– Так тебе нужна стоящая история или как? Ты записала?
– Да, да… Сейчас, – она схватила блокнот с ручкой, лежавшие на тумбочке у светильника и, выбравшись из под одеяла, села у края кровати. Ноги сразу же начали мерзнуть. – Можно хоть немного контекста? Каждый раз когда ты звонишь и подкидываешь заготовленные истории, ты делаешь вид, что я в курсе всех событий.
– Это твоя обязанность – быть в курсе всех событий.
– Ближе к делу, – Амалия щурилась на то, что записала в блокноте. Глаза слипались. – Не паясничай.
– Примерно час назад случилась авария. Четверо человек ехали отсюда, из Леванта, в Хаптон. За рулем был некий Саман Хуссейн, запомни это имя. Пассажиры – ластрийцы. Один из них погиб… Алло?
– Да, я слушаю, – она записывала так, чтобы утром все было легко разобрать.
– По вине иммигранта погиб ластрийский студент. Сам йеменец попал в Ластрию по приглашению Кристофа Стельзера в рамках программы помощи сиротам гражданской войны. Кабинет министров продолжает активно финансировать военные силы правительства Йемена в борьбе с повстанцами, – Амалия услышала звуки ветра и автомобильные сигналы. И стало ясно, что Мани Майер куда-то едет. – Видимо, нашему канцлеру жалко детей, чьи родители погибают по его вине. Так или иначе, смысл в том, что канцлер должен ответить почему приглашенные им мигранты нарушают законы нашей страны и убивают наших граждан. Остальное можешь додумать сама.
– Во-первых, он не убил нашего гражданина раз ты говоришь, что это авария. А во-вторых я не могу связать смерть человека с ошибками внешней политикой нашей страны. Это будет выглядеть как заказуха.
– Раньше тебе это не мешало.
– Раньше я просто писала хорошие статьи про Хофмана во время выборов. Редактор не пропустит статью, о которой ты просишь, – зевнув, Амалия подумала о том, как же сильно ей хочется спать и поправила слишком широкую, но такую удобную, футболку.
– Я сделал тебя. Ты сидела в старой тесной комнате одноэтажного дома с навеской «Буревестник», пока я не поговорил с твоим редактором, – ветер на том конце провода все еще бушевал. Видимо, Мани едет очень быстро. И очень далеко. – Так что не забывай кому ты должна. Я попрошу его включить твою статью в следующий выпуск. С этим проблем не будет.
Амалия положила блокнот на место и завернулась в одеяло, выключив светильник. Она хотела бросить трубку и улечься спать. Но любопытство перебороло усталость:
– Хорошо, но можно задать вопрос?
– Давай.
– Как ты узнал об аварии? И тем более о том, что он участник программы помощи сиротам гражданской войны, прибывший по приглашению канцлера?
– Как помощник губернатора я имею дело со многими людьми. И у меня есть связи не только в сфере журналистики.
– Твой губернатор наверняка спит, пока ты тут пашешь днем и ночью, – она закрыла глаза и легла поудобнее. – Ты всегда действуешь у него за спиной, продумывая все на несколько ходов наперед?
Ответа не последовало.
– Ладно, статья будет готова к концу следующей недели, когда я соберу больше информации об аварии. Спокойной ночи.
– Статья будет готова к концу этой недели. Ты едешь на место происшествия .
– Что? Сейчас? – Амалия была готова выть. «Может бросить все это дело?».
– Да, сейчас, – В телефонной трубке послышалась тихая музыка. Видимо, Мани включил радио. – Я уже подъехал к твоему дому. – Она услышала звук колес остановившихся на гравийной дороге. – Я с кем говорю? Мне вообще-то нужна Амалия Риттер – репортерша, которая заверила меня, что отдается работе с головой.
Она перевернулась на живот и накрыла одеялом всю голову:
– Дай мне двадцать минут.
– Десять.
В свете уличного фонаря, светившего в окно, она собрала чемодан с одеждой. Засунула в сумку лэптоп, флэшку, блокнот с ручкой, удостоверение журналиста и телефон. Перед выходом она посмотрела в зеркало, чтобы убедиться что выглядит как всегда хорошо. Она никогда не хотела быть журналистом, хотя мама всегда говорила: «Ты же женщина, пора привыкнуть делать то, что не хочется». Вот она и делает то, что не хочется в три часа ночи и с хронической усталостью. Она захлопнула за собой дверь и с чемоданом спустилась на три ступеньки. Холодный ветер заставил ее закутаться в плащ и подумать о том, не стоит ли вернуться в квартиру и сменить каблуки на ботинки.
