Молча наблюдая за каждым движением её гибкого мускулистого тела, Ратибор отмечает, как огонь очага ярким пламенем отражается на её стройных ногах, округлой попке, высокой упругой груди и думает: «Эх, хороша… Но почему же я не хочу остановить её?»
«Чего он ждёт»?– мысленно ждёт девушка, нарочно ещё более медленно собрая свою одежду , бросив в сторону Ратибора гневный взгляд, идёт к выходу.
–Не поцелуешь напоследок?– кричит ей Ратибор.
«Наглец!»
Выхватив кинжал из ножен на штанах и, мгновенно разворачиваясь, Кайра делает резкий выброс вперёд и оружие со свистом несётся к мужчине. Однако, ни один мускул на теле и лице Ратибора не выдал его чувств, а взгляд так и остался холодным и насмешливым, будто говоря:«Ты хочешь напугать мен?! Меня, самого бесстрашного из всех ирков»?
Просвистев над головой мужчины, остриё вонзается прямо в пучок волос в миллиметре от его головы и кончик рукояти, быстро раскачиваясь, тихо звенит.
– Твоя выдержка достойна уважения,– ухмыляется девушка, бросив в его сторону полный ядовитого гнева взгляд, отдёргивает полог шкуры и, помедлив, поворачивается и грустно добавляет:
–В отличие от тебя самого, – и мысленно добавляет про себя: «Безчувственная скотина!»
И так и выходит из землянки, ничем не прикрывшись, выставляя на- показ свою наготу и пытаясь скрыть выступившие на глазах слёзы обиды.
Дождавшись, когда полог, плавно качнувшись, замрёт, Ратибор, равнодушно улыбнувшись и не вставая, выдергивает из стены кинжал, и, прицеливаясь, бросает в сторону двери.
«Ну и дура! Что ушла. Ночь ещё долгая…», – особо не сожалея, думает он, наблюдая, как стальное лезвие чуть – чуть не по рукоять входит в высушенное бревно так, что слышится треск расходящейся древесины.
Мужчина удовлетворённо улыбается, кладёт руки под голову и закрывает глаза Ещё немного и его сочный храп распугивает покушающихся на его здоровую кровь назойливых комаров, бесцеремонно лезущих в тонкие зазоры между брёвнами землянки.
…Последний луч Солнца ласково скользнул по тёмному небосклону и ушёл на покой, освободив место холодной бледной Луне, лениво наблюдающей за угасанием дневных забот мелких людишек со своего поста.
На высоком берегу реки, закрытая сплошной стеной из высокого ельника, переплетённого ивой, с одним узким проходом раскинулась деревня славличей.
Несколько десятков треугольных бревенчатых полуземлянок, уходящих крышей в землю, расположились рядами по кругу. Из некоторых через крышу идёт густой едкий дым, рассевая прозрачный воздух и наполняя его запахом палёной смолы. В центре деревни, на круглой площади, выложенный в несколько рядов обтёсанных местной рекой булыжниками, горит большой костёр, освещая языками пламени молодых парней и девушек, сидящих вокруг него.
Среди них уже знакомые нам Йорка и Койву.
Пожилая женщина с бубном – Йогу – с открытым добрым лицом, скрестив ноги, сидит в самом центе круга рядом с костром.
–Для многих из вас завтра ответственный день, – нравоучительно произносит она. – Он покажет, к кому благосклонна Мать-сыра – земля, а к кому-нет.
Её слова, видимо, производят большое впечатление на присутствуюющих и те, озабоченно переглянувшись, начинают тихо шуметь, заметно волнуясь.
Пытаясь навести порядок среди собравшихся, Йога бьёт крепкой рукой в бубен и обводит всех пристальным взглядом и мгновенно наступившая тишина даёт ей возможность продолжить дальше:
–Но не стоит переживать, если не получиться с первого раза, продолжает женщина.– Помните, жизнь-это испытания, которым подвергают нас боги. Кого-то они любят с самого рождения, а кому-то приходится завоёвывать их любовь своими поступками. А теперь ступайте и хорошенько поспите. Завтра для вас предстоит важный день.
И ещё раз звучно ударивши в бубен, Йога несколько мгновений прислушивается к его угасающим дребеззащим звукам, а когда они совсем заглохнут, начинает методично бить кончиками пальцев по его кожуху, всё больше и больше ускоряя темп до тех пор, пока паузы, заполняющие пространство между ударами настолько сократятся, что превратят их в один не прекращающийся звук.
