушки расслаблялись все сильнее. Оставляли в вине усталость и претензии к неслучившимся радостям. Лишь Сульгюн, за годы замужества привыкшая к муштре и стальной самодисциплине, не утратила нить беседы.
– В Турцию работать приезжают те, кто бежит от чего-то. Я, например, – от позора и голодной смерти своих малышей. Ниля – от одиночества. А ты, Лиза? От чего бежишь ты?
– Я? – Лиза помолчала, формулируя внятный ответ на никогда не интересовавший ее с такого ракурса вопрос. – Я ни от чего, я – к чему. В прошлом году я приехала сюда из любопытства, в университете предложили летнее оплачиваемое приключение. А вернулась, потому что Кемер стал моим воздухом. Здесь же нет завтра, есть только беспечное сегодня. Все торопятся жить, любить, смеяться, зарабатывать. Здесь чувства фальшивы, но максимально интенсивны. Шесть месяцев буйного веселья – и жизнь замирает, чтобы через полгода грянуть вновь со свежими силами. Здесь я другая. Живая, счастливая. Такой я себя не знала, но эта версия мне чертовски симпатична.
– Хочешь, я расскажу, почему ты здесь на самом деле, Лиза? – Сульгюн прикрыла глаза. – Твоя жизнь была стандартом. Садик, школа, университет. На очереди – работа, замужество, дети, смерть. Однажды ты захотела вырваться из навязанной системы, вдохнуть полной грудью. Узнать, какая ты без паранджи[22 - Женская одежда, соответствующая нормам шариата. Она закрывает все тело и волосы женщины. Непокрытыми можно оставить лишь лицо, кисти рук и ноги ниже щиколоток.] условностей. Найти свой интерес и вдохновение к жизни. Эта потребность и привела тебя в Кемер, и заставила вернуться сюда снова. Ты прожила что-то в прошлом году здесь, и та история до сих пор держит тебя в тисках страха. Ты вернулась, чтобы стать свободной. Права я?
Лиза замерла, вставляя услышанные части в пазл своей жизни.
– Ты непростая, – наконец вымолвила Лиза. – Психолог?
– Бабушка научила, – впервые с момента знакомства подруги увидели улыбку Сульгюн. Робкую, словно едва распустившийся одуванчик. – Ее – ее бабушка. Эта способность передается у нас через поколение.
– Здрасьте, баба Настя! – взвилась Нилюфер. – Так ты, деревенская, значит, ясновидящая? А в трезвом состоянии ты тоже предсказывать умеешь?
– Умею.
– Ну-ка, ну-ка, когда любимый мне предложит руку и сердце?
Вместо ответа Сульгюн разлила по стаканам остатки вина. Девушки допили его молча, любуясь паутиной звезд улыбающимся взглядом. Открывшись навстречу друг другу, их души слились в одно, чтобы, растворившись в безмолвном танце, снова стать тремя, но уже объединенными невидимой нитью самостоятельными единицами. Права Сульгюн, вечер стал особенным.
– Не поняла, я замуж-то выйду? – суровый окрик вызвал у девушек приступ хохота. Ох уж эта Нилюфер!
– Конечно, – сделав большой заключительный глоток, Сульгюн смяла податливый пластик стакана, заботливо спрятала искореженные останки в пакет. – Причем до конца этого года. У вас будет общий бизнес.
При этих словах улыбка Нилюфер стала еще шире.
Слова лились из Сульгюн, словно вино на грузинском застолье.
– Твой будущий муж – плотный, с широким носом, миндальными смеющимися глазами и шрамом над правой бровью. Это гарсон?
Улыбка погасла.
– Ниля, его любящее присутствие даст тебе все, в чем нуждаются твои душа и тело. Не стоит бросаться на первого встречного, цепляясь за него, как за последнюю надежду. Абы с кем ты не уживешься. А вернуть веру в свое возможное счастье после развода не так просто. Как старшая сестра тебе говорю. Лучше долго выбирать, чем долго жалеть, – Сульгюн обернулась по линии прошлого, вгляделась в точку, с которой начался отсчет ее слез. В одно-единственное поспешное решение, вызванное желанием оказаться не хуже подруг.