– Привет! – Мани наполовину вышел из своей легковой машины под уличным фонарем и помахал своей рукой в кожаной перчатке.
Амалия отметила, что несмотря на то, что его костюмы всегда потертые, словно они достались ему от дедушки, машина у него дорогая. Также как и пальто с перчатками. Его твердый взгляд всегда вызывал у Амалии ассоциации с ее дядей Рольфом. Тот прослужил десять лет в какой-то частной военной компании, которая отправляла своих бойцов в нестабильные точки. Когда он вернулся, помимо появившихся шрамов по всему телу и лицу, у дяди Рольфа сильно изменился взгляд. Он был холодным, недоверчивым и таким, словно владелец этого взгляда видит тебя насквозь. Почему то Амалия считала, что у Мани Майера именно такой взгляд. Взгляд, который старит.
– Выглядишь усталой, – сказал Мани. Он осмотрелся по сторонам, перед тем как ехать на зеленый свет. Они проезжали на перекрестке у Музея современного искусства. – Надеюсь это не помешает тебе быстро написать статью. У нас не так много времени.
– Я знаю, – она прислонилась к окну, ей хотелось вернуться в страну Морфея, в которой она в последнее время бывала редко. – Я все сделаю.
– На поезде до Хаптона, тебе ехать полтора часа. Выспись.
Все старинные улицы, исторического центра были пустыми. Только слабые уличные фонари, и неоновые вывески круглосуточных баров освещали путь машины, ехавшей на скорости выше допустимой. Амалия Риттер смотрела на дома в баварском стиле, сопровождавших узкую дорогу по, которой они неслись и думала о том, как же она хочет покинуть этот город навсегда.
Левант – не только центр Верхней Ластрии , но и город, имеющий богатую историю. Слишком богатую, чтобы можно было знать о нем все. Он был построен римлянами, был торговым центром всей Европы. Какое-то время Левант был убежищем для богобоязненных христиан, священнослужителей и центром епископства. Но все люди знавшие о городе Леванте – а таких было мало – помнили его как место, в которое приводили военных пленных на казнь во время Первой Мировой Войны. Амалию всегда удивляло то, что люди привыкли помнить прежде всего о плохих вещах. Так же и ее воспоминания в обыденные ночи, когда она не спит, а лежит с открытыми глазами, пялясь на стену, полны плохих воспоминаний нежели хороших. Она понимала, что если уйти отсюда, плохие воспоминания никуда не денутся. Но всегда есть шанс создать новые хорошие воспоминания. Когда на Землю прилетели Гости, она думала, что они уничтожат США, как во всех фильмах, которые она смотрела на своих неудачных свиданиях. А потом будут выкачивать из Земли все ресурсы, как Запад это делает в странах третьего мира. Однако увидев «людей-основателей» в их черных комбинезонах, она почему то замечталась, что они заберут ее с собой на их чистую, процветающую планету, где нет изматывающих работ и денежных долгов. Ей хотелось создать новые воспоминания именно там.
– Когда будешь в Хаптоне, остановись в отеле «Немезида», – они уже подъезжали к трассе ведущей на железнодорожный вокзал, она была оживленней чем остальные городские улицы. Небольшой поток машин проезжал по хорошо освещенной двухполосной дороге, несмотря на столь поздний час. – Скажешь, что ты от меня. Его владелец мне должен.
– Мани?
– Да? – он посмотрел на нее своими холодными глазами, взглядом, который делает его старше, и остановился на красный свет.
– Ты когда-нибудь думал о том, зачем мы все это делаем?
– Делаем что?
– Бегаем от одной возможности подняться по карьерной лестнице к другой. Идем по головам, будучи полностью уверенными в собственной правоте, – Амалия сама не поняла почему спросила это. Ее голос показался ей чужим. – И усложняем ситуацию в итак перевернувшемся вверх дном мире.
– В смысле? – лицо Мани приняло недоуменный вид.
«И ты не понимаешь».
– Забудь. Я спала всего два часа: сама не знаю, что хотела сказать.
– Отель называется «Немезида».
– Я помню.
– Вот и отлично, – Мани сосредоточился на дороге и нажал на газ посильнее.
