Потом, правда, снова начал. Но делал это уже не как раньше – до поросячьего визга, а так, как это принято среди культурных людей (насколько можно назвать культурными журналистов из глухой провинции). Но опять же – до поры до времени. Алкоголизм ведь, как известно – вещь практически неизлечимая.
Первый звоночек, что старый добрый Волдырь возвращается, прозвенел после очередных наших посиделок на работе, по окончанию которых мы пошли дышать воздухом и шарахаться по ночному Хитровичу. Пройдя достаточное расстояние, присели на завалинку круглосуточного магазина, где планировали взять добавки. Глеб закурил, и в этот момент к нам подсела барышня из разряда граждан, мужскую разновидность которых принято называть бывшими интеллигентными людьми (сокращённо БИЧ). К моему удивлению, Вован тут же завёл с ней непринуждённую беседу, а спустя минуту, стоило мне отвернуться, а затем развернуться к ним вновь – слился с барышней в нежном продолжительном поцелуе. Я настолько опешил, что поспешил ретироваться, оставив сладкую парочку за этим увлекательным занятием.
Окончательно же превращение некогда неплохого журналиста в колдыря-Волдыря констатировал следующий случай. Та самая верстальщица Светка, которая закатывала ему скандалы за лобковую волосню на столе, оказалась настолько впечатлена случившейся с Глебом метаморфозой, что сдуру позвала того на новоселье. На этом мероприятии он довольно долго вёл себя прилично, произносил спичи и блистал остроумием, отвешивая комплименты и хозяевам, и произведённому ими ремонту. Однако доза алкоголя в крови в конце концов превысила отведённые природой лимиты и Вован удалился в уборную.
Что он делал там следующие полчаса, осталось загадкой, однако выбрался оттуда, подобно чемпиону, несущему на вытянутых руках завоёванный кубок, только чаша была не золотая, а фаянсовая, и вместо шампанского там плескалась совсем другая субстанция. Полужидкая.
На лице у Глеба застыла жуткая смесь испуга и глубокого раскаяния в содеянном.
– Извините… Извините… – беспрерывно повторяли его губы.
Его, конечно, извинили. Тем более, что в произошедшем была доля вины и самих хозяев, не закрепивших как следует унитаз. Впрочем, они и не рассчитывали, что кому-то из гостей взбредёт в голову забираться на него «по-орлиному», с ногами – как на деревенский толчок.
Деградация Вована как личности вскоре стала заметна и по его статьям в газете. Если раньше их можно было помещать в палату мер и весов (пусть и районного масштаба), то в последние годы корректору приходилось переписывать их едва ли не полностью, поминутно поминая всех глебовых родственников. Вскоре коллектив «Хитровичского вестника» начал открыто роптать. Мол, какой смысл держать на такой высокой должности человека, который не соответствует ей не только морально, но и профессионально?
Начальство тоже всё это видело, однако, памятуя о былых заслугах Володыевского, долгое время закрывало глаза на происходящее. Точкой, положившей предел терпению, стало произошедшее во время журналистского турне по Обломовскому району.
Бытовал в нашем регионе одно время такой обычай – раз в год собирать представителей всех областных СМИ и вывозить в какое-нибудь муниципальное образование. Показывать передовые предприятия, школы и прочие интересности. Ну и, соответственно – поить и кормить. Досыта и допьяна. Вот в такую поездку мы с Вованом и попали. Поселили нас в какой-то общаге, где толпа журналистов тут же закатила весёлую пирушку.
Проходила она в весьма непринуждённой обстановке, которую вскоре начал портить Глеб. Подогрев себя изрядной порцией этилсодержащей жидкости, он вдруг решил, что пришла пора немного поучить жизни окружающих. А когда оператор ГыТыРКи Олег Пирожок попросил его не умничать, предложил тому засохнуть и не отсвечивать. А потом ещё и прошёлся по статям Пирожка, обозвав того сначала Винни-Пухом, а потом и Пятачком. Такое вот двуединство.
