– А зря. Бывают ситуации, когда человек желает изменить ход судьбы, при этом не находит возможностей противостоять .
– Намек на мое знакомство с Рэем?
– Не думаю, что ты был в восторге от условий пари.
– Если честно, интереснее было сыграть на деньги.
– Тем не менее, ты согласился. Почему?
– Не знаю.
– Не знаешь потому, что не задумывался. В то время, когда причина состояла в обстоятельствах, которые оказались выше желаний и которые ты же проигнорировал.
– Нечем было отвечать. Все произошло настолько быстро, я опомниться не успел, как остался один на один с проигранным пари.
– А как насчет ощущения, что все было предрешено заранее, тебе лишь требовалось подыграть?
– Испытываю нечто подобное, когда начинаю раскладывать по полкам произошедшее за последние два года.
– Если так, то возникают вопросы: чьи идеи ты воплощаешь в жизнь, и кто за этим стоит? А главное – каков мотив?
В голове моей что-то щелкнуло, образно, конечно. Мне будто кто-то шепнул на ухо: «Спроси, зачем она завела этот разговор?»
И я спросил.
– Ты ведь не просто так подняла тему потусторонних сил?
– Допустим.
Взгляд Ольги сделался открытым, в тоже время насторожённым.
– В таком случае хотелось бы знать, что натолкнуло?
– То, что Рэй – не просто пес породы ирландский сеттер. Рэй— посланник.
– Посланник?
От неожиданности я чуть было не расхохотался. Слава богу, сообразил, смех будет выглядеть неуместным.
– Да, посланник, – продолжила удивлять Ольга. – Подтверждением тому – перемены, произошедшие в твоей жизни с момента, как ты проиграл пари.
– Ты знала о пари?
– Как и обо всем, что происходило с тобой и Рэем за последние несколько месяцев. Обнаружив цепь несоответствий твоим принципам, в частности, не допускать причастности к вещам, которым не находишь объяснений, я сделала вывод – что-то здесь не так.
– Что именно?
– Не знаю. Единственное в чём уверена, в ближайшем будущем жизнь твоя изменится до неузнаваемости.
– И причиной тому будет Рэй?
Беседуя, я и Ольга думали о том, что виновник разговора находится в соседней комнате, откуда время от времени доносился собачий лай вперемежку с детским визгом. И вдруг тишина, заставившая оборвать разговор на полуслове. Оборвать и повернуть головы в сторону дверей.
Каково же было изумление, увидев стоявшего в дверном проеме Рэя. Судя по напряженности во взгляде, пёс понимал, о чем шел разговор.
Смешно, неправда ли? О собаке говорю, как о человеке. Вот только мне и Ольге было не до смеха. И знаете почему? Потому что Рэй смотрел так, словно хотел что-то сказать.
Верите или нет, у меня по спине мурашки пробежали. Испытывая волнение, я предпринял попытку позвать Рэя. Помню, даже похлопал ладонью по колену или что-то вроде того.
Рэй не шелохнулся.
Застывшее во времени изваяние, взгляд которого был обращен к Ольге, не реагировало ни на слова, ни на жесты.
Подобно натянутой струне напряжение должно было начать звенеть, вместо этого запело настолько мелодично, что даже моему не обремененному душевными тонкостями сознанию стало понятно – разговор через обмен взглядами идет о чем-то чрезвычайно сокровенном.
Закончилось все тем, что Рэй покинул комнату. Вместе с его исчезновением угасло и напряжение – причем угасло настолько быстро, насколько возникло.
Ольга, как ни в чем не бывало начала собирать посуду, чтобы вместе с бокалами и тарелками унести то, что творилось у неё на душе.
На мою же долю выпала участь испить чашу удивления и восхищения, захлестнувшие сознание настолько, что, будучи не в состоянии справиться с волнением в одиночку, я поспешил вслед за Ольгой на кухню. Цель – получить хоть какое-то объяснение.
Каково же было мое разочарование, когда в ответ прозвучало:
– Я ничего такого не заметила.
Ответ как ответ. Для меня же слова были сравнимы с пощечиной.
Бывает, что человек несет всякую хрень, ему наносят пощечину словами, и он будто просыпается. Нечто подобное произошло со мной.
