Ниольи больше никто не смел загружать работой, да что там – на неё и посмотреть боялись неучтиво! Она негласно считалась теперь гостьей хозяина дома, хоть и по-прежнему жила в комнате для прислуги, потому что никаких распоряжений от Иддина на этот счёт не поступало, а самим принимать такие решения было рискованной затеей.
Не получив никаких поручений от Старшей и догадавшись об изменившемся отношении к ней, эльфийка сама нашла себе занятие. Стоя перед зеркалом, Ниольи выбирала, как лучше уложить волосы для прогулки с Иддином, чтобы они не слишком развевались от морского ветра и не лезли в лицо. Некоторое время размышляла она над тем, стоит ли сменить потрёпанное в пути зелёное платье на другое, которое она захватила «на особый случай», плохо представляя даже, какой именно случай это может быть. Это платье из нежно-голубого шёлка она берегла и за время путешествия ни разу не надевала.
Девушка провела рукой по мягкой, приятной ткани и тонкому узору, светлыми нитями вышитому вдоль выреза. Казалось бы, свидание с Иддином как раз то самое, ради чего и стоило брать такое платье с собой…
«Но вдруг он подумает, что я специально стараюсь выглядеть лучше, чтобы понравиться ему? – беспокоилась Ниольи. – А ведь если догадается, что это вправду так, то и выскажет сразу, и посмеётся!.. И какой же глупой я буду выглядеть в его глазах!..»
Наконец, свои терзания девушка разрешила с помощью монетки, которая, точно лучшая подруга, посоветовала отправляться на свидание совершенно неотразимой…
Спустившись на кухню и позавтракав рядом с напряжённо молчащей Старшей и хлопотавшей над готовкой её помощницей, изо всех сил старавшейся не замечать её присутствия, Ниольи собиралась поскорее уйти, но в коридоре за дверью Старшая догнала её и остановила.
– Что ты сделала с хозяином? – прошептала она с плохо скрываемым испугом. – Он расспрашивал о тебе всё утро: кто ты, откуда, что о себе рассказывала? Несколько раз просил, чтобы я заглянула в твою комнату – проверить, не проснулась ли. А глаза-то его так и вспыхивали, и вспыхивали! Если б я не знала его, то подумала б, что он в тебя влюбился!..
– Надеюсь, что ты подумала бы правильно, – улыбнулась Ниольи. Старшая окинула её взглядом и удивлённо подняла брови, догадавшись о чём-то.
– Да ты и сама… – она оборвала себя, боясь сказать что-то такое, что хозяин может счесть оскорбительным по отношению к Эльдэхин.
Ещё мгновение она обдумывала, как образумить глупую и наивную девушку, в воображении Старшей едва ли не обрекающую себя добровольно на гибель, но поняла, что любые слова будут бесполезны. Покачав головой, она вздохнула и вернулась на кухню. Ниольи почему-то не сомневаясь, что скоро её косточки будут отмыты до блеска всем домом Иддина, жители которого с подачи Старшей бросятся высказывать свои предположения и домыслы об их с Иддином отношениях.
Однако её это нисколько не волновало. Эльфийка направилась в комнату мага, чтобы сообщить, что «позволяет» прогуляться с ней по берегу моря. Дверь отворилась перед ней ещё до того, как девушка успела постучать, словно бы Иддин хотел показать, что ждал её, и нисколько не сомневался, что она придёт. Ниольи почудилась в этом насмешка над её предсказуемостью:
«Настолько хорошо я знаю тебя, что предвижу до мига каждый твой будущий шаг!»
Уже не столь уверенно, как собиралась, она посмотрела на Иддина. По его губам, слабо сдерживаемая, расползалась самодовольная улыбка. Едва окинув девушку взглядом, он понял, зачем она здесь, и ощутил ни с чем не сравнимое удовольствие от победы.
На самом деле, Иддин не был столь убеждён, что Эльдэхин придёт к нему, и уж тем более не мог точно сказать, в какую минуту это случится. Но он действительно ждал её. Из всего, что маг успел узнать о ней, прочесть во взгляде, приметить в поступках и словах, он предполагал, что она должна появиться этим утром. Если это произойдёт, значит, и всё остальное, что Иддин понял и разглядел в Эльдэхин – тоже верно.
