– Э-э…
– С точки зрения любого здорового мужика, у тебя минимум пять активов. Красивое личико с пухлыми губами. Крупная стоячая грудь. Длинные ноги с сочными стройными бедрами. Круглая упругая жопа. И тугая тесная пиз…
– Бабушка!
– Что? Привыкай смотреть на свое тело как на товар. Вопрос только в том, кто будет им торговать. Ты или кто-то другой. Твой чернявый Магомед тебя уже трахал?
– Н-нет, – покраснела я.
– Это хорошо. Нетронутый пятый актив стоит раз в десять дороже пользованного. А минет ты ему делала?
– Фу! Нет!
– А это плохо. Умелая минетчица ценится больше. Скачай обучающих роликов. Запомни, девочка, впереди у тебя только постель. От тебя зависит чья она будет.
Я ушла от бабки с квадратной головой.
По сути она сказала «Срочно найди папика и раздвинь ноги». Вы встречали бабок, которые давали внучкам такие советы? Ну вот и я тоже.
Казалось, все элементы мироздания сговорились и вбивали мне в голову одно и то же. Сальные мужские взгляды раздевали. Уличные пилоны совали в глаза рекламу презервативов. Какой-то стремный прыщавый урод обнял меня за бедра и дохнул перегаром.
– Сколько за ночь?
– Иди на хер!
– На хер твоя жопа хороша.
Потом рядом долго тащилась черная бэха. И двое кавказцев громко обсуждали мои ноги, смогу ли я их раздвинуть до шпагата. Пришли к выводу, что нет. С такими роскошными сочными ляжками это невозможно. Шпагат удел дистрофаних из балета. «Но йесли хочищ, давай правидем йекспиримент. Хочищ?»
Я сбежала от них под «кирпич» в подворотню.
Хотела позвонить Маге, но он уже неделю был вне доступа. Да и мог ли он быть покровителем. От него даже денег было не дождаться. Воображение уже рисовало мне стандартную картинку. Папик, кошелек на ножках. Я в центре. И горячий Мага, который ставит меня раком каждый раз, когда папик отворачивается.
Короче, нужен был денежный мешок, готовый платить большие бабки за секс.
И тут память услужливо подсказала бродящие по школам и гимназиям слухи о каком-то богатее, который платил целый миллион за возможность побыть открывашкой. То есть порвать целку.
Ноги сами вынесли меня к заведению под названием «Гостиная». Оно оказалось закрытым.
Каково же было мое удивление, когда на следующее утро училка по «художке» объявила, что следующий урок пройдет в этой самой «Гостиной».
Я подготовилась.
Полдня провела перед зеркалом, раздумывая как бы повыгоднее показать мои «активы». Сперла у Дашки юбку из секс-шопа.
Тогда все это казалось хорошей идеей.
Теперь я думала, что прошляпила свою девственность. Продала не тому. И не из-за того, что он порвал мой зад на британский флаг.
Мистер Невозмутимость не мог быть покровителем.
Потому что был одноразовым гандоном.
Лекс
Нейросеть постаралась на славу. После окончания съемок прошло меньше часа, а она уже сгенерировала финальную версию и запустила шифрование.
Один из охотников сидел рядом с компом, закинув ноги на стол.
– Рекламу видел? – повернул он ко мне голову. – Реально топчик. Зацени.
Он ткнул в мышку пальцем.
Картинка на большом экране сменилась.
Теперь там была черная душевая кабина с затемненным стеклом. Стены были облицованы черным мрамором с замысловатым серым рисунком.
Под струями воды стояло сегодняшнее Тело. Лилейно-белое, словно светящееся изнутри. Нейронка явно использовала фильтры. Минимум два – «тревожность» и «возбуждение». Первый через тени и резкие переходы в гамме нагнетал саспенс. Второй выбирал Телу самые выгодные ракурсы и показывал крупным планом то стекающую по бедру воду, то часть набухшего соска, то поднятое вверх к струям личико с приоткрытыми пухлыми губами. Тело было таким милым и трогательным, что в памяти откуда-то выплыла школьная фраза «ебать и плакать». Я даже почувствовал, что внизу после трех раз за полтора часа еще осталось на четвертый.
Охотник вздохнул.
– Аж крышу сносит. Умеет материал подавать, скотина электронная. В трахари что ли перевестись.
Вдруг с краю мелькнула тень, стекло кабины отъехало в сторону. К Телу протянулись кривые волосатые лапы, вытащили наружу, зажали рот и заломили руки. Показалась гнусная рожа отчима Вольдемара.
– Вот ты, моя сладкая. Иди к папочке.
Тело остервенело задергалось, угодило локтем ему в нос, бросилось к выходу и распахнуло дверь.
За дверью щерились алкаши-собутыльники отчима Вольдемара.
Кадр замер и почернел. Возникли большие буквы:
«ХОЧЕШЬ УЗНАТЬ, ЧТО С НЕЙ СДЕЛАЛИ ДАЛЬШЕ?»
Замигала ссылка на страницу аукциона в дарк-нете.
– Моя идея, – похвастался охотник. – Круто, да?
Как же его зовут?
– Круто, Бингз.
– Ага. Только я Бэнкс, сэр.
– Да? Извини.
– Это псевдоним. В честь писателя. Читали его?
