Обещанную премию за купальники не выдали.
– Вот так и работай на скупого, заплатит дважды, – изрекает Неробов.
Убийство Дубровина от него забирают, этим занимаются следователи из области, которые работают у Заварзина. Назначили Полевой смывы рук, это через неделю после преступления. Всю неделю она рук не мыла.
Башарова оставили на хозяйстве, и он просматривает текучку. В производстве серьезных дел нет, и у него руки чешутся начать новую компанию.
– Пора закрывать Митова, – предлагает он Неробову.
Очень хочется ему посадить предпринимателя под предлогом взятки, но Неробов возражает:
– Нет состава преступления. Да и в суд такое дело не передать. Облажаемся.
Но приказ есть приказ, хоть и устный (а устных приказов Неробов очень не любил), и Неробов берёт предпринимателя в разработку.
Проще было бы спросить у Русу, который с Митовым ведет дела. Он заказал ему телефонную станцию, и тот готов был отгрузить поставку, но тут пришло письмо из прокуратуры, что в области орудует крупная банда телефонных мошенников и все поставки телефонного оборудования берутся под контроль. В случае несанкционированных отгрузок предприниматели идут за соучастие. Дело осложнялось еще и тем, что еще в этом месяце силовики обвинили заместителя главы администрации в получении взятки на пару с зам. руководителя одного из городских предприятий. Обоих подозреваемых суд отправил его в СИЗО на 2 месяца. И без этих криминальных наслоений обстановка в районе весьма сложная, и в центре переплетенных связей размещается движитель в образе Башарова.
– А если организовать прослушку? – он настойчив, как пневмомолот.
Это такая глупость, что Неробов расстроен.
– Дело не возбуждено, а без того мы не можем заказать экспертизу, да и оперативных действий тоже не ведем. Хотите геморрой заработать на процессуальных нарушениях? Где план следственных мероприятий? Он у вас не прописан. Полный трешак, как говорят мои дети.
– А если неофициально? Для служебного пользования?
И тут Башаров вымахивает свой козырь. Щелкает ботинками, словно репетирует свое появление на ковре у Маковцева. Щёлк-щёлк. Он так бесится, словно у него месячные.
– Вас учить всему надо, Неробов.
И включает на телефоне воспроизведение аудиозаписи. Неужели он сам записал?
Разговор ведут двое мужчин:
«Алло, ты меня слышишь? Линия надежная?»
«Говори уже».
«Заказ отменяю, короче. Митов уже купил».
Неробов делает удивленные глаза: и в чем тут, позвольте спросить, состав преступления?
– Нам надо к Русу подобраться. Лучше это сделать прямо в колонии. Есть у нас заявления на УДО, кто-то должен съездить их забрать, а заодно поговорить. Кто-то что-то видел, кто-то захочет рассказать.
Башаров удивил! Предлагает Неробову потрудиться агентом под прикрытием. Это знакомо, он работал в молодости дознавателем. Предложение следует хорошо обдумать, и Неробов, дотошный следователь, высчитывает риски и отмечает едва заметные выгоды. За этими профессиональными терзаниями он не забывает позвонить домой и предупредить о задержке.
Его звонок чрезвычайно взволновал Ирину Валентиновну, и тревога привела ее к сыну в офис, где Дениса можно было застать в любое время дня и ночи.
– Тебя отец прислал? – обрадовался он. – А то какая-то девица спрашивает у меня видеозапись, ничего не объясняя. То ли ей отдать, то ли у нее взять. Где ключ, а?
Ирина Валентиновна знала, что ключ этот – голова Николая Ильича.
– Ладно, давай кассету. Ты голову поломал, пусть другие потрудятся.
– Какая кассета, мам. Их уже сто лет не используют. Это флешка. Тебе папину отдать, ту, фирменную, с его работы, или на свою переписать?
– Давай ту, что есть. Не будем оставлять электронных следов.
Помнится, ту же фразу произносил Николай Ильич, так что она всё крепко усвоила.
Майор Журавлев, чья карьера после назначения Маковцева стремительно шла вверх, опрашивал коллег на предмет их контактов с Неробовым, которого он примеривает на роль то ли свидетеля, то ли подозреваемого.
– А что, Георгий Семенович, разве вас на должность Башарова назначили? По части собственной безопасности? – не удержалась от замечания Инна Гришина.
– Вам про купальники рассказать? – удивилась Алла Александрова.
И только дисциплинированная Наташа Черноярова не стала ничего скрывать и рассказала, что Неробов послал ее в офис сына с видеозаписью, изъятой из гостиницы. Пока Жула допросил Дениса, ничего не знающего и невинного, криминалисты обыскали его компьютер, но не нашли электронного следа от той записи.