Расставались без энтузиазма, будто гостили в доме этом и вчера, и позавчера, и должны были прийти завтра. Дети пожелали хорошего вечера.
Ольга, выразив надежду, что будем встречаться чаще, одарила улыбкой, от которой искренностью и не пахло. Мало того, я почти физически ощутил желание как можно скорее остаться одной.
Чем день закончился для меня и Рэя, не вспоминается, поскольку ничего такого, что должно было запомниться, не произошло. Добрались до дома, посидели у телевизора, разбрелись по своим местам. Проделывалось все без звука, без желания обсуждать что-либо.
Раньше, когда случалось что-то неординарное, на обсуждение выносил я. Резюмировал, делал выводы, Рэю оставалось поддакивать, стуча хвостом о пол, или возражать, положа морду на лапы.
Сегодня его будто не было. Вылакав воду в чашке до дна, свернувшись калачиком, лёг, уставившись в одну точку. В обычные дни давно бы сопел, вздрагивая, словно снилось что-то или слишком доброе, или слишком злое. Сегодня – нет. День выдался непростой. Следовало поразмыслить, помечтать или, может, сопоставить ожидаемое с произошедшим.
Чужая душа – потемки, собачья – потемки вдвойне.
Что касается меня – мне тоже было не до сна. Делая вид, что поглощен интернетом, я думал, о чем думает Рэй. И хотя в голову приходило всякое, на чем можно было заострить внимание, оставалось за кадром.
День таки закончился бы ничем, не зазвони телефон.
Увидев высветившееся на дисплее имя «Ольга», я больше обрадовался, чем удивился.
Теперь представьте мое состояние, когда, вместо жаждущих успокоения фраз, мозг прошили слова: «Судьба выбрала тебя. Ты у нее в долгу. Помни об этом. И береги Рэя».
Перебор давления на психику был налицо, и она, эта самая психика, не замедлила воспользоваться слабостью организма. Я начал рассуждать вслух, пытаясь выразить словами все, что творилось в черепной коробке. Плохо только, что в коробке той творился полный кавардак.
Не помню, сколько метался в поисках понимания. Помню только, когда закончил, душевного равновесия как не было, так и не стало.
Поспешив на кухню, налил в бокал водки. Выпив, не почувствовал ни горечи, ни привычного жжения в горле – словно выпил воды.
Легче стало минуты через две. На смену нервозности пришло успокоение, которое совсем скоро сменило понимание – понять произошедшее мне не под силу.
На том день и закончился. На какой ноте? Сказать не могу, потому, как неопределенность порождает неуверенность. Неуверенность мешает сосредоточиться, отчего появляется новый виток состояния неопределенности. Замкнутый круг.
Больше всего боялся остаться у разбитого корыта. Это и порождало опустошенность, бороться с которой не было ни сил, ни желания.
Окончательно успокоение пришло ночью. Блуждая по лабиринтам сна, я не думал, что произойдет то, чего желал больше всего.
Рэй, взобравшись на кровать, свернулся калачиком у моих ног. Я по привычке начал отодвигать пса, отвоевывая пространство.
Рэй, восприняв суету как должное, довольствовался оставшейся частью кровати, не забыв при этом положить голову поверх моих ног.
Если вам повезло, и вы не понаслышке знаете, что такое собачья любовь, вы меня поймете. Будучи наполовину во сне, наполовину наяву, я испытал такой прилив удовлетворения жизнью, какой испытывал разве что в день своего рождения.
Думаю, что Рэй испытывал то же самое. Слишком тихим и мирным был его сон, что заставляло думать: у собак душа не менее ранимая, чем у людей.
––
Сколько прошло времени, как погас огонек видеокамеры, как исчезло отражение, и был выключен свет, не знает никто.
Слова, эмоции, молчание растворились в пространстве, оставив удел переживания всему, что не обладало способностью говорить. Стены, мебель, книги созерцая тишину, таили в себе тайну времени, которое будто остановилось.
А остановилось оно в момент, когда больше всего хотелось, чтобы разговор с отражением продолжил удивлять.
Чем? Тем, чего до конца не осознавали, но находились в ее власти. Интрига – не интрига, тайна – не тайна, нечто особенное, чего не хватает человеку в жизни.