Она стояла перед ним, и торжество правоты собственных выводов, в которых до этого момента ещё существовали сомнения, переполняло его. А что же насчёт двери, открытой так вовремя, то он всего лишь почувствовал приближавшуюся к нему энергию Эльдэхин и немедленно сообразил представить всё так, точно высчитал её появление до секунды…
– Идём, – Иддин подал девушке руку, и этот жест был столь свободным и естественным, как будто это происходило уже множество раз. Ниольи медленно и с опаской протянула к нему ладонь и осторожно взялась за запястье. Маг снова улыбнулся ей, на этот раз тепло и ободряюще.
Так, держась за руки, они вышли за ворота, и Старшая не успела рта открыть, как дом загудел обсуждениями своего странного и мрачного, но, кажется, влюблённого хозяина.
Из Кемьена пришлось выбираться с боем: снова толкаясь и протискиваясь, уворачиваясь и распихивая прохожих локтями. Однако с Иддином было гораздо проще – он шёл чуть впереди, ловко маневрируя между людьми, чародеями и эльфами, прокладывая Ниольи путь и вместе с тем заслоняя её от вечно спешащих жителей портового города. Наконец, с площадей и главных улиц, маг свернул в неприметную подворотню и повёл девушку узкими проулками. Вся жизнь – торговля, ремесло, государственная служба, разнообразные услуги – всё это кипело там, в центре. А здесь лишь изредка можно было встретить запоздавшего на работу эльфа или прогуливавших уроки детей.
– Ты уже ходил этой дорогой? – спросила Ниольи, когда тревожащая её мысль – мысль о том, что без Иддина она не найдёт обратный путь – стала невыносимой.
– Само собой, – отозвался маг. – Я знаю все лазейки в этом городе, было время в детстве его изучить.
– Родители отпускали тебя? – удивилась девушка. – Кажется, твоя семья достаточно состоятельная, наверняка у тебя была куча нянек и учителей, уроки танцев и игры на скрипке…
Иддин на её слова усмехнулся, взгляд его повеселел и заискрился задором.
– И ты можешь представить меня в приличествующих сыну благородного семейства одеждах на уроке танцев?
– Нет, – призналась Ниольи, сразу же ощутив, что предыдущие слова и предположения были глупыми.
– Значит, у тебя плохая фантазия! – волшебник засмеялся. – Я, правда, и сам с большим трудом могу это вообразить, но когда-то, в далёком прошлом, такую картину можно было наблюдать воочию. Хорошо, что отец не нанял художника, чтобы запечатлеть меня в то время!
– И как же случилось, что мальчик из благородной семьи стал исследовать тёмные закоулки Кемьена?
Ниольи помнила, что Иддин рассказывал в Фиене – о смерти отца и об отстранённости от его жизни матери, и догадывалась, что эти события и были ответом на её вопрос. Но ей хотелось подтвердить свои мысли и убедиться, что она правильно связала всё у себя в голове. Однако Иддин больше не собирался допускать той откровенности, которую позволил себе когда-то, и не стал углубляться в прошлое.
– Быть одинаковым скучно, – объяснил он. – Скучно играть по правилам, если они не меняются по ходу игры, заставляя меняться и тебя. И самому мне тоже скучно быть «правильным», то есть, таким, что всего тебя можно описать сводом правил, будто ты уравнение какое-то или закон природы – знаешь, как подброшенный апельсин всегда упадёт вниз. Не важно, внутренний ли это выбор, или подчинение чему-то извне, что сильнее его – я не хочу быть таким апельсином. Так что размеренной и расписанной по часам жизни долго я выдержать не смог.
Эльфийка понимала, что ответ этот не до конца честный, ведь не только в стремлении постоянно меняться и ломать границы внутри и снаружи себя, была причина ухода Иддина из дома. И вместе с тем в его словах была неподдельная искренность, неожиданно открывающая устройство его души…
Даже сейчас он говорил ей правду и ложь одновременно, словно не умея быть чем-то одним.
– Мы почти пришли, – прервал её мысли голос мага. – Сможешь сюда протиснуться, или полезем через верх?