Будь на его месте Максим Гречко или Вадим Вялых, они, возможно, и смогли бы сдержаться. Однако Олежа был далеко не из терпеливого десятка. Его первым порывом было прежестоко накостылять Володыевскому. С большим трудом мне удалось отговорить его от этой затеи.
А вот попытка убедить Глеба сдержать свой язык успехом не увенчалась. Так что, в конце концов, он достал и меня.
Будь что будет – решил я, и умыл руки. Для чего удалился в уборную. Откуда вскоре не без удовлетворения услышал звуки, которые обычно производят кулаки, ударяющиеся во что-то упругое. Например, лицо. Хотя, в данном случае, скорее рыло.
Посчитав, что Волдырь получил достаточно, я бросился его спасать.
Тот сидел в углу и закрывался от Пирожка руками.
– Извините… Извините… – беспрерывно повторяли его губы.
Его снова извинили. Однако следы предшествующих этому увещеваний уже на следующий день налились двумя здоровенными иссиня-чёрными «фонарями», светивших Вовану весь остаток нашего весёлого турне.
В таком виде он и вернулся в Хитрович. Там Глеб пытался отговориться тем, что, мол, неудачно упал в одной из пещер, на экскурсию в которые нас водили, однако ему никто не поверил. А вскоре должно было состояться несколько крайне ответственных мероприятий, на которых Володыевский просто обязан был присутствовать. Он и присутствовал, в этот раз вызвав у окружающих значительно больше вопросов чем обычно. После чего из главных редакторов его наконец попёрли, пересадив на оставшуюся от вашего покорного слуги должность зама.
Последующее падение Вована продолжилось уже без моего присмотра – к тому времени я уже навострил лыжи перебираться в западную часть нашей необъятной. Однако шло оно неуклонно – когда, спустя несколько лет, автор этих строк приехал погостить в родные места, Глеб работал в газете уже на должности обычного корреспондента. Бухать при этом не прекращал, а вместо пиджака ходил в обычной футболке. Которую тоже умудрился засалить до полной невозможности.
В следующее своё появление в Хитровиче Володыевского я уже не застал. Не выдержав постоянных загулов, Глеба, наконец, уволили, после чего тот уехал в неизвестном направлении. Поговаривали, мол, его якобы куда-то пристроила по старой дружбе Алина Кунштюк, но никакими фактами эти слухи не подтвердились.
Где он сейчас – не знаю. Не смотря на все усилия, никаких его следов мне найти не удалось. Вполне вероятно – взялся за ум и трудится в какой-нибудь газетёнке. А может быть (и это куда более вероятно) Волдырь доконал наконец свой организм и окончил бренный путь под каким-нибудь забором.
Это было бы – вполне в его духе.
03. «Я ПОСТРОЮ ЗДЕСЬ ДОМ»
или ЁЖ В ЛАПСЕРДАКЕ
Для проживания в Хитровиче мне выделили четырёхкомнатную (!) ведомственную квартиру, в кирпичной пятиэтажке, выходящую окнами прямо на Транссибирскую магистраль. Впрочем, это оказалось отнюдь не главной проблемой – к грохоту составов я довольно быстро привык, он даже начал действовать на меня убаюкивающе, особенно по утрам. Полы в квартире были рассохшимися, обои пожухлыми и донельзя засаленными, потолки – облезшими. Мебель и горячая вода отсутствовали как класс, а входная дверь представляла собой нечто символическое, способное скорее рассмешить, чем остановить злоумышленника. Главная же «изюминка» моей новообретённой жилплощади проявилась зимой, когда внезапно выяснилось, что радиаторные батареи в квартире не в силах согреть даже сами себя.
Впрочем, я тогда был молод, полон энтузиазма, и действовать предпочитал согласно принципу – глаза боятся, а руки… из задницы растут. В общем, трудности меня не пугали, а скорее раззадоривали. С мебелью помогли родители, перевезя на отцовском рабочем грузовичке в Хитрович весь хлам, скопившийся у них и у других родственников за долгие годы поздне- и постсоветского накопительства. Я крутить носом не стал, с благодарностью приняв всё. Обстановочка вышла под стать самой квартире – такая же ветхая и обтёрханная, но лучше уж с такой, чем совсем без оной.