Мощный гул раскатистой волной пробегает по сидящим вокруг слушателям, накрыв их с головы до ног и неожиданно замирает, уступив место накрывающей поляну тишине.
Опустив руку, Йога довольно быстро, несмотря на свой возраст, встаёт и, пройдя мимо расступившихся перед ней молодых людей, уходит в темноту и будто растворяется в ней.
А следом, словно боясь нарушись наступившее безмолвие, впечатлённые и поражённые увиденным действием, так же тихо расходятся и все остальные, оставив медленно угасать в полном одиночестве языки костра. Тихо скользя по периметру выложенных камней, он вспыхивает мимолётными надеждами на возрождение до тех пор, пока на земле не останутся одни только обуглившиеся чёрные головёшки с мерцающими в них огненными искрами-остатками некогда мощного, а теперь затихнувшего пламени.
…Тлеющие огоньки очага бросают блики на тёмные брёвна избы, единственный свет в которой исходит от смотрящих в круглое отверстие в крыши звёзд, на застланные шкурами насты у стен и прочные клетки из тонких веток, соединённых ивовыми прутьями, за которыми дремлют несколько куриц и две козы.
От угасающих угольков навстречу свежему воздуху в отверстие в крыше тянется к мигающим на небе звёздам тонкая струйка дыма.
Шаловливый ветерок еле заметно колыхнул шкуру на дверном проёме и тихонько пробрался в помещение. Заиграв с почти угасшим костром, он возродил несколько слабых искорок, прошуршал ветками засохших растений, развешанных вдоль стены, заглянул в курятник, проверив его обитателей на чуткость, и спрятался в густых волосах спящей Йорки.
Девушка улыбнулась.
Ей снился сон.
С неба в сторону земли летела звезда.
Приближаясь, она становится всё больше и больше, закрывая собой горизонт и разбросанные по нему россыпи сверкающих звёзд. Войдя в атмосферу, её голубой струящийся хвост белым заревом разрезал ночную темноту и рассыпался на сотни мельчайших частичек, угасших в глубоком мраке.
Острым концом звезда врезалась в толщу земли, выбрасывая вверх клубы пыли и, протащив своё продолговатое тело между разбросанных её мощью ёлок, оставила на смешанной с чернозёмом сникнувшей траве глубокую борозду.
Глухой гул, сменившийся странным звенящим рёвом, пронзил тишину ночного леса и через мгновение спящие во мраке деревья встрепенулись от осветившего их яркого пламени, вырвавшегося из упавшего с небес предмета.
Ещё мгновение-и огромный крылатый змей, сверкая тремя парами разгневанных глаз, поднимается над охватившим лес пожаром и, словно пытаясь спасти его от ползущих обжигающих языков, распахивает над ним опахало чёрных крыльев и разевает зубастую пасть прямо на Йорку.
Девушка испуганно открывает глаза и, поёжившись от накрывшей её волны страха, резко садится и осматривается.
У соседней стены, широко раскинув руки и высунув из – под шкуры ноги, спит отец, густым храпом показывая, какой у него крепкий сон.
Куры безмолвно сидят на своих тросточках, сонно свесив головки.
Угли совсем погасли.
Тишина…
Ещё раз осмотревшись, Йорка встаёт, нежась от ранней сырости, на цыпочках идёт к очагу, осторожно ступая по холодному земляному полу и шурудит головешки железным прутом, наблюдая, как слабые искорки, пробуждённые живительным кислородом, с новой силой бегут по затухшим уголькам, возрождая угасшее пламя.
Сладко зевнув, девушка возвращается к настилу, забирается под шкуру с головой и, махнув длинными ресницами, закрывает глаза.
Глава 4
Двадцатилетнему Теймуру было тесно в своём когане. Звание лучшего бойца и меткого стрелка уже не приносило ему той, детской радости. Тщеславная душа просила величия. И тёмные мысли, подогреваемые хитрым Учителем, всё чаще и чаще туманили его сознание. А тут ещё…
Медленно передвигаясь на вороном коне, едет Теймур по степени, сжав в злости губы. Нет, не болезнь отца заботила его.