Путь преграждала невысокая старая стена из крупного камня. Широкая трещина разделяла её на две части. Было очевидно, и по протоптанной тропе, и по отброшенным в сторону от прохода выпавшим из кладки камням, что эту брешь не один Иддин использовал вместо ворот.
Ниольи осторожно, стараясь не порвать и не запачкать платье, пробралась через трещину на другую сторону стены, и оказалась на огромном поле, спускавшемся к синей, уходящей за горизонт морской глади. Из окна иддинова дома это казалось совсем не так величественно и прекрасно… Теперь же она видела грандиозную и завораживающую красоту во всей её полноте, и была потрясена ею…
Маг приземлился рядом, заставив девушку вздрогнуть и резко выдернув её из состояния созерцающего умиротворения.
– Я был куда меньше, когда ходил этой дорогой в последний раз, – улыбнулся он на недоумение и растерянность Ниольи. – Как тебе вид? – Иддин кивнул в сторону берега.
– Это правда… стоило увидеть своими глазами, – она попыталась выразить всё, что чувствует, как можно более коротко и ёмко. – Не знаю, что сказать ещё…
– Тогда мы можем идти назад? – усмехаясь, спросил маг. Ниольи посмотрела на него с детской обидой и испугом, от которых Иддину стало даже стыдно за свою шутку.
– Назад?.. – повторила она разочарованно и огорчённо, окончательно добив его этим, и волшебник поспешил её успокоить:
– Если бы после проделанного сюда пути, мы сразу же пошли обратно, это было бы совершенно бездарной тратой времени, а я им весьма дорожу. Да и не поступил бы я с тобой так жестоко, ведь сам позвал сюда…
– Однако шутить жестоко надо мной ты можешь, отчего бы и не поступать так же? – с лёгкой обидой спросила эльфийка.
– Оттого, что слово и дело имеют разный вес и разные последствия, разве не очевидно?
– Возможно, – она не знала, как на это ответить, но слова Иддина заставили её задуматься. Словам мага, быть может, действительно, не имело смысла верить, они имели для него малый «вес», а вот к поступкам стоило приглядеться – кажется, здесь он не позволял себе шутить и обманывать…
Они спустились к песчаному берегу, думая каждый о своём. Ниольи любовалась синевой воды и неба, почти позабыв про мага, а Иддин любовался ею и всячески старался не выдать этого, скользя взглядом по всему пейзажу и словно случайно задерживая его на эльфийке.
Песок, как и ожидала Ниольи, оказался прохладным и влажным, и очень мягким. От воды в сторону берега веяло приятным свежим бризом. Лёгкий ветерок играл волосами девушки, перебирал их незримыми воздушными пальцами. Иддин глядел на неё и завидовал ветру, который мог трогать её где пожелает, вплетаться в густые, тёмные пряди и шептать всё, что чувствует, касаясь лёгким дыханием уха. Ему, Иддину, это было не позволено.
Разувшись, Ниольи шагнула в воду, и ноги её ласкали набегавшие на берег волны. Улыбаясь, она закрыла глаза, чтобы лучше чувствовать прикосновения моря, и лучше запомнить их. Она понимала, что всё это скоро закончится и вряд ли когда-то повторится, и хотела сохранить каждое ощущение в своей памяти.
– Вижу, тебе нравится здесь, – нарушил молчание Иддин. Ниольи кивнула, улыбнувшись шире.
– Спасибо, что привёл меня сюда, – проговорила она, открыв глаза и посмотрев на него. Маг слегка пожал плечами и дёрнул бровью, показывая, что это не стоит благодарности. – Почему ты захотел показать мне это место?
– Захотел?.. – точно удивившись, тихо, сам себе повторил он и через секунду раздумий согласился. – Да, пожалуй, что так, захотел.
Ниольи удивлённо смотрела на него, всё ещё ожидая ответа, но не торопила. Маг разобрался со своими мыслями и вернулся к ней, заговорив громче и со свойственной ему уверенностью:
– Я подумал, что все, кто приезжает в Кемьен, ходят смотреть на море, так, может, и ты захочешь, вот и предложил. Да и на что ещё смотреть в портовом городе? Море, песок и дурацкие чайки!