На первом этаже дома, прямо под моей квартирой, располагался большой магазин, в котором, помимо прочего, продавали металлические двери и водонагревательные бойлеры, как раз крайне необходимые в моём новом хозяйстве. Дело оставалось за малым – на оба этих приобретения требовалась кругленькая сумма, которой у меня попросту не было.
Тогда-то и пришлось вспомнить о предложении, которое сделал вашему покорному слуге гражданин Васин, продающий нам телевизионную частоту. А именно – купить у меня по сходной цене часть оборудования. Конкретнее – половину осветительных приборов. Вам, мол, и оставшегося хватит за глаза и уши.
Меня он встретил своей фирменной акульей улыбкой, тут же предложив сумму вдвое меньшую, чем озвучивал до этого. Я на такое пойти не мог и потребовал возврата к первоначальной договорённости, грозя иначе всё аннулировать. Васин покривился, но требуемую цену выложил, явно и так не доплатив больше половины.
После этой сделки мною была предпринята попытка почувствовать себя не совсем честным человеком, даже сволочью, но она с треском провалились, стоило только вспомнить о перспективах омывания своего бренного тела в ледяной воде и проживания вместе с семейством за картонной дверью.
Кстати, пока жена с ребёнком не переехали в Хитрович, со мной в служебной квартире сожительствовали двое приятелей, которые должны были помогать «строить» телевидение – Петя Скворцов и Дима Слонов. О них-то и пойдёт речь. Причём, преимущественно – о втором из них.
Если с первым мы пять лет просидели за одной партой, обучаясь в ВУЗе на преподавателей географии и (до кучи) экономики, и знали друг друга, как облупленных, то с Димкой познакомились буквально за год до этого. Благодаря всё тому же Петьке.
Слонов с первого взгляда произвёл на меня изрядное впечатление. Во-первых – довольно солидным видом. Во-вторых – явно неординарными способностями, умением общаться с людьми и чувством юмора. Ну и в-третьих – связями в самых разных слоях общества, в том числе – околокриминальных. О которых он мне тут же и поведал. И дружески разрешил обращаться к нему в случае, если возникнут какие-нибудь проблемы.
Однажды я, кстати, попытался это сделать, когда на нас с Серёгой Наливайко «наехали» в бильярдной, но Слонов не приехал, отговорившись внезапными делами. Причём настолько важными, что я потом не только простил его, но ещё и сам почувствовал себя виноватым. Ещё бы – отвлекаю своей мелочью такого занятого человека! Да и ситуацию тогда удалось «разрулить» самостоятельно.
Дима всегда был, что называется, «на рассказе», как бы невзначай вываливая на тебя массу занимательных фактов о себе и своём окружении. Среди которых мелькали подобные тому, что у него в жизни было не менее пятисот женщин, как-то раз он едва не занял место главного «смотрящего» за нашим родным городом, раньше он был худой и красивый, и так далее, и тому подобное.
При всё при этом проживал он на квартире у родителей, занимавших, правда, не последние посты в нашей областной прокуратуре, а учился на факультете библиотековедения в колледже культуры, куда шли только совершеннейшие отбросы общества, которых не взяли на нормальные направления. Там, кстати, преподавал ваш покорный слуга.
Все эти факты как-то не особо стыковались у меня в голове, однако Димон обладал удивительной способностью просто и понятно всё обосновать. Мол, квартира у него была, большая, трёхкомнатная, но он оставил её бывшей жене. А учиться в 30 лет на библиотекаря пошёл, чтобы иметь хоть какое-нибудь образование, дабы мама и папа могли в дальнейшем пристроить его по прокурорской линии. Раньше же не учился из-за криминального образа жизни, с которым теперь наглухо завязал. И деньги у него водились, но вот беда – он в пух и прах продулся в казино, ибо страдал игровой зависимостью. Но вообще то в молодости был – ого-го! Боялись и свои, и чужие! И все уважали! И сейчас уважают. И боятся. Но, конечно, уже не так, как раньше.