Первый раз за долгие годы он испытал чувство больно ударившего его унижения. Весть о сватовстве черноокой красавицы Хайны озадачила молодого человека. Совсем недавно отказала она ему в любви, а вот теперь выходит замуж за простого пастуха из соседнего с ними когана. Быть отвергнутым ради простолюдина! Такого позора он никак не мог перенести. Учитель старался успокоить его, говоря, что для того, что бы стать великим, нужно научиться не только побеждать в бою, но и прежде всего контролировать свои эмоции.
Легко сказать! Когда над тобой в тихоря смеётся весь клан.
Да, можно, конечно, всем им разбить в кровь носы. Но тогда отец точно выполнит свою угрозу. В последнее время рассказы о «подвигах» сына порядком ему надоели и он твёрдо пообещал отпрыску в случае ещё одной выходки выгнать его из клана.
Продолжая размышлять об угрозах отца, Теймур заметил, как среди движущейся кучерявой массы овец мелькнуло цветастое платье и, присмотревшись, двинулся ему навстречу.
Рыжеволосая красавица, весело напевая песни, гнала отару овец из степи в стойбище клана, когда к ней подъехал Теймур и резко притормозил вороного прямо у ног девушки.
–Чего тебе?– испуганно спросила Хайна, отойдя в сторону и, посмотрев на лениво бредущую в сторону дальних юрт отару блеющих овец, опустила глаза и попыталась пройти мимо.
Но юноша лихо повернул своего коня, преградив ей дорогу. Сурово улыбаясь, он смотрел на безуспешно пытающуюся обойти его тургарку, направляя скакуна в ту же сторону, куда поворачивала и глядящая себе под ноги девушка.
–Пусти, – вскинув и тут же опустив глаза, попросила Хайна.
–Плохо просишь, красавица, – внезапно почувствовав твердеющую у себя между ног плоть, Теймур соскочил с коня и вплотную подошёл к девушке.
–Ну, чего тебе?-неуверенно спросила та и, колыхнув по ветру цветастым подолом, обнажившим загорелые крепкие икры ног, сделала шаг в сторону. Но молодой человек, уже почувствовав накрывший его жар, грубо схватил девушку за руку:
–Куда же ты? Побудь со мной, красавица. Да будь по – ласковее.
–Некогда мне. Отец дома ждёт, – вырвав руку, Хайна оттолкнула мужчину и бросилась бежать, догоняя отару, но просвистевшее над её головой лассо плотно обвило её тело и повалило на землю.
Притянув к себе верёвку с упирающейся ногами в землю девушкой, Теймур наклонился над ней:
–Я же просил, будь поласковее, – зловеще-нежным тоном прошептал он и, проведя остриём ножа, зажатого в руке по трепещущему под цветастой рубахой телу, одним движением разрезал связывающую девушку верёвку и прижал руками её кисти к земле.
–Теймурчик, – еле слышно прошептала бедняжка, умирая от страха.
Её огромные чёрные глаза в миг наполнились набежавшей на них солёной влагой, а подкатившийся к горлу комок заглушил пытающиеся вырваться из груди мольбы.
–Ну, поцелуй меня, – не обращая внимания на сковавший девушку страх, юноша наклонил голову над лицом Хайны. И та, что бы наконец–то отвязаться от надоедливого поклонника, неожиданно быстро потянулась к нему и торопливо чмокнула в щёку.
–Разве это поцелуй красавицы такому парню, как я?– разочарованно улыбнулся молодой человек и, навалившись своим телом на сопротивляющуюся девушку, крепко впился в её губы, одной рукой спуская свои штаны.
Сильные руки задрали цветастую юбку, обнажив крепкие загорелые бёдра и упругие ягодицы.
–А что это там у нас?– слащаво спросил Теймур, пробираясь ладонью между её ног.
–Прошу, не надо. Теймурчик, ну пожалуйста, – заплакала девушка, – ты же знаешь, у меня свадьба скоро.
–Вот я и успеваю сорвать твой расцветший цветок, – между поцелуями приговаривал юноша,– ты же отказала мне по закону степи. Скажи, чем он лучше?
–Я его люблю, – заныла Хайна и схватилась тонкими пальцами за сильные руки мужчины, пытаясь их отвести.
Но это только раззадорило насильника, и он ещё крепче сжал девушку так, что она почти не могла дышать в его стальных объятиях.