– Уверена, в Кемьене есть театры и музеи, красивые парки, площади с памятниками и статуями… Но ты позвал меня сюда. И, кажется, об этом месте знают не многие, раз никого, кроме нас, тут нет… Чем оно особенное для тебя?
– В детстве я любил здесь бывать. Хотя и ненавижу море. Всякий раз думаю о том, сколько под этой водой загубленных жизней – и не хватает воображения представить. Куча мальчишек моего возраста утонули здесь, когда так же, тайком от взрослых, прибегали сюда купаться. И некоторых я даже знал.
– Это… ужасно романтично, – с лёгкой усмешкой произнесла Ниольи, не понимая, как реагировать на эти странные слова.
– Да, – согласился Иддин к ещё большему её недоумению. – Мне тоже так кажется.
И лицо, и голос его были абсолютно серьёзны. Если он сейчас и шутил, то никто на свете не смог бы это определить. В голове Ниольи мелькнул вопрос, который в другой беседе смотрелся бы неуместно, и который она никому больше не решилась бы задавать, но Иддину, здесь, после разговоров об утопленниках, он казался сам собой разумеющимся, даже удивительно логичным.
– А если бы ты мог сам решить, какой смертью умереть, что бы ты выбрал?
– Я предпочёл бы не умирать вовсе! – весело ответил маг, нисколько не удивляясь, что Ниольи о таком спрашивает.
– И всё-таки, это неизбежно. Даже для Великого мага однажды настанет час…
Ниольи замолкла не закончив. Сердце больно сжалось от собственных слов. Прежде она не думала всерьёз о том, что этот мир может остаться без Иддина. Естественный исход для всего живого, почему-то в её представлении не мог коснуться этого волшебника. Кого угодно, только не его… Теперь же очевидная мысль, произнесённая вслух, ранила её и наполнила душу печалью и горечью.
– Не знаю, – наконец, проговорил Иддин. Оказалось, всё то время, что они молчали, он думал, что ответить. – Песнь смерти, пожалуй. Умереть по собственной воле – не от болезни, не по прихоти случая, не от чужой руки. Тогда, когда я сам захочу. Быстро и без лишних мучений. Вот только я с трудом могу представить себя, уставшего от жизни настолько, чтобы пойти на это! – он улыбнулся, лучезарно и безмятежно. И только что схваченная грустью, эльфийка ощутила, как тяжёлое и давящее чувство её отпускает, тает под искренней улыбкой волшебника и рассеивается в сиянии бесконечных переливчатых глаз.
– А я не смогла бы пойти на такое, – тихо, но уверенно проговорила она, отводя взгляд и устремляя его вновь на морской горизонт. – Самой прекратить свою жизнь, пусть даже безболезненно и быстро, Песней смерти… Нет, я бы точно этого не смогла, – она решительно и резко встряхнула головой. – Какая бы боль ни терзала меня, каким бы пустым и лишённым всякой надежды ни стало моё существование, у меня никогда не найдётся столько силы и духа, чтобы такое совершить…
– Что ж, значит, в этом я могу быть за тебя спокоен – сама себе ты зла не причинишь…
«А что до всего остального мира – никому из живущих в нём я не позволю тебе навредить», – мысленно прибавил Иддин, однако, вслух, конечно, не сказал.
– Тогда какой способ выбрала бы ты? – вместо этого спросил он.
– Это сложный вопрос… – растерянно проговорила Ниольи после некоторой паузы. – Я… вообще, не думала, что ты всерьёз мне ответишь, тем более так быстро…
– Ну, раз уж у меня ответ нашёлся, я хочу, чтобы и ты его для меня поискала, – улыбнулся маг, загадочно и до мурашек, пробежавших по телу девушки, обаятельно. Ей подумалось, что ради него она что угодно могла бы сделать, и он сейчас совсем не многого просит от неё… Потому, как можно скорее Ниольи постаралась исполнить его пожелание.
– Наверное, я предпочла бы умереть внезапно, – сказала она, как только утвердилась в выборе, – от упавшего с крыши камня, например.
– Внезапно? – повторил Иддин чуть разочарованно.