– Конечно, – бормотнул я, хотя не только не читал, но даже не слышал. Мне было абсолютно наплевать и на охотника, и на его писателя.
Бэнкс был единственным британцем в моем интернациональном окружении и уже это заставляло ему не доверять.
– Кстати, они уже аукцион начали, – кивнул он на один из экранов. – И там уже прилично набежало.
Я посмотрел и не поверил своим глазам.
Под серыми аватарками участников каждые несколько секунд менялись ставки. И они давно перевалили за десять миллионов вечно зеленых. Одиннадцать пятьсот, одиннадцать семьсот. Девятьсот. Двенадцать. Борьба шла между четырьмя участниками с аватарками пуделя, белого цветка, танка и черепа. Мне всегда было интересно, что за люди скрываются за этими рисунками и что их заставляет отдавать миллионы за фильмы о дефлорации. Даже не за саму дефлорацию. Но любые попытки что-либо узнать жестоко карались. Денежные мешки берегли анонимность.
Внезапно ситуация на экране изменилась. Появился пятый участник. С тремя мечами на аватарке. И сразу повысил ставки до пятидесяти миллионов.
На остальных напал минутный ступор. Потом они один за другим исчезли.
Отзвучало три положенных удара гонга, которые в даркнете заменяли отсчет аукциониста и его молоток. На экране появилась надпись «Победитель аукциона: участник № 13 „Три меча“. Сумма: 50 млн.долл. Комиссия: 10%».
Сидящий с открытым ртом Бэнкс наконец пошевелился.
– Мама дорогая! Первый раз такая цена на моей памяти. За такие бабки там должно быть что-то невероятное.
– Нет там ничего невероятного, – говорю. – Обычное раком, боком. Сверху, снизу. Сзади, спереди. Просто некоторым уродам деньги девать некуда.
– Ладно. Не хочешь говорить, не надо. Я понимаю. Секретность, все дела. Никто кроме покупателя не должен видеть полную финальную версию. – Он вскочил с кресла. – Пойду готовится. Я сегодня вместо курьера. Ключ-карту повезу. Хоть посмотрю на того, кто таким баблом раскидывается.
– Вряд ли ты его увидишь. Там обычно толпа юристов и посредников.
– Все равно полезный экспириенс. Кстати, не знаешь, что с ней дальше будет?
– С кем?
– С девчонкой.
– А. С Телом. Ничего. Домой отвезу. Будет жопу лечить и деньги тратить. Когда потратит, на панель пойдет. Они все на панель идут, кто хоть раз за бабки ноги раздвинул. Сперва элитной индивидуалкой. Потом ее бандюки вычислят, неделю будут насиловать и к своему борделю припаяют. Когда товарный вид потеряет, они ее либо на корм свиньям зарежут, если деревенские. Или просто выкинут, если городские. Выживет, до плечевой на трассе опустится. Будет шоферюг за косяк и гамбургер обслуживать.
– А я слышал, что…
Тихий звон стекла, будто столкнулись и осыпались два хрустальных бокала.
Голова Бэнкса разлетелась как гнилой арбуз.
Краем глаза замечаю сеть трещин и дырку в витринном стекле, падаю на пол и откатываюсь за диван.
Дверь с треском распахивается, следом за мной бросается грузная тень.
– Живой? – Михалыч, глава моей службы безопасности падает рядом и прикрывает от окна широкой спиной.
– Вроде. Какого хрена!..
– Пока не знаю. Стреляют из дома напротив. Ахмета послал.
Тишина. Тягостное ожидание.
Едва слышное пиликанье вызова.
Михалыч трогает наушник.
– Докладывай…
Топорщит усы, хмурится и багровеет.
– Ясно. Возвращайся на базу. Третий! Что у тебя? Периметр проверил?.. Уверен?.. Второй раз проверяй… Понадобится, и десять раз проверишь! Еще вопрос, как ты нападение проспал! И где были твои дроны! Отбой связи.
Михалыч поворачивается ко мне.
– Значит так. Стреляли с чердака. Лежку Ахмет обнаружил. Снайпер ушел. Но там везде камер понатыкано. Так что найдем собаку.
Я смотрю на тело Бэнкса, его развороченную голову, и вдруг понимаю, что со спины его вполне можно спутать со мной.
Снова пиликанье.
До меня не сразу доходит, что это мой телефон.
Достаю, смотрю на абсолютно черный экран. Долго соображаю, как ответить, если экран не работает, пока не вспоминаю про клавишу громкости на торце.
– Алло…
– Приказ. По. Студии. Номер…
Этот механический женский голос ни с чем не спутаешь. Непонятно почему, но от него мурашки по коже. Последний раз я его слышал год назад при назначении.
Генеральная нейросеть делает паузу и продолжает:
– Вы. Временно. Получаете. Полномочия. Курьера. И. Обязаны. Доставить. Товар. Победителю. Аукциона. Координаты. И. Инструкции. Высланы.
Щелчок. Гудки.
Недоуменно смотрю на Михалыча.
Тот кивает на труп Бэнкса и пожимает плечами.
Генеральная нейросеть Студии славится своей стремительностью в принятии решений. Вот и сейчас, не успели убить предыдущего курьера, а она уже назначила нового. И кого. Целого Резидента. Курьером. А чего не дворником?
– Можно подумать, больше некого, – бурчу я.
