Александр Николаевич Лекомцев "Чиновник в разведке"

– Если бы я, дорогие ребятки, самовольно вырубала тысячами гектаров столетние кедры и вывозила их эшелонами за границу, а денежки прятала бы себе в карман, тогда совсем другое дело. А этих подосиновиков по всей Воропании тьма-тьмущая.

– Да ты, гражданка Плещеева, ко всему прочему ещё и экстремист, – сурово заметил начальник летучего полицейского отряда. – Ты критикуешь замечательную политику нашего уважаемого президента Слепозадова, который из последних сил напрягается, чтобы… В общем, ты меня поняла.

– Ничего я не критикую, ребята, – запричитала Акулина Матвеевна. – Пусть он и его компания жирует на наших костях. Я не против таких явлений и другие тоже. Но ведь я только грибы собирала, которых вокруг прорва.

– Чего переживать, гражданка Плещеева? – успокоил её самый главный офицер. – У нас, в славной Воропании, смертная казнь давно отменена. Отсидишь пожизненный срок, а там и выйдешь… на свободу. Ещё крепкая и отдельными местами почти молодая женщина. В какой-то степени, у тебя прекрасная судьба.

Но зловредная старуха не унималась и требовала какой-то там справедливости. В общем, очень быстро опротивела она полицейским своим нытьём. На нервы такое поведение некоторых несознательных граждан действует.

Понятное дело, что в корзине разбойной бабки отважные бойцы из отряда специального назначения обнаружили не только несколько безвременно погибших подосиновиков, но и пару противотанковых гранат, револьвер системы «наган» и килограммовый пакет с наркотическими веществами. При вероятном остром желании оказать яростное сопротивление отважным полицейским из отряда специального назначения и возможной попытке к бегству зловредную бабушку и пристрелили.

Ничего другого им не оставалось делать. Вот и ликвидировали старушку. Ишь ты, ей грибочков захотелось. Она, зловредная, их ножом безжалостно срезала, а ведь подберёзовикам и прочим маслятам больно.

Составив на эту тему, какой надо акт, они тут же сапёрными лопатками с некоторым уважением и пониманием, но брезгливо зарыли антинародную старуху в ближайшей меже одного из бесхозных огородов. Сходила бабуся, что называется, за грибочками. У одного – грудь в крестах, у другого – голова в кустах.

Сметливый паренёк Мунин на просторах интернета по-мальчишески, но строго осудил зловредную старуху Плещееву. Как же она безжалостная и жестока! Нам с такими субъектами не по пути! Ведь понимала же, на что идёт.

Правда, некоторые граждане ему напомнили, что людям тоже становится неуютно и обидно, когда на их голову сверху сыплется не манна небесная, а бомбы, ракеты, снаряды и мины. Они тоже, получая смертельные ранения, испытывают боль.

Но Мунин сурово ответил и объективно ответил этим, наверняка, иностранным агентам, что люди ни одной из стран Земли не занесены ни в Красную Книгу, а подосиновики вот… удостоились такой чести и поэтому не должны страдать от жестоких действий мерзких садистов и фактически палачей.

В общем, за свои старания мальчик Мунин в самые короткие сроки был удостоен медали «Патриот Воропании». А что касается тех господ и дам, которые пытались спорить с Алевтином, в течение одной недели были объявлены без вести пропавшими. Возможно, для этого имелись кое-какие, строго засекреченные причины. Огня без дыма не бывает. Правда, такое утверждение весьма спорно.

Юный, но уже расчётливый Мунин, добился, всё-таки, того, чтобы его в возрасте пятнадцати лет приняли в члены Народной Партии Поголовного Счастья Воропании (НППСВ). Но ему пришлось постараться: написать множество доносов и анонимок на неблагонадёжных граждан, прогнуться перед целым рядом уважаемых господ и дам, надёжно и цепко войти в их доверие, телесно сблизиться с парой десятков старушек, походить в баньку с высокопоставленными дяденьками…

Надо сказать, многое у него в этом направлении получалось. На элементарный вопрос недоброжелателей по поводу своего рвения «Кому такое надо?» он скромно и застенчиво отвечал: «Это надо родине!». Не больше и не меньше. В общем, Мунин младший был разумным пареньком. Бульдозеристом никак не желал стать.

Такие старания дали, в конце концов, свой результат, свои плоды. Щуплый, узколицый, рыжеволосый, мутноглазый, с несколько длинным и заострённым носом парнишка досрочно завершил обучение в средней школе и за короткое время получил даже два диплома о высшем образовании – стал в двадцать лет юристом и экономистом. Влиятельные чиновники заметили, что целенаправленно подрастает не простая активная двуногая «шестёрка», а козырная.

