– Вот и всё. Утром нужно будет поменять лист и перевязать заново. Зарастёт быстро, только ни в коем случае не пользуйся магией. Даже в мелочах, иначе…
– Собьётся твоё колдовство, – закончил Иддин вместо неё.
– Нет же, я не…
– А хочешь, расскажу, как оно работает, и почему ты, сама того не зная, лечишь меня магией? – предложил он. В глазах его сверкали искры азарта.
– Разве это не большой-большой секрет всех волшебников? – с усмешкой спросила Ниольи.
– Я тебе доверяю, – со всей серьёзностью, даже некоторой суровостью, произнёс Иддин. И в мгновение лицо его изменилось, сделавшись хитрым и весёлым, глаза приняли зелёный цвет, и ухмылка расползлась по губам. – Всё равно ты ничего не поймёшь!
Разговор начался с основ магии, но со временем перешёл на рассказ Иддина о его учителе Иллиоле и двух других учениках – И?риане и Ри?виаре, об их неудачных экспериментах с заклинаниями, которые приводили к забавным последствиям, чудом никому не навредив.
Потом он стал расспрашивать о Ниольи, откуда она и чем занималась прежде. Девушка утаила название родного города, сказав лишь, что она из Мидриэса.
– Лесные эльфы не очень-то любят путешествовать, – заметил Иддин. – Что тебя заставило покинуть свой дом и приехать в Илфрианд? Для тебя это наверняка ужасно шумное и суетливое место после твоего родного городка.
– Я ищу одного эльфа. Он пропал, но, насколько мне известно, может находиться здесь. Здесь, это в Кемьене, само собой, – поправилась она, – а не в твоём доме!
Не сводя с неё задумчивого взгляда, Иддин кивнул в знак того, что понял её.
– У меня было не слишком много денег с собой, так что я решила найти работу в городе, а тут мне так повезло – и работа, и жильё…
– И безумный колдун в придачу, который разогнал всех прежних слуг! – закончил Иддин с усмешкой, но глаза его были пугающе серьёзны. Одно мучительное чувство билось в них, и скрыть его становилось всё труднее.
Он вспоминал сидящую рядом с ним девушку. Всё это уже было – она сидела напротив него, их разделял стол, только другой, кухонный, а не письменный. Иддин что-то говорил, она смеялась, и зелёные глаза её наполнялись светом при взгляде на него, и блики Илира танцевали на тёмных, небрежно рассыпанных по плечам волосах…
Он вспоминал её и никак не мог вспомнить.
За окном потихоньку становилось светлей. Ниольи уже с трудом могла выговаривать слова и воспринимать то, что рассказывал ей маг. Глаза закрывались сами собой, как ни старалась она их разлепить. Прошлую ночь девушка почти не спала, и сегодня, засидевшись до рассвета, довела себя до полного изнеможения, но нисколько об этом не жалела. Каждая минута, проведённая в обществе Иддина, стоила её страданий. Им обоим, несмотря на усталость, не хотелось разлучаться, и каждый старался оттянуть момент, когда придётся это сделать.
– Уже утро, – заметил маг, оборачиваясь к окну, и посмотрел на алеющее рассветное небо. – Прости, что так тебя задержал.
Он подошёл к ней и подал руку, чтобы помочь подняться. Ниольи взялась за запястье, чтобы не беспокоить перебинтованную ладонь. Но только она встала на ноги, как в голове всё закружилось от недосыпа, и девушка упёрлась лбом магу в плечо, чтобы не потерять равновесия.
– Я отведу тебя в твою комнату, – мягко и тихо произнёс Иддин, дожидаясь, пока Ниольи придёт в себя и сможет идти.
– Не беспокойся, – к ней вернулось осознание реальности, и Ниольи вложила в эти слова всю возможную уверенность и твёрдость, надеясь убедить его, что с ней и правда всё в порядке. Чувствуя себя ужасно неловко, эльфийка попыталась освободиться от рук мага, но тот только крепче обнял её за плечи.
– Позволь мне решить самому, о чём я должен беспокоиться, Эльдэхин…
Проснувшись, она и не вспомнила, как им на пути встретилась Старшая и, увидев у него на руках не подающую признаков жизни Ниольи, схватилась за сердце.
– Т-с-с-с!.. – прошипел Иддин, требовательно взглянув на неё, и шёпотом продолжил. – Не трогай её сегодня, пусть отдохнёт. И найди ещё одну служанку.
