– А ты думала, я с бухты-барахты своему такую кличку дал?
– Вот оно что? Спасибо…. Так как насчет знакомства?
– Когда? Где?
– Завтра у нас. Ужин гарантирован.
– В котором часу?
– В восемнадцать устроит?
– Вполне.
Здесь надо сказать, что при разговоре с Ольгой Рэя рядом не было.
Придя домой, я поделился новостью с собакой: «Колесниковы пригласили на ужин».
Что здесь началось! Визг, лай, танцы! Удары хвостом о стену проделывались с таким озорством, словно свершилось то, о чем Рэй мог только мечтать.
Пребывая в недоумении, я предположить, не мог, что реакция будет настолько бурной. С чего бы? Разговоры о Колесниковых прежде не велись, поэтому имя Оля не могло быть Рэю знакомо ни при каких обстоятельствах.
Еще больше я был удивлен, когда на смену не в меру бурной реакции пришло отсутствие желания участвовать в чем-либо. Еда, телевизор, игры, предложение прогуляться остались незамеченными. Вместо этого возникла потребность уединения – настолько сильная и тревожная, что достучаться до сознания собаки стало невозможно. Рэй не реагировал ни на уговоры, ни на вкусняшки, даже безразличие на моем лице оказалось проигнорированным, что заинтриговало еще больше.
Время пришло ложиться спать.
Обычно Рэй устраивался у меня в ногах. В тот вечер не подошел и не потыкался мордой.
Выключив свет, мы долго – я на кровати, Рэй на коврике в углу – не могли сомкнуть глаз. Думы накрывали сознание настолько сильно, что сну оказалось не под силу совладать ни с мыслями, ни с эмоциями.
О чем думал Рэй, я мог только догадываться.
Я же думал о том, что тревожит Рэя, почему на смену радости пришла тоска – да такая, что невооруженным глазом было видно, как страдает у собаки душа?
Уверен, многие улыбнутся, подумав, разве может у собаки быть душа. А зря.
Не знаю, кто сказал, но точнее слов не подобрать: «Создавая собак, бог шепнул тем на ухо тайну о людях. Знание тайны отражается в бесконечной преданности людям».
Так вот лежали мы, каждый думая о своем, и вдруг.… Не знаю, что подтолкнуло меня, но я тихо, словно боясь, что разбужу Рэя, начал говорить о том, чего до этого не было даже в мыслях.
– Думаешь, я не понимаю, отчего ты сначала обрадовался, а потом расстроился? Еще как понимаю. В прошлой жизни ты был знаком с Ольгой. Могу сказать больше – ты тот Рэй, который жил в семье Колесниковых и после смерти Ильи умер на его могиле.
Выждав паузу, я добавил:
– Если не прав, дай знать. А то, получается, разговариваю сам с собой.
Из угла послышалось еле слышимое поскуливание.
– Ты был знаком с семьей Колесниковых?
Рэй, вскочив, жалобно рыкнул. Подойдя к кровати, дважды ударил хвостом о спинку.
– Не могу понять, прав я или не прав?
Рэй ударил лапой по моей ноге.
– И что это значит?
Рэй ударил еще раз.
Я на самом деле не понимал, что своими действиями хотел сказать Рэй.
Молчание будто остановило время, в результате чего мы оба оказались заложниками собственных мыслей.
Я понять не мог, был ли Рэй в прошлой жизни собакой? Рэя же бесило то, что я, будучи представителем самого развитого существа на свете, оказался не способен разгадать загадку, ответ которой был понятен даже псу.
Продолжать выяснять не имело смысла. Язык действий собаки был немногословен. Рэй то скулил, то лаял, когда становилось совсем тошно, пытался лапой ударить меня по ноге.
При таком раскладе мне ничего не оставалось, как прекратить издевательство, как над собой, так и над Рэем.
Рэй был не против. Свернувшись калачиком, лег на пол по правую сторону от кровати.
По тому, как было проигнорировано предложение занять место у меня в ногах, я понял: друг не в том настроении, чтобы делить со мной ложе.
Утро, хотя и выглядело долгожданным, особой радости не принесло. Отчасти оттого, что оба не выспались, отчасти от душевных переживаний. Единственное, что успокаивало – предстоящий визит к Колесниковым.
Через пару часов успокоение начало вызывать раздражение – время тянулось слишком медленно. Чем я только ни пытался занять себя, часы будто уснули, и разбудить их не мог никто.
Как дождались вечера, не помню. Помню только, услышав, что пора собираться, Рэй пулей кинулся к выходу. Встав на задние лапы, начал царапать когтями дверь. До этого на протяжении двух часов лежал, свернувшись калачиком в кресле, не реагируя ни на разговоры, ни на предложение поиграть в мяч. И вдруг….
Колесниковы встречали криками «Ура!» В основном, кричали дети, обрушив на Рэя такой поток эмоций, что пес, поджав хвост, начал прижиматься к моим ногам.
Ольга, дождавшись, когда волна восторга начнет сходить на нет, присев на корточки, взяла Рэя за уши. Подняв голову так, чтобы можно было заглянуть в глаза, с минуту вглядывалась в напряженный, не лишенный смысла взгляд.
Я, считавший, что знаю пса наизусть, был поражен. Рэй будто ждал этого момента с минуты, как появился на свет, не скулил, не выл. Вдыхал запах Ольгиных ладоней с таким воодушевлением, словно осязание позволяло читать мысли.
После знакомства, последовала смена настроения. Рэй устроил такую круговерть, что мы с Ольгой были вынуждены сделать по шагу назад, дабы освободив пространство, дать возможность детям всласть насладиться игривостью пса.