–Да люби ты кого хочешь, – зло выкрикнул Теймур.– Мне зад твой нужен, и титьки, ну, и маленькая влажная дырочка, – с силой раздвигая девичьи ноги, бормотал он, – и сейчас я тебя иметь буду. Да не дёргайся ты так! Всего-то один разок! Слушай, а мне нравится твоё сопротивление!
С силой двигаясь на дёргающемся теле девушки, юноша вдруг остановился, замер и, громко выдохнув, поднялся.
–Знаешь, – произнёс он, натягивая штаны, – я передумал. Я буду иметь тебя, когда захочу. А если раскажешь кому…– и он так посмотрел на пытающуюся прикрыться девушку, что та разрыдалась ещё сильнее. – убью, – зловеще прошептал Теймур, наклонившись к самому её уху, и, вскочив в седло, обернулся:
–Давай, ступай отсюда. Отец заждался, наверное.
…Багровый лик солнца сонно выполз из-за горизонта навстречу тёмному небосклону и голубой рассвет забрезжил над чёрным вспаханным полем, тонкой полоской тумана закрывая его наготу. Мелкие капли утренней росы освежили готовую к плодородию землю, которая с неистовой жадностью впитала их своими недрами.
Из леса на краю поля стройными рядами вышли полуобнажённые девушки в распахнутых по бокам юбках и парни, прикрывающие своё ничем не прикрытое тело глинянными широкими мисками, полными семян.
Вперёд в развевающейся свободной рубахе с непричёсанными волосами вышла держащая в руках большую чашу-ступу Йога. Неистово трижды плюнув во все стороны света, она падает на колени в сторону восходящего солнца, поднимая к нему руки, и визгливо вещает во весь голос:
–Отец наш, солнце, согрей чрева матери нашей –сырой земле! Мать наша – сыра земля! Прими семя в недра свои. Дай силу ростку, как даёшь нам травы и воду. Отец, Солнце наше! Согрей землю теплом своим ласковым! Тучи небесные! Напоите влагой живительной.
С последними словами Йога поднимается с колен, выпрямляется в полный рост и встаёт спиной к уже вошедшему на горизонт яркому солнцу. Уверенным движением она запускает руку в ступу, размашисто швырнув пригоршней семян в рыхлую почву и, утопая голыми ступнями в рыхлой земле, делает уверенный шаг вперёд.
И, следуя её примеру, парни и девушки парами медленно, но уверенно двинулись по полю, орошая готовую к плодородию землю брызгами разлетающихся в разные стороны семян.
Далеко позади остался горизонт с поднимающимся светилом.
Тёмная кромка леса с каждым шагом становилась всё ближе и ближе.
И вот первая пара доходит до края поля, затем вторая, третья…
Йога слабо бьёт в бубен, качнув всем телом. Ещё и ещё. Удары становятся всё громче и громче, быстрее и быстрее, перерастая в мелкую трель. Движения -раскидистей и мощнее.
Парни и девушки вторят ей в такт, закатив глаза и держась за руки.
–Мать-сыра земля! – взвизгивает женщина. -Мы наполнили тебя семенем! Благослови и ты детей своих на плодородие!
И её визгливый голос перерастает в истошный крик, побуждающий собравшихся на неистовство.
Закрыв глаза, люди начинают неуверенно, словно стыдясь друг друга, ласкать тела стоящих рядом с ними соплеменников.
«То, что велено богами, не может быть постыдным»– вспомнила Йорка слова бабы Йоги и, бросив взгляд из-под полуприкрытых глаз на извивающихся рядом людей, крепче прижалась упругой грудью к телу Койву.
–Бросьте семя своё в чрева свои!– страшно завизжала Йога, яростно стуча в звенящий бубен. – Умилостивите богов наших жизнью новой!
И под гул бубна и собственных стонов, парни и девушки в сладостных объятиях опускаются на сырую от утренней влаги землю и начинают сначала в одиночку, а затем парами кататься по ней, измазывая себя в жирном чернозёме. Постепенно игрища принимают более чувственный характер. И вот уже на поле груда обнажённых тел сливается в одном страстном экстазе. Сладкие стоны и вздохи пробуждают утреннюю природу, смешиваясь со звуками бубна. Руки и ноги переплетаются в одно целое, податливые тела бесстыдно выгибаются в самых неимоверных позах.
Мать-земля даёт силу своим детям.
Отец-Солнце дарит им любовную страсть.
Глава 5