Неробов сидел на лавочке в саду возле управления. Он глядел на распаханную землю и трогал комья носком ботинка, словно пробовал её на ощупь. Он знал, что его срок подходит к концу и его ждут, но всячески оттягивала момент возвращения, чтобы насладиться красотой земли. Подснежники выходили первыми вместе с голубыми пролесками, но он любил их больше, потому что подснежники являли собой торжество наивности. Тонкие цветы, которые росли среди снега, казались столь хрупкими, что их могли сломать ночные заморозки, но волнение было излишним. Вот Неробова бросил на цветы любопытный, хотя и настороженный взгляд. Кого славили белые подснежники – не на наивные ли попытки людей, веривших в справедливость?
А муза рада музе без ума да разума. Хороший палиндром, да жаль, кто-то раньше его сочинил.
Не вовремя зазвонил телефон, и он ответил на звонок еще прежде, чем разглядел номер, чертыхнулся. Журвлев, будь он неладен
«Нет, Николай Ильич, это не у меня, а у тебя тут интерес. Видел твою супружницу у музея в Юрьевце. Приехала с Полевой разбираться».
Новости у Жулы старые. Ирина успела поговорить не только с Полевой, но и с Вероникой Андреевной и даже с Лялей Лазуткиной.
Утром Ирина Валентиновна говорит мужу, что ей потребуется машина. Права у нее имеются, но сама она садится за руль крайне редко. Проплутав по предместьям К*, она выезжает на дорогу, ведущую к Юрьевцу. Даже получив от мужа заверение, что он прекратил всякие контакты с Викторией Полевой, супруга Неробова не успокоилась. Не то, чтобы у нее имелся план, как вывести благоверного на чистую воду, но кое-какой действия она наметила. Теперь она намерена расспросить музейщицу о том, что произошло в гостинице и какое отношение к этому имел Неробов.
Рассчитать всё не удалось, для доверительного разговора был выбран неудачный момент. Вокруг Полевой крутился ушлый молодой человек, которого не смущали условия домашнего ареста.
– Это мой жилец Сергей Александрович, – заносчиво похвалилась Виктория Владимировна. – Он мне с хозяйством помогает. К тому же на гитаре играть умеет.
Паренек неохотно удаляется, чтобы дать им поговорить, но не уходит далеко. Присутствие жильца немного успокоило Ирину, а потом встревожило. Рожа молодая, все время скалится на Викторию. Что ему надо от пожилой кокетки? Ирина повернулась к двери спиной, чтобы он не подслушал из коридора, и еле шепча спросила музейщицу:
– Зачем ты врешь?
– Да что ты, в самом деле? – ухмыльнулась Полевая. – Всё было, как я и говорила. Придумать это невозможно.
Виктория врала, и непонятно, зачем она это делала.
Вечером Ирина сомневается, рассказать ли Неробову о событиях этого дня.
– Что у нас есть от бессонницы? – спрашивает он.
Жена заваривает пустырника. У Неробова трясутся руки, дергается глаз, появляется бессонница. Стоит позаботится о его здоровье, но сам он этого делать не будет.
Когда он засыпает, Ирина просматривает видеозаписи с камер, на это у нее уходит вся ночь. Она составляет словесные портреты людей, которые там появляются. Один, полковник Дубровина, ей известен. Личность второго нетрудно вычислить, про него часто упоминает Николай Ильич. Ирина открывает поисковик и находит фотографию Митова. Точно, это он.
Эти двое встречались ежедневно на протяжении двух недель.
Ирина будит Неробова и хочет рассказать об этом, но он только машет рукой:
– Не сейчас. Спать.
Утром она всё ещё сидит перед компьютером.
– Уже проснулась?
Она смотрит перед собой невидящим взором. Время идет, а она так и не решила, то делать дальше.
Глава 3.
Лиственницы (лат.
Larix decidua
)
Неробов шел по аллее из лиственниц, которые имели особое строение коры. Также и кроны не сливались в единый образ, а собирались из отдельных паззлов, каждый своей формы. Это придавало деревьям диковатый вид, напоминающий о тайге, откуда они были родом. Ветки лиственницы как будто хотели исправить впечатление от обрезанных тополей, они простирали во все стороны идеально ровные ветки, одна параллельно другой, настолько точно, что по ним можно было учить геометрию.
Неробову, преуспевшему в точных науках, это особенно нравилось. Из него мог бы выйти математик, и его решение заняться юриспруденцией отец воспринял как шутку, но Николай Ильич уверял, что ему действительно по душе профессия следователя. Ещё больше ему нравилась мысль, что он станет раскапывать таинственные преступления.
Математикой пришлось пожертвовать, но никто не мог запретит ему любоваться лиственницами с их безупречно ровными ветвями.
