– Ну извините, что не предупредили, – смущается Сила, – не знали вашего номера телефона.
– А у меня его и нет.
– Как можно жить без мобильника? Даже еду не закажешь. – Сесилия удивлена.
– Еду мы тут сами готовим, и превосходнейшую. – Мужчина щурит карие глаза. – Хотите попробовать? Шашлык вчерашний будете?
– Шашлык, это… Из мяса животных? Мясные продукты признаны нежелательными.
– Не желательные не значит – запрещенные, так ведь?
– Но это…
– Варварство, дикость, да…? Понятно. Тогда прошу молочка отведать. Вы садитесь, девчонки, за стол, в ногах правды нет.
– Коровьего?
– Самого настоящего, утречком корову доил. Сейчас принесу. – Мужчина идет в сени.
Мы удивленно озираемся по сторонам. А мужчина зачем-то из окна сеней пускает в небо зеленую сигнальную ракету. Берет банку с молоком, несет в комнату, ставит на стол, разливает по стаканам, ставит перед нами. Мы пьем молоко, удивляясь необычному вкусу. А мужчина внезапно наводит на Силу ружье, которое резко достал из-за занавески, отгораживающей кухню от гостиной.
– Встать, руки вверх.
– Зачем это? – Сесилия недоумевающе хлопает глазами.
– Поймешь, когда ногу прострелю!
– Сила, это у него ружье, кажется. Сделай, как он просит. – Я подмигиваю подруге.
Сесилия встает, поднимает руки. В это время я направляю браслет-выключатель на мужика, нажимаю на кнопку, мужчину обволакивает синий свет, он хочет нажать на курок, но не может. Он замер в одной позе, не может пошевелиться, может только говорить.
– Твою ж…! Совсем забыл про эту новомодную хрень!
Сила подходит к мужчине, берет у него из рук ружье, осматривает его.
– Это оружие древних. Проливающее кровь. Оно и убить может. Представляешь? Его даже в музее истории нет, только на картинках в учебнике.
– Тут много таких вещей. Вот, посмотри. – Я показываю на чугунок на печи. – Как думаешь, для чего этот сосуд?
– Горшок-то? Так у них туалета же в доме нет. Не станут же они во дворе опорожняться, не до такой же степени они дикие.
– А этот огромный камин?
– Это печь. Дом отапливать.
В хату, запыхавшись, заходит молодой мужчина.
– Добра Вам, девчонки!
– Да уж видим мы ваше доброе отношение! – Сила наводит ружье на молодого мужчину.
– О, о… аккуратней, пожалуйста. У нас тут принтера органов нет. Я сейчас вам все объясню. Меня вы уже видели, а это – Павел Олегович. Он подумал, что вы не совсем такие, как выглядите.
– Почему не встретил гостей на КПП? – зашипел Павел, почти не разжимая губ.
– Отошел по нужде, Паш.
– Знаю я твою нужду, Димка, в Вязьмёны к Марине бегал?
– Вспомнил. Да мы давно расстались. А ты что тут устроил? Это ж обычные девчонки.
– А как проверить? Думаешь, они добровольно дадут себя облапать?
– Паш, они на представлении были, – Дима улыбается мне. – Я их к нам и пригласил. Правда, я не думал, что придете.
– Мы полицейские, на стажировке. Сами выбираем, где патрулировать.
– А, вот почему приехали, а я думал из-за моего безграничного обаяния. – Дима расплылся в улыбке.
– Сомнения все равно есть. – Еле разжимая губы, процедил Павел.
– Ага…. Так вот у меня к вам предложения, стажерки. Мы вам всё-всё расскажем про нашу жизнь, только перед этим нам нужно вас обыскать. Согласны?
– Нарушение личных границ незнакомыми людьми в обычной жизни нежелательно, – растерянно произносит Сила. – Только полицейские могут обыскивать других людей.
– Нежелательно, но необходимо, поверьте.
– Почему?
– Да включите уже меня, – одними губами просит Павел. – Ружье все равно у вас.
Я снова нажимаю на выключатель, и Павел обретает способность двигаться. С облегчением плюхается в кресло у стола.
– Не знаю, поверите ли вы, но к нам пришли три дня назад люди – не люди, мы так и не поняли. Снаружи выглядят, как люди, а если на ощупь – совсем не похожи. Я вот даже хвост у одного нащупал.
– Как это?
– А я знаю? Оборотни какие-то! Вокруг тела – как картинка.
– Голограмма, – уточняет Дима, – как бы в голограмму одеты. Может, это эксперименты в нашем универе такие?
– Не слышали мы про такие эксперименты. Чушь какая-то! Мы бы знали…. Не бывает таких голограмм. И обыскивать себя не дадим! – Резко говорит Сила.
– Ну, тогда проваливайте.
Дима садится во второе кресло у стола, достает из кармана штанов пачку жвачки, достает одну, бросает в рот.
Девочки стоят в раздумьях.
– Что это за еда такая?
– Жвачка. Это пастилки, которые долго жуются. Для укрепления зубов.
– Жвач-ка. – повторяю я слово, которые слышу впервые. – Дашь пожевать?
– После обыска.
– Ладно, обыскивайте меня, я согласна. – Решаюсь я.
– Только без лишних движений, ружье все еще у меня. – добавляет Сила.
Дима, пробегает руками по моему телу, немного задержав руки на попе в районе копчика. Я смущена, еще никогда мужчина не подходил ко мне так близко. Потом он оборачивается к Силе, но она направляет на него ружье и Дима машет рукой. Дает мне одну жвачку, я кладу ее в рот, чувствуя необычный сладкий с кислинкой вкус.
