Алекс Веагур "Цветы в паутине"

Двери автобуса закрылись. Морковное лицо с маслянистыми глазами исчезло.

В голове крутились разные мысли.

Только сейчас Виктор понял, что план, развернувшийся в сознании, зародился ещё возле кассы. После деда с заунывным смехом этот план стал обретать черты. А после краснолицей, зы?рившей на него из уезжающего автобуса, план бесповоротно стал перетекать в готовое решение: они пойдут в Чернухино через лес.

Распрямивши плечи, Виктор направился к своим.

Виктория и Светланка, укрывшись в тени от жаркого солнца, лакомились мороженым. Почему-то сейчас они напомнили ему кукол. Вот эти куклы синхронно подняли на него глаза и махнули головами.

– Викусик, м-м-м… доченька. В общем, дело такое. – Куклы молчали. – Есть предложение, от которого вы не сможете отказаться.

Виктория знала, что когда так говорит ее муж, то жди подвоха. А Светланка же захлопала в ладоши.

– Ну, предлагай, – сказала Вика, насупившись.

Виктор рассказал им про автобус и про обрушившийся мост. Вскользь упомянул о чиновниках, которым наплевать на беды простых смертных. А затем неожиданно выпалил:

– Слушайте, а давай-ка сядем на первомайский автобус, подъедем к байраку, а потом – пешком. А? Там идти-то часа два – два с половиной, не больше. Зато приро-ода – загляденье!

Виктория округлила глаза:

– Ты что, Вить?! С ребенком через лес переться, по такой-то жаре? Думай, что говоришь, а! Тоже, предложение у него есть!

Светланка же стала прыгать на месте и уговаривать маму:

– Мама, мамочка, ну, пожалуйста, пожалуйста. Давай пойдем пешком! Я не устану, честное слово! Честное-пречестное! Ну, пожалуйста, маму-уль!

– Устанет – на плечи посажу, – сказал Виктор. – Да и в лесу в такую жару попрохладней будет. Проверено.

Он взял ее за руку.

– Ты пойми… – Но что-то в ее глазах остановило его, и он замолчал.

Светланка всё подпрыгивала. А Виктория действительно поняла: в этот раз последнее слово всё равно будет за хозяином семьи.

Тот же, будто уловив эту мысль, поцеловал ее в нос и улыбнулся:

– Просто выбора у нас все равно нет… – В голове Виктора на мгновение всплыло морковное лицо с маслянистыми глазами. И он невольно поежился. – Не домой же возвращаться!

И она сдалась.

* * *

Виктор купил билеты.

Выйдя из душной автостанции, он снова зашагал по раскаленному асфальту. Его внимание рассеивалось, от чего мысли становились короткими.

Вот от перевёрнутой урны с пустыми бутылками отошёл тощий пёс. Его обтянутый шкурой ксилофон из ребер приковывал взгляд. Точно так же, как и похожий на расплюснутую улитку вывалившийся язык.

Вот маленький цыганенок, шмыгающий по платформам с протянутой рукой. Сбитые коленки мальчика и грязный след на щеке отталкивали ожидающих.

Вот клюющие семечки голуби.

А вот кусок газеты, медленно ползущий по асфальту.

Наконец, ноги Виктора вывели его к киоску.

Через пару минут он отнес своим воду без газа. Сам же с «Жигулевским» в руке вернулся обратно к ларьку, перед которым стояло два столба со стойкой по кругу. Возле одного столба ютились мужики с пивом. Человека четыре. Они оживленно разговаривали, изредка смеялись.

Примостившись к стойке у соседнего столба, Виктор осмотрелся. Наконец, его взгляд сфокусировался на дороге, за которой темнела лесополоса. По верхушкам деревьев прокатывался солнечный мяч.

Так, смотря на возрождающиеся декорации прошлого и потягивая пиво, Виктор в это же прошлое и проваливался.

И первое, что появлялось из задворок его памяти, был лес. А затем деревня. И потом уже друзья.

Лес вокруг Чернухино он хорошо знал, еще с детства, и заблудиться там никак не мог.

Однажды они с Сергеем Лисом, Саней Мельником и Валеркой Десятиным обнаружили в лесу подземелье времен Великой Отечественной. Подземелье, скорее всего, выкопали местные партизаны – там лежали старые гильзы и проржавевшая каска, продырявленная в двух местах. И еще – чуть ли не десяток «лимонок»! Искушение взорвать гранаты было велико, но у них хватило ума не играть с огнем – не понаслышке знали, чем такое может закончиться. Бои во время войны здесь шли жестокие, всякого опасного железа в земле до сих пор хватало – и несчастья случались не только в соседних деревнях, но хоронить пришлось и одноклассника, Толика Гордеева, тоже нашедшего где-то гранату и решившего проверить ее боеспособность… Гранаты они зарыли там же, в пещере, а вот каску в своих играх использовали охотно.