Это было что-то! Шум, гам, смех, подслащенные грохотом упавшего велосипеда…. Все смешалось в водовороте звуков, которым, казалось, не будет конца.
Попытка призвать Рэя к порядку не увенчалась успехом, по причине, что источником восторга были дети.
Найти поддержку в глазах хозяйки дома так же не получилось – во взгляде Ольши не было ни смятения, ни воодушевления. Будто все, что происходило, касалось меня одного. Дети и Рэй в счет не шли.
За ужином пришлось отвечать на множество вопросов, относящихся к успехам Рэя, о которых писали в газетах.
Собаке было отведено место по правую от меня сторону, где рядом с ковриком дожидались две миски: одна с водой, другая с гречневой кашей, в которой мяса было больше, чем крупы.
Миска была опустошена меньше, чем за минуту, что давало понять – ужин пришелся Рэю по вкусу. Еще больше по вкусу пришелся рассказ о том, как он стал знаменит. И хотя, развесив уши, пес делал вид, что не понимает, о чем идет речь, я знал – Рэй не пропустит ни единого слова.
Откуда такая уверенность? Хвост – главный «предатель» собак. Когда разговор не представляет интереса, хвост валяется на полу, как вещь ни к чему не пригодная. Но стоит начать хвалить, хвост реагирует мгновенно.
После ужина детям было позволено пригласить Рэя в детскую. Мы же с Ольгой переместились в гостиную, где на журнальном столике ждали бутылка вина, бокалы, ваза с фруктами.
Расположившись, какое-то время говорили о работе, детях, родителях Ильи. Затронули тему аэроклуба, который, как выяснилось, продолжал оказывать помощь семье погибшего инструктора.
Шаг за шагом, добрались до меня.
На вопрос, по-прежнему ли я один, ответ прозвучал полусерьёзно-полушутя:
– С недавнего времени нас двое – я и Рэй.
Этого хватило, чтобы разговор перешел в русло, в которое должен был перейти изначально.
И инициатором перехода была Ольга. Не откладывая в долгий ящик, расспрос начала с вопроса, которого я ждал и к которому был готов:
– Хочу спросить, что подтолкнуло тебя завести собаку?
Пришлось рассказать про незнакомца, про пари, про то, как выбирал щенка, как приживались друг к другу…
Когда рассказ подошел к концу, Ольга, вместо того, чтобы удивиться, впала в бессловесную «кому».
Выходом послужил вопрос, благодаря которому в эту самую «кому» должен был впасть я.
– Получается, встреча с Рэем неслучайна?
– То есть?
– Мужчину, который предложил пари, ты прежде не встречал?
– Нет.
– И после тоже?
– Ни разу.
– Незнакомый человек пришел в клуб, где прежде его никто никогда не видел. Предложил сыграть . Вы сыграли. После чего он же предложил пари – игру на щенка, который на тот момент еще не появился на свет. Тебе не кажется это странным?
– Поначалу казалось. Теперь – нет.
– Почему?
– Не знаю.
– Я знаю. Ты свыкся с мыслью, что мужчина, пари, Рэй – череда выстроенных в шеренгу случайностей.
– А что по данному поводу думаешь ты?
– Думаю, что в истории знакомства с Рэем случайностей не было и в помине. Мужчина пришел в клуб с целью заставить тебя завести собаку, которую ты должен был не только выбрать, но и назвать Рэем.
– Я мог взять любого другого щенка. Их там было столько…
– Не мог!
Возглас Ольги словно лишил меня сна, во время которого мы говорили на незнакомом нам языке.
Ткнув пальцем в бокал, в котором вина оставалось на дне, Ольга произнесла:
– Налей.
Я налил. Выпили.
Понимая, что разговор вступил в решающую фазу, я решил взять ответственность за продолжение на себя.
– Считаешь, все было подстроено?
– Не подстроено, а прожито.
– Прожито?
– Да. Ситуация с Рэем прожита жизнью, и я так думаю, будет проживаться еще достаточно долго. Подтверждением тому является неординарность поведения Рэя – в частности то, что собака понимает, о чем думают люди. Не всегда и не все, только то, что касается тебя и ее, но она понимает.
После слов этих в сознании моём возникла череда моментов, которым я не находил объяснений. То, о чем говорила Ольга, будто было запрограммировано с целью напомнить, когда потребуется провести анализ.
Не знаю, сколько прошло времени – минута, две, когда отпустило, первое, что я сделал, осушил бокал до дна.
Слова тут же нашли поддержку в мыслях, а затем и в словах.
– Признаться, не совсем понятно значение слова «прожито». Еще больше не понятно «прожито жизнью».
– Его нет, значения этого. Есть понимание, – произнесла Ольга, глядя на меня так, словно желала сообщить нечто такое до чего дойти я должен был сам. По непонятной причине не смог или не захотел.
– Понимание?
– Да. У каждого оно свое. Я, к примеру, воспринимаю это как параллельный мир. Не в смысле фантастическом, как жизнь внутри жизни. Человек живет, не замечая, что внутри его существует другая жизнь – та, что оберегает, дает советы… Когда все складывается удачно, мы думаем, что очень умные. Когда удача отворачивается, валим на невезенье.
– Тебя послушать, все, чего добивается человек – исключительно благодаря жизни внутри него.
– Если он того заслуживает, если верит в себя, если его намерения благородны и еще множество всяких «если», при условии, человек должен научиться слушать самого себя.
Взятая на осмысливание минута затянулась на неопределенное время. Паузу нарушила Ольга.
– Ты когда-нибудь задумывался над выражением «Человек не принадлежит самому себе»?
– Вряд ли.
