Выходившая следом за Клавдией Ильиничной дама была куда приветливей на вид. По крайней мере, она улыбалась. Одежда на ней – под стать хозяйке – также навеивала ощущение легкости и простоты: белая кепка, яркая, разноцветная футболка, поверх которой была наброшена легкая куртка. Степан тут же бросил взгляд на весьма аппетитные формы и изгибы тела женщины. Не сказать, что в груди у него что-то екнуло, но ему стало немного неудобно за свой внешний вид. Старый камуфляж поверх тельняшки, взлохмаченная голова, да и руки, чего греха таить, не мыты. Вместо назначенного Борисом отдыха, он только что закончил инвентаризацию хозки. Перебирая грабли, лопаты и прочую археологическую ерунду, сам не заметил, как совсем извозился, а тут гости подъехали.
Усилием воли Степан прервал галопом мчавшиеся невесть куда мысли, подумав о том, что ему, собственно, нет никакой разницы, как он выглядит в глазах тех, кто только приехал. Даже если одна из приехавших казалась на вид приятной женщиной. Тем не менее он отметил, что Борис поздоровался с ней куда сердечнее, нежели с грозной Клавдией Ильиничной с кулаками-кувалдами.
– Здравствуй, Наташенька, – улыбнулся ей Борис и стал ожидать следующего выходящего из автобуса. Им оказался крепкий мужичок средних лет, низкого роста, с залысиной. Обменявшись рукопожатием, Борис не удостоил его приветственной фразы. Затем вышли два парня помоложе. Борис тоже спокойно их поприветствовал. Как-то Степан слышал от отца, что в советские времена они легко определяли, кто станет следующим генсеком. Кто шел в первом ряду за гробом почившего, тот и занимал освободившийся кабинет. Так и здесь по реакции Бориса на каждого вновь прибывшего можно было определить, какое отношение к этому человеку было во всем остальном лагере. Про себя Степан отметил: Борис, должно быть, плохой игрок в покер, а заодно подумал о том, что надо как-нибудь убедиться в правоте или ошибочности своего суждения. За три дня он ни разу не увидел Бориса за игрой в карты, шахматы или нарды. Даже в часы отдыха тот занимался делами или просто веселился вместе с остальными, иногда наблюдая, как азарт проявляют другие.
И последними выходили студенты. Их оказалось пятеро. Двое юношей и три девушки. Не очень много, но, как говорил давеча Борис, отбить даже такое количество практикантов у руководства университета являлось достижением. И уж если первые выходящие показались Степану пижонами, то говорить о пестром скопище студентов – лишь зря бросать слова на ветер. Столь разномастной публики не увидишь даже во время ярмарок.
Первой Степан приметил ту самую парочку, встреченную им тогда в университете. Очевидно, сдать задолженности по археологии не получилось, и вот они явились на их отработку «в поле». Девица выглядела слегка испуганной и крепко держала молодого человека за руку, не отлипая даже тогда, когда они спустились и положили сумки на землю. Причем вместо сумки у девушки был туристический чемодан на колесиках. Одежда на ней была тоже не для поля и явно указывала на то, что если у девицы и было представление о том месте, куда она отправляется, то оно было ложным. Ее молодой человек был одет по-простому и куда более подходяще для полевых условий. Лицо его выражало легкое безразличие к происходящему. Парочка встала поодаль, ближе к той даме, которую Борис назвал «Наташенькой».
Вышедший следом парень был в черных очках и с новомодной, зачесанной как-то набок прической, из ушей он вытащил наушники, аккуратно сложив их в карман, и всем видом показывал, что попал в какую-то беспросветную глушь. Так оно на самом деле и было, но ярко выраженная брезгливость на его лице Степану явно не понравилась, как, впрочем, и он сам. Не любил он щеголей – а паренек именно на такового и смахивал. Такое же мнение, надо полагать, разделяла и часть архаровцев, поскольку позади себя Степан услышал комментарий Стаса: «Видел петушка?» и последовавший на это ответ Олега: «Ага». Однако выражение лица парня моментально сменилось, когда он поравнялся с остальными студентами-практикантами. Он не остановился рядом, а прошел дальше, попутно поздоровавшись с Борисом, и протянул руку Саньку, стоявшему к нему ближе всех.
– Витек, – представился он.
