«Да, я буду стоять», – захотелось ответить мне. Но это было бы совсем по-детски. Вместо этого я сел рядом на диван, чем вызвал у Меллар удовлетворенную полуулыбку. Можно было подумать, что сейчас она заведет светский разговор, если бы не ее пальцы. Они были так крепко сплетены в замок, что аж костяшки побелели.
– Я почему-то так и думала, что у вас нет телевизора, – проговорила она.
Я еле удержался, чтобы не закатить глаза. Сначала Летти, теперь Меллар. Все мне сватают этот телевизор.
– А зачем он мне? Пыль на себя собирать?
– Новости узнавать. Вы, наверное, и не слышали про отравления.
– Новости я и по радио послушаю. – И мысленно добавил: это будут именно что новости, четкое изложение событий, а не показательные кадры с политиками. Пусть и такими… фотогеничными. – О каких отравлениях вы говорите?
– О массовых отравлениях чаем.
И тут я вспомнил.
– Подождите, утром в кафе я видел вас по телевизору. Вы навещали мальчика в больнице, и диктор сказал, что он отравился чаем.
– Его зовут Кинни, – сообщила Меллар. – К счастью, скорая приехала вовремя и его удалось спасти. Кинни был первым пострадавшим, но сейчас уже далеко не единственным. За последнюю неделю случаев отравления чаем стало в сотни раз больше. – Меллар понизила голос и посмотрела мне в глаза. – Что-то страшное происходит, Рагиль.
От прозвучавшего в ее шепоте отчаяния по спине прошел холодок. А новая информация сразу породила вопросы:
– И в чем причина отравлений? Это какая-то бракованная партия чая? Может, просто изъять ее из магазинов?
Меллар покачала головой.
– Нет, это не брак. Под видом обычного чая в страну попала отрава. И она действует как наркотик. Вызывает у людей зависимость после первой чашки, вынуждает организм требовать еще. А потом наступает смерть. И таких смертей уже… много.
Повисла тишина, нарушаемая мерным стуком капель по козырькам окон. Раздался гудок машины. Хлопнула соседская дверь. Навстречу вернувшейся домой женщине с криком побежал ребенок. Скажи Меллар то, что собиралась, позже, и я бы даже не заметил эти звуки. Но сейчас они гулом отозвались в пустой голове.
– Если все так серьезно, почему об этом не кричат на каждом углу? – спросил я.
– Совет медлит с официальным заявлением. Боится, что начнется паника и остановить распространение отравы станет труднее. – Голос Меллар звучал устало и монотонно, и я почувствовал себя тоскливо, как на похоронах. – Я позвонила родным и друзьям, предупредила их о чае. Вашего номера у меня не было, но я запомнила адрес. Тогда, после Корпуса, вы привели меня сюда.
Я удивленно уставился на нее.
– Вы пришли, только чтобы сообщить мне о чае?
Очень хотелось сдержать сарказм, но в прозвучавшем вопросе он вырвался наружу. Невозможно было поверить в бескорыстность ее поступка и в то, что она здесь ради меня. Как бы я этого ни желал.
– А что вас так удивляет? – Меллар нервно усмехнулась и повела плечами. – Я не хочу, чтобы вы пострадали. Вы просто не представляете, с какой бедой мы столкнулись. Это может затронуть каждого.
Если бы силу моего удивления отражал спидометр, стрелка бы давно ушла вправо.
– Да, но вы могли прислать кого-то с сообщением или, в конце концов, найти мой номер в справочнике. А вы пришли сами, хотя у вас очень напряженный график, я полагаю.
Меллар пружинисто встала с дивана и двинулась в сторону коридора. Ее статуэточно прямая спина кричала об обиде.
– Знаете что, – она резко развернулась, – могли бы хоть спасибо сказать, а не вздергивать брови! Кто я, по-вашему? И почему не могу найти время прийти в дом к… – Меллар запнулась.
– К кому? – я тоже встал.
– К кому-то, кто мне небезразличен! – выпалила она.
Я опешил. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, и пока я соображал, что должен сказать, и совпадает ли это с тем, что я хочу сказать, Меллар крутанулась на каблуках.
– Где ваша кухня? – спросила она, двигаясь, в общем-то, в правильном направлении.
– А зачем вам? – я настиг ее уже у шкафчиков.
– Доставайте весь чай, что у вас есть, – скомандовала она. – Доставайте, доставайте.
Я послушался, но спросил:
– Что вы будете с ним делать?