– Да. Чтобы не знать до последнего, что через секунду меня не станет. Чтобы не мучиться этим знанием, пониманием того, что смерть неотвратимо близко, и мне ничего с ней не сделать… Лучше пусть настигнет мгновенно, когда я совсем не буду этого ждать.
– И ты не хотела бы иметь возможность избежать её? Понимать, что происходит, что ты всё ближе к своей гибели, и противостоять ей? Не хотела бы даже иметь выбор – бороться, пусть и бессмысленно, безнадёжно, или принять её?
– Это малодушно… и совсем недостойно… Но да, Иддин. Если мы говорим о том исходе, где я всё равно погибну, я не желала бы знать ни время, ни место, ни причину даже за миг до того, как меня не станет. Разве тебя не мучила бы неизбежность?..
– Но это в любом случае было бы лучше, чем не иметь никакого контроля над оставшимся мне временем и жить в неведении, – холодно и резко сказал маг.
Ниольи было стыдно за себя, за свои слова, хоть они и были искренними. Совсем слабой, трусливой и глупой, ничтожной почувствовала она себя рядом с Иддином. Словно считывая её эмоции, он произнёс:
– Не думай, что я осуждаю тебя, Эльдэхин. Я задал этот вопрос, чтобы лучше понять тебя, чтобы увидеть ярче. Не для того, чтобы услышать мнение, совпадающее с моим, и убедиться в правоте – здесь невозможно быть правым, возможно лишь честным. И эта честность мне очень дорога. То, что ты остаёшься откровенной и настоящей, заставляет тебя уважать, даже если в этой откровенности ты показываешь свою слабость.
Она смотрела себе под ноги, отчего-то стесняясь поднять глаза на него, и мяла подол платья, не замечая этого. Иддин опустил взгляд на её тонкие, изящные пальцы, вцепившиеся в голубую шелковую ткань, и тут же отвёл, борясь с нестерпимым желанием взять её за руку.
– Странные у нас разговоры, не находишь? – Ниольи улыбнулась, но больше от волнения, чем от того, что в самом деле считала происходящее забавным.
– Нахожу, – согласился маг. – Тем ценнее мне твоё общество – редко с кем можно позволить себе странные разговоры.
Действительно, с кем прежде в Фиене она могла бы обсудить такие бесполезные в бытовом плане, оторванные от реальности вещи? И между тем, как много они смогли понять друг о друге, размышляя о них… Всё это показалось бы бессмысленным со стороны тех, кого она встречала до Иддина, но Ниольи видела смысл, и чувствовала его едва ли не физически – в стремительно сокращавшейся дистанции между душой Иддина и своей.
– А ты… знаешь, как Песнь смерти работает? – наконец, решила продолжить беседу эльфийка. – Со стороны магии, конечно. Я слышала, что смерть не каждый раз забирает того, кто призвал её, и было всегда интересно, отчего так происходит…
– На эту тему исследования есть, и ведутся до сих пор, – сдерживаясь, чтобы не вывалить разом всю известную ему информацию, начал Иддин. – Однако, ты наверняка, догадываешься, что проводить здесь эксперименты достаточно сложно – поиск добровольцев для такого дела весьма затруднителен!.. – он усмехнулся. – Те, чья Песнь оказалась «успешной», уже не могут ничего рассказать. Те же, кто остался в живых, остаются так же и в полном неведении о том, как она действует. Для них это выглядело, как прочитанный жалостливый стишок о тяготах жизни, на который мир никак и ничем не ответил. Тем не менее, – его глаза загорелись, и в голосе зазвучала страсть, – кое-что выяснить удалось.
«Не без моего участия», – не желая откровенно хвастаться, про себя добавил маг.
«Не без твоего участия, очевидно», – глядя на воодушевление, овладевшее Иддином, сделала вывод Ниольи.
– Единственный вопрос, на который сейчас возможно хотя бы постараться найти ответ – вопрос о том, по какой причине смерть решает не прийти на призыв. Ведь эльфов, чья Песнь оказалась неудачной, можно отыскать и изучить подробности их жизни до попытки самоубийства и после него.
– А дальше сравнить всё это и на основе сходств попробовать вывести, почему смерть не пришла к ним? Так?
– Именно, – приятно впечатлённый сообразительностью собеседницы и тем, что не придётся тратить так много слов, как планировал, подтвердил Иддин.