А ещё он регулярно обещал найти мне нормальную работу. Но как-то всё не складывалось. Сам же при этом занимал очень ответственный пост охранника в школе.
Впрочем, от его рассказов и обещаний мне было ни жарко и ни холодно, поскольку всё наше взаимодействие со Слоновым происходило, как правило, на совместных попойках, и ими же ограничивалось. До тех пор, пока я на одной из них не ляпнул, что собираюсь переезжать в Хитровичский район, где буду создавать свою студию телевидения. С блэкджеком и красивыми корреспондентками.
Тут-то он внезапно и возбудился. И заявил, что это может стать крайне прибыльным делом, нужно только всё грамотно организовать. И он приложит все усилия, дабы мне с этим помочь. Так что я просто обязан взять его туда на работу. Как минимум – своим заместителем, в крайнем случае – завхозом, но обязательно – с правом подписи! И Петьку тоже, компьютерщиком (словосочетание «системный администратор» мы тогда ещё не слышали) – чтобы ловчее было проворачивать дела.
Я подумал и согласился. Ну а что – чего плохого в том, чтобы и телестудию организовать, и своё финансовое положение упрочить?
– Никаких Дим и Петь! – категорически заявила мне Алина Кунштюк. – На телестудию мы будем брать только местных! Забыл про свою «двойку» за подбор персонала? Так я напомню!
Однако тут мне было что ей возразить. С местными было туго. Очень. За те несколько месяцев, которые прошли с начала нашей работы, она привела ко мне только двух девочек, разной степени талантливости, которым предстояло работать у нас корреспондентами и ведущими. О каждой из них вас ждёт отдельный рассказ. Позже.
– А кто будет снимать? Монтировать? Я один? А на кого я, в конце концов, смогу всё оставить, если уеду в отпуск?
– А где раньше работали твои Петя и Дима? Они что – умеют снимать и монтировать?
– Они всему научатся! – не сдавался я – Я им лично организую практику на ГыТыРКе!
– А почему нельзя организовать практику для местных?
– Для кого?! Покажи мне этих людей!
Тут Алине, впервые за долгое время, пришлось уступить. Но только до той поры, пока она не увидела разработанное мной штатное расписание.
– Ты что – с ума сошёл? Какой ещё заместитель? Какой компьютерщик?
– Ну в газете же есть заместитель!
– Газете уже 70 лет! И то – заместителя добавили, чтобы тебя было куда пристроить! Убирай! И компьютерщика! Его мы тебе бесплатно дадим!
Теперь уже пришлось уступить мне. И даже не пытаться заикнуться про завхоза. К слову, никакого компьютерщика нам, конечно, не дали. Ни сразу, ни потом. Тем не менее, ограничиться пришлось только подходящими для телекомпании (в глазах чиновников) штатными единицами.
Стоит добавить, и Димон, и Петька к тому времени успели уже уволиться с предыдущих мест работы и организовать переезд в Хитрович, на мою ведомственную квартиру. Причём – буквально в тот же день, когда состоялся этот примечательный разговор. Хотя ранее я им неоднократно говорил – сидеть на пятой точке ровно и ждать отмашки. Теперь же заворачивать оглобли было поздно.
Известие о том, что Диме не бывать моим замом, а Пете – компьютерщиком, обоих повергло в уныние. Однако новость, что теперь им придётся делить между собой две ставки оператора и одну – режиссёра монтажа – успокоила.
– Лиха беда начало! Прорвёмся! – махнул рукой Димон.
Стоит добавить – это был первый раз, когда я остался в Хитровиче с ночёвкой, до этого появляясь там исключительно набегами и всякий раз возвращаясь вечером домой на электричке. Само собой, такое дело нужно было отметить. Но средства у нас отсутствовали, поэтому ограничиться пришлось бутылкой самогона, привезённой с собой Слоновым, которую даже нечем было закусить. Нашёлся только пучок зелёного лука и комок окаменевшей соли. Тем не менее, мы с удовольствием выпили за открывающиеся перед нами блестящие перспективы. Что и говорить – пир тогда вышел на славу.