Глава 5
Главное управление полиции города Хаптон находилось на пересечении улиц Хессагассе и Марии-Терезы. Современное полностью стеклянное здание выделялось на фоне ластрийских живописных домов, чья история уходит в далекие времена Ренессанса. Шестидесятилетний начальник полиции Себастьян Крон смотрел в окно из своего кабинета, находившегося на шестом этаже. Когда это здание построили на месте старого отделения полиции, он сразу же выбрал себе угловой кабинет с окнами на всю стену, которые выходят на север, на пятизвездочный отель «Немезида» и на восток, прямо напротив посольства государства Катар. Не считая посольства и отделения полиции, вся улица сохраняла аристократический стиль с оттенками греческой культуры.
Себастьян всматривался вниз, на крышу зеленого скоростного трамвая, проносящегося прямо между ним и посольством Катара, когда кто-то постучал в дверь.
– Войдите.
Вошел старший дорожный инспектор, остановившись между дверью и столом начальника. Высокий мужчина в черной форме с белой надписью «POLIZEI» на груди казался частью декораций просторного кабинета в темно-серых тонах.
– Сэр, – инспектор встал ровно, с коричневой папкой в руке. – Ночная авария на трассе «Е-60» в Хаптонском лесу. Криминалисты все проверили, один из пассажиров скончался от потери крови до того, как прибыла медицинская помощь. Остальные в порядке и уже находятся дома. Водитель, двадцатитрехлетний студент, пользовался поддельными правами, когда он арендовал машину, – он прочистил горло. – Происшествие случилось не по его вине, колесо внезапно слетело, пока они ехали. И наш прокурор должен был уже завести дело по использованию поддельных прав и непреднамеренного убийства.
– Но? – Себастьян Крон сощурил глаза под кустистыми седеющими бровями и сложил руки домиком под свой гладковыбритый подбородок. Он заметил легкое волнение в глазах подчиненного и почему-то решил, что ответ ему не понравится.
– Но судебный пристав говорит, что министерство юстиций отозвало его. Я пытался связаться с городским центром, но сейчас там все заняты подавлением протестов в городе. То есть во всей стране…
– Конечно они заняты. В Ластрии бардак с тех пор как шар навис над этой чертовой горой. Вы считаете это дело приоритетным, инспектор Шмит?
– Да, сэр, – его голос немного дрогнул. – Погибший пассажир – мой племянник.
Эти слова, как резкая пощечина, привели его в чувства.
– Мне очень жаль, – он устало закрыл глаза, обдумывая услышанные им слова. – Я лично займусь этим делом, Эбер. Можешь идти.
Себастьян услышал закрывшуюся дверь и открыл глаза. Поднявшись со своего места, он снова подошел к своим стеклянным стенам. Он посмотрел на пасмурное небо, а затем на собственное прозрачное отражение в окне. Мешки под черными глазами ничем не пятнают его мужественное лицо, лишь подчеркивают, что он все так же неустанно работает во благо этого города. У него плотное телосложение и рост чуть ниже среднего. Темно-синий костюм с пришитыми на плечах погонами отлично сидит на нем и всегда напоминает ему о героических поступках, которые и привели его в кресло начальника полиции Хаптона. Может он и набрал немного веса, но это от таблеток, а не от лени.
Внизу послышались звуки сирены – три полицейские машины, а за ними скорая помощь, мчались по черному асфальту, проезжая на красный свет. Грузовик на перекрестке едва успел остановится, заставив газель скорой помощи выехать на трамвайные пути. Красно-синие огоньки рывком вернулись на автомобильную дорогу не сбавляя скорости и оставили кривой след на черном асфальте. Себастьян провел взглядом удаляющуюся скорую.
«Я этот город спокойным при жизни уже не увижу».
Как всего лишь один космический корабль, похожий на те, что его дочь любила смотреть в фильмах, вызвали такой хаос? Казалось, страна поделилась надвое. Тех, кто считал пришельцев, которых называют Гостями, нашими спасителями. И тех, кто, как это всегда бывает, с подозрением относится к непохожим на них людей. Хотя в «людях-основателях» не было ничего не похожего на людей с Земли или, по крайней мере, из Ластрии . Если только не считать того, что все они слишком уж высокие.
Рассматривая серое небо, за которым уже несколько недель не было видно солнца, он тянулся носками туфель вверх. Словно готовясь к прыжку.
«Молодой канцлер теряет контроль над страной».
Даже американский президент смогла взять под контроль Конгресс, когда корабль только прилетел и в воздухе летал вопрос военной конфронтации. Президент Картер хитрющая женщина. Отправила Капитолий на временный отпуск, не дав сенаторам накалять обстановку. Кристофу Стельзеру стоило поступить так же, подумал он.