– Выкину. Раз уж вы с таким подозрением относитесь к моим словам, я не могу быть уверена, что вы сами избавитесь от чая. Давайте его сюда.
Меллар забрала у меня из рук четыре жестяные банки и поставила перед собой. Деловито огляделась.
– Слушайте, я вам верю. Я выкину этот чай, не утруждайтесь, – сказал я.
– Дайте мне вон ту коробку, за радиатором, – указала она пальцем.
Я вздохнул и достал коробку. Сложил ее и поставил перед Меллар, обреченно наблюдая за ее действиями. Меллар открыла три банки одну за другой и высыпала чай в коробку. Четвертая банка ей не поддалась.
– Давайте, – я забрал у нее банку и не без усилия открутил крышку. Этот чай я ещё не пробовал.
Скрученные листики, терпко пахнущие землей, отправились на дно коробки, покрыв ее, точно ковер.
– Я заберу это с собой, – Меллар взвесила коробку в руках. – И больше не покупайте никакого чая.
– Вообще-вообще никакого? – насмешливо спросил я.
Меллар строго глянула на меня, отбив желание ерничать.
– Слушайте, если серьезно, неужели вы еще не знаете, какой именно чай – ваш наркотик? Не может же быть абсолютно весь чай отравой? – я взял банку и прочитал этикетку. – Вот этот, например, черный пийкрунский. А этот, – я перешел к следующей банке, – красный из Лаомоо. И вот этот тоже лаомооский. И этот…
Я замолчал, замерев с банкой в руке.
Лаомоо. И снова – Лаомоо…
В памяти вдруг всплыли записи Кавы:
«… Бабушка, к счастью, этого не замечала. Она держала меня за руку и рассказывала про свою семью, которую оставила много лет назад в Лаомоо».
Я поставил банку и озвучил свою догадку:
– За этим стоит Лаомоо, да? Это их чай – отрава?
Меллар кивнула. Лицо ее было мрачным.
Я опустился на стул. Осевшие в памяти разрозненные факты стали соединяться невидимыми линиями. Лаомоо распространило отравленный чай. Бабушка Кавы была из Лаомоо. Она оставила ей кольца, одно из которых Кава отдала мне. Кольцо старшего ребенка в знатной лаомооской семье, подтверждающее ее связь с этой страной. А еще Кава подожгла Корпус… И за этим, получается, тоже стоит Лаомоо?
Я решил прямо спросить об этом у Меллар: вдруг она знает.
– В Эльзасе мы обменялись разведданными с пострадавшими от террористов странами Альянса. – Меллар села напротив, поставила перед собой коробку и начала загибать клапаны. – И если говорить кратко, то практически в каждом теракте есть след Лаомоо. Кроме пожара в Корпусе специальных научных исследований. Возможно, эти события не связаны.
Меллар придвинула ко мне коробку, и я побарабанил по ней пальцами.
– Думаю, они все же связаны, – сказал я. – К пожару причастна Кава. – Я решил избегать формулировок, в которых на нее ложится вся ответственность за поджог. – А у Кавы лаомооские корни.
Меллар выразительно посмотрела на меня.
– Да? И давно вы об этом знаете?
Я потер шею.
– Недавно.
– Как же вы это выяснили? – она прищурилась.
Я крепко задумался, что ответить. Отвлекали запахи. Запрятанный в коробку чай из разных сортов то горчил, отдавая дымом и землей, то обволакивал ароматами южных трав и сухофруктов. Еще чай пах своим домом – картоном коробки и металлом жестяной банки. Из угла потянуло запахом его нового пристанища – мусорного ведра и одиноко лежащего в нем огрызка яблока. Пахло сыростью и дождем с улицы. Тушеной капустой из вытяжки наверху. Засохшими хлебными крошками на разделочной доске. Пахло Меллар.
Я не собирался сообщать ей про дневники. И если я хочу, чтобы она ушла и больше никогда не приходила, я ей ничего не расскажу. Казалось бы, все просто. Но я смотрю в ее глубокие карие глаза и все отчетливее понимаю: хочу ведь я совсем другого. Хочу, чтобы она осталась. Чтобы мой дом пропитался ее запахом. Чтобы она говорила со мной так же откровенно, как сегодня. И чтобы смотрела так же зачарованно, как тогда, в машине, думая при этом, что я не замечаю ее разглядываний.
– Вы как будто головоломку в уме решаете, – усмехнулась Меллар и добавила с обидой в голосе: – Не хотите говорить правду?