А ранним утром, едва продрав очи, мы решили прогуляться по Хитровичу, дабы с похмельных глаз как следует оценить плацдарм для предстоящих свершений. Однако затея эта с треском провалилась, так как в тот день в посёлке случилась странная аномалия, подобной которой я за несколько лет не наблюдал там больше ни разу – его накрыл необычайно плотный туман, из-за которого ничего не было видно буквально на расстоянии пары метров.
Столь же мутными мне тогда представлялись дальнейшие перспективы на ниве строительства медиа-империи в отдельно взятом муниципальном образовании.
Однако Димон видел мир по-своему и пылал энтузиазмом.
– Я построю здесь дом! – вдруг заявил он – Каждому!
В ответ на моё недоумение Слонов пояснил:
– Здесь не город, а район. Значит, можно обратиться в администрацию и попросить участок земли под строительство. Бесплатно! Если это не противоречит генплану – никаких проблем нет. Всю организацию беру на себя. Затрат никаких не будет. Найму бригаду корейцев по фиктивному договору. А потом их кину. Они всё сделают, а денег не получат. И ничего не смогут мне сделать. Не переживай – я уже много раз такое проворачивал!
С похмелья идея показалась мне очень даже ничего. Ещё бы – на халяву получить целый дом! Это не какая-нибудь там четырёхкомнатная халупа! Только немножко жалко было несчастных корейцев. Хотя, конечно – плевать! Всё равно – детей мне с ними не крестить. Петька тоже ничего против такой перспективы не имел. И мы отправились блуждать в рассеивающемся тумане, чтобы найти лучшее место, где можно было возвести наши три дворца.
И нашли. На пустыре, на северной окраине Хитровича, куда местные повадились выбрасывать мусор. Причём не только строительный.
– Это пустяки! – заверил нас Димон, зажимая нос – Очистить – не проблема! В три-пятнадцать найму бригаду таджиков!
– А потом кинешь? – уточнил я.
– Нет. Этим лучше заплатить.
На следующий день идея уже не казалась мне столь же хорошей, однако никаких затрат от меня по-прежнему не требовалось. И Слонов от своих слов не отказывался, всё так же заверяя, что всё сделает сам. От меня нужно было только подать заявление в администрацию. Что я и сделал.
Там мою бумагу приняли к рассмотрению и велели ждать.
Я послушно делал это целый месяц, пока не выяснилось, что никакого генплана у посёлка нет, поэтому строиться можно где угодно. Главное, чтобы дальше ста метров от железной дороги. Однако требовалось поставить выбранный мною участок на кадастровый учёт в одноимённой палате.
Сия процедура растянулась ещё на несколько месяцев.
Тем временем оба моих архаровца успели пройти стажировку на ГыТыРКе в качестве операторов. Абсолютно бесплатно. Правда – и столь же бесполезно. Проверив их навыки по возвращении, я убедился – оба там ничему не научились. Вообще. Как позже выяснилось – большей частью потому, что никто из мастеров камеры их там ничему учить и не хотел. Да они и сами не особо горели желанием. Зато по окончанию «практики» Олег Пирожок, как и прочие его коллеги, обожавший на халяву «заложить за воротник», потребовал от них выставить «поляну». Мы, мол, на вас целую неделю потратили, могли бы и отблагодарить.
Что Дима с Петей внезапно (возможно, даже для самих себя) и проделали. Да с таким размахом, что у иных операторов даже пробудилось нечто похожее на совесть. Так что на этой самой пьянке Максим Гречко попытался преподать «практикантам» запоздалый урок телевизионного мастерства. Правда, они ничего из него не запомнили. В силу понятных причин.