Санек ответил на приветствие, назвав свое имя. Затем новичок повторил свой дружелюбный жест несколько раз, подходя к каждому из строителей, не исключая Степана. Остановившись возле Стаса и Олега, он поинтересовался, давно ли они здесь и чего ему ждать от этого места. Что ему ответили на это архаровцы, Степан уже не услышал, переведя внимание на остальных приехавших.
Последними вышли две девицы с темными волосами, одна из которых была одета во все черное, а вторая напоминала туристку, отправляющуюся в жаркие страны: короткие шорты, топик, широкополая шляпа и черные очки. Обе девушки стали рядом с парочкой «должников». Вскоре к ним присоединился и паренек, назвавшийся Витьком. Из открытого окна высунулся водитель Димон, спросил у Бориса, где можно оставить автобус, получил ответ и поехал парковаться. Водитель грузовика, усатый мужичок, повел свой грузовик вслед за ним.
– Значит так, бойцы, – обратился Борис к студентам посерьезневшим голосом, – добро пожаловать в Махаоновку. Здесь в течение месяца будет проходить ваша археологическая практика. Некоторые из вас не смогли сдать мне зачет по археологии, поэтому в зависимости от того, как вы будете здесь работать, решится вопрос о вашем переводе на второй курс. Будете все делать хорошо, значит, и в зачетке появится соответствующая отметка. Если мне не понравится, как вы себя покажете, то путь вам на комиссию, будете пытать удачу там. Все понятно?
– Да, – почти хором ответили студенты.
Степан обратил внимание, как девица в шляпе и топике закатила глаза. Заметил ли это Борис, было неизвестно, однако виду он не подал и продолжил инструктаж.
– За прохождение техники безопасности и практики распишитесь чуть позже, однако тем, к кому у меня будет много вопросов, практику я не зачту. Это тоже понятно?
– Да, – снова повторили студенты.
– По всем вопросам обращайтесь ко мне, Матвею Юрьевичу… и к Клавдии Ильиничне. По распорядку объяснят старшие. Старшие для вас – все, кого вы тут видите, – с этими словами Борис указал в сторону строителей.
Девушка, вышедшая первой, что-то прошептала на ухо парню, которого держала за руку, тот кивнул.
– К раскопкам приступаем завтра с утра, – продолжал Борис, – а пока располагайтесь в палатках, старшие также покажут вам, где находится кухня и все остальное…
– Борис Сергеевич, а где находится туалет? – перебил инструктаж Бориса, кивнувший своей подруге парень.
– Тебе какой нужен? – спросил Борис серьезно, но с легким оттенком лукавства. Стало очевидно, что он тоже заметил вопрос девушки и ответный кивок парня, а значит, заметили все остальное.
– А у вас есть разные? – ответил вопросом на вопрос студент.
Борис помолчал немного, усмехнулся, а затем пояснил, что за лагерем есть тропинка с распутьем, где налево находится женский туалет, а направо – мужской. После чего продолжил объяснять здешние правила, которые вроде как должны были поведать «старшие».
Степан в это время поглядывал на приехавших. Студенты сбились в кучу и слушали Бориса: кто-то внимательно, кто-то нет. Работники постарше тоже смотрели в сторону Бориса, все, кроме низкорослого мужичка с залысиной. Он, как и Степан, рассматривал людей, стоявших напротив. В какой-то момент они даже встретились взглядами, задержав их чуть дольше. Степан мельком пробежался взглядом по прибывшим дамам, а затем вновь переключился на студентов.
– Все понятно? – закончил свою тираду Борис.
– Да, – в третий раз ответили хором понятливые новички.
– Ну и отлично! А теперь марш располагаться!
Студенты пошли в сторону тех, кто строил лагерь, направившись почему-то именно к Игорю. Возможно, среди остальных он вызывал наибольшее доверие практикантов или просто выглядел дружелюбнее остальных. Вновь прибывшие работники двинулись прямиком в лагерь. Степан отметил про себя, что Борис ни разу не глянул в их сторону во время инструктажа. Обращался он исключительно к практикантам. Наверняка работяги были здесь не впервые, тем более что они уверенно потащили свои сумки и рюкзаки к одной из палаток. Они не стали подходить, здороваться, пожимать руки или иным образом приветствовать тех, кто строил лагерь. Стас проводил их взглядом до лагеря, Олег сплюнул.