Мальчик Алевтин все свои усилия направил на то, чтобы стать участником республиканского слёта молодых политиков, владельцев и руководителей частных предприятий, куда, по устоявшимся правилам, попадали только дети самых уважаемых родителей, в основном, приближённых к президенту Генриху Генриховичу Слепозадову.

Перед отъездом на важное мероприятие в столичный город Куча его папа, рабочий цементного завода Скорбей Свиридович по-отечески поинтересовался у сына:

– Скажи честно, Алевтин, почему ты сделался последней сволочью, по какой странной и загадочной причине? Может быть, ты заболел?

– Ты ошибаешься. Я здоров и никакая не сволочь, а деятельный молодой человек и хочу, для начала, стать губернатором нашей Курбутунской области.

– Ради своих целей, сынок, – пытливо спросила его мать Ефросинья Тихоновна, – ты, наверное, и родного дедушку задушишь шнурком для ботинок?

– Не только дедушку, мама, – Алевтин с нежностью посмотрел на своих родителей. – Если для дела надо и Генрих Генрихович попросит, то…

Родители мгновенно поняли и практически осознали, что их сынок принципиальный и, в какой-то степени, самоотверженный господин. На всякий случай, они старались больше не вступать со своим чадом ни в какие споры. Ведь каждому ясно, что, если бы Павлика Морозова отец с матерью регулярно кормили пирогами с мясом, то не случилось бы никакой беды. Сейчас бы пытливые иностранцы не спрашивали наивных и доверчивых, в данном случае, жителей столичного города Буча: «А что вы сделали с Павликом Морозовым?». У них там, в Воропании, тоже с лихвой хватало самых разных юных героев, но совсем не похожих друг на друга по своим действиям и поступкам.

В общем, пришло долгожданное время – и улетел на пассажирском самолёте Мунин младший в столицу Куча. Он в первый же день своей командировки умудрился встретиться со уважаемым господином Слепозадовым. Но при этом ему пришлось проявить отвагу и решительность.

Невзирая на многочисленных, до зубов вооружённых телохранителей президента, Алевтин упал перед первым человеком страны на колени и успел смачно поцеловать его холёную и ароматно пахнущую руку. Так получилось, что больше никакой части президентского тела в зоне его внимания не находилось.

Понятно, что суровые и ответственные господа из свиты Слепозадова наградили Алевтина несколькими оплеухами и подзатыльниками. Но это было не так и страшно. Президент на инцидент среагировал мгновенно и категорически запретил всякого рода разбирательство и гонения на славного, инициативного мальчика. Такого молодого человека никак нельзя обижать. Ведь он мыслит и развивается в продуктивном, полезном направлении. Поэтому может со временем стать опорой не только президента, но и всего Кучинского Олигархата.

Кроме всего прочего, правитель Воропании через пару часов пригласил на личное собеседование юного господина Мунина и подробно узнал обо всех заветных желаниях и стремлениях молодого, конструктивно мыслящего человека. Президенту, надо сказать, Алевтин Скорбеевич очень понравился. Наверное, потому, что свою политическую карьеру в своё время Слепозадов начинал примерно так же.

Ему приходилось в переносном и, возможно, в прямом смысле облизать ни одну филейную часть уважаемых и не очень господ.

Надо сказать, что Слепозадов старался не зря. Он, по сути, стал пожизненным президентом, и те вершители человеческих судеб, перед которыми Генрих Генрихович пресмыкался самыми необычными способами, теперь срочно сменили свою ориентацию, возможно, в широком смысле этого слова. Президент милостиво позволял им подползать к Большой Кормушке, но под его строгим контролем и за определённую мзду. Они с ним делились всем тем, что успели присвоить, проще говоря, украсть.

– Чего же ты хочешь от меня, Алевтин? – довольно мягко и даже проникновенно поинтересовался президент. – Если деньги тебе на развитие бизнеса требуется, то я немного выделю. Ради таких юношей можно немного и поиздержаться.

– Я очень хочу стать вашим вечным рабом, дорогой вы наш Генрих Генрихович! – Алевтин упал на колени и протянул в сторону президента руки. – Это для меня величайшая награда! Я уже безмерно счастлив по той причине, что вижу Вас самым натуральным образом, а не по телевизору.