В складки платья упала капля.
– И только попробуй «забыть» пригласить нас на свадьбу, – Лиза вновь приобняла подругу за плечи. – Знаю я тебя, лишь бы сэкономить на подругах.
Улыбка воскресла.
– Как можно, кулемы…
Впервые Лиза слышала в ее голосе столько теплоты. Лицо Нилюфер расслабилось, глаза заискрились хитрым блеском.
– Сули, а рыжая когда замуж сподобится? Надоела она мне со своим сумасшедшим начальником.
– Ее с руками оторвут. Чем быстрее перестанет капризничать при выборе и от страха отступать назад при сближении, тем скорее обретет пару.
– Я не капризная! – от силы возмущения Лизы остолбенели даже звезды. – Я не собираюсь устраивать из своей жизни проходной двор, становиться посмешищем отеля. Знаем, плавали. Радости в жизни мне и без мужчины достаточно.
– Жизнь полосатая, – от мелькнувшей в голосе Сульгюн материнской заботы и нежности возмущение испарилось. – У тебя сейчас период такой – свобода и копилка мужского интереса. Но пресыщение наступит быстро. Кайфуй, – улыбнулась она, заметив протест в позе новой подруги. – Потом, когда в твоей жизни появится Тот Самый, который перекроет другим мужчинам даже мимолетный доступ в твою жизнь, будешь скучать по этим денькам. Всему свое время. Цени то, что есть сейчас. Всегда.
Откуда в этой деревенской девушке, не знавшей ни мужской ласки, ни доброго слова, столько мудрости?
– Опиши его, Сули.
– Ты и без карты не потеряешься. Эх, как мы будем отплясывать на ваших свадьбах. Готовьтесь, подруги!
Ценна та дружба, которая стоит у истока мечты. Волшебно, спустя время, с расширившимся от восторга сердцем наблюдать за ее исполнением. Вместе.
– Ты тоже не отставай, – подушка кулака Нилюфер ударилась о выпирающие косточки плеча Сульгюн. – Долго по своему алкашу не реви, много чести. Мы с вами, кулемы, в Кемере как в курятнике, только мы – петухи, а не топченые наседки.
Сульгюн промолчала, собирая снесенные ветром использованные стаканы, опустевшие пакеты от орешков и обертки от подсластившего вечер шоколада.
– Пора по домам, девочки. Прошло уже больше недели с моего приезда в Турцию, а я еще не адаптировалась к разнице во времени, глаза слипаются. Да и кемерская влажность молотом бьет по вискам, к этому тоже нужно привыкнуть.
Прокравшись к спящим ложманам, подруги торопливо пожелали друг другу приятных снов и разбрелись по кроватям. Каждая чувствовала, что стала богаче.
Уютно укутавшись в одеяло с ярким подсолнухом – несмотря на набирающий силу дневной зной, ночи еще обжигали прохладой – Лиза прижала к себе плюшевого крокодила, подаренного любимой подругой на совершеннолетие. Что-то изменилось в ней сегодня. Рядом с крокодилом вдруг стало тесно.
По рожденной в прошлом сезоне привычке Лиза выглянула в окно, чтобы попрощаться с ночной владыкой мира, сестрой дневного повелителя. Высоко-высоко в черноте, окутанная мантией из невесомых облаков, пышнотелая луна обменивалась мудростью с горами. Ее свет заливал дремлющий апельсиновый сад, сопящих под деревьями котят в обнимку с мамой-кошкой и затаившихся в предрассветном мраке цикад.
– Спасибо за вечер, родная, и за тепло новых подруг, – шепнула Лиза. – В моей жизни есть лишь одно пустое место. Раньше я не хотела его замечать. Но сегодня у меня появилось что-то, что больше моего страха. Пожалуй, я готова. Помоги мне не пропустить Его. Узнать в день ото дня плодящейся толпе «кроликов». Ради девчонок. Я так хочу увидеть их в нарядных платьях.