– Кто это такие? – поинтересовался Степан у Санька.
– Лысый карлик – это Вася Борзых, человек Клювдии, остальных я не знаю. Но раз они приехали вместе с Васей, то набиваться к ним в друзья я бы не стал. А так просмотрим, что за перцы.
– Чем тебе не угодил этот Вася?
– Да уже того, что он с Клювдией, должно быть достаточно… А! Точно, ты же не знаешь Миссис Клювдию. Ну, сейчас щеглов пристроим и расскажу.
Степан не замечал раньше, что Саня тоже называет Кувалду Миссис Клювдией, однако это прозвище, видно, устоялось среди людей Бориса. Он отправился в сторону лагеря вслед за Саньком. Игорь, Олег, Леня и Стас вели студентов туда же, попутно объясняя каждый на свой лад, как в этом лагере нужно себя вести. Казалось, что каждый из архаровцев видит себя маленьким командиром, даже Леня и тот напустил на себя важность.
Степану забавно было наблюдать за изменениями в человеке, когда ему хочется показаться перед кем-то более значимым. Тем, кем он, как правило, не является. Моментально меняется все поведение человека, от мимики до манеры говорить. Вот только что был замечательный парень – и в мгновение ока будто перевоплотился. Появляется надменность и легкая отстраненность от привычного образа. Особенно это ярко выражалось в те моменты, когда нужно распушить хвост перед противоположным полом. Хотя и сложно осудить за простое желание показаться лучше, но зачастую люди совершают в такой ситуации ряд ошибок. Или сторонятся друзей, которые могут «произвести неправильное впечатление», или – еще хуже – пытаются утвердиться за счет этих самых друзей. Особенно жалко это смотрится в тот момент, когда дутый образ лопается, как мыльный пузырь, и надо понуро брести обратно к тем, кого не так давно чурался. А не лопнуть он не может, так как все ненастоящее и наносное рано или поздно сталкивается с подлинной сутью человека и всегда проигрывает ей. Так, Степан вспомнил своего одноклассника Генку Шарапова, который из штанов выпрыгивал, чтобы показаться Ольге стоящим парнем и «правильным пацаном». Пыль в глаза пустить не удалось, и попытка «развести» Степана на деньги, прикрываясь какими-то очень важными знакомыми, закончилась для Генки выбитым зубом. А Степан остался с Ольгой. Посмотрев несколько дней на ужимки прыгающего и гнувшего пальцы ухажера, отправившегося в нокаут после первого же пропущенного удара, она обратила внимание на простого парня, спокойного, но уверенного в себе. На него. И вот уже через год у них очередная годовщина свадьбы. Сколько же времени утекло с тех пор?
Пока Степан обдумывал простую мысль, что «быть» всегда выигрывает у «казаться», Санек отошел от одной из палаток первокурсников и жестом указал Степану в сторону кухни. Зайдя в нее, он уселся за ближайший стол и напустил на себя довольно важный вид.
– Смотри, Степ, нравится тебе или нет, но ты – человек Сергеевича, – без особого предисловия начал он.
– Раз ты так говоришь, – ответил Степан, без явных эмоций.
– Я даже не про то, что он твой работодатель. А про то, что Сергеевич признал тебя своим человеком. Человеком, которому можно доверять.
Степан понимал, куда клонит Санек, но уж больно ему не понравилась формулировка. Что это, в конце концов, значит – признал своим? Он, что вещь? Считает, что можно доверять? Пусть так. Но, во-первых, он сам должен сказать о подобном или показать это действием. Признание заслуг в качестве зама по МТО в расчет Степан не брал. А, во-вторых, Степан не был уверен, что сам доверяет Борису. Из всех руководителей, которым ему приходилось подчиняться, начиная с ротного в бытность службы и заканчивая Ивановичем, Борис казался самым непонятным ему человеком. Пока со стопроцентной уверенностью он мог только констатировать, что тот является фанатом своего дела. Это было видно в делах и поступках, для этого не нужны были слова. Кроме того, он точно был профессионалом. По услышанным им обрывкам фраз и по грамотному обустройству лагеря можно было судить, что Борис не только живет своим делом, но и отлично в нем разбирается. В остальном же он был непонятен Степану. Какие-то странные меценаты, стоящие за ним, конфликты с администрациями вуза и региона, которых Борис не боялся, некая закрытость при кажущейся широте натуры – все это давало Степану поводы сомневаться в том, что ему так уж хочется считаться человеком Бориса.
