– Потом посмотришь урок по анатомии и все поймешь.
– А что со мной случилось? Об этом воспоминания сохранились?
– Они есть, да, но сейчас тебе лучше их не смотреть. Давай, я сама тебе все расскажу.
Но я качаю головой.
– Мама Лена, я в норме. Я почти ничего не чувствую к той Иоланте, которой была. Она как будто чужой человек. Думаю, я смогу увидеть даже ее смерть без особых эмоций.
Лена задумывается на секунду, она ставит тарелки в какое-то устройство, включает кнопку, на мгновение тарелки обливает яркий белый свет. Я с интересом смотрю на устройство.
– Обеззараживатель… давай так, я покажу тебе убийство, которое я видела, и, если оно тебя не напугает, посмотришь тот момент, когда на тебя напали. Сцены смерти уже давно признаны нежелательными для ознакомления и их убрали даже из кино. Но раз уж ты решила стать полицейской…. Вам, наверняка показывали в академии и не такое.
Мама Лена прикасается к виску.
– Здесь у каждого человека зашит чип. Чтобы активировать воспоминание, нужно просто подумать о нем и нажать на чип. Вот так.
Лена прикасается к виску, в тот же момент посередине комнаты из пола вырастает экран.
– Это то же самое село Крутое, где напали и на тебя, только пятнадцать лет назад. Совпадение? Не думаю. Что-то там происходит. Этим уже твой отец занимается…. В 3015-том я отправилась туда по работе, чтобы создать в том районе месторождение меди.
На экране глазам Лены я вижу, как она на берегу реки рассматривает отвесный склон, берет в руки глину, мнет ее, потом раскатывает между пальцев. Вдруг она слышит крики, оборачивается, видит, как по берегу реки бежит молодая женщина, за ней гонится мужчина с ножом. Она кричит, просит ей помочь. Лена бросается к ней, но уже поздно, мужчина догнал женщину, и бьет в грудь ножом. Это сильный удар, нож заходит по самую рукоятку. Она падает сначала на колени, потом утыкается лицом в песок, из раны течет алая кровь. Лена прыгает со склона на пляж. Мужчина прямо в одежде заходит в воду и, пройдя несколько шагов от берега, ныряет. Выныривает он уже шагах в десяти от берега. Лена подбегает к женщине, пытается зажать рану оборкой, которую оторвала от свое юбки. Женщина пытается что-то сказать. Но у нее не получается.
– Это не… не…
Она женщина умирает на руках Лены. Бледная Лена достает мобильный, набирает номер «Скорой».
Лена сворачивает экран, прикоснувшись к виску. Я потрясенно молчу. Но с удовлетворением замечаю, что во мне нет и капли страха, только удивление. Видит это и мама.
– И знаешь, что самое странное? Ведь он любил эту женщину, и не было никакой причины для убийства…. Какое-то временное помешательство.
– А что он сам сказал?
– Сказал, что это был не он…. Но вот же четкое свидетельство и в чипе самой женщины тоже самое.
– А что эксперты сказали?
– Абсолютно здоров. Его сослали на Марс. Ой… – Елена смотрит на часы, – сейчас мне нужно поработать, проект насаждения никеля на Марсе сам себя не сделает.
– Ты – геолог?
– Нет, геологи ищут полезные ископаемые, а мы – креаторы, их создаем, зарождаем.
– Понятно. – Сказала я.
Хотя я совершенно не понимала, как можно зародить никель, да еще на Марсе. Но сейчас мне и не хотелось это узнавать. Я хотела как можно скорее посмотреть все, что еще осталось на моем наполовину сломанном чипе. Раньше там была целая жизнь, целых двадцать лет, от которых остались лишь жалкие ошметки. Тем ценнее мне казались эти эпизоды моей потерянной жизни.
Чтобы не мешать Лене, я ушла в свою комнату и там нажала на меню транслятора памяти. Мне недостаточно, как Лене, подумать о воспоминании и нажать на чип, ведь мой чип не зашит на виске, как у других, а вставлен в портативный транслятор и все приходится искать вручную. Перебрав картинки в воздухе, наконец-то вижу кадр с указателем «Крутое». Наверное, оно. Нажимаю на «плей» и вхожу в картинку.
Я иду через березовую рощицу, так ближе к дому Димы. И приятней, потому что идешь по теньку, а не жаришься на солнце. Меня обдувает легкий ветерок. Мне весело. Мимоходом срываю ромашку, гадаю на ней «Любит-не любит». Выходит, что «любит». Улыбаюсь. Вдруг я вижу несколько выкопанных ям, странно, их сделал не крот, иду по ним, вижу человека, который вырывает с корнями растение и аккуратно кладет его с корнями в пластиковый стаканчик, завинчивает плотно крышку.