Спросите, чего именно? Отвечу – сказки.
Больше всего в жизни человеку не хватает сказки, где вера в чудеса живет наравне с реальностью, где добро побеждает зло, где тайна за семью замками становиться явью. Не хватает, потому что, не прожив и трети, человек теряет веру в чудеса. Годы уходят, ничего, кроме старости, ожидать не приходится.
И только когда наступает время внуков, мы вспоминаем детство: родительский дом, теплоту маминых рук, лукавый взгляд отца.
Вернуться бы в детство! Вдохнуть аромат безмятежности, насладиться спокойствием души и готовиться в путь…
––
Глядя на экран, Паскаль не видел ничего, кроме пустоты.
В тоже время, испытывая некогда забытое, но еще живущее, доктор чувствовал, что вера в чудеса не иссякла, что есть надежда на продолжение постижения истории человека, познавшего жизнь под чужим солнцем.
Оставалось дождаться, когда вспыхнет огонек видеокамеры, и голос человека произнесет: «Итак, на чем мы остановились»?
Глава 7. Неожиданное знакомство
Подойдя к видеокамере, Виктор проверил настройку.
Следующим шагом должно было быть общение с отражением, и оно не замедлило состояться – правда, в несколько иной форме.
Не проронив ни слова, Виктор провел ладонью по глади зеркала так, словно смахивал грусть с лица отражения.
– Желаете знать, что и как происходило дальше? Советую набраться терпения. Разговор будет долгим. Необходимо все расставить по своим местам во избежание недопонимания.
Начнем с того, что жизнь наша с Рэем начала меняться не через неделю и даже не через месяц. Прошло семьдесят два дня с момента предупреждения Ольги о том, что судьба выбрала меня и что я перед ней в долгу.
Честно сказать, я уже начал забывать про тот вечер, вспоминал лишь в дни никчемного настроения, когда на душу накатывала тоска.
Двадцать первое августа.
День как день, ничего необычного – до момента нашего появления в кафе, в которое я и Рэй наведывались два раза в неделю и где нам всегда были рады.
И хотя на дверях заведения висела табличка с надписью «Вход с собаками запрещен», мы знали, стэйк, запеченный под майонезом с овощами для меня, будет томиться в жаровочном шкафу, пока я не займу место за столом и не подам знак официанту. Мясо на косточке для Рэя доставалось из духовки за полчаса до нашего появления, что гарантировало, не только ужин в удовольствие, но и приподнятое настроение до конца дня.
Дело в том, что кафе принадлежало моему давнишнему приятелю, влюбленному в бильярд не меньше, чем я. Вот только уровень игры его оставлял желать лучшего. Как ни старался человек, какие только ни прилагал усилия, играть на уровне мастера так и не научился.
Столик в дальнем углу был свободен, и нам ничего не оставалось, как занять излюбленные места: я у окна, Рэй у моих ног. Таково было условие – посетители должны были видеть собаку.
Подав знак официанту, я стал наблюдать за мечущимися в поисках укрытия от дождя прохожими. Рэй распластавшись на полу, замер, поглядывая в сторону кухни, откуда должен был появиться человек в фартуке с подносом в руке.
Бокал с пивом прибыл первым. Бармен оказался расторопнее официанта. Опережая появление ужина, он как бы подчеркивал значимость доверенного ему дела.
––
Прервав запись, Виктор перевел взгляд на отражение. Что заставило это сделать, было не понятно. Но как выяснилось позже, сделал он это намеренно. Вплетенная в рассказ интрига должна была заставить слушателя сконцентрироваться.
И судя по тому, что доктор Паскаль растерялся – причем растерялся настолько, что не знал, куда деть руки – рассказчику это удалось.
––
Продолжение последовало незамедлительно.
– Ужин подходил к концу. На дне бокала оставалось немного пива, которым я должен был распорядиться на посошок. И я уже собрался было поднести бокал к губам, как вдруг…
Отвлекла суета под столом. Обычно Рэй после сытного ужина лежал смирно, напоминая о себе протяжными вздохами. Сейчас же вел себя так, словно под столом была не одна собака, а две.