– Но с ней же всё в порядке?.. – тоже шёпотом переспросила Старшая.
– Да. Но… – Иддин загадочно и пугающе улыбнулся, и голос его стал таким тихим, что Старшая разобрала слова только по губам, – она нужна мне…
Старшая не ответила и быстро исчезла из коридора. За последние двадцать вёсен хозяин первый раз заговорил с ней, и все ужасающие рассказы и выдумки ожили в её голове. Жуткая улыбка мага, нечеловеческие глаза и таинственный голос порождали в сознании Старшей страшные картины, которые после обрастали подробностями и превращались в настоящие легенды.
Иддину нравилось то, в какой ужас он приводил всех обитателей этого дома, в том числе и собственную мать. Её одну среди всей бессчётной родни он любил, но любил тайно от всех, даже от самого себя. Они почти никогда не разговаривали. Ей было мало дела до сына, гораздо больше её заботили юные племянники и племянницы – дети младшего брата. Возможно, мать до сих пор не простила Иддину того, что в детстве после смерти отца он сбежал из дома, оставив её наедине с горем и болью. Возможно, за последовавшие годы его отсутствия она перестала воспринимать его как сына. Когда Иддин вернулся, он был уже совсем взрослым, и его мать ничего не знала о нём: ни чем он интересуется, ни чего хочет от жизни, ни даже того, что предпочитает на обед…
Остальных родственников Иддин презирал совершенно открыто, но, конечно, никто не осмелился бы выразить своё недовольство сильному магу и хозяину дома, из которого он в любой момент мог их вышвырнуть. Он непременно и выгнал бы всех лишних жильцов, если бы поселился здесь насовсем, а, впрочем, они и сами убрались бы отсюда, не выдержав такого соседства. Но, к их радости, в Кемьен маг приезжал редко и давно не считал это место домом.
В отличие от взрослых родственников Иддина, младшие – его двоюродные братья и сестры – помимо страха, испытывали и сильнейшее любопытство, и в прежние времена досаждали ему расспросами и просьбами показать колдовство. Один его брат даже набивался к нему в ученики и делал это настолько упорно и долго, не реагируя ни на объяснения, ни на угрозы, что Иддину пришлось в очередной раз уехать. Никакого таланта к магии за младшим братом он не заметил, а сколько вреда может принести бездарный волшебник, в первую очередь себе самому, Иддин прекрасно понимал – достаточно вспомнить, сколько раз он едва не погиб от неудачного заклинания. И это при том, что стал впоследствии Великим магом и уж точно не мог считаться бесталанным!
Изредка Иддин снисходил до того, что позволял ребятам посмотреть на колдовские приёмы, которые оттачивал, и те приходили в неописуемый восторг. Где-то глубоко внутри маг чувствовал, что они ещё ему пригодятся, вот только как он сможет использовать пятерых никчёмных бездельников, пока придумать не мог…
Глава 4
Вернувшись в свою комнату, маг ощутил подступавшую к разуму волну раздражения от всего, что случилось за последние два дня. Ничего особенного, по большому счёту, что могло бы серьёзно вывести из себя, но, почему-то выводило. Эльдэхин… она была очаровательна. Весь вчерашний вечер и сегодняшнюю ночь он не отрывал от неё взгляда, улыбался и смеялся, начал болтать о всякой ерунде… Позавчера о зелье забыл – и всё из-за неё. Иддин с досадой должен был признать, что Эльдэхин нравится ему.
Его влекло к ней не только физически, но и душевно, чего давно не случалось. Он хотел говорить с ней, узнавать, слушать, делиться мыслями и идеями, и ему хотелось этого сильнее, чем затащить в постель и посмотреть, что у неё под платьем. Её душа и разум впервые за многие годы показались ему интереснее прекрасного лица и, очевидно, столь же прекрасного тела.
Завладеть любой понравившейся женщиной для Иддина не было проблемой. Своим обаянием и правильной игрой он легко покорял сердца самых гордых и непреклонных дев, превращая их в послушных и преданных кукол. Казалось бы, волшебник мог наслаждаться такой жизнью, любовью и служением той, кого сам выбирал и предпочёл другим… Но всякий раз это заканчивалось разочарованием. За симпатичной оболочкой не оказывалось того, что он хотел найти, плотские утехи быстро наскучивали, а раболепная, сотворённая им самим, искусственная преданность начинала вызывать отторжение, и Иддин, разбивая сердце влюблённой и полностью покорной ему девушки, уходил.