– Добрый день! Вы, наверное, ботаник? Разве тут есть лекарственные растения?
Я подхожу к нему близко. Он не отвечает. Уверенно срывает поганку.
– Только зачем вам…?
Человек кладет в рот поганку и спокойно жует.
– Вы с ума сошли, это ж поганка. Выплюньте сейчас же.
– Идите, куда шли, мисс. Не мешайте.
Я напугана. Подношу ладонь к его губам.
– Плюньте скорей. Она очень ядовита, это знает каждый школьник.
Но странно, моя ладонь проходит через контур лица незнакомца, не встретив сопротивления.
– Что это такое? Вы… кто такой?
Я хватаю мужчину за что-то внутри фальшивой голограммы, видно, что это не нравится незнакомцу, он пытается вырваться, но я держу крепко.
– Дима, Дима, сюда, скорей! – кричу я, чувствуя, как слабеют мои пальцы.
Мужчина выбрасывает за пределы голограммы руку больше похожую на четрехпалую клешню и ею разрезает мою руку до кости, как будто лазером. Я тут же отпускаю его, кричу от боли. Потом оседаю на траву. Мужчина как будто задумывается о чем-то, стоит с интересом наблюдая за мной. Потом подходит и наклоняется над моей головой. Делает надрез на моем виске. Я пытаюсь оттолкнуть его здоровой рукой, превозмогая боль. Но он ловко уворачивается. Достает из-под моей кожи чип, вынимает из кармана брюк транслятор, вставляет мой чип в него, нажимает на «плей», но тот не запускается. Видимо, он повредил его, когда доставал из моей головы.
Я набираю в легкие воздух и кричу.
– Помогите! Дима! Павел!
И с ужасом чувствую, как он вырезает дыру в моем черепе прямо на макушке, с интересом смотрит внутрь. Я теряю сознание.
Потом в полной темноте слышу голос Димы. С трудом открываю глаза.
– Я слышал крик отсюда. Лана!
Надо мной зависает встревоженное лицо Димы. Он смотрит на меня с удивлением и страхом. К нему подбегает Паша.
– Что с ней? Почему голова вся в крови? И рука…. Обо что она могла так порезаться?
– Дим, череп вскрыт, мозг весь порезан. Боюсь, что….
Павел садится на корточки возле меня, ищет пульс на моей здоровой руке и не находит.
– Сердце не бьется, видимо, болевой шок.
– Нет, нет, нет, не сдавайся… Мы должны её спасти.
– Беги к Макару, у него есть телефон. Вызови медиков…. А я…. – Паша склоняется надо мной.
Две минуты темноты, я выхожу из картинки и прокручиваю их на перемотке, потом снова вхожу в картинку, в которой появился звук.
Кто-то тяжело дышит в темноте…, это я. Я открываю глаза, делаю глубокий вдох и закашливаюсь. Хватаюсь рукой за грудь. Хочу крикнуть, но могу только стонать. Очень болит череп и кости в груди. Рядом со мной Павел и Дима. Оба тяжело дышат, оба испуганные и взволнованные.
– Ты не перестарался? Ребра ей не сломал? – Дима стирает ладонью кровь с моей щеки.
– Слушай, выбирать не приходилось. Это чудо вообще-то, что мы смогли сердце запустить. Но что с головой….
Рядом приземляется автолет с красным крестом на боку, из него выдвигаются носилки, едут ко мне, из автолета выпрыгивает медик. Подбегает к нам. Делает укол мне в вену.
– Сейчас станет легче. Кладите её на носилки.
Мужчины приподнимают меня и кладут на носилки, которые сами тут же едут к автолету. Боль постепенно утихает. Носилки въезжают в автолет, медик запрыгивает и двери звездолета закрываются. Через стекло я слышу глухой голос Димы.
– Я приеду в больницу.
Автолет взлетает. Сквозь стекло двери я вижу, как мужчины провожают его глазами. Воспоминание кончилось. Я стою, потрясенно глядя перед собой. Ого, не хилое такое потрясение я пережила. Спасибо тёте Маше, видимо, она удивительный хирург, если смогла меня починить.
Я выхожу обратно в зал, где работает мама.
– Мам, а Дима приходил ко мне в больницу?
Мама отрывается от компьютера.
– Может и приходил, но его не пустили. Лана, я должна тебе сказать кое-что важное. Ты не просто рядовой житель этой страны, ты наследница династии, наследница правителя страны. Ты – Иоланта Первая. Поэтому так просто к тебе в больницу никто не может зайти. Тем более, какой-то скоморох.