– По документам начальником числится Юрьевич, он же является завкафедрой археологии, на нем открытый лист[12 - Открытый лист – официальное документальное разрешение на право производства археологических раскопок в России.], а еще он решает дела с ректором университета. Но в экспедиции всем рулит Сергеевич. Он решает, кого брать, кого нет. Как поступать, что копать. Юревич ему не перечит и правильно делает, – тем временем продолжал Санек.
– А К… Клавдия? – запнулся, чуть не назвав ее Кувалдой, Степан.
– Клювдия? Она тоже при кафедре числится. Копала раньше с Моисеевой, потом немного с Дьячковым, но баба с таким характером скверным, что ее везде погнали, вот и прибилась к Сергеевичу. А поскольку они работают в одном месте, то отказать он не смог… ну или не захотел, бог его знает. В общем, эта приблуда сейчас с нами копает. Но только она не одна приезжает, а со своими людьми. Самый мерзкий из них – Вася Борзых. Мы называем его Борзым промеж собой. Тут погоняло верное. Дерзит, работать с ним сложно. В общем, скверный мужик, как и Клювдия.
– А женщина с ними? Борис, кажется, довольно радушно ее принял?
– А, Наташка? Ну, она в музее краеведческом работает кем-то. Подбилась к нам вместе с Клювдией, но тетка приятная. По крайней мере, в общении и работе. Почему дружит с Клювдией, ума не приложу.
– Замужем? – непонятно зачем, прежде всего для себя самого, спросил Степан.
– Да, бог ее знает. Погоди, а тебе зачем это? – несколько насторожился Санек, с оттенком лукавства.
– Да, просто. Надо же знать, с кем работаешь…
– А про Клювдию почему не спросил тогда? Не интересно, с кем работать надо? – уже не скрывая издевки, продолжал Санек.
Парировать было нечем, поэтому Степан просто отрезал:
– Спросил и спросил. Тебе что? Горячо или холодно с этого?
– Да, впрочем, нет.
– Ну и закрыли тему. Расскажи лучше, что там за отношения между Борисом и этой Кувалдой? – тут уже не сумев сдержаться, выпалил Степан. Уж очень закрепился образ Кувалды при ассоциации с той женщиной.
–Как говоришь? Кувалда? – быстро переключился Санек.
– Ну, Клавдия эта.
– А что, Кувалда ей подходит. Надо парням сказать. Ишь… Кувалда…
– Так что с ней?
– Работают на общем раскопе. Если рабочих приезжает много, то Сергеевич ей и ее людям отдельный раскоп выделяет. Но в этом году вроде не собирался, ты сам слышал.
Степан припомнил недавний разговор, из которого выходило, что Борис планировал разбивать два раскопа. Один – для рабочих, другой – для студентов. Ни о каком раскопе для Кувалды речи не шло.
– А еще… – начал Санек, но тут же замолк, так как на кухню вошла Наташа, дама из музея.
– Привет, мальчишки, – поздоровалась она.
– Привет, Наташка, – ответил, Санек.
– Здравствуйте! – поздоровался Степан
– Это Степа, – представил его товарищ.
– Наташа, очень приятно, – улыбнулась она Степану, а затем перевела взгляд на Санька:
– Саш, Игоря не могу найти. Не знаешь, где он?
– С молодежью вроде был, – неуверенно ответил Саня.
– Ладно, видно, пропустила, – сказала она с улыбкой и пошла в сторону палаток практикантов.
Саня испытывающее посмотрел на Степана, но тот, не подав виду, что обратил на это внимание, пролепетал что-то про необходимость разобраться с хозкой и вышел из кухни, отправившись, правда, в противоположную сторону.
Вечером того же дня дневальный, которым был назначен Стас, прокричал о начале ужина на час раньше обычного. Степан в это время сидел на поваленном дереве у речки и не услышал этого. Он позвонил Ольге, отойдя подальше от лагеря, а затем, закончив разговор, остался возле реки, вглядываясь в движущийся поток. Как известно, человек может наблюдать долго за тремя вещами: как горит огонь, течет вода и работает другой человек. Что-то особенное было в этой реке. Казалось бы, неспешное течение ее вод таило в себе какую-то загадку. Интересно, подумал Степан, раз в этих краях есть золотые находки, то намывают ли в реке само золото? Откуда-то же брались золотые артефакты?
