Ольга Фомина "Проект «Миры пяти солнц». Игры древних"

«Прости меня сестрёнка, я не смог тебя уберечь».

Он решительно вышел из комнаты.

Шёл дождь. Всё также яростно и безумно. Под стать ему было и настроение сидящих мужчин перед камином. Гость всё подливал и подливал вина хозяину. Они пили уже пятый день. Безумие всё больше овладевало их умами.

Шёл дождь. Он шёл, когда в фамильный склеп относили гроб. Брат последний раз посмотрел на такое милое и теперь уже чужое лицо.

Шёл дождь. Безумие было малым наказанием для хозяина. Он давал слова перед небесами, что сохранит её. Но не уберёг. Похороны прошли. Казалось бы, надо начинать жить, но вот сидит и пьёт. Её нет. И больше уже никогда она не войдёт в комнату и не укорит за пьянство. Не будет прогулок под луной.

Шёл дождь. Безумие было спасением для гостя. Жить без старшей сестры. Как может жить хозяин, когда её нет.

Шёл дождь. Они пили и медленно сходили с ума. Гость каждое мгновение заставлял пережить хозяина смерть сестры. Каждое мгновение, каждый миг. Сколько раз за это время, гость не давал умереть второму. Потому как гостю казалось, что смерть слишком л?гкое наказание за его поступок. Порой и гостю казалось, что он сходит с ума окончательно. В его глазах просыпался зверь. И тогда хозяин понимал, что пощады не будет. Зверь будет мстить долго и жестоко. Он так и делал, полностью наплевав на последствия, мстил.

В углу комнаты, туда, куда почти не доходит свет от очага, изредка появлялась полупрозрачная фигурка молодой женщины. Она сидела и молча смотрела на них. «Ну всё, я окончательно сошёл с ума. Стало быть, мне уже нечего терять».

Шёл дождь. Всё так безнадёжно и так яростно.

– Ты её убил. Скажи, ты теперь доволен этим. Чем она тебе помешала? – этот разговор шёл по сотому разу.

– Я её не убивал. Я её любил больше жизни, – всё также раздавалось в ответ.

– Тогда почему она тебя боялась?

– Она меня не боялась.

– Я видел страх в её глазах.

– Это был не страх.

– Да, а что же тогда?

– Да я, откуда знаю.

– Ты был её муж, ты должен был знать, чего так безумно боится твоя жена!

– Она мне не говорила этого.

– Конечно, она тебе не говорила, потому что боялась тебя.

Голоса мужчин звучали глухо, были наполнены болью.

И вот дождь прекратился. Природа решила, что хватит оплакивать её. На небе выглянуло солнце. Всё оживало и радовалось теплу.

В библиотеке стояла тишина. Когда же слуги, наконец, осмелились заглянуть туда. Всё было залито кровью. На лице и во взгляде хозяина был написан такой дикий ужас. А лицо гостя, напротив, выражало умиротворение.

Их похоронили в том же склепе, где их уже ждала хозяйка.

Наследников не было. Поместье постепенно пришло в упадок. Никто не хотел покупать его. Потому как говорили, что в дождливую пору там появлялись призраки.

В старом заросшем английском парке, меж дубов скользила призрачная фигурка молодой женщины. А в библиотеке – разгорался камин, слышался разговор хозяина и гостя. И была кровь. Повсюду и навсегда.

Шёл дождь. Из века в век. Они там. В старом заброшенном поместье. Призраки надеются, что когда-нибудь найдётся тот, кто сумеет разгадать их загадку и освободить их из вечного плена.

Шёл дождь. Но никто так и приходил туда…

Мэри не шевелилась, смотря в костёр:

– Страшная история…

– Милая легенда. Спасибо Алсад, – улыбнулась Хозяйка

– О-о-о, – разочарованно протянул Котик. – А я рассчитывал на годы страданий людишек…

– Почему? – тихо спросил Алсад. – Что в этом хорошего?