Однако метаться было поздно – по окончанию «стажировки» Алина Кунштюк потребовала, чтобы оба моих протеже принимали участие в самых важных мероприятиях районного масштаба. В качестве операторов, само собой. Снимать нужно было, что называется, для архива, то есть, по сути – просто так, ради имитации бурной деятельности. Однако самые интересные материалы предполагалось передавать для показа на ГыТыРКу.
И кое-какие мы действительно передавали – те, съёмку которых вашему покорному слуге удавалось проконтролировать от начала до конца. Стоило же дать Диме и Пете хотя бы ничтожный шанс запороть материал, как они немедленно им пользовались. В общем, операторы из них оказались так себе. Как и работники в целом.
Несмотря на то, что телестудия ещё не открылась, и, соответственно, не действовала в штатном режиме, парни очень быстро «устали» от столь напряжённого графика. Уж не знаю, какой райской жизни они ожидали в Хитровиче, думали, видимо, что если они переехали из города в посёлок, то большая зарплата им полагается по умолчанию, а на работу при этом ходить совсем не обязательно. В общем, пока оба жили у меня, я мог их ещё как-то контролировать, но когда те перебрались на съёмную квартиру, ситуация осложнилась. Довольно часто нам приходилось отправляться на ранние выезды, куда Дима и Петя периодически либо опаздывали, либо вовсе не являлись. И мне нужно было бежать – будить их высочеств. Что тоже удавалось далеко не всегда. Тогда дело заканчивалось скандалом – дружба дружбой, но совесть всё-таки тоже надо иметь.
В конце концов Слонов завёл со мной по этому поводу «серьёзный» разговор. Он заявил, что ехал сюда не для того, чтобы вкалывать за три копейки, а делать серьёзные дела, необходимые для поправки материального положения. В том числе и моего. Подённая же работа, мол, от всего этого очень сильно отвлекает. Поэтому необходимо кардинальное решение. А именно – переселить в Хитрович его верного подручного, действовавшего под позывным Ёжик. На которого можно было бы свалить самую грязную и тяжёлую работу. Его же, Димона, а в перспективе и Петьку, соответственно – от неё освободить.
Этого типа с насекомоядным прозвищем я знал. Он был эдаким слоновским оруженосцем, так сказать – силовым прикрытием, и, по совместительству – единственным человеком, который подтверждал все его россказни. Правда, про себя я дал ему другую «погремуху» – Лапсердак. После того как он назвал так свой пиджак, в котором явился на одну из пьянок. В принципе, из-за немалой физической силы, выносливости, и готовности выполнять любую работу, он мог бы нам пригодиться. Так я тогда подумал.
– Никаких Ёжиков! Никаких Лапсердаков! Только через мой труп! – заявила Алина Кунштюк. – Эти два балбеса хоть стажировку прошли, а этот? Мастер-самородок-самоучка? Вы тут точно телестудию создаёте? Или ОПГ?
Возразить мне было нечего. Однако Дима в очередной раз не стал дожидаться ответа от наших работодателей, и его подручный появился в их расположении уже на следующий день. Готовым и к труду, и к обороне. И ко всем остальным подвигам тоже.
Будучи не готовым оплатить его услуги, я собрался, скрепя сердце, отправить Ёжика обратно, но тут на помощь пришёл случай. Всё та же Алина Кунштюк вдруг потребовала, чтобы мы сняли фильм к юбилею местной ветеранской организации. Причём в сжатые сроки. Причём за один день нужно было объехать ВСЕ главные посёлки района, и снять там ВСЕ первичные организации. Причём параллельно в самом Хитровиче должно было состояться ещё несколько важных мероприятий, которые тоже предстояло снимать.
Тут я решил, что называется, показать товар лицом. За один вечер объяснив Лапсердаку главные принципы работы оператора, велел ему сложить всю аппаратуру в сумку и быть готовым ехать завтра на съёмку в шесть утра.