– Это всё лирика, Алевтин Скорбеевич, – несколько раздражено заметил Слепозадов. – Меня не проведёшь, и я во всем прекрасно разбираюсь, даже в бессмертных перлах наших, чётко определённых, от имени народа поэтах. Ты ищешь выгоды для себя? Это так?

– Прежде всего, я думаю о вас, Генрих Генрихович, и о судьбе моей родной Воропании. А вы великий человек, господин президент.

– Я знаю! – Слепозадов закатил глаза и не совсем точно, но очень душевно процитировал, ставшие бессмертными строки. – Вот и крышу снесло, крыша думать устала. Мне и вправду везло, только этого мало.

– Мне хочется быть таким же, как вы, – прошептал Алевтин. – Желаю так же вольно и свободно на память что-нибудь цитировать и… декламировать. Вы такой простой!

Но такое определение не очень порадовало Слепозадова. Ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах. Ведь он с юных лет стремился к тому, чтобы стать не «простым», а очень «сложным» господином. Не зря ведь в народе утверждают, что простота хуже воровства, поэтому Генрих Генрихович решил стать вором и аферистом высочайшего класса, причём, очень практичным.

Прежде всего, он и сделался большим миллиардером только потому, чтобы не ездить в свою ставку и в подземный бункер на велосипеде и в стоптанных башмаках, которые ему достались от предыдущего, довольно ушлого президента. А всякие разные дворцы, личные самолёты, яхты и прочее – семечки. Они для престижа нужны, тем более, всегда есть кого грабить. Отбери у нищего его последние копейки – и царствуй.

Понятно, что он, Слепозадов, не простой человек. Даже своего личного повара сделал миллиардером с той целью, чтобы тот его ненароком не отравил. Но этот кашевар, к сожалению, оказался не совсем надёжным слугой. Один раз пережарил картошку, второй оставил её почти в сыром виде. Однажды в манную кашку вместо сахара насыпал соли.

По этой и некоторым другим веским причинам Слепозадов дал указание одному очень проверенному и надёжному расчёту ПВО аккуратно и без особого шума сбить ракетой типа «земля-воздух» личный вертолёт повара. Они так и поступили. Правда, вместе с ним ушли в иные миры ещё десять человек, находящиеся во время полёта в салоне винтокрылой машины. Но это ничего. Без неучтённых потерь в большой и оригинальной политике никак не обойдёшься.

– Сядь в кресло и объясни толком, чего ты хочешь! – после завершения своих кратких воспоминаний вспылил первый человек Воропании. – Чего ходишь вокруг да около?

– У меня имеется острое желание сделаться губернатором Курбутунской области! – Мунин робко присел на краешек кресла. – Я там родился, живу, как раз, в городе Крамсаловск. Я смог бы и постарался…

– По моим представителям в этом славном городе проживает более миллиона граждан, а в Курбутунской области – в пять-шесть раз больше. Но никто из них не пожелал стать в ней главным смотрящим. Ни одна собака! Оговорился, черт возьми! Я хотел сказать, губернатором. Они, как-то, не выразили такого желания.

– Наверное, они боятся ответственности, а я вот готов… как бы, готов.

– Славно, что уже, можно сказать, настроен и… построен. Из тебя, такого смышлёного, получился бы, к примеру, неплохой токарь или даже машинист бульдозера. Мне так кажется.

– Не получился бы. Я в железяках, болтах и гайках разных ничего не понимаю, Генрих Генрихович. Когда сморю на них, то у меня голова кружится.

– Пожалуй, ты прав, Алевтин. За рычагами бульдозеров должны сидеть умные люди, во всяком случае, не такие, как мы с тобой.

Немного подумав, президент сообщил, что давно уже собирается предыдущего начальника этой области отправить на пенсию или, в крайнем случае, в тюрьму. Пока не решил, куда его командировать. Перестал этот мерзавец делиться своими доходами, ссылается на то, что ему больше взяток не дают, а влиятельные чиновники «от руля» не делают его некоторых родственников собственниками частных предприятий.

Конечно же, врёт он, как сивый мерин. Но так и должно быть. В основном, все барыги скромные, ранимые, эмоциональные и чересчур впечатлительные. Откуда у них и что, они особо не распространяются.

А ведь ежемесячно, всего-то, на специальный банковский счёт Слепозадова (под другой фамилией) этому губернатору следовало бы от всех доходов отправлять пять-десять процентов в Основной столичный банк. Все кушать хотят. Да и президент тоже ведь не железный дровосек и не огородное пугало, а живое существо.