Я чувствую, как моя нижняя челюсть отделяется от верхней. Вот это было неожиданно. Я какая-то важная фигура в этом мире. Может быть, поэтому на меня напали?
– Но почему я тогда работаю простой полицейской?
– В нашем мире каждый работает, кем хочет. Даже дети правителей и сенаторов. Хотя лично я была против этого твоего выбора. Но этот факт никак не отменяет твоего происхождения. Ты наш первенец и когда умрет мой муж, твой отец, ты станешь правителем страны.
Так вот откуда у мамы Лены эта царственная осанка. Я ощутила головокружение и вдруг ясно увидела внутри себя сцену из детства: моего отца Грегора, сидящего рядом со мной на полу в большом зале. Я сосредоточенно вожу по полу какую-то древнюю игрушку, деревянную лошадку с тележкой, а он со смехом прикрепляет мне на голову корону из фольги и дождика. Да, эти новости надо переварить. Я молча улеглась в свою постель, накрылась шелковым одеялом и долго лежала, обдумывая события этого длинного дня.
Разбудил меня царственный бас моего отца. Странно, что его я немного помнила, в отличии от Лены.
– Слава Волкову! Маша творит чудеса. А знаешь что? Я давно хотел разобраться со скоморохами. Живут на отшибе, непонятно, чем занимаются, какие у них там ценности? Коррекцию не проходят, агрессия зашкаливает, наверняка. Я вынес закон и сенат его поддержал.
Мама Лена что-то сказала, но на фоне баса отца, ее голос прозвенел, как тонкий ручеек, слов я не разобрала. Я быстро встала и вышла из комнаты. Отец стоял ко мне спиной, поэтому не увидел меня сразу.
– Уже ЗАВТРА скоморохов не останется. Они станут обычными членами общества, с чипами, мобильниками и трансляторами памяти.
– Почему так быстро? – Эти слова вылетели из моего рта помимо моей воли.
– Обстоятельства требуют от нас быстрых мер. – Отец обнял меня. – Я рад, что ты поправилась.
– Пап, эти меры не туда направлены. Меня покалечили не они.
– Не волнуйся, распознаватели лиц ищут этого оборотня по всем базам данных. Его найдут. А скоморохи…. Знаешь, это тревожит. Когда есть люди без коррекции…. Какие у них эмоции, чувства, намерения?
– По-моему, они безобидны.
– Они критикуют правительство и наш уклад жизни. А если от критики они перейдут к действиям? Государственный переворот? Свержение правительства?
– Вряд ли.
– А вот ты и спросила бы своих новых знакомых об их целях. Какими усилиями была достигнута стабильность, помнишь? И теперь потерять все это из-за горстки несогласных?
– Я не думаю, чтоб они хотели кого-то свергать. Скорее хотят привлечь внимание к своей простой жизни на лоне природы. Чтобы к ним присоединялись другие люди.
– А что они делают там на лоне природы?
– Выращивают рожь, пекут хлеб, такой вкусный, коров доят.
– Коров доят. И как это помогает другим? Все должны трудится на общее благо, а не только для себя. У них должны быть обязанности, как у всех.
– Ох, пап, ты бы всех сделал одинаковыми. А если они не захотят чипироваться?
– Их чипируют принудительно. У нас есть полиция, стычек не было уже давно. Но вот заодно и попрактикуются.
– Принудительно? – Мы с мамой выдохнули это слово одновременно.
Это было странное слово. Похоже, редкое для нашего мира, почти неупотребляемое.
– Слушай, Лана, давай приставим тебе охрану?
– Пап, не надо, я сама полицейская, просто он застал меня врасплох. У нас же не было нападений много лет.
– Ну смотри, но из города ни ногой. Обещаешь?
– Конечно. Не волнуйся.
Отец собрал вещи и отбыл в дипломатическую поездку, поцеловав меня на прощание в щеку.
– Мам, а какими усилиями была достигнута стабильность? Папа так сказал.
И тут я услышала трель соловья. То есть, я не знала, что это соловей поет, просто всплыло из глубин памяти. Это пропел наш звонок, пришла Сила. Если бы я только что не видела ее в своих воспоминаниях, то ни за что не поняла бы, что эта здоровая «кобыла» – моя лучшая подруга. Сила сразу повисла у меня на шее, потом долго разглядывал моё лицо, смахнула слезу с глаз и успокоилась.
– Я так переживала за тебя.
Мама попросила Сесилию показать какой-нибудь урок из универа по истории, чтоб я могла понять, какими усилиями была достигнута стабильность в мире, а сама ушла работать. Похоже у Лены много работы, видимо, нашей цивилизации нужно большое количеств металлов.
Сила на мгновение напряглась, растерянно смотря на меня.
– Что?