– Разве это не интереснее? – поинтересовался демон.

– Для кого как… Я, например, люблю убивать драконов, но большинство считает этих существ, одержимых собственной Силой и могуществом, надменных и высокомерных, очень мудрыми и справедливыми…

Демон закрыл глаза, поднял палец вверх и сказал поучительно:

– Никогда не определяй по расе здравомыслие.

– Мудрая мысль, для такого юного создания, – кивнул Летописец. – Мудрая, но… Почему многие из тех, кого я встречал, спокойно относятся к геноциду людей? Считают их не больше, чем помойными крысами – мерзкими, хитрыми, изворотливыми тварями?

– Не обзывай животных людьми, прошу тебя. Они, в отличие от людей, ценят все, что у них есть, включая их миры и время, – вклинилась в разговор Птица.

– Сам ты юный! – возмутился Котик. – Честно, я бы обрадовался любому геноциду, если бы его устраивала сильная личность.

– Ух, Когтистый, ты понимаешь, что провоцируешь меня на замечание на счёт того какому возрасту присуща черта – восхищаться и идти за сильным?

– Любому? – демон поднял бровки, но сразу стал серьёзнее. – Да ладно, писака! Как будто тебе будет интереснее смотреть на идиота, а не крепкого мужика или бабу со стальными яйцами… Я что-то увлёкся. Но ведь ты меня понял?

– А ещё они бывают вредными, несносными и противными, так? Не всех драконов стоит убивать, – бросила Злата, вмешиваясь в перепалку между Летописцем и Котиком.

– Не встречал таких.

– Вредных и противных или тех, что не стоит убивать?

– Тех, кто недостоин смерти.

– Среди любой расы, есть кто достоин смерти и кто достоин жить. Иногда смерть была бы выходом, но у Древних свои планы, – она отвернулась от костра, – и те планы не совпадают с планами существ.

– Ты всё о том же… Принцип наименьшего зла? Скажи, Злата, ты не видела в одном из своих снов Академию Волшебства в Эвиале и её кафедру Тьмы? Очень уж похоже на их главный принцип некромантии…

– Он работает. Кто как не «зло» знает, как его победить. Светлые обычно не любят возиться в таком. Им проще переложить это на плечи того же зла, наёмников и так далее, – она посмотрела ему в глаза. – Молодая, наивная, как всегда – юношеский максимализм.

– А переложительство на плечи говорит, что светлые – это такие же тёмные, – буркнул демон.

– Попробуй скажи им это, когтистый друг, и спорим, я угадаю, что они с тобой сделают?

– Захлопают глазками и возмущённо скажут «Как ты мог такое подумать?» – поднял бровки Котик.

– Костёр, кол, подвалы инквизиции и нет проблем, – она невесело улыбнулась.

– Тогда это тем более не светлые, земля моя родная! – усмехнулся Котик.

– Они с тобой не согласятся, причём аргументируя.

– Не светлые они, Земля-матушка!

– А что есть добро? – спросил у собравшихся Алсад и поморщился. – Блин… Как святоша заговорил…

– Добро должно быть с кулаками, рогами, острыми клыками. Ну и далее по тексту, – тихо проговорила Хозяйка.

– Нет ни добра, ни зла. Есть только баланс, который реализуется благодаря совокупности тьмы и света. Друг без друга их нет и это надо учитывать. Неразрывно связанные понятия. Добро есть высокая мысль. А она заключается в здравом понимании и осмыслении чего-либо или кого-либо, – меланхолично протянула Птица.

– Добро это когда всем тепло и уютно. А вообще, нет вещи более относительно, разве, что зло! – выскочил счастливый Рик.

Летописец потянулся к сумке на поясе и достал золотой медальон в виде, как ни странно, драконьего глаза, о четырёх зрачках и протянул Птице:

– Держи. Знаешь, что это?

– Что же?