Пещера стала их «секретным штабом». Здесь они вынашивали планы боевых действий с выдуманным противником, а иногда и обороняли свой штаб от нападений врага. Врагами считались вороны. Хоть они никогда и не нападали, но их в лесу было предостаточно.

Как-то раз Виктор сильно поранил палкой одного ворона. Ему стало так жаль птицу, что он принялся лечить ее: пробовал кормить, обогревал старыми тряпками. Однако ворон так ничего и не съел и, в конце концов, испустив из клюва желтую пену, умер. Смерть живого создания, случившаяся по вине Виктора, заставила его почувствовать угрызения совести. Со временем подавленность растворилась в новых приключениях, но теперь ни он, ни его друзья попасть палкой в живые мишени не старались. Они этих птиц просто пугали.

А потом ребята стали «воевать» друг с другом, поочередно выступая в роли то партизан, то фрицев. Тогда ему и дали прозвище: Сержант.

От воспоминаний Виктора отвлек очередной взрыв смеха. Мужики, сгрудившись вокруг пива, травили анекдоты.

– А вот еще! Идет как-то мужик. Вдруг смотрит: на него ракета летит! Ну, он от нее еле-еле уворачивается. Тут самолет – бах! – и ему крылом по шее! Мужик офигел, пригнулся. Смотрит: машина прет! Еле отскочил, а она ему в бочину – тресь! Он в полном шоке, на колени упал – а на него уже лошадь мчится, копыта подняла! И тут ему кто-то кричит: «Придурок! Уйди с карусели!»

Мужики снова засмеялись, а вместе с ними улыбнулся и Виктор. Тут же спохватился, но, сунув руку в карман спортивных штанов, успокоился. Бумажник был на месте.

«Если потеряю его и в этом отпуске, Вика мне голову оторвет!»

Кто-то тронул его сзади за локоть. Обернувшись, он увидел девушку. На вид ей было лет семнадцать. В руке она держала три неказистых желтых розы и протягивала их Виктору.

– Это вам, возьмите! – сказала она, улыбаясь.

Коротко стриженные каштановые волосы, зеленые глаза с длинными ресницами, красивые чуть пухлые губы, умеренная косметика. Светло-зеленый сарафан, стройная фигура…

Виктор не собирался заводить знакомство даже с такими привлекательными девушками, как эта, но не улыбнуться в ответ было бы просто невежливо.

– Спасибо, мне не нужны цветы, – ответил он.

– Подарите их своей жене с дочкой, – сказала незнакомка, и, положив розы на столик рядом с пивом, удалилась.

Виктор пожал плечами, провожая ее взглядом. Странная девушка скрылась за углом серого здания автостанции.

Мужики вновь хохотали. Кладезь анекдотов, по-видимому, не истощался.

Слово взял очередной рассказчик:

– А вот это уже не треп, мужики. – Для серьезности он обвел всех взглядом и хлопнул бутылкой об стойку. – Мотались мы вчера с братаном «четверку» смотреть – в Петровку… Нет, не купили. Там мотору шляпа. Я о другом… В общем… – Он глубоко затянулся и выпустил струю дыма. – В общем, прем мы на обратке с Вованом по трассе. Дождь лупит как с брандспойта, лес кругом, ни машин, ни хрена! Едем, не спешим, перед нами – стена. От такой погоды и на душе, словно кошки… Короче, только дождь сбавил обороты, как вдруг выскакивает на дорогу свинья! Прям перед бампером. Вован руль влево, и по тормозам! Объезжаем эту падлюку, – хорошо, хоть встречки не было, – а тут бык! Как в твоей карусели из байки. Ну, мы опять по тормозам – и на обочину. Выходим наружу, а самих трясет. Смотрим: бык худой как скелет, на ногах еле стоит, шатается. Свиньи и след простыл, а бычара пару шагов к нам сделал, а потом – бац, и прям на дороге упал! В двух метрах от нас. Мы – к нему, а у бычары шары навыкате, кровью налились – на нас таращится! Губа трясется, из пасти пена, и непонятно: то ли мычит, то ли рычит. Хрен его разберет. Так бы, казалось, и сожрал… кабы силы были…

– Заливаешь, Петрович, – сказал кто-то. – Сам же говоришь, что там лес кругом. Откуда им взяться-то?

– Заливаешь! – обиделся рассказчик. – Это вам только анекдоты чесать! А я, че сам видел, то и рассказываю.

– Ну, допустим. Так а чего ж не забрали-то – быка? – спросил другой мужик. – Мяска бы на халяву хапнули.