– Так я, дорогой вы наш Генрих Генрихович, – приложил правую ладонь к своей щуплой груди Мунин, – планирую даже половину присылать, если, конечно, что-то у меня будет… иметься. Оно ведь по-разному происходит.

– Всё у тебя сложится нормально, – заверил его Слепозадов. – Заранее не прибедняйся. Следует переводить на специальный счёт, всего лишь, пять-десять процентов от своих ежемесячных гешефтов. Кроме того, старайся, Алевтин, как можно чаще и, причём, незаметно выходить в народ.

– Понимаю. Необходимо поднимать благосостояние простых людей, наш дорогой Генрих Генрихович. О них буду заботиться.

– Да на кой чёрт тебе их благосостояние! У них там своя компания… А тебе следует всё держать под контролем для того, чтобы удержаться на этой должности и, вообще, остаться в живых. Короче говоря, скоро станешь губернатором. Даже не сомневайся. Ты мне понравился. Но пока не целиком, а фрагментами и частично. Но будь осмотрителен.

– Это хорошо, что я вам понравился, уважаемый Генрих Генрихович. Я всегда готов, если что… Буду стараться понравится ещё больше.

– Не рви задницу. Никому и ничего не обещай. А если собираешься обещать, то делай это решительно, но туманно.

– Для чего?

– Для того, чтобы потом официально заявить, что ты этого не говорил и ничего и никому не обещал. Самоё милое дело – ссылаться на международную обстановку и во всех наших общенародных проблемах обвинять англосаксов и других… товарищей.

– Ну, это я давно уже понял. Я ведь всегда слушаю, что вы говорите, Генрих Генрихович, и как. Даже кое-что записываю.

– Имей в ввиду, что у меня на всякие и подобные случаи имеется тысячи кандидатур. А ты пока для меня – молодой и, надеюсь, нормальный руководитель. Допускаю, что ты – моя опора в отдельно взятом регионе. Так что, не забывай, что большой чиновник должен всегда не просто жить, а находиться в разведке.

– Да запросто, Генрих Генрихович.

Алевтин принялся сбивчиво рассказывать президенту о том, что ещё в младших классах школы играл с детворой во дворе в разведчиков. Он очень обожал изображать из себя английского шпиона, хотя к этой стране не имеет ни малейших симпатий в силу целого ряда назревших политических и заодно экономических причин.

Узкая и рябая физиономия Мунина почти солнечно засветилась. Он понимал, что главное не честь беречь смолоду, а на самом раннем этапе попасть в своеобразную политическую игральную колоду, состоящую строго из элитных господ и дам, которая постоянно находится в деле. Это даже нормально, что чрезмерно уважаемые господа, типа Генриха Генриховича, обожают играть в беспредельный покер краплёными картами, и делают это под несмолкающие аплодисменты круглых дураков и двуногих хамелеонов.

Совершенно к месту и с умыслом Слепозадов поведал будущему юному управленцу один случай из своей продуктивной и бесценной жизни.

– А вот я ещё в своей школьной молодости знавал одного инженера, узкого специалиста по устройствам укладчиков асфальтобетонной смеси, Игната Молибденовича Клопонеску, – задумчиво произнёс президент. – Я иногда заходил к нему на чай. Иной раз и водку пили. Мы же – нормальные люди. Я такое предполагаю.

– Наша водка самая лучшая в мире! – умеренно громко крикнул Мунин. – Ура!

– Слушай внимательно! Я ничего просто так не говорю. Уловил, Алевтин?

– Уловил, наш славный Генрих Генрихович! – широко раскрыл свои бесцветные глазки Мунин. – Я внимательно слушаю и даже делаю в блокноте пометки.

– Так вот, я никак до сих пор не могу сообразить, – задумчиво произнёс первый человек Воропании, – какой сексуальной ориентации основательно придерживался господин Клопонеску. Я частенько наблюдал за его совершенно непонятными и оригинальными действиями. Игнат Молибденович был человеком, можно констатировать, простым и открытым. Жаль, что он рано ушёл из жизни, а так стал бы, к примеру, министром обороны. Свой мужик.

– Может быть, что-то связано с замочной скважиной? Сейчас разновидностей таких… интересов много.

– Их и раньше наблюдалось не так уж и мало. Замочная скважина не причём. Он при мне ярко и просто демонстрировал свои интимные наклонности.

Коротко, но красочно президент рассказал будущему юному чиновнику о странной и весьма оригинальной сексуальной ориентации Игната Молибденовича. Никакие самые толерантные зарубежные господа до такого не додумаются.