Сейчас, думая об Эльдэхин, он почему-то не желал её «завоёвывать», «захватывать». Не хотел делать такой же безвольной игрушкой, лишать её характера – только познать… Он даже боялся!.. боялся в ней что-нибудь случайно сломать или исказить, и потерять возможность увидеть всю её, настоящую.
Иддин не понимал, почему это с ним происходит, не находил разумного ответа, и это вызывало в нём неудовлетворённость и гнев.
А ещё сильнее мага злило ощущение, что он знает Эльдэхин, и чем больше они говорили, тем ближе, казалось, он подбирается к воспоминанию о ней. Он чувствовал, что всё это когда-то уже происходило, он помнил, как выглядят радость и гнев на её лице, как звучит её смех и раздражение в голосе, даже слова, произносимые Эльдэхин, казались знакомыми. Но эфемерные картины из прошлого, где она присутствовала в его жизни, ускользали, утекали как вода сквозь пальцы, и как бы сильно Иддин ни тянулся к ним всем своим разумом, он не мог – хоть разбейся! – не мог достать и ухватить их.
Маг отстранился от чувств и постарался полностью положиться на разум и логику.
Если они были знакомы прежде, то почему Эльдэхин не сказала об этом прямо? Ей незачем было это скрывать. А если отчего-то решила утаить, тогда и в его доме, скорее всего, оказалась не случайно. Может ли быть, что он – тот эльф, которого она ищет в Кемьене?
Спрашивать снова не имело смысла, Иддин уже делал это, когда только увидел её, и Эльдэхин сказала, что раньше они не встречались. Было это правдой или нет, а другого ответа на тот же вопрос он, однозначно, не услышит…
«Я вспомню тебя. Или выясню, кто ты, и почему вызываешь это чувство!» – пообещал себе Иддин, и с этой мыслью решил, наконец, ложиться спать.
Покопавшись в сундуке, стоявшем возле камина, он извлёк оттуда бутылёк с успокаивающим зельем и собирался вылить содержимое в кружку, но вспомнил, что Эльдэхин запретила пользоваться магией. От ярости Иддин чуть не швырнул им в стену, но, выдохнув, вернул бутылёк на место. Спрятавшись от восходящего Илира за плотными тёмными шторами, маг сбросил обувь и верхнее одеяние, и, оставшись в рубашке и брюках, завалился на постель, но до полудня так и не смог уснуть. И стоило ему только погрузиться в долгожданную дремоту, как в дверь постучали.
– Пошли вон, или я испепелю вас к морским тритонам!.. – зло прорычал Иддин.
– Во-первых, тебе нельзя колдовать, а во-вторых, нужно сменить повязки, – донёсся голос Ниольи.
– Заходи… – слабо отозвался маг, чувствуя, как поднявшаяся в душе ярость оставляет его. Стол по-прежнему стоял посреди комнаты, Ниольи просила не убирать его до тех пор, пока всё не заживёт. Нехотя поднявшись с постели, Иддин сел за стол и вытянул руки. Эльфийка размотала повязки и смочила ладони мага какой-то жидкостью.
– Листья присохли, будет больно, если я начну их так отрывать от ран, – пояснила она. – Пусть немного размокнут… А ты ещё не ложился?
– На что я тебе сдался? – лениво спросил Иддин и зевнул. – Ложился, не ложился, умер… Какая разница?
– А тебе какая разница, что я не высплюсь и утром буду плохо себя чувствовать? – хитро улыбнулась девушка. – Знаю, ты просил Старшую не будить меня. Она мне всё рассказала.
– Я вырву ей язык, – с ледяным гневом произнёс Иддин, стараясь скрыть за ним смущение.
– Только попробуй, – Ниольи крепко сжала запястье волшебника. Его губы растянулись в зловещей улыбке, когда он опустил взгляд на тонкие пальчики, обвившиеся вокруг его руки. Такие слабые и хрупкие, и будто всерьёз пытающиеся его удержать…
– Кажется, ты начала забывать, но я напомню, Эльдэхин, – он погладил её руку тыльной стороной ладони. – Ты в моём доме, ты говоришь с Великим магом…
– Но не собираюсь дрожать от страха по этому поводу, – закончила она, спокойно и прямо глядя ему в глаза. – Ведь… я нужна тебе, не так ли?