– Хапнули! – отмахнулся Петрович. – А если он заразный какой?! Матюкнулись, да поехали дальше.

– Слышь, а это где было, не на сорок пятом километре? – спросил еще один из компании.

– Ну да, где овраг. А че?

– Да тут такая фигня: позавчера еду – как раз у того оврага. И так же, блин, внезапно выскакивает на дорогу петух! Епсель-мопсель! И под колеса! Ну, я его и забрал. Что я, лох – добро выкидывать?!

– Ну и как «добро»?

– Чес-сказать: есть было невозможно. Не мясо – резина!

«Откуда они там взялись? – недоуменно подумал Виктор. – В такой-то глуши…»

Он знал этот овраг. Ближайшим к нему населенным пунктом была деревня Чернухино.

Допив пиво, Виктор задумчиво побрел к своему семейству. Он не заметил, как одной ногой наступил на кусок газеты, а другой – порвал ее. Он почти столкнулся с ксилофоновыми ребрами, а затем шуганул голубей, и тоже этого не заметил. Также он не обратил внимания и на протянутую к нему руку чумазого цыганенка.

Три розы так и остались лежать на стойке рядом с пустой бутылкой.

* * *

Автобус, следующий в Первомайск, полез на затяжной подъем. Мотор натужно завыл, поручни в салоне задребезжали так, словно хотели поскорее выбраться из этой душной коробки, наполненной людьми почти до отказа. Наконец, подъем закончился, и все облегченно вздохнули.

Мужчина, стоявший рядом с Виктором, держась за поручень, сказал:

– Вот на чем Богу приходится кататься. Неудобный старый автобус – того и гляди накроется!

Перехватив недоуменный взгляд Виктора, он вытер платком мокрый лоб, улыбнулся и пояснил:

– Я Богданов Олег Григорьевич, по инициалам – БОГ.

Виктор промолчал – жара и теснота не настраивали на разговор.

Сидевший поблизости дедуля поднял голову и произнес:

– Это что же тогда получается? Если я Родионов Аркадий Борисович, выходит, что я – раб?!

– Выходит, так! – засмеялся мужчина.

– Ловко, – сказал вдруг Виктор, продолжая смотреть в окно. – Но не смешно.

– Прошу прощения, – поклонился Богданов. – Просто душно. Вот и пытаюсь развлечься хоть как-то.

– Любите развлечения? – снова спросил Виктор, даже не смотря на собеседника.

– Я люблю саму жизнь. Какова она есть – без иллюзий и лжи…

– Поэтично, – Виктор посмотрел на Богданова. – Небось, стихи пишите?

– Больше прозу, – пожал плечами Богданов.

В это время в моторе что-то громко хлопнуло. Автобус дернулся, но не остановился.

Мужчина вновь посмотрел на Виктора и заявил:

– Старый автобус, которому место на свалке! – Усмехнулся, и добавил: – Но есть те, кому он так дорог.

Виктор молча кивнул. Настроение разговаривать у него так же резко пропало.

Через несколько минут автобус доехал до оврага. На обочине, у дорожного столбика с табличкой «45», стоял старенький ЗиЛ. Двое мужчин возились в овраге, добывая плашку – плоский камень, которым в городах выкладывали дороги и ограды кафе и особняков, а в деревнях он шел на украшение фундамента. Неожиданно Виктору показалось, что на дне оврага лежит дохлая свинья. Не дикий кабан, а именно домашняя свинья. Ему сразу вспомнился рассказ мужиков на автостанции, и он еще раз удивился.

Когда автобус миновал овраг, Виктор попросил шофера остановиться.

Семья Красновых вышла на пригорок перед лесом, а железная коробка с пассажирами отправилась дальше. Провожая взглядом автобус, Виктор встретился глазами с писателем. Тот махал им в окно рукой и улыбался.

– Смотрите: корова! – закричала Светланка, показывая пальчиком на лежавшую в высокой траве тушу.

Виктор подошел поближе и сказал:

– Это не корова, а бык.

«Наверное, и впрямь болел», – подумал он, вновь вспоминая мужиков. «Бык худой как скелет, на ногах еле стоит…» Он представил себе быка с красными глазами, лежащего на дороге: измученный и больной, тот смотрел на людей, вышедших из машины. Доплелся досюда – и испустил дух…

Виктор еще раз огляделся: узкая серая лента шоссе, скрывавшаяся за поворотом, и лес, лес, лес – на многие километры вокруг. А еще – мертвый бык у его ног, непонятно откуда здесь взявшийся.

– Чертовщина какая-то… – тихо сказал Виктор.

Глава 2. «Куда же он подевался?»