– Потому что это незаконно. Да и кто ты такой, чтоб он тебе дверь открывал.
– Что ж… ладно… можно попытаться…
– Зато представь: заработаешь кучу денег и потом…
– Что потом?
– Заживёшь пуще прежнего…
– Дорогой вискарь, девочки легкого поведения, такси бизнес-класса…
– Кому ты позвонишь в первую очередь?
– Когда разбогатею?
– Ну да.
– Не знаю. Раньше думал, что Саше. Потом думал… Лере. А сейчас… мне некому толком звонить. А ты и сам припрёшься.
– А что ты хотел сказать Саше?
– Сказать… прости Саш. Нихрена у меня не получилось в тот раз. Я всё испортил. Вроде любил, вроде старался… но пьянка… не фортануло, как говорится.
– А она бы тебе что ответила?
– Спросила бы: «Ты кто?»
– Думаешь, не помнит?
– Думаю нет.
– И зачем звонить?
– Мы говорим о гипотетической ситуации, тупой ты идиот!
– Да ладно-ладно! Чё ты завёлся-то. Саше, так Саше. А Лере звонить не будешь?
– Уже нет. А смысл?
– Отблагодарить её за все старания.
– По твоей логике я должен отблагодарить целый мир. Но почему-то никто не хочет отблагодарить меня!
– А за что тебя благодарить, Вань?
– За опыт. За полученные знания. За веселье, в конце-то концов…
– Ты всё очернил. Выбил из-под ног всякую возможность взаимодействовать с тобой. Ты же психопат.
– Хах. Но ты-то здесь.
– Я алкоголик. Такой же, как ты. Мне на чужих демонов… начхать. У меня своих непочатый край.
– Эхх… а раньше помнишь… как оно было… в нулевые-то…
– Курили сиги за гаражами, выпивали одну банку пива на троих, прогуливали уроки.
– Даа… хорошее было время. Вся жизнь была впереди…
– Не то, что сейчас…
– Сейчас уже… совсем не то. Мне иногда кажется, что так, как было раньше уже никогда не будет.
– Тебе не кажется. Первые эмоции, первые выбросы дофамина… первая любовь… первая драка… первая дружба… уже никогда не повторятся.
После восьмой рюмки.
– А кого ты там любил-то в школе?
– Ох… я помню, в седьмом или шестом классе у меня была девушка… звали её Настя. Соседка по даче. Ну мы с ней так… гуляли… мороженое кушали… целовались…
– Хах. Ну ты ей это? Того самого? Вкрутил шуруп, хах.
– Да нет, конечно. Всем сказал, что вкрутил. А на деле…
– Ах ты, врунишка.
– В школе это было важно. Выпендриться перед ребятами. Я первый! Я смог! У меня был секс! Вот я и хотел стать первым.
– А на самом деле? Кого ты впервые «осчастливил»?
– Проститутку в шестнадцать лет. Её друг привез на дачу. Мы там что-то с ней выпили… и я впервые…
– То-то у тебя такая любовь к девушкам легкого поведения!
– Конечно. Мой первый раз был не по любви. Зато второй, вот это да. Вот это было дело. Тоже на даче, хах. Буквально через неделю или две.
– Тоже с соседкой?
– Да нет, привезли там одну барышню. Мы с ней тут же начали встречаться. А потом она меня резко бросила. И у меня осталась какая-то… ненависть, что ли. Но не к ней. Я её толком не помню уже. К женщинам, в целом.
– А причем тут все женщины?
– Не знаю. Просто тогда я понял, что они способны на разные гадости. На ложь, предательство… нечестную игру…
– А ты не способен, что ли?
– Раньше я был другим. До той самой барышни в пятнадцатом году. Мне было шестнадцать. А жизнь разделилась на «до» и «после». Раньше я фантазировал, думал… вот скоро появится девушка: мы с ней поженимся, заведем детей… купим себе частный дом… а потом… у меня появилась девушка… и резко меня бросила. Но без причин. Без причинно-следственных связей. Ей было «просто по приколу». Она позиционировала себя «хищницей». Сердцеедкой. Фу, какая гадость, если честно.
– А затем?
– Затем… десятый класс… какие-то дамы появлялись… разные… по пьяни, в основном. Тогда было проще. Выпили и тут же… ну ты понял. Это сейчас уже… старость…
– Ну не скажи. Тебе же не так много лет.