На другой стороне реки располагался лес. Берега обрамляли каменные валуны, в некоторых местах река подмывала могучие деревья так, что часть оголенной корневой системы нависала над берегом. Очевидно, это произошло в те моменты, которые описывал Санек: когда река выходила из берегов, а тихое течение сменялось бурным потоком. Вдали виднелся бурелом. Казалось, будто река не просто разделяет лес на две части, а является границей между двумя мирами. Один – облюбованный человеком, а другой – дикий и нетронутый. Степан присел на упавшее дерево и задумался, глядя на всю эту красоту. Место вообще располагало к размышлениям. Оно возрождало в памяти какие-то давние мечты и пережитые впечатления. О том, как ходили с классом в лес, как клали в угли картошку и ели, перекидывая между ладоней еще горячий клубень. Можно было даже не чистить, просто есть со шкуркой. Вкуснее ничего не было. Куда это все подевалось? Как давно он не выезжал в лес? Не так, чтобы на шашлыки семьями, а по-настоящему? Когда жизнь превратилась в извечный круг – работа – дом? Вопросов было много, а ответ один: он повзрослел и, кажется, успел состариться. Школа, техникум, армия, свадьба, работа. Из разнообразий были лишь редкие путешествия, да и то самое дальнее место, где он был, – Москва. Столица ему не понравилась: слишком суетная, шумная, поэтому после нее долго отдыхал в кажущейся до поездки очень суматошной столице региона. Города – что большие, что маленькие – крали много времени, некогда было даже остановиться и задуматься о каких-то мелочах. Постоянно в движении. Когда все надоедало, он менял место работы, иногда даже с меньшей оплатой, и ехал в небольшие города, как тот, из которого недавно перебрался обратно в столицу региона. Но вот так, чтобы в самую глушь, выехал впервые. За малые три дня, занятые работой, Степан понял для себя, что здесь все ему по душе. Это место и эти люди. Даже задира Стас.
А вот и он, легок на помине. Не подходя слишком близко, он окрикнул Степана. В голосе не было агрессии.
– Степ, – позвал он.
– Да, Стас? – отозвался Степан.
– На ужин идешь?
– Так рано? Час же еще до ужина.
– Борис Сергеевич велел сегодня пораньше накладывать. Игорь приготовил жаркое.
– Жаркое? Да, спасибо, сейчас приду.
Стас, казалось, хотел добавить что-то еще, но, видно, передумал и повернулся в сторону лагеря. Туда же следом за ним отправился и Степан.
Столовая была забита народом. За преподавательским столом сидели Борис, Матвей Юрьевич, грозная Клавдия и Наталья. Столы для работников тоже были заняты. За одним сидели те, кто строил лагерь, вместе с водителями, за другим – вновь прибывшие работники и студенты. Степан подошел со своей тарелкой к Игорю, тот до краев наполнил ее аппетитно пахнувшим жарким. Степан уселся между Саньком и беседовавшим с Леней Олегом. Стас уселся последним. Какое-то время в столовой стоял гул, затем Борис встал, и повисла тишина. Если, конечно, не считать квакающих вдалеке лягушек.
– Ребята, – начал Борис торжественным голосом. – Сегодня, наконец, мы можем отметить первый день нашей экспедиции. Сезон, как я говорю обычно, начинается именно с того момента, когда построен лагерь. Завтра мы начнем разбивать раскоп. За работой там будет проходить основное время вашей практики.
При этих словах он повернулся в сторону студентов.
– Как только пойдут находки, часть девочек будет переведена на камеральные работы в лагерь, – продолжал Борис, – будете помогать Наталье Семеновне мыть и шифровать керамику.
– Шифровать? – спросил шепотом у Санька Степан.
– Потом объясню, – отмахнулся тот.
– Парни, вы будете помогать остальным мужчинам: выносить землю из раскопа, отодвигать отвал, носить пакеты с находками в лагерь, – вещал тем временем Борис. – Над каждым раскопом будет назначен старший. На раскопе вы непосредственно подчиняетесь ему, а также любому из сидящих здесь за столом преподавателей. Кто найдет золотой артефакт – тому проставляю несданный экзамен автоматом.
За столом, где сидели первокурсники, засуетились.