Шесть лет назад, когда Хелен Картер, бывшая первая леди, победила в выборах и начала свой первый срок, все радио и телеканалы твердили о том, как она сделала историю, став первой женщиной-президентом США в 2032 году. За вечерним ужином жена как-то сказала:
– Место женщины – за спиной своего мужа. Она много на себя берет.
– Место женщины – там, где ей хочется быть, – спокойно заметила их дочь София, накладывая мясные шарики себе в тарелку.
Жена тогда дружелюбно посмеялась, хотя было видно, что эти слова ей не понравились, и напала на миску салата.
Себастьян непроизвольно улыбнулся. Потом одернул себя.
«Черт. Не ныряй в болото воспоминаний. Не сегодня».
Он сел за стол и пододвинул к себе тонкую коричневую папку с бумагами. На первой странице фотографии с места происшествия: серая Honda с открытой дверью на переднем пассажирском сиденье. Себастьян Крон начал карьеру криминальным инспектором и уже успел всякого повидать за 30 лет. Он изловил множество серийных убийц, насильников и маньяков. Как-то раз, в 2029 году, ему пришлось иметь дело с психом, который оставлял на местах преступлений статуэтки, сделанные из кожи своих жертв. Поэтому фото обычного салона машины с запекшейся кровью не вызвало у него никаких чувств.
Прочитав рапорт, он посмотрел на составленный профиль водителя: на фотокарточке лицо Самана Хуссейна на белом фоне. Под густыми черными бровями на смуглом лице виднеются большие карие глаза с потерянным взглядом. Себастьян никогда не имел ничего против мигрантов. Тем более большинство преступлений в стране совершаются самими ластрийцами и причем довольно часто теми, кто агрессивно настроен против беженцев. Но Саман Хуссейн пользовался фальшивыми правами, и это, хоть и косвенно, привело к смерти племянника его верного сотрудника – Эбера Шмита – одного из немногих, кто остался служить под начальством Себастьяна Крона, когда половину полномочий Полицейского управления передали Службе Нацбезопасности Ластрии .
«Это дело я просто так не оставлю, – подумал он. – Не только из-за Шмита. То что на планету прибыли люди из чертового космоса и весь мир окутан паникой, еще не значит, что кто-то посмеет нарушить закон и останется безнаказанным. Не в мою смену».
Он выдвинул нижний ящик в столе и вытащив пачку сигарет, аккуратно вытряхнул оттуда две синие капсулы. Антидепрессанты. Из-за них он и набрал вес. Нельзя, чтобы подчиненные или кто-либо еще знал, что начальник Полицейского управления Хаптона сидит на таблетках. Никто не посмеет сомневаться в его решениях и возможности руководить. Себастьян залпом проглотил круглые таблетки, сильно пахнущие табаком. На столе – остывший кофе. Но врач запретил запивать им лекарство, да и в целом пить кофе. Он прочистил горло:
– Анна!
– Да? – в дверях появилась вежливая секретарша.
– Запиши меня на встречу с министром юстиций.
________
Томас Хофман шел вдоль выстроившихся на открытом поле военных, одетых в камуфляжную форму и бойцов гвардии федеральных земель Верхней Ластрии . Бойцов гвардии от армии отличала их черная одежда и отсутствие шлемов. И то, что автоматы в их руках более старой модели, но не менее эффективной. Он шел уверенными шагами глядя в глаза каждому рядовому и пожимая руки командирам взводов. Томас гордо держал голову при этом сохраняя сосредоточенное выражение лица и поблагодарил военных за службу, пожимая руки командирам. Как минимум семьдесят камер разных телеканалов, включая иностранных, направлены прямо на него, поэтому нужно показать людям уверенность в своих действиях и твердость убеждений. Хофман прошел мимо пары черных тонких истребителей, стоявших к нему «клювом», и поднялся на сцену. На деревянном возвышении, которое Мани опять попросил у местного театрального кружка, уже стояла трибуна с микрофоном. Он пришел поддержать демонстрантов, которые стоят на этом поле уже 73 дня.
– Добрый день, дорогие ластрийцы, – он прозвучал бодрее чем планировал. Нельзя быть слишком возбужденным.
Прямо за ним стояла гора Акама, зеленая и одна из самых высоких в Ластрии. Над каменным пиком горы, который можно было увидеть с поля у холма, висела она. Андромеда. Огромный корабль в форме шара грозно парил в сером небе. Он не издавал звуков, также как и не производил отходов и никак не влиял на воздух вокруг себя. Земные ученые до сих пор работают с учеными из Андромеды над созданием таких же самолетов, машин и грузовых кораблей без выбросов.