– Восторг до пяток!
– Согласен. Малиновая, с соком настоящей малины. Дед Макар еще вишневую и мятную делает, – поясняет Дима. – Расслабься, Паш. Садитесь, девчонки, молоко свое допивайте. Мы ответим на все ваши вопросы.
Мы с Силой садимся за стол, Сила ставит ружье рядом с собой.
– Почему вы, Павел, остановку возраста не прошли? Вы же можете состариться! И умереть раньше срока. – Спрашивает Сила.
– А вы хотите жить вечно?
– Конечно, этого все хотят.
– Все, да не все! А я, может, узнать хочу, что после смерти будет.
– А если ничего, зачем так рисковать? Ведь вернуться будет нельзя. – Сила допивает молоко.
– Это точно, – усмехается Павел своей кривой усмешкой. – Никто не возвращался. Только… Возможно, меня там ждут. Ваши близкие не умирали, вам не понять.
Мне неловко, меняю тему разговора.
– А расскажите нам про этих оборотней, чего они от вас хотели?
– Не знаю, может, прятались от кого-то. Жили дня три, потом ночью проснулся я по нужде, ну и черт меня дернул заглянуть в их комнату, за эту занавеску. Смотрю на них и вижу, что не такие они, не люди. Сползла с одного из них эта голограмма, или сам снял, а под ней зверь какой-то склизкий. Ну я как заору, перепугался очень. Пашка вскочил, тоже его увидел. И за ружье, шмальнул и всё. Кончилось наше знакомство.
– Сбежали. – Пояснил Паша. – И от пуль уворачивались ловко, гибкие очень. Так что не убил я этих тварей. И может быть, зря.
– Очень быстро бегают. Я вот хоть и первый по бегу в школе был, а и то не смог догнать. Припустили быстрее звездолета.
– Покажите!
– У нас нет отражателя. И чипов тоже.
– Да вы просто динозавры! – Сила качает головой. – Вот видите, как плохо быть такими отсталыми. Кто вам теперь поверит, что они были на самом деле, а не привиделись?
– Те, кто нас знают – поверят. Мы уже всему селу про них рассказали, наши люди готовы к встрече с ними, в любом доме тут оружие имеется.
– Между прочим, незаконное. Которое вы сдать должны были. – Напоминает Сила.
– А можно на вашу корову посмотреть? – Поспешила я опять поменять тему разговора, не хотелось ссорится с новыми знакомыми, такими интересными.
В хлеву я покормила рыжую корову сеном, с удивлением наблюдая, как ловко она орудует толстым языком.
– Вы на Пашу не обижайтесь, он немного резковат, это потому, что у него жизнь тяжелая была.
– Расскажите про него, Дима.
– Нет, это его личное, потом сам расскажет, если подружимся.
Я заметила, что Дима смотрит на меня мужским взглядом, с недружеским таким интересом.
– Ему нужно коррекцию личности пройти, можем записать на прием, – сказала Сила.
– Он не согласится. Он себя любит таким, какой он есть….
– А вы пройдёте? – Предложила я Диме.
– С ума сошла? Я идеален! – И посмотрел так, как будто я сморозила глупость.
Дима проводил нас до автолёта. Навигатор простроил маршрут до моего дома. Мы поднялись вертикально вверх, Дима махал нам рукой на прощанье.
– Ты правда, снова к ним полетишь? – Спросила меня Сила, когда мы отлетели от села. – Они же психи. Знаешь, я даже почувствовала что-то похожее на страх, когда на меня этот дед ружье навел. Вспомнила, как в детстве палец отрезала, когда колбасу лазером нарезала. Те пять минут до укола мамы были самыми неприятными в моей жизни.
– Ну, нет, страх – это когда есть реакция тела. Пот, дрожь, например. У тебя ничего этого не было. А с историей про оборотней этих разобраться нужно.
– Да какие оборотни? Я ж говорю, психи они! Живут, как в доперезагрузочные времена, вот и чудится им всякое. А Дима уверен, что идеален без коррекции, ну это мания величия просто!
– Тут и с коррекцией никто не идеален. – вздохнула я.
К сожалению, на этом воспоминание обрывалось. Я вышла из картинки. Мама смотрела его вместе со мной, но только со стороны, она пояснила, что чужие воспоминания, в которых нас нет, мы можем смотреть только со стороны, как кино, так устроен транслятор памяти.
– Странно, ты мне никогда не рассказывала об этой своей поездке. А она была… теперь точно не скажешь, чип не показывает даты… месяца три назад, видишь, деревья еще только-только начинают обрастать листьями. Раньше ты не всем со мной делилась. Интересно, ведь тебя нашли рядом с этим селом. Именно скоморохи были рядом. Значит, это не случайность.
– Мама, для меня всё здесь странно. Даже произносить слова. Как будто я раньше только думала, но никогда не говорила.
– Ты начала говорить в шесть месяцев, как все дети.
– Звуки, цвета… такое ощущение, как будто раньше я была в другом месте и вот меня вырвали оттуда, вырвали насильно и погрузили в этот мир, слишком громкий, слишком яркий…. И люди. Ты. Как будто я вижу тебя впервые.
Мама обняла меня за плечи, в ее серых глазах плескался испуг.
– Ничего, это последствие травмы. У тебя была операция на мозге, довольно серьезная, но Маша сказала, что это пройдет. Ты восстановишься, не сразу и, может, не совсем, но обязательно.
– Особенно странно – прикосновения. Я никогда не могу сказать заранее, что окажется твердым, а что мягким, что холодное, а что теплое. А еда…. Это вообще странней всего, как она не застревает в горле?
Лена улыбнулась.