Ей показалось, что Великий маг пришёл в ярость и смутился от её слов, причём одновременно. Однако он мгновенно взял себя в руки и наклонился к Ниольи через стол, словно собирался сообщить страшный секрет. Она тоже склонилась к нему, лицо эльфа, взволнованное и напряжённое, было так близко, что она чувствовала его дыхание. Иддин долго молчал, точно не решался сказать столь грандиозную и важную вещь, и девушка была заинтригована как никогда прежде. Наконец, он таинственным шёпотом спросил:
– Скажи… мне даже зелья нельзя принимать?..
Ниольи ожидала чего-то такого великого или ужасного, от чего бы пол под их ногами содрогнулся, и Иддин всем своим видом показывал, что так и будет, а вместо этого спросил про какую-то ерунду!.. Ещё никогда в жизни она так не разочаровывалась. Слишком резко отодвинувшись от него, эльфийка взглянула на самодовольную улыбку, расцветшую на губах мага, посмотрела в насмешливые драконьи глаза, и её охватило негодование.
– Нет, нельзя, – ответила она равнодушно и холодно, чтобы не дать противному колдуну насладиться вызванными его игрой эмоциями, и убрала руку с его запястья.
– Очень жаль. А может быть, у тебя найдётся какой-нибудь совершенно не волшебный отвар, который не навредит моему исцелению?
– Смотря что ты хочешь получить от него.
– Что я хочу получить… – Иддин задумчиво улыбнулся. – Ещё недавно я хотел поскорее заснуть, но вот теперь мне, напротив, необходимо как можно дольше оставаться на ногах, мне… нужно сделать кое-что. С твоего позволения.
– Моего? – удивилась Ниольи.
– Да-да, без него никак не получится.
– И что же ты собираешься сделать?
– Я собираюсь прогуляться с тобой к морю. Ты видела море у себя в Фиене?
– Нет… Только с чего ты решил, что я из Фиены? Я этого никогда не говорила.
– Прости, – волшебник встряхнул головой и потёр лоб, точно пытаясь что-то вспомнить. – Почему-то я был уверен, что ты приехала из этого города.
– Даже Великие маги ошибаются, – улыбнулась Ниольи, и не стала продолжать эту тему, оставив недосказанность и позволив Иддину думать, что его предположение неверно.
Если бы он задал ей вопрос о точном названии места, где она жила до приезда в Кемьен, она не знала бы, что ответить, и оказалась на распутье. Девушка видела, что в душе и сознании мага остались смутные воспоминания о ней, и, сказав правду, подтолкнула бы его к мысли, что пути их могли пересечься именно в Фиене, после Сонной чащи. Тогда был шанс, что он свяжет себя те события и кажущуюся странно знакомой эльфийку из этого города, и восстановит в памяти всё произошедшее в истинном виде. Но с другой стороны, на том Иддин мог и успокоиться, решив, что просто видел её в Фиене и почему-то запечатлел её лицо, на этом выводе и остановив всякие попытки припомнить что-то ещё.
А солгав ему и назвав любой другой город Мидриэса, Ниольи точно дала бы понять, что никогда прежде они не встречались, лишив мага возможности думать в нужном направлении и искать её в своём прошлом. Ниольи хотела, чтобы Иддин сам вернул себе утраченные воспоминания о ней и о данном два года назад обещании. Иначе какой смысл был в том, что она нашла его, если он её позабыл, и теперь она ничего для него не значит?
Но Иддин не спросил её об этом. Ниольи опустила взгляд на его руки, и, заметив, что старые листья размокли и отходят от кожи, принялась обрабатывать раны, проделывая с ними всё то же, что и вчера. Волшебник внимательно следил за её движениями, глубоко задумавшись.
– Тот, кого ты ищешь… – медленно проговорил он, решившись озвучить свои размышления. – Расскажи об этом эльфе.
Ниольи к тому моменту промыла следы от вырезанных шрамов на одной ладони, положила туда свежие компрессы из трав, и теперь аккуратно перебинтовывала его руку.
– Зачем это тебе? – спросила она без всякой заинтересованности.