– Почему тогда не изучить и тех, чья Песнь оказалась «удачной»? Те обстоятельства, которые смерть посчитала достойными, чтобы прийти и избавить от тягот и страданий жизни?
– Конечно же, мы пробовали это сделать. Однако любые обстоятельства могут казаться совершенно одинаковыми, и различия можно было бы заметить и выявить только со временем, в дальнейшем развитии событий, которое, в случае смерти, невозможно проследить. Тут мы и подходим к тому важному, что пока удалось нам открыть!..
Ниольи смотрела на него во все глаза, с таким интересом, который нельзя было бы изобразить. Она даже перестала мять свой подол, крепко зажав ткань в кулачке, в ожидании продолжения его рассказа.
Маг видел – она не изображает заинтересованность, чтобы понравиться ему, как делали это другие девушки, с кем по молодости он пытался на свиданиях заводить любимую тему. Пряча тайком зевки и кивая через слово, чтобы сделать вид, что всё сказанное им, понятно и небезразлично. Нет, Эльдэхин его действительно понимала, он читал это в её глазах, слышал искреннее любопытство в задаваемых вопросах. Она на самом деле хотела узнать как можно больше о мире, в котором живёт. И Иддина как никогда радовала возможность поделиться с ней своими знаниями.
– У каждого из тех, кого смерть не пожелала забрать, в Песни были изложены факты, не соответствующие действительности! – с торжеством произнёс волшебник. Ниольи нахмурилась.
– Не совсем понимаю, как это, – призналась она.
– Сейчас поймёшь! – вдохновенно сказал Иддин и, чуть обогнав, развернулся к Ниольи лицом, шагая спиной вперёд прямо перед ней. – Я объясню на примере: есть эльф, который тяжело болен. Лекари, к которым он обращался, сказали, что болезнь не исцелить и она в ближайшее время неизбежно его убьёт. И эльф решается исполнить Песню смерти, чтобы скорее уйти и прекратить свои мучения. Вот только он остается жив – и через время встречает мага, который, во-первых, ставит совсем другой диагноз, а во-вторых, излечивает его недуг!
– Это ты был тем магом? – хитро улыбнувшись, спросила Ниольи. Иддин отрицательно качнул головой.
– Мой друг и брат по магии Ри?виар. Он талантливый волшебник и хороший целитель. Думаю, с его старанием и усердием в учёбе, он был бы даже лучшим Великим магом, нежели я…
– Я думала, ты ставишь себя выше всех других волшебников, – удивилась Ниольи.
– Но это не значит, что я не вижу их достоинств и сильных сторон, и не могу испытывать уважения к ним, – заметил Иддин.
– Так что же с тем эльфом, которого Ривиар исцелил? – вернулась к теме девушка. – Смерть не забрала его, потому что причина для самоубийства была… не настоящей?..
– Я пришёл к выводу, что именно в этом всё дело! – на секунду ставшие задумчивыми, будто подёрнувшиеся пеленой каких-то мыслей, глаза его вновь засияли голубовато-белым колдовским пламенем. – В своей Песни эльф просил забрать его, потому что болезнь неизлечима и всё равно его убьёт, и в своих словах он был искренен, но при том ошибался. Конечно, он никак не мог знать всего, что произойдёт дальше, не предполагал, что недуг его возможно победить – но миру это было известно, и он не ответил на просьбу о смерти.
– И в других случаях было так же? Сам просящий не знал правды, заблуждался, или не ожидал, что может ещё произойти нечто такое, ради чего он снова захочет жить?
– Примерно так. Был парень, который считал, что безразличен своей возлюбленной, но вскоре после неудавшейся Песни Смерти узнал, что она давно испытывает к нему симпатию, но боялась это показать. Мир знал об этом, в отличие от него. А бывало и иначе, когда парень или девушка, чья жизнь после Песни не оборвалась, разочаровывались в возлюбленных и находили счастье с другими, гораздо более достойными эльфами. Решались проблемы с деньгами и долгами, появлялись способы исполнить цель своей жизни, и даже порой те, кто считался погибшим, возвращались с войны к супругам, от горя призывавшими смерть своей Песней…
