Георгий Викторович Протопопов "Интраэлика"

Может быть, у каждого и было свое мнение на этот счет, но спорить никто не стал. Субординация, понимаешь. Да и просто по-человечески стало вдруг как-то жаль нашего командира. Это было одно из его врожденных свойств: иногда он вызывал жалость.

– Статус, – обратился он ко мне, когда все вставали со своих мест. – Я вздремну, пожалуй. Покажи, где можно устроиться, и на сегодня свободен.

– Конечно.

Часть командного шатра была отгорожена под его личные апартаменты, и выполнены они были с подобающим его положению размахом, – я специально за этим проследил. Не барокко, но где-то близко. Однако Затрапезно все равно поморщился, когда я провел его за полог, и это заставило меня нахмуриться и спешно оглядеть помещение: что я упустил? Что, кровать под балдахином недостаточно широка? Я же говорил этим подготовщикам! Заказывайте самое лучшее! В городе же есть прекрасные мебельные салоны, и, пока не сомкнулось кольцо осады, с ними еще не поздно связаться.

– Ох, – вздохнул Затрапезно. – Хватило бы простой циновки. Балуете вы меня.

Иногда он бывал похож на человека и, в контексте всего остального, это пугало еще больше.

Когда я вышел на улицу, оказалось, что не все еще разошлись. Небольшая группа стояла прямо на обочине широкого тракта, и я подошел к ним. Кое-кого из этих людей я знал по нашему совместному морскому путешествию, с кем-то познакомился только сегодня.

– О, вот и наш горемыка! – воскликнула Эскапада, завидев меня. – Полюбуйся, Адъютант! Уроды! Вот Уроды!

– Как есть исключительная забота расположения для лучшего покоя? – спросил Элифалиэль.

– Да, он уснул, – отвечал я.

Эльфа, кстати, до сего дня я не знал. Выглядел он как типичный хипстер: короткие, зауженные штанишки, забавная бородка, винтажная шляпа, в общем, совсем не по-военному, но все равно как-то сразу располагал к себе. Я, правда, тогда еще не знал, что он вегетарианец, но даже когда узнал, это не вызвало во мне отвращения. Может быть, правы те, кто говорят, что в жизни надо быть терпимее. Цени ближнего не за то, что он ест, а за то, кто он есть.

– Хера ли спать в такое время, собаки? – выкрикнула Эскапада, от негодования аж выпучив свои прекрасные глаза на эбеново- черном лице. А вслед за этим добавила уже совершенно другим тоном:

– Статус, мальчик, какие у тебя планы на вечер?

Я закашлялся и уже не в первый раз задумался о ее биполярном расстройстве.

– Я как-то даже еще не строил планов, – промямлил я.

Вот видишь, Откад? Между нами, оказывается, гораздо больше общего, чем можно было бы подумать. Я тоже был молод. Не так глуп, как ты, конечно со своей Полиной, ты уж прости, но есть что-то глобально общее во всех этих… даже не знаю, как сказать… Ладно, чего это я? Продолжим наш рассказ.

Я не успел выслушать ответ Эскапады, потому что меня перебил Эксцес Карма.

– Фактическая задержка нашей операции сводит на нет всякий элемент неожиданности, – сказал он. – Наши тактические планы нуждаются в строгой коррекции с учетом новых вводных.

– Господи! – вскрикнули все в один голос.

– Да, какая уж тут, – сказала Вера Кубизма, когда все немного пришли в себя.

– Неожиданность, – сказала Люба Харизма. – Вон уже и торговля.

– Налаживается, – сказала Вера Кубизма.

И действительно, вокруг нас уже потихоньку собирались лоточники, а к нашим строгим армейским палаткам добавлялись всевозможные балаганчики веселых расцветок с зазывающими надписями. Чуть в стороне устанавливали батуты и надувные горки. А по тракту мимо нас в сторону города тянулись бесконечные вереницы обозов. Траффик сегодня был как никогда плотный, и лошади загадили уже всю дорогу. Куда смотрят коммунальщики?

– Откуда столько транспортных средств? – ни к кому не обращаясь, вопросил Подбодрилл.

– Доски везут, не видишь, что ли, дебил? – рявкнула Эскапада.

– Ну да, – кивнул Рилл. Надо сказать, Эскападу он никогда не пытался подкалывать. – Вижу. А фуры-то какие у них крутые. Явно не отечественные. Шестилошадные.

– Доски, – произнес я, доставая из футляра подзорную трубу.

Изумительный белый город лежал вдали, протянувшись вдоль бухты, обрамленной многокилометровой набережной. Свой лагерь мы разбили несколько в стороне, сразу за галечным пляжем у оконечности подковообразной бухты. Лучший вид на город открывался, конечно с зеленых гор, высящихся вдали по другую сторону главного тракта, но и отсюда, с некоторой возвышенности картина открывалась просто чудесная. Очень мирная, я хочу сказать, едва ли не праздничная. Однако я посмотрел в трубу, и все встало на места.