Процесс, сам по себе, немудреный. Изобретательный инженер Клопонеску выкладывал на чугунную плиту в гостиной скромной двухкомнатной квартиры, в которой жил десятилетиями, свой мощный, очень заметный половой орган. Под чувствительную музыку композитора Вивальди он ритмично и старательно колотил по нему большим железным молотком. Инструменты у него дома всякие имелись. Так почему бы ни постучать? Он ведь был настоящим инженером. Таким вот образом, Клопонеску получал истинное удовольствие.

– Не обижайтесь, Генрих Генрихович, но это очень для меня непонятный и, можно сказать, непостижимый процесс.

– Что тебе тут не ясно, Мунин?

– Мне трудно понять, в какой момент у него назревал, вернее, происходил самый яркий и отчётливый момент удовольствия.

– Когда Игнат Молибденович промахивался, тогда он и назревал. Это для него и был величайший момент удовольствия.

– Но, честно признаюсь, я не понял, как эта замечательная история связана с моей будущей активной и ударной работой на посту губернатора Курбутунской области.

– Почти напрямую связана. Чаще промахивайся, Алевтин Скорбевич. Это необходимо для того, чтобы не просто существовать, а время от времени получать удовольствие. Так что, не суетись и… думай. Не профукай надёжное место у Большой Кормушки.

Президент, разумеется, пожал Алевтину на прощанье руку. А через пару месяцев неожиданно для завистливой толпы почитателей Слепозадова молодой и внешне скромный Мунин вступил на должность губернатора Курбутунской области. Такие дела в определённых кругах делаются довольно просто. Тут и выборы на эту должность были без надобности. Ведь президент назначил молодого господина Мунина на ответственную должность не просто так, а от имени народа.

Олигархи и другие самые разные разбойники исправно платили дань новому молодому, но смышлёному губернатору. Буквально за три месяца своего правления двадцатидвухлетний Алевтин Скорбеевич сделал своих папу и маму владельцами нескольких цементных заводов и парой десятков современных супермаркетов. Кроме того, их частной собственностью стали несколько солидных особняков, два из которых находились в одной из недружественных стран, на берегу тёплого зарубежного моря.

Довольно круто изменив свою судьбу, благодаря стараниям своего сына, Скорбей Свиридович и Ефросинья Тихоновна не сразу, но поняли, что числиться в том, запредельном мире, в славной Воропании, последней скотиной и отъявленным подлецом не так уж и плохо. Очень даже выгодное дело. Появляйся иногда на своих предприятиях и выкрикивай дежурный и устойчивый лозунг «Цемент – насущный хлеб промышленного и гражданского строительства!». А разве это не так?

Никто не рискнёт оспаривать тривиальную истину. При этом обещай рабочим и служащим их личного процветания в светлом завтра, и ты будешь любимцем народа, но, разумеется, только в своей зоне влияния. Понятно, что самое светлое и прекрасное произойдёт завтра.

Если станешь не совсем любимцем, то, всё равно, сделаешься уважаемым человеком. А «завтра» – понятие не очень-то и определённое, уходящее в перспективу. Дни бегут в грядущее стремительно и целенаправленно, как стайка муравьёв к водопою. Таким образом, все «завтра» в условном земном времени превращаются в «сегодня». А с тебя, если ты магнат или олигарх, как с гуся вода.

Во всяком случае, на первых порах никто из несистемных оппозиционеров не будет поджидать тебя в тёмное время суток в глухом переулке с крепким огнеупорным кирпичом в жилистой руке. А там и жизнь и дальше покатится, стремительно помчится в зону земного рая, устроенного для отдельно взятых господ и дам. Как говорится, дальше и больше. Потом вырастут, поднимутся из-под гнилых корневищ трухлявых пней новые побеги. Появятся на свет новые, как бы, бизнесмены, внуки и правнуки нынешних приватизаторов народного добра, барыги различных степеней и возможностей.

Если к тому времени ещё будет жив и здоров господин Слепозадов, то он ежедневно, с постоянными повторами, не прекратит со слащавой улыбкой заверять жителей Воропании, что стране и её народу никак не обойтись без олигархов и магнатов. И совсем неважно, как и почему они сделались таковыми, и чем же так хороши узурпаторы и эксплуататоры для… народных масс большой и замечательной страны.

Незачем углубляться «простому» народу в процесс многочисленных обещаний, зачастую. Витиеватых, туманных и, в целом, неопределённых.