С Земли казалось, что Луна не обратила внимания на тонкий голосок, прозвеневший в сотнях тысячах километров от нее. Но работа закипела. Луна готовила для своей любимицы турецкую любовь под стать ей. С приключенченкой. Заодно проверить, правда ли любовь сильнее страха.
Глава 3
Будильник-молчун на полчаса продлил огрызок сна Лизы. Девушка открыла глаза лишь когда шалуны лучи защекотали ее кожу. Тучи рассеялись, уступив трон Его Святейшеству, а это значило, что в отель можно было не торопиться: соскучившиеся по щедротам солнца туристы уже обосновались на пляжных лежаках, как в свое время османы в Константинополе. Ни пушкой, ни мечом не загнать их из зарождающегося лета в магазины. Саша в такие неприбыльные утра в текстильный ранее полудня не являлся, компенсируя организму работу в ночную смену.
Но его помощнице привилегии не полагались. Магазин должен быть открыт в 9 и точка. Дисциплина была родной сестрой работы на курорте.
Ошпарившись под ледяными струями душа – электрический нагреватель экономный Саша устанавливать не собирался – Лиза резво натянула черные джинсы и черный джемпер с вышитой кошкой, шейку которой украшали жемчужные бусы, схватила любимый канареечный плащ и выскочила из дома. Она не замечала ни заигрываний солнца, ни мольбы в глазах обыскивающих помойки толп голодных кошек, ни заинтересованных взглядов ожидающих сервис[23 - Отельные автобусы, развозящие сотрудников по домам.] работников крупных отелей, закончивших ночную смену и кучками сгрудившихся возле остановок.
Каблуки туфлей девушки часто-часто порхали над терракотовой мостовой, учащенное дыхание задавало ритм шагам. Вопреки обыкновению наушники дремали в сумке-сове, а бодрящие мотивы заменили сладкие напевы шайтана из-за правого плеча. «Беги на пляж, хотя бы на полчаса. Все равно до обеда в текстильный не заглянет никто, кроме Нилюфер».
Порхание туфлей замедлилось. До Deniz Luxury Resort&Spa оставалось всего три отеля. Последний шанс сделать утро приятнее. Сквозь просвет между отелями сверкала лазурь моря, приглашая в гости. Призыв слышался и в широких хлопках крыльев чаек, и в пересмешке волн, и в счастливых визгах малышни, строящей замки из гальки.
Из сумки донеслось протяжное мяуканье айфона. Благодарная за передышку, Лиза схватила трубку. Нилюфер. По утрам девушка стремилась избегать навязчивой подруги, но сейчас была рада ей.
– Где тебя носит, косматая? Толпа туристов выстроилась в очередь за текстилем. Пошевеливайся, кулема, а то я их на сувениры перетяну.
Каблуки вновь запорхали, исполняя сначала на мостовой, а затем и на мраморе пола отеля победную мелодию.
Перед магазином шаги приостановились.
Наряженные манекены грустно смотрели на залитый светом пустынный Бутиковый рай сквозь темноту текстильного. Соседи в магазинах праздновали начало очередного однотипного дня чашкой растворимого Нескафе с утащенной туристом булкой из ресторана или купленным в маркете Юсуфа бисквитом. Даже мяч задней части тела Нилюфер, против обыкновения, не торчал из бутика сумок.
«Чертовка Нилюфер, ответишь ты за свой розыгрыш».
Лиза успела накрасить лишь один глаз, параллельно прихлебывая кофе, когда в текстильный ввалилась семья. Подтянутый глава с роскошными усами а-ля Фридрих Ницше в коротких клетчатых шортах и алыми носками в босоножках, влетев в магазин, обласкал взглядом манекены в пеньюарах. Его дородная супруга в халатообразном балахоне и накрученном на голове шифоновым тюрбаном нахально перещупала все не скрытые стеклом витрины ткани. Трое пронырливых пухлощеких мальчишек тыкали в белоснежное белье откусанным концом палки чучхеллы.
– Валя, так шо мы берем? – зычный бас главы семейства наверняка был слышен и в Стамбуле. – Давай быстро решайса, захарать же пора, не на полвека мы суда приехали. Девушка! – тряхнул усами в сторону Лизы. – Хде вы были, полутра мы ваш махазин осаждаим. Памахите вы ей Христа ради, иначе мы до ханца отдыха у вас проторчим. Нам нужны палатенца для этих бандитав, три штуки, с капюшонами, знаете бывают такие, шобы мокрыми с пляжу не итти.
– Одел их – и ты черный плащ! Повелитель темных сил! – подскочил к Лизе один из тройняшек и направил на нее огрызок чучхеллы. – Пах! Пах!
День сегодня встал не с той ноги. Однозначно.
– Ты только патрона моего не убивай, иначе некому будет мне зарплату платить, – мрачно попросила Лиза, под одобрительный кряк туриста упаковывая махровые халатики с вышитыми на них якорями. – Вашей очаровательной супруге, шеф, могу предложить потрясающий сарафан, незаменимую вещь в жару. Он отлично подчеркнет топазность ваших глаз, Валентина. Нам, женщинам, это немаловажно, – закинула удочку с аппетитной наживкой. – Драгоценная у вас супруга, капитан.
Запахнув плотнее халат, словно желая сделать его неуместность менее заметной, Валентина зарделась.
– Пасмотрим, а, Вась? Одним хлазком только, – пискнула, не рассчитывая на положительный отклик.
– Конечно посмотрите, тем более, что вы – невероятные везунчики, попали на беспрецедентную акцию: сегодня просмотр и примерка красивых вещей абсолютно бесплатна.
– Ты молодец, дивчина, – разразился хохотом Василий. – Так и быть, Валюха, мерий шо хош. Паживее тока.
Тут же забывшая о расстройствах утра, Лиза вошла в роль художника, ваяющего из серой шейки белую лебедь, не замечая, что от дверей, пряча довольную усмешку, за спектаклем наблюдает Саша. Лазурный сарафан в пол с короткими рукавчиками-парашютами скрадывал изобилие тела туристки, в нужных местах подчеркивал его женственность. В каждой даме живет богиня, только у кого-то это бодрое жизнерадостное существо, а у кого-то требующая внимания и капельки любви сонная личинка.
– Вась, храсива-то как…, – обновленная Валентина не могла отвести от зеркала сияющих глаз.
– Вы похлядите, шо Турция с людьми делает! Ты харалева, Валюха!
– Пока еще принцесса, – раскрасневшаяся Лиза задумчиво почесала подбородок. – Топазное колье и серьги, вот что сделает вас королевой, Валентина. Померяем? Бесплатно!
– Ваяй, Лизочка, маю харалеву! – решившись, махнул рукой, словно отрубил все связывающие с прошлым нити Василий.
Едва сосед-ювелирщик открыл перед ними обитую черным бархатом коробочку, в которой горделиво красовался комплект из золота с топазом грушевидной огранки, Валентина ахнула и схватилась за сердце. У Василия увлажнились глаза. Непроизвольно зажал он ладонью карман, в котором проглядывали очертания кошелька.
– Вааась… у нас хадафщина через месяц, – прошелестела туристка, не в силах отвести взгляда от завораживающей игры света на камне.
– Была не была… Берем! – Василий погладил карман, прощаясь с его содержимым.
Нагруженная пакетами с халатиками и сарафаном, а также шляпкой, парой футболок, десятком пар бамбуковых носков и капитанской кепкой («Вы, щедрый капитан, всю семью сегодня порадовали, а про себя забыли. Несправедливо это»), семья удалилась. Рука Василия нашла приют на талии супруги, ее щека – на его плече. Проводив их взглядом, Лиза пересчитала выручку и едва удержалась от поцелуя Саше.