– А если я уже закрыла экзамен? – спросила девица, которая по приезде была одета во все черное.
– Ну, дополнительную банку сгущенки попрошу Игоря Александровича выделить в твое частное пользование, – с улыбкой ответил Борис.
– Золото в обмен на сгущенку? – презрительно добавила ее соседка, та, что демонстративно закатывала глаза во время инструктажа.
– Послушай меня, краля, – при этих словах Бориса глаза у девицы вспыхнули ненавистью, – все золото принадлежит здесь государству и благодарным потомкам. Единственное, чем ты можешь здесь обмениваться, – это опытом, и ой как сомневаюсь, что твой хоть сколько-нибудь ценен в нашем деле.
Девица прикусила язык и дальше слушала Бориса со вниманием, как и остальные студенты и рабочие, разве что лысый мужичок, названный Саньком Борзым, поглядывал на работников, сидящих за другим столом. Борис объяснил всем правила поведения и общежития в лагере и на раскопе, представил работников, строивших лагерь, назвав каждого по имени и отчеству, затем пожелал всем приятного аппетита и уселся трапезничать.
Из нововведений Степан услышал о том, что после завтрака, обеда и ужина дневальный моет посуду за остальными участниками экспедиции. Во время постройки лагеря они мыли посуду каждый сам за собой. Теперь же, когда число обитателей лагеря увеличилось, самоуправление, по всей вероятности, уступило место ранее заведенному порядку.
Кажется, Борис слегка увлекся с речью, подумал Степан, заметив, что жаркое немного остыло. Однако умял все быстро и, как водится, с аппетитом. Съев основное блюдо, он оглядел уставленный блюдами стол. Нельзя сказать, что он ломился от разносолов, но был лучше, чем обычно. Добавились салатники, из которых каждый накладывал себе сам, несколько подносов с бутербродами, а вместо чая или компота были поданы кувшины с домашним квасом, который Борис привез сегодня из Махаоновки. Едва ли такой ужин будет всегда, просто Борис, как заметил Степан, любил произвести впечатление. Сегодня ему захотелось предстать перед работниками в образе радушного и гостеприимного хозяина. Хотя, возможно, такой стол накрывают каждый раз по случаю открытия сезона. Не хватало чего-нибудь покрепче кваса в таком случае, ну да бог с ним.
После окончания ужина Борис встал, громогласно назначил дневальным на завтрашний день некоего Артема, а также объявил о том, что трапеза окончена. После чего сел обратно на свое место и завел разговор с Матвеем Юрьевичем. Ну как разговор – Матвей продолжал ужинать, время от времени кивая на очередную фразу Бориса. Постепенно столовая стала пустеть. Кто-то продолжал еще сидеть и разговаривать, а кто-то ушел в свою палатку. Когда стало смеркаться, Стас врубил генератор, чем вызвал сразу смену обстановки: в столовой появился свет, а также произошел стервятнический налет студентов с зарядными устройствами на удлинители с розетками. Степан разговаривал с Саней, который объяснял ему значение терминов: шифровать и двигать отвал. Первое означало «подписывать тот или иной артефакт особым шифром при помощи туши и пера», которым Степан писал еще в школе. Шифр, как правило, содержал самые необходимые сведения об артефакте: место, дату и условия его нахождения. Это главный документ артефакта. Второй термин обозначал перекидывание лопатами подальше от раскопа кучи уже отработанной земли, в которой точно не осталось ни кусочка керамики или иной редкости. Краем глаза Степан заметил, как Леня собирает тарелки и складывает возле тазов с водой. Стаса поблизости не было.
– А разве не Стас дневальный сегодня? – спросил он у Санька.
– Стас, все верно.
– А почему Леня посуду моет? Стас его заставил?
– Нет, – рассмеялся Санек, – Стас его в карты обыграл несколько раз на желания. Вот, Леня и моет.
– Понятно, – с разочарованием произнес Степан.
Людей на столовой становилось все меньше. Вскоре за столами остались сидеть только Степан с Саньком, да девушка, сдавшая все экзамены. Она читала какую-то увесистую книгу. Борис и Матвей ушли раньше, Игорь тоже куда-то пропал. Степан поговорил еще некоторое время с Саней и тоже засобирался на боковую. Однако тот остановил его.
– Погоди, Степ.
– Чего еще?