– Ага, вот для чего доски, – сказал я.– Они забор начали строить.

– Очень интересно, – проворчала Эскапада. – Ух ты! «Все по 10»! Кому магнитик с Макгаффином?

– До хрена же леса понадобится такой городище обнести, – заметил Рилл.

– Это бизнес, мой несмышленый друг, – язвительно отозвался длиннобородый маг и волшебник Ябы, как будто все еще чем-то обиженный, брезгливо одергивая свою расшитую звездами мантию. – И очень хороший бизнес, позволю себе заметить, если ты еще не вкурил, Рилл.

– Длинная протяженность рабочих мест для хорошей позволительности имущих нанимательностей, – поддакнул Элифалиэль.

Рилл нахмурился.

– Вы сохранились где-то, что ли? – огрызнулся он, но как-то вяло. Что-то сегодня он явно был не в ударе.

Я между тем разглядывал забор, вернее, тот небольшой участок, который успели возвести. Стройка только началась, и действительно было сложно представить, как этот забор сможет окружить весь город. Но дело делается, когда делается. Установленный участок забора завесили баннерами, чтобы не портить живописный облик. На баннерах были изображены счастливые люди в окружении пасторальных пейзажей, похожие на Свидетелей Иеговы, а надписи гласили, что власти города приносят извинения за временные неудобства для жителей и гостей города. И кто-то приписал от руки: «и оккупантов». Вот это, я понимаю, чуткость.

Эскапада, кажется, потеряла интерес к нашей милой беседе. Оторвавшись от подзорной трубы, я заметил, что она вертит головой в поисках чего поинтересней, и глаза ее озорно поблескивают. В некоторой тайне даже от самого себя я ожидал повторного вопроса про планы на вечер.

– Ну так что будем делать? – спросила она наконец. Это было не совсем то, но близко.

Однако и здесь ее проигнорировали.

– Посмотрите на этот город, – без особой связи с чем-либо сказала Вера Кубизма. – Какой он самодовольный. Мне кажется.

– Он достоин уничтожения, – сказала Люба Харизма. – Если раньше все делали на века, то сейчас все одноразовое, а это значит, что никто.

– Не думает о будущем, – сказала Вера. – Такова беда всей нашей цивилизации. И поэтому ничего.

– Не жалко, – закончила мысль Люба.

– Прошлым летом их здесь кто-то здорово кинул, – шепнул мне Рилл.

– Наши сучки зрят в корень! – неожиданно яростно закричала Эскапада. После этого она повертела головой, нахмурилась, словно бы потеряв какую-то мысль, и озадаченно спросила:

– А куда это мои северные воительницы подевались? Пойду-ка я их поищу. Как дети малые. Вечно куда-нибудь запихнутся, а потом ищи их.

– Да, я тоже к своим, – кивнул Подбодрил. – Давайте, утырки. Нулл, это тебя не касается. Ты нормальный чувак.

– Пока, ребята. Пока, фитоняшки. Пока, Нулл, – помахала ручкой Эскапада. – Научишь меня потом той штуке?

И все же она медлила, задумчиво, совсем не в своем стиле, глядя вдаль.

– Знаете, я, наверное, в городе остановлюсь, – вдруг решила она. – Сниму домик на какой-нибудь тенистой улочке. Звоните мне, если что. Колокол на перекрестке.

Она медленно пошла от нас и вдруг обернулась.

– Да, это самое. Вечером давайте найдемся. Жду вас у себя, адресок сообщу. Статус, ты обязательно приходи. И Нулл, конечно, без тебя какая гулянка? В общем, жду всех.

И вслед за этим, практически без перехода она заорала, но к счастью это нас уже не касалось:

– Ну куда ты прешь, козлище? Не видишь, здесь люди ходят!

Все разошлись, а я еще какое-то время стоял у обочины. Позади меня шумел на всех парах свеженький с пылу с жару военный лагерь; вдалеке, в городе, тоже кипела своя манящая, но не особенно настоящая жизнь. Делать мне по большому счету было нечего. Затрапезно, я знал, проспит до завтра. На всякий случай я поставил в зоне его досягаемости кувшинчик с вином и ночную вазу. Я даже подписал что где, хотя и знал по опыту, что он все равно может перепутать. Впрочем, на такие мелочи обычно ни он, ни я, не обращали внимания. Так что, я, можно сказать, свободен. Можно тоже отдохнуть, можно пойти погулять, я еще не решил.

Приглашение Эскапады и отдельное упоминание в нем меня грело мою душу. Эскапада мне нравилась.

Ближе к вечеру я пошел в город, а компанию мне составил Эксцес Карма, что сделало прогулку незабываемой в плане открытия новых, неизведанных горизонтов депрессии.