– После таких клиентов я обожаю этот магазин, патроша! Ты видел, сколько радости принес всей семье один простой сарафан? Видел, как расцвела Валентина? Море счастья вышло из берегов! А Василий? Заново влюбился в жену! До чего прекрасно – делать людям хотя бы капелюшку добра. Я фея, директруня.
– Ни добро, ни любовь зимой на хлеб не намажешь, Лизун, – при продолжительных «бабских восторгах» Саша покрывался сыпью, поэтому стремился прервать их на корню.
– Сам же знаешь, чем ты веселее, тем больше продаж, то есть денег. А веселье и энергию даёт любовь, причем круглый год, а не только зимой.
– Все проще, Лизун. Бабская грусть и капризы – от недостатка мужского внимания, а не любви или денег, так и знай. В небогатой деревне, где я живу, все бабы пристроены, поэтому там на меня только собаки могут рявкать и быки бодаться. Хочешь верь, хочешь нет, но по их навозу я совершенно не скучаю, за что жена обвиняет меня в непатриотизме. Родина – это не та страна, где ты родился, а та, что тебя кормит. Моя кормилица – Турция.
– Где бы мы ни жили, мы берем с собой родину, директруня. Она – в днк, менталитете, воспоминаниях. Мы называем это национальной культурой, но она и есть – дыхание Родины.
– Патриотичных соплей этот магазин ещё не слышал.
– Это не сопли, а гордость и восхищение, патроша. Историей, культурой, достижениями, особенностями, природными богатствами, подвигами, кухней. Всем тем, что обогатило мир. Знаешь, здесь, в Турции, любовь к России – моя опора. Когда мне особенно грустно, я открываю книгу Толстого. Или включаю фильм о великой отечественной войне. Вспоминаю, какая силища и мощь заложена происхождением в моем ДНК. И снова хочется жить и веселиться.
– Вам, бабам, лишь бы поплясать, а нам о семье думать приходится. Поэтому я и выбираю миграцию. Она для меня – самая лучшая опора и самая большая любовь. В сезон в Кемере я в лучшей версии родины: почти все мужики из моей деревни здесь, доллары тоже здесь, а вместо жены и детей – сотня красоток.
– Согласна, Кемер усиливает хорошее в людях. Здесь так много улыбающихся русских. Здесь мне спокойно и безопасно.
Однако уже через пару часов Лиза готова была забрать свои слова о безопасности назад. Написать их на листке, сжечь его, а пепел развеять по ветру. Чтобы даже воспоминания от собственной наивности не осталось.
*
Столовая для персонала находилась в дальнем конце территории отеля, рядом с каморкой садовника. Она была упрощенным подобием ресторана для туристов: те же деревянные столы на 6 человек, только на бордовых скатертях были засохшие пятна от соуса; те же пронырливые мухи, совершенно не считающиеся со статусом трапезничающего и с одинаковой наглостью способные сесть как на тарелку бармена, так и губернатора; та же популярная система шведского стола, правда, в значительно облегченном варианте. Из напитков предлагался чай с сахаром и без, в кулере – вода канализационная холодная и вода канализационная теплая. Естественно, никакого алкоголя.
На этом различия с туристическим рационом не заканчивались. В прошлом году в отеле появился новый шеф-повар, Серджан-бей, желающий за год с нуля построить двухэтажную виллу с видом на побережье. Поэтому в столовой для персонала было внедрено дублированное меню (за ужином подавалось то же что и днем) и система «кто не успел, тот опоздал». Так, блюда обеда, официально проходящего с 12.00 до 13.30, заканчивались уже в начале первого, после нашествия основной части голодного полчища.
Прожорливый Саша обеды пропускал редко. Вот и сегодня, едва минутная и секундная стрелка встретились на 12, взвился со стула.
– Лизун, вперееед, кишка есть зовееет!
На входе в столовую по привычке задвигал нодрями. Зондировал обстановку.
– Сегодня на обед обворожительная курица 1962 года рождения. Ее, похоже, завезли сюда вместе с цементом для закладки фундамента отеля.