Чему и научило меня расставание с Кавой, так это тому, что тайны и ложь подточат самые прочные отношения, даже если на это уйдут годы. И что доверие не взрастет, если первым его не посеять.
– Помните, я попросил у вас разрешения на посещение квартиры Кавы? – начал я издалека. Меллар кивнула. – Я отправился туда не поностальгировать. Я искал ее дневники. Мне удалось найти их и вынести парочку с собой. Из них я и узнал, что бабушка Кавы была из Лаомоо.
– Дневники? – удивилась Меллар. – Их кто-то еще ведет? Я думала, это осталось в прошлом.
Я пожал плечами.
– Кава ведь ученый. Она привыкла записывать свои наблюдения.
– Я могу взглянуть на эти дневники? – поинтересовалась Меллар. – Вдруг там еще что-то важное. По-хорошему, их стоит отнести в полицию.
– По-хорошему, это личная вещь, – заспорил я. – И я никуда их не понесу. Поверьте, там не написано, где Кава может прятаться. Но там ее мысли и чувства, которые она не хотела бы раскрывать посторонним.
Меллар несколько мгновений молчала, а потом посмотрела в сторону и пробубнила себе под нос:
– Да что ж такое, вы снова ее защищаете… А я просто идиотка, идиотка…
Она встала и ринулась в коридор.
– Подождите, – я схватил ее за руку. – На что вы обижаетесь? На то, что я отстаиваю неприкосновенность частных записей?
– Она преступница! – воскликнула Меллар. – Она устроила поджог! Погибли люди! Какая ещё неприкосновенность?
Я передернул плечами.
– Вам, политикам, это слово не знакомо. Вы легко вмешиваетесь в чужую жизнь.
– Да сколько можно носиться со старыми обидами, Рагиль! Я ведь личность, а не ходячий социальный статус. Меня возмущает ваша позиция не как политика, а как, быть может, неравнодушного гражданина. Или как просто женщину, которая… да неважно! – Меллар схватила свой зонт и потянулась к дверце шкафа в прихожей, где висел ее плащ.
– Подождите! – я прижал дверцу рукой. – Покажу я вам эти чертовы дневники, только…
– Что? – Меллар внимательно посмотрела мне в глаза, видно ожидая какого-то условия.
– Только не уходите, – тихо попросил я.
А дальше началось немое кино. Меллар молча вернула на место зонт, и мы снова пошли в гостиную. Она села на диван, я вытащил из портфеля дневники и отдал ей. Меллар полистала их, задержавшись взглядом на нескольких записях, закрыла и отложила в сторону. Наверное, наткнулась на какие-то научные размышления и ни строчки не поняла.
– Там правда нет ничего важного? – спросила она.
– Правда, – ответил я, на тот момент действительно в это веря.
Дневники лежали между нами, и это показалось мне символичным. Недолго думая, я убрал их с глаз и сел поближе к Меллар.
– Вы пришли, только чтобы предупредить меня о чае? – спросил я, разглядывая свои руки. Они показались мне жилистыми и какими-то несуразно крупными.
По ощущениям прошла целая вечность, прежде чем она спокойно произнесла:
– Не только.
Я посмотрел на Меллар и глубоко вдохнул, вслушиваясь в ее запах. И уже через мгновение по моей спине пробежал рой волнующих мурашек.
Глава 2. Под черным кителем
– Решили вернуться в профессию?
Рина вздрогнула и подняла глаза, замерев с открытым юридическим справочником в руках. Крегар-абвенц собственной персоной нависал над ее столом, заставляя трепетать только от одного своего недюжинного роста. Его тон был, как обычно, сух, а лицо – непроницаемо, но, когда она заглянула в его темно-карие глаза, ей показалось, что где-то в их глубине мелькнул насмешливый огонек.
Рина закрыла справочник и положила его на стол, стараясь сохранять самообладание. Она ощущала себя студенткой, которую преподаватель застал за посторонними делами на лекции.
– Всего лишь восстанавливаю в памяти некоторые законы, – как можно более невозмутимо ответила она. – Хочу суметь отстоять свои права, если со мной случится какая-нибудь неприятная история.
– И в какую же неприятную историю может попасть такая благонадежная на вид девушка? – поинтересовался Крегар.
Рина попыталась пожать плечами, но движение вышло неловким и резким, как будто ее мышцы свело судорогой.
– Например, меня с-силой заберут в полицейское управление и не предоставят защитника на допросе, – Рина несмело посмотрела Крегару в глаза. – Вот где былые знания пригодятся.