– Возможность экстраполировать первичные данные на вектор системного развития позволяет с вероятностью семьдесят четыре и три десятых процента сделать крайне неутешительные выводы о характере релевантности, – без умолку болтал Карма в таком вот тоне, видимо, пребывая в замечательном настроении; я же, наоборот, находясь в его обществе, всю дорогу вынужденно обливался холодным потом.

– Все это без сомнения очень токсично, – единственный ответ, на который меня хватило за всю дорогу.

Улочка, на которой Эскапада сняла домик, так и называлась: Тенистая. Во дворе росли греческие орехи, слива и шелковица, а сам летний домик уютно прятался в глубине маленького сада. Подальше от шумного центра, в старом квартале, почти на окраине- самое то для спокойного отдыха, и, как пишут в объявлениях, море в шаговой доступности.

– О, привет, Статус! – Эскапада вышла навстречу в коротеньких шортах и топике и расцвела в улыбке, простирая ко мне руки. Это мне тоже понравилось и даже очень.

– Мы с пивчанским, – улыбнулся я в ответ. – И с винишком.

Лицо Эскапады неожиданно перекосилось.

– Господи! – вскрикнула она. – Привет, Эксцес. Проходите. А? Как вам у меня?

– Очень миленько, – сказал я, восхищаясь тем, какая Эскапада сейчас домашняя и пушистая. – Не слишком дорого?

– Да ерунда.

– Я подозревал, что цены могут взлететь с нашим приходом. Тем более в самый сезон. Высокий, так говорят?

– А я вас обманула, по правде сказать. Это мой дом. Года два уже, как отжала.

– А что будет, когда мы захватим город?

– А хер ли изменится, придурок? – вдруг вспыхнула Эскапада, и я понял, что ляпнул глупость, и мои акции только что обвалились неизвестно на сколько пунктов. Карма мог бы сказать, пожалуй, с точностью до долей процента.

– О, как вкусно пахнет! – воскликнул я, чтобы увести ее в другое русло.

Эскапада заулыбалась.

– Это Рилл уже шашлыки замутил. Или кебаб, не знаю.

– Мы опоздали, что ли?

– Не особо. Но теперь уже все в сборе. Сестры, правда, за арбузиком побежали. Или дыней, не знаю. Ябы… колдует что-то. Эльф… что ж, эльф у нас нетипичный. Кажется, в данный момент он ворует кресс-салат у соседей. Гребаные витамины.

Между домиком и летней беседкой Рилл, одетый в одни шорты и сланцы, действительно суетился над мангалом. Увидев меня, он воскликнул:

– Статус! Какой у тебя статус? «Жизнь – боль»? – и заржал во всю луженую глотку, но тут же поперхнулся, потому что возникший рядом с ним Карма очень спокойно произнес чуть ли ему не в ухо:

– Если предположить, что все мы находимся в некой суперпозиции, то какое действие вызовет декогеренцию?

– Твою мать! – закричал Рилл, стремительно бледнея. – Боже! Привет, Эксцесс. Чуть шампуром себя не проткнул. Надо же.

Он покачал головой и, слегка расстроенный, вернулся к своим делам. Я прошел в беседку, где вооруженный ножом Ябы колдовал над закусками. Свою мантию он скинул, а бороду подвязал стильными лентами. Его футболка, легкие штаны и туфли с загнутыми острыми носами были, как и мантия, расшиты золотыми и серебряными звездами. То есть, из образа он по большому счету не вышел.

– О, добрейший вам вечерочек! – воскликнул волшебник. – Мы вас категорически приветствуем!

Он сделал над столом широкий жест руками и, восхищаясь собой, закатил глаза.

– И что вы имеете мне сказать за этот стол? Сказка?

– Просто волшебство, – сказал я.

Ябы заулыбался в бороду.

– Таки да. И заметьте, на любой вкус. Мы же здесь все понимающие люди.

– Эльфа посадим вон с того краю, – выкрикнул Рилл, – и пусть он там жрет свою петрушку! Извращуга! А мы здесь будем мясо хавать.

– Услышанное на любой вкус ненамеренно однозначно, – это уже тут как тут нарисовался Элифалиэль. В руках его и в самом деле была охапка зелени.

Рилл театрально содрогнулся.

– Да где же наши сучки? – спросила Эскапада. – Арбуза уже хочется.

– Гендерно нейтрального арбуза! – засмеялся Рилл.

Ябы отложил нож, пошамкал губами и предложил:

– А не грех ли нам опрокинуть по чарочке?

Все горячо заверили его, что никакого греха в этом не будет и что идея эта весьма здравая, уместная и своевременная.

– Сестры догонятся, – сказал Рилл. – Вон и первая партия как раз готова.

Мы переместились за стол, а спустя немногое время появились-таки Вера Кубизма и Люба Харизма- удивительно юные и светлые в своих сарафанчиках и пляжных шляпках с широкими полями. Глаза нашего эльфа похотливо заблестели при виде их арбузов и дынь. Сестры присоединились к нам, поздоровались со всеми, а потом сказали: