Не густо.
Кажется, с ним что-то произошло. Тогда. Месяц назад…
Он умер.
Сегодняшний Енька – не тот Енька.
Будто что-то сломалось внутри, когда переделывали плоть…
Обедал снова один. Уалл опасался оставлять надолго, и притащил себе из трапезной краюху хлеба и тушеное мясо, но наотрез отказался усаживаться за блестящий, инкрустированный серебром стол. Примостился в начальной зале у маленького столика.
– Как думаешь, сколько здесь помещений? – крикнул Енька, постукивая вилкой.
– Где, в барском? – долетело из-за двери.
– В замке!
– Четыреста четырнадцать, не считая подвалов.
Ого. Уже навел справки.
– А площадь?
– Тридцать пять акров, до рва.
С ума сойти. Живут же люди.
В душе гнездилась тень. Тяжелая. Чем-то пахло это все… нехорошим.
После обеда заглянул сам главный всея-всего, господин управляющий. Похоже, был в благодушном настроении, и даже улыбался:
– Погуляли? Как родовое гнездо?
– Холодно, – пожаловался, постаравшись не заметить сарказма. – Особенно ночью.
– С дровами беда… – расстроенно согласился благородный дорн. – Но я распоряжусь, чтобы у вас протопили.
Первый сучок. Енька нахмурился.
Какая к черту беда? Дров в землях завались.
– Печи выложены гранитом, – приоткрыл не совсем девичьи мозги, – для угля, так понимаю. Почему не пользуют углем?
Благодушие начало покидать господина:
– Не слишком ли… – но сразу взял себя в руки и ровно пояснил. – Уголь – это роскошь, милая. По нынешним временам.
Чего-то подобного ожидал, разглядывая паутину и давно не чищенные коридоры.
'Милая' кольнуло.
– Господин Хватц, – набрал побольше воздуха, как перед прыжком в воду, – мне что-то надо знать?
Благородный дорн отечески улыбнулся:
– Не бери в свою прекрасную головку, – чуть ли не потрепал по макушке, – наслаждайся и оставь проблемы мужчинам.
– Тем не менее? – настоял, пытаясь не замечать манеру тона. – У Дома долги? За что?
Это трогало? Серьезно?
Еще вчера не пришло бы в голову.
– Управление землями – сложное занятие, – сокрушенно вздохнул господин управляющий, неся на своих хрупких плечах тяжелое бремя вселенского груза. – Бора, северный ветер с гор, не позволяет дозреть урожаю. Ранние дожди выводят Лесенку из берегов, из Густогая еще десять лет назад всех выгнали уммы, а в Эхее, оказывается, завелись скальники. Тяжелые времена понуждают сжать волю в кулак и закатать рукава, – покачал головой, как отец народа, озабоченный процветанием своей страны.
– Сколько в княжестве деревень? – спросил озадаченный Енька.
– Более двухсот, и три города, – наставительно потряс седой бородкой дорн.
– И что, везде так плохо? – никак не мог взять в толк.
– Север… – будто вердикт в ответ.
Дела…
Хватц с видом заботливого отца оглядел покои и вдруг переменил тему:
– Не это сейчас главное, не об этом стоит думать, – нравоучительно вздернул палец, приняв многозначительный вид. – А об Андоре. Школе высокородных леди.
– Что? – не сразу дошло до Еньки.
– Посмотри на себя, – снова укоризненно потряс бородкой, – крестьянка! А ведь доресса, из высшего общества, должна быть примером! Уметь одеваться, поддерживать светскую беседу, танцевать… – еще раз отечески оглядел покои и кивнул напоследок. – Подумай об этом.
С дуба рухнул?
– Одну минутку… – задержал на пороге талантливого стратега. – Я могу поговорить со счетоводами? Разобраться?
– С кем? – удивленно обернулся в дверях Хватц. – Зачем?!
– Хочу разобраться, – упрямо повторил Енька.
А что? Имею право.
Управляющий некоторое время смотрел, потом захлопнул дверь, так и не ответив. А Енька завис, задумчиво разглядывая дубовое полотно…
– Скальники? – подал голос за спиной Уалл. – Здесь?!
– Даже если так… – повернулся к нему экс-мальчишка. – Почему с этим никто не разбирается? Что, людей нет?
Замолчали, думая каждый о своем…
Платье раздражало. Бесило. Шелестело, подметая ступеньки подолом. Длинные волосы ниспадали за плечи, щекоча лопатки. Ладошка, придерживающая на бедре юбку, теперь с трудом обхватывала рукоять среднего меча. Изящные туфельки зачем-то цокали на весь замок: цок-цок-цок-цок…
Нежно-глупый вид. Кукла. Каждый встречный, каждый взгляд, каждое слово – мгновенно уничтожают реальность, к которой привык с детства, чуть ли не брызгая в лицо слюной: 'Баба-а! Девчонка! Больше не мужик!'
Натура не смирялась. Натура яростно бунтовала: 'Я девчонка? Я?! Тебе рыло расшибить, придурок?'