Птица изучала переданную вещичку, закусив губу:

– Это то, о чём я думаю, или я ошибаюсь?

– Скажи, – улыбнулся Летописец. – Я не умею читать чужих мыслей.

– Не люблю ошибаться…

– Если учесть, что говорила ты о равновесии…

Птица, словно зависла, разглядывая этот странный артефакт, выпадая из разговора.

– Я думала, что их больше нет уже. Хранитель древних артефактов, – неожиданно тепло улыбнулась Злата.

– Ну, я же не только истории записываю, – улыбнулся Алсад. – Знания собираю. Вещички всякие интересные…

– Знаешь, я думаю, подарить тебе одну вещь. Ты должен её оценить. Вот.

– Яйцо? Дракона? – не удержался сунуть нос Рик.

– А ты где видел настоящие яйца Дракона?

– Нигде! Но и такой штуки тоже нигде! Совпадение налицо… Вот и подумал… А что тогда?

– А ты и не мог видеть, таких штук всего пять на вселенную.

– А остальные четыре где? А на них какой узор? А они вместе что-то делают? Ну как собрал набор, и большой-большой бум! – тараторил мальчик.

– Выберись с острова и можешь заняться их поисками, разрешаю.

– Кхе. Ну как бы так сказать, чтобы не обидеть… Мне как-то твоё разрешение для этого не нужно…

– Ты сначала найди дорогу.

– Отсюда? – он улыбнулся. – Да меня и здесь неплохо кормят.

– Ух ты… – Алсад взял и стал внимательно рассматривать. – Заинтриговала… А у этой красоты есть история?

– Ну я же не умею по-другому. Конечно, есть история. Такие вещи без историй не могут, – она внимательно смотрела на его реакцию. Далеко-далеко, на краю обитаемых миров, в стороне от звёздных путей за тропами Древних, там, где не летают Звёздные бабочки. В холодном пространстве ночи растёт Мировое Древо. Где оно, какое – у каждого народа вселенной своя легенда. Сходятся только в том, что есть. Однажды у корней этого Древа оказались пять невзрачных камней. Как они разошлись по мирам, легенда умалчивает. Древние предания сообщают, что даже увидеть Семя Жизни – это великое чудо. А уж получить его в дар…

– Семя жизни? Звучит мощно… – мальчик разглядывал, но руками не трогал. – А что оно умеет?

– Ну точно не устраивать большой бадабум.

– Да, если все пять были вместе и бадабум не сделали, вряд ли им это удастся…

Алсад встал и, прижимая подарок к нагрудному бронелисту, глубоко поклонился Злате:

– Спасибо. Я постараюсь найти ему достойное применение.

– Я знаю это, поэтому и отдала его тебе. Время пришло отправиться снова по мирам.

– А как ты находишь применение этим предметам? Вот просто видишь и знаешь, чего ему надо – знание, умение или предмет? Вот, например, я, – Рик встал перед Алсадом. – Мне что нужно?

– Ремня в качестве профилактики, – не удержалась Злата.

– А что ты хочешь больше всего?

– Чтобы все люди и нелюди вокруг меня были счастливы и нашли свой Путь… – он запрокинул голову и посмотрел на звёзды.

– Осчастливь всех и получишь глобальную катастрофу через год-другой, – грустно вздохнула Злата.

– Мне всех не надо.

– Ты сам озвучил. А ты спросил их, хотят ли они этого?

– Дак в том то и беда, что не хотят…

Алсад задумался ненадолго. Снова полез в карман и достал оттуда пару каменных наконечников для стрел. Похожих, но не одинаковых. Один был темнее, словно измазан в крови, а потом тщательно отмыт. Протянул чистый.

– Держи. Когда они снова позовут тебя, так что не будет сил терпеть – он поможет.

– Мммм…Что это? Мне только этот? – аккуратно дотрагивается пальцем до светлого. – Значит, не скажешь, что мне с ним делать?