– Я чувствую себя на сорок. Или сто пятьдесят. Здоровье уже не то. Да и интереса, как такового… нету того блеска в глазах. Нету цели… причины, чтобы проснуться. Чаще хочется… повеситься.
– Мне тоже.
– …
– У меня была девушка. Прямо, как твоя Саша. Но дура набитая. Вечно выпендривалась, выёживалась, артачилась. Любил её безумно. Вечно о ней трясся… и вот уж сколько лет прошло, а я всё об одном и том же…
– Да, Сашка была такая. Вредная, статная, горделивая. Чуть что – сразу драться. Но верная. И честная. Дурак я был… такой дурак…
– Жалеешь всё-таки.
– А то, как же. Когда-то… жалел каждый день. А потом годы прошли… синева всё перекрыла, задурманила… уж и не вспомню многих деталей…
– А как вы познакомились-то? Ты вроде рассказывал, но по синьке же, хах.
– Это помню. На даче было дело…
– Да твоя дача! Что за вертеп разврата!
– Хах, что правда, то правда. Мы с ребятами шли вечерком по большой размашистой дороге, единственной, освященной на тот момент. А впереди ковыляли две барышни. Ну и один мой дружок им крикнул: «Девчата, привет!». А я ему: «Ты дурак, что ли, это ж малолетки, пойдем лучше нажремся нормально». А он не угомонился. Ну догнали в общем. Как-то разговор вроде и клеился, да вроде не очень. Ну обменялись страницами в «ВК». И общались потом… иногда…
– Долго общались?
– Да слушай… ну года полтора, наверное…
– Виделись?
– Бывало. Я в Москву уезжал учиться. Возвращался на каникулы. И вот, когда школу закончил… начали с ней встречаться.
– После Аньки уже, что ли?
– Да, после Аньки.
– Долго встречались?
– Целый год. Ровно триста шестьдесят пять дней. С первого января… по первое января.
– А потом?
– А потом две тысячи девятнадцатый. И спился я… собственно говоря.
– А ты про Сашку, часом, не писал стихов?
– Про какую Сашку? Я вообще стихи не пишу. Я же не Вольнов. Ну в смысле… ну не этот вот… словоплёт.
– Да ты же умеешь! Ну не прикидывайся! Слыхал я, как ты по пьяни рифмуешь, хах.
– Ну это по пьяни. А так-то я… не фанат.
– Ну давай я тебе мотив накину, а ты зарифмуешь!
– Чего! Больной, что ли. Давай лучше с балкона поссым, и то толку выйдет больше.
После девятой рюмки.
«Здравствуй, Саша. Вот пишу тебе письмо,
Знаешь, Саша. У меня всё хорошо,
Светит солнце. Всё нормально у меня,
А в Москве стоит туман.
Ты не знаешь, как мы шпарим в кабаках,
Ты не знаешь, как бывает трудно нам,
Как проходят – наши юные года,
На душе царит война.
Под шум и взрыв гранат шагает наш отряд,
По печени моей прошла стрельба,
Под шум и взрыв гранат окурки пролетят,
И от разрывов вся болит душа.
По пьяни вертолёт, но мы идём вперёд,
И не отступим мы с тобой назад…
Но я же не дурак, и я же не осёл,
И по частям себя смогу собрать.
Ушедшее ушло, но время дребезжит,
Храня кусочки всех моих речей,
С тобою на краю, с тобою на межи,
С весёлой детской песенкой моей.
Прошедшее ушло, грядущее идёт,
Готовое булыжником упасть,
И хоть я ротозей, но я же не дитё,
Смогу любую отразить напасть.
Все песенки мои – какой-то грубый сюр,
Которым до сих пор смешу людей,
А вот бы не чужие, а вот бы мне свою,
Мелодию укрыть от всей червей.
Но как я говорил: по пьяни вертолёт,
И может долечу до вас весной,
И жаль, что в этой песне мотив совсем не мой,
Надеюсь, что дойдёт до вас письмо».
– Ну вот, а говорил…
– Ой, да хватит тебе, что ли. Детский сад. Любой школьник так напишет. Причем мотив-то не мой!
– Ну какая разница. Зато душевно. Ладно. Как ты спился-то, Вань?