С детства ведь лез в драки, махал мечом…
Боги.
Если бы только увидел отец…
Длинный коридор административного корпуса – устоявшийся запах кожи, вонючих фирсовых чернил и грубого пергамента. Уже не барские хоромы – голый камень, истертый за столетия сапогами, низкий темный потолок, засиженный мухами. Приземистая дверь отозвалась гневным скрипом…
Из-за стола подскочили три писаря-счетовода и чуть ли не хрустнули носами о столешницу.
– Я могу посмотреть учетные книги? – поинтересовался, с любопытством оглядываясь.
Просторное помещение с низким потолком, закопченным от свечей. Обширный стол, несколько чернильниц, перья, пергаментные листы, большой подсвечник. Вдоль стены – длинный стеллаж, весь заставленный черными домовыми книгами. Счетоводы в черных засаленных сюртуках, как принято у работников этой профессии, в коротких штанах и белых чулках. Руки и носы заляпаны чернилами.
– По какому уезду, госпожа? – с готовностью отозвался тот, что постарше.
– Итоговые, за последний год.
Засуетились и через несколько секунд бухнули на стол высокую стопку толстых фолиантов, смахнув пыль. Енька задумчиво открыл верхний. Густо исписанные цифровыми колонками страницы. Мелким убористым почерком. Перевернул пару страниц…
– Это Северо-запад, с расчетом по милевому коэффициенту, – почтительно подсказал старший.
– Что? – оторвался Енька.
– Ну… – сделал пасс ладонью счетовод, – стоимость привоза повышается с расстоянием. Чем дальше уезд, тем выше коэффициент.
Гм. Логично.
Уалл зачарованно разглядывал колонки, будто волшебное действо…
Черт.
Чем он думал?
– Спасибо, – закрыл книгу, кивнул другу и вышел из комнаты.
И как он рассчитывал это проверить? Тут голова нужна, размером с его гардеробную, плюс обучение и опыт…
На улице ярко светило солнце, вытянув от стен длинные тени. Пара плотников в конце двора стучала топорами, двое грузчиков разгружали телегу. На въездной башне виднелась фигура скучающего дозорного. Ветер покачивал приоткрытую створку ворот, гнал по мостовой старую солому и листья…
– Нашел дыры? – злорадно поинтересовался Уалл. – Воров-обманщиков?
– Предложил бы что-нибудь лучше, – огрызнулся Енька.
– Прости, – поднял ладони ассаец. – От букв-цифр у меня начинается почечуй. Я человек действия.
С крыши вспорхнула стайка голубей, перемигиваясь крыльями…
– И какие тут могут быть действия?
– Ну, к слову… – друг задумчиво почесал затылок, глядя на конюшню. – Что в лесу делают скальники?
– Что, что?.. – буркнул Енька и вдруг задумался.
Проблема не в 'что'. Проблема в… 'какого хрена?!'
Еньке надоело. Первого же попавшегося дружинника отправили искать капитана. Капитан не нашелся, но минут через десять появился знакомый лейтенант, брызгающий недовольством…
– Эйд… Айшик, да? – сделал вид, что вспоминает имя. – Мне нужна пятерка бойцов. С оружием.
– Что? – подумал, что ослышался, командир. – Куда, зачем?
Время неумолимо меняло. Каждый прошедший час, каждая минута безвозвратно перечеркивают прошлое. Всего лишь месяц назад боялся глаза поднять на дорна. А сегодня распоряжается, как слугами.
С тобой все нормально, Енька?
– Хочу убедиться, что в Эхейском лесу действительно скальники.
– Кто-о?! – выпал в осадок лейтенант.
Енька молча ждал. Лицо вояки вытянулось – начало доходить, что серьезно…
– Не могу… – шокированно завертел головой. – Надо дождаться капитана! Не имею права, без приказа, кто я такой?
– Мне плевать, – спокойно разъяснил Енька, – хоть адмирала. Выезжаю через полчаса, с вами или без вас, – развернулся и размеренно зацокал к своим ступенькам. 'Двинутая овца…' – самое приличное, что довольно различимо прошипело за спиной.
– Стерва, – одобрительно заметил Уалл, когда поднимались по лестнице. – Замки тебя меняют. Что в Ваале, что здесь.
Енька вздохнул. Совсем не уверен, что к лучшему…
Испуганная служанка помогла переодеться. Латы надевать не стал: плечи что-то слишком чувствительны к железу, не улыбалось превращать поездку в пытку. Поддоспешник на этот раз из отличной кожи, по женской фигуре, со специальными толстыми кожаными накладками на плечах. Металлические наплечники тоже надевать не стал. Юнгфера затянула шнуровку – кожа обрисовала тело, выделив грудь, талию и бедра. Крутанулся у зеркала – м-мда. Боевая мадам.
Несмотря на презрение к женскому – выглядеть инвалидом не прельщало. Тут уже брало верх внутреннее стремление к совершенству – плевать, в женском виде или мужском – выкусите, уроды!
Еще бы к платьям как-то привыкнуть…