– После встречи с жителями Леванта и других регионов Верхней Ластрии, я понял, что большинство людей чувствуют себя намного безопасней в присутствии армии, – Томасу было холодно, потому что он был единственным на этом поле кто не в пальто или камуфляжной форме. Он хотел, чтобы на экранах его показали в черном костюме с темно-зеленым галстуком. Мани сказал, благодаря такой комбинаций одежды у многих зрителей на подсознательном уровне будет ассоциация между ним и армией. А люди уважают военных, даже эти либералы в Хаптоне и Западной Европе. Хоть Томас сам никогда не служил в армии, он был уверен, что выглядит так же героически как и выстроенные слева от него солдаты. – Поэтому, как губернатор Верхней Ластрии , я продлеваю военное положение в наших федеральных землях, – он чуть повернул голову смотря на вспышки фотоаппаратов.
Ильза говорила, что женщинам нравится его подбородок. А когда Томас спросил нравится ли ей самой его подбородок, она ответила, что это уже не так важно. Но Ильза сейчас не здесь, а в Хаптоне. Поэтому пусть его подбородком наслаждаются женщины Бирмы.
«Ее потеря», – подумал он, стараясь смотреть в камеры более популярных телеканалов. «Но все-таки позвоню ей после демонстраций».
После произнесенных им слов многотысячная толпа, стоявшая позади журналистов за небольшим ограждением, начала радостно ликовать. Большинство из них – люди в возрасте, но встречались и молодые ластрийцы, представители юных консерваторов. Томас Хофман улыбнулся, увидев группу подростков в синих кепках с лозунгом Консервативной партии: «Свобода. Демократия. Ценности». Конечно он не мог видеть надпись на кепках с такого расстояния. Но он знал, что это именно те кепки, которые он видел в интернете. Когда Томас был намного моложе и учился в США, сторонники одного американского президента носили такие же кепки в поддержку, правда они были красного цвета.
– Прямо сейчас канцлер Стельзер сидит на Хаптонской конвенции в окружении глобалистов, – он пытался не улыбаться, прислушиваясь к громогласному «бууу» звучавшему из толпы. – И в обнимку с инопланетным послом, которого на Землю никто и не звал, пытается подкупом заставить Иранских террористов отказаться от ядерного оружия.
Еще более громкие неодобрительные крики эхом доносились с другого конца поля. Томас Хофман чуть не разразился смехом, услышав «Антоникс – инопланетный козел».
– Прямо сейчас Хаптон охвачен мигрантами-преступниками, наркоманами, проститутками и безнравственностью, – его микрофонный голос едва заглушал гневные выкрики с оскорблениями в адрес Кристофа Стельзера и его сторонников. Мани специально сделал колонки потише, сказал это нужно, чтобы крики людей попали в эфир телеканалов. – Открытый атеист, безбожник, не верящий в фундаментальные ценности Ластрии, привел страну в упадок.
В толпе много людей с плакатами. Томас со своей сцены смог разглядеть как минимум дюжину с религиозными знаками в передних рядах огромного леса голов. Именно они громче всех и кричали.
– Я еще раз обращаюсь к вам, господин канцлер, – Томас внимательно посмотрел в камеру телеканала «ORF» . – Народ не хочет видеть вас во главе нашей великой страны, уйдите в отставку ради блага наших граждан.
Поле взорвалось шквалом аплодисментов и одобрительных выкриков, лозунга Консервативной партии и других слов, которые Томас не разобрал.
– А Делегацию я призываю проголосовать за объявление новых выборов, – и теперь он позволил себе улыбнуться. – Ведь вы этого хотите? – новый поток криков и ослепляющие щелчки фотоаппаратов.
«Точно. Ее потеря».
Губернатор Хофман накрыл рукой микрофон и прочистил горло. Он сверялся с заметками лежащими перед ним на трибуне, когда краем глаза заметил движение справа от себя, возле лестницы. Расплывчатое широкое пятно быстрыми шагами забралось на сцену и шло по направлению к нему. Томас успел только повернуть голову, когда наткнулся на дуло оружия. Многотысячная толпа постепенно стихла, заменив крики удивленными возгласами. И он был уверен, что сердце его замерло в этот самый момент. Человек в камуфляжной форме со шлемом на голове направлял автомат прямо ко лбу Томаса. Он не думал о том, как военный попал на сцену или кто его мог пропустить. Единственное, что крутилось в голове: «Я не хочу умирать просто губернатором».
– Пододвинь микрофон ко мне, – резким голосом сказал тот. – Живо!