– Ты помогаешь мне, и я хочу отплатить. У меня есть несколько старых знакомых, которые давно живут в Кемьене и в курсе всего происходящего в городе. Они могут знать твоего эльфа или поспрашивать о нём у других. А я могу поискать его магией, если у тебя есть какая-нибудь его вещь или что угодно, связанное с ним.
– Мне греет сердце твоё предложение помочь, Иддин… и я обязательно им воспользуюсь, если у меня ничего не выйдет. Но… мне важно, чтобы я справилась с этим сама.
– Дело чести? – ухмыльнулся маг, но его насмешка была беззлобной.
– Можно и так назвать, – согласилась Ниольи. – Давай другую руку.
Иддин секунду соображал, что значат её последние слова, и не сразу исполнил просьбу девушки. От усталости и бессонной ночи голова соображала медленно и неохотно.
– Твои поиски могут затянуться, – заметил он, пододвигая к ней необработанную ладонь. – Сколько времени ты собираешься провести здесь?
– Если ты беспокоишься, что я уеду прежде, чем завершу твоё лечение, то это напрасно, – Ниольи уходила от ответа, и Иддина это раздражало, хоть он ничем и не выдал своих чувств.
– Нет, меня волнует совсем другое.
Он ожидал её вопроса, логично следовавшего из неоконченного разговора, но так и не дождался. Ниольи сосредоточенно занималась промыванием его ран, не обращая внимания ни на что больше. Она не собиралась делать то, что он хотел – то ли потому, что была достаточно умной, чтобы видеть попытки мага воздействовать на неё, то ли потому, что была абсолютно глупой, и эти попытки разбивались о непроходимую глухую стену тупоумия.
Чувствуя, что переступает через себя, чтобы добиться необходимого, Иддин повторил заданный ранее вопрос, на который Ниольи не ответила:
– Так как же насчёт совместной прогулки к морю? Ты мне разрешаешь? – волшебник проникновенно взглянул на девушку, но она этого не заметила, так как упорно не отрывала глаз от его ладони. Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза, чувствуя, что, несмотря на кипящее внутри недовольство, вот-вот способен провалиться в сон.
– Эльдэхин, – позвал он настойчиво, с трудом разлепив веки, и лишь тогда она посмотрела на него. – Ты пойдёшь со мной?
– Тебе нужно отдохнуть.
– Когда я спрашиваю тебя о чём-то, я хочу получить ответ именно на тот вопрос, что я задал, – строго произнёс Иддин.
– А мне казалось, в половине случаев ты знаешь ответ лучше меня, – девушка хитро улыбнулась.
– Да, и так бывает. Но это не тот случай, мне…
– Давай обсудим это завтра утром? – предложила Ниольи, прежде чем он успел продолжить. – Ты устал. И я тоже… – она закончила перевязку и поднялась, собираясь уйти, но Иддину очень не хотелось отпускать её.
– Эльдэхин! – эльфийка остановилась и с ожиданием взглянула на мага. Тому уже нечего было сказать, но он всеми силами хотел подольше удержать её рядом с собой. – Спасибо, – произнёс он через силу и добавил: – Светлых снов тебе.
– И тебе, Иддин, – с улыбкой ответила она и скрылась за дверью.
Всё это уже не просто раздражало Иддина, это приводило его в бешенство. Затеянная игра была не по правилам мага. Эльдэхин отвечала лишь на те вопросы, которые ей нравились, не обращая внимания на остальные или уходя от ответа, обрывала на половине фразы или просто не слушала его, когда он собирался что-то объяснить. Она точно насмехалась над ним, не поддаваясь на попытки мага влиять на неё, вызывать в ней нужные чувства и реакции.
Она использовала против Иддина его собственное оружие, что было уж совсем неприятно признавать. Он сам привык перебивать, игнорировать, пропускать половину вопросов мимо ушей, раздражая собеседника и заставляя его ещё больше хотеть получить ответы и сказать то, что ему не дали произнести. И Эльдэхин поступала с ним так же, заставив волшебника трижды повторить предложение о прогулке к морю – и, в конце концов, так на него и не согласившись!
И, вопреки всему, Иддин не хотел прерывать разговор. Сам не зная почему, он терпел в ней то, чего не выносил в других эльфах. Эльдэхин не имела таких завораживающих, как у Иддина, глаз и столь пленяющего голоса, но он был полностью ей очарован… И она действительно была ему нужна.
* * *