Тот не подвёл и к администрации подошёл вовремя. Однако на этом его успехи закончились. Началось всё с того, что он не положил в сумку так называемую «пушку» – микрофон, который крепится на камеру, и предназначен записывать интершум – звуки жизни вокруг, без которых репортаж не репортаж. Обычный динамический микрофон он забыл тоже. Вместо них я обнаружил в багаже «ежовые» семейные трусы и засаленные носки. В ответ на моё недоумение тот продемонстрировал коробочку с петличным микрофоном, которую зачем-то засунул в карман. Что называется – пошёл по пути наименьшего сопротивления. Я выдохнул, и мы поехали работать.
Однако следующий «косяк» дал о себе знать в первой же точке съёмок. Когда выяснилось, что Лапсердак не удосужился зарядить аккумуляторы, набив сумку полностью разряженными. Работал из них только один, стоявший на камере, уже близкий к последнему издыханию. Пришлось срочно звонить Петьке, чтобы он садился на электричку и ехал к нам навстречу. Что тот и проделал к моему вящему облегчению. И к своему явному неудовольствию.
Следующими «сели» батарейки в петличном микрофоне, и мне пришлось бегать по глухой деревне – искать магазин, где их можно купить. Таковой, как выяснилось, имелся только в соседнем селе, а для того, чтобы закончить съёмку в этом месте, аккумуляторы пришлось прежестоко кусать, прямо на глазах у изумлённой публики. Ну хоть с этим Ёж справился – челюсть у него оказалась крепкая и батарейки какое-то время ещё поработали.
В общем, несмотря на все казусы, съёмка была произведена, а фильм смонтирован. Причём – в указанные сроки.
– А ведь неплохо вышло! – обрадовалась Алина Кунштюк – Главе, думаю, понравится.
Тут-то я и воспользовался удобным моментом, чтобы вернуться к предыдущему вопросу. Мол, ситуации, подобные этой, могут возникать периодически, поэтому ещё один сотрудник, да ещё и столь смышлёный, и оперативный, нам не помешает.
– Хрен с тобой, пусть будет Ёжик! Только платить ему нечем! Деньги будешь искать сам.
Я почесал репу. И нашёл. Начал ежемесячно выписывать премии всем сотрудникам, которые, при выдаче, тут же у них отбирал и передавал Лапсердаку.
– А зачем так сложно? – удивился тот – Ты же директор! Сам можешь назначить зарплату и себе и сотрудникам, какую хочешь!
Тут я серьёзно усомнился в его умственных способностях. События же последующих нескольких месяцев заставили и вовсе жестоко в нём разочароваться.
Сначала мне очень не понравилась его привычка заходить в магазины (любые) с пустыми карманами, а выходить – с полными, не копейки при этом не заплатив. Такой вот оказался виртуоз. Я потребовал от Ёжика прекратить эту порочную практику. Он пообещал, и стал ходить в магазины в одиночку.
Потом выяснилось, что из-за большой физической силы и категорического неумения её соразмерять этот тип жёстко перекручивает вентили на всех наших штативах, а также других приборах, где есть вертящиеся детали. Отчего те начали очень быстро изнашиваться. Разговоры не помогали, Лапсердак обещал быть аккуратнее, но лучше не становилось. В конце концов пришлось выделить ему отдельный штатив, чтобы доламывал, который к концу его телекарьеры превратился в совершеннейший хлам.
С наступлением же распутицы оказалось, что у Ёжика весьма специфические представления о чистоте и гигиене. Попахивало от него, пусть и не так сильно, и раньше, теперь же его и вовсе можно было переименовывать в Хорька. Мало того, что он не особо часто мылся, так ещё и не видел смысла вытирать ноги при входе в телекомпанию. Однажды умудрился нанести в студию на своих «говнодавах» такие ломти грязи, что выметать и вымывать их потом пришлось несколько недель. Это при том, что располагалась наша телекомпания на втором этаже!
Ну, и в довершение всего Лапсердак заразился от Димы и Пети самой страшной болезнью – ленью. Сообразив, в конце концов, что они его тупо используют, а сами старательно отлынивают от любой работы, он немедленно последовал их примеру.