Поскольку самого Неробова не включили в следственную бригаду, то сведения он получал через капитана Абросимова.
По словам портье, постоялец в номер не заселялся, но этому противоречил чемодан под кроватью, который Неробов видел собственными глазами. Как он и ожидал, Башаров этого чемодана не обнаружил, как и мазка крови на ванне. Значит, там убрался кто-то из служащих гостиницы, он же вынес и чемодан. Портье тоже в деле, он удалил данные постояльца из компьютера. Если бы Неробов сам вел следствие, он бы добился правды.
Он попытался намекнуть Башарову, что надо получше расспросить дежурную смену в гостинице.
– Не мешай мне работать.
Разговора не вышло. Слушать глупости и вранье ему не хотелось.
Чтобы успокоиться, Николай Ильич смотрел на лиственницы. Парк стоял в тишине – без ветра, без огней. Своё пристрастие к этим деревьям он объяснял так. У лиственниц имелись черты, свойственные елкам, но отличие составляла мягкая травяная нежность хвои, которая меняла картину мироздания, а возможно, её дополняла. Вот и про Неробова говорили, что он как-то особенно мягок, а это черта, которую в характере следователей пропускали.
К десяти утра у него был вызван первый посетитель, антиквар Бурденков, который уже пришел и ждал в коридоре.
– Вы по вчерашней краже меня дёрнули? Я ни при делах.
Вот артист! Про вчерашнюю кражу даже Неробов не знает, не успел прочесть сводку, а этот уголовный элемент уже в курсе.
– С этим мы еще разбираемся, а по Нагорной вопрос конкретный имеется. У тебя со скупщиком конфликт был? Сразу же после этого его и грабанули?
– Вы-то Николай Ильич, чего барыг слушаете? Вам эти сплетни не к лицу. Вы у нас светило юриспруденции!
– Светило – это ты, Константин Петрович. Знаешь, сколько тебе по совокупности эпизодов светит? Когда отрабатывать начнешь?
– Разве я отказываюсь сотрудничать? Я всем сердцем!
В глаза Бурденков мог улыбаться, что не помешало бы ему настрочить жалобу в прокуратуру. На крайний случай Неробов имел план следственных мероприятий, подписанный именем Дубровина, но отправлять на графологическую экспертизу этот документ ему не хотелось.
– Каково происхождение иконы? – прямо спросил он.
– А разве вам Полевая не сказала? Вы же с ней, – и он потер пальцами в неприличном жесте.
– Ну, ё-моё, Константин Петрович, а еще интеллигентный человеком, высшее образование имеешь. Ты-то откуда знаешь? Или свечку держал?
– Про икону меня уже Журавлев спрашивал. Башаров тоже звонил, грозил, что меня закроют, если я что утаю. Вы, стало быть, третий.
Бурденков – интеллигент в первом поколении и грабитель – в третьем. Его прадед участвовал в экспроприации монастырских сокровищ, так что его сведениям можно доверять. Образ из монастырских сокровищ, «Моление Богородицы в цветах» при погроме найти не удалось. Все остальное из области фантазий.
«Найди меня утром», – написал Дубровин в записке. Это напоминало крик о помощи.
Для Неробова оставался загадкой интерес к иконе Журавлева и Башарова, прежде не имевших дел с предметами искусства. Скорость реакции впечатляла. Следователь Журавлев в нарушение субординации через голову старшего товарища вломился в кабинет Дубровина и забрал все бумаги. Что предпринял Башаров, неизвестно, он всегда проявлял осторожность. Крикливый Жула мог дать ему сто очков вперед по напористости.
Сейчас эти двое заперлись в кабинете у начальства. Секретарша – единственная, кто может объяснить, чем они там занимаются.
– Сразу включились в работу. Ищут деньги.
Ах, да, Башаров – это собственная безопасность, он ловит всех на взятках, раскрывает преступления среди работников следственного отдела.
Неробов прикидывает, как бы поделикатней выспросить про наследство и спрашивает не отлучался ли полковник недавно на похороны. Нет, Вероника не слышала о каких-либо умерших родственниках, но только вдова Дубровина может сказать точно. Неробов берет у нее адрес. Значит, придется ехать к вдове, а заодно спросить и не вел ли ее муж расследование, о котором никому не говорил.
Расследование в тупике, но дело набирает оборот. Звонит вдова Дубровина, интересуется ходом следствия. Башаров ведет с ней продолжительную беседу, но она просит переключить ее телефон на Неробова.
Вдова живет на даче, и ей удобно, чтобы он приехал прямо сейчас. Это неудобно Неробову, жена которого некстати взяла машину, чтобы ехать на рынок, так что все надежды на такси, которое придется ждать десять минут. Неробов сбросил заказ, потом повторил его. Пришел новый ответ. Такси подъедет через две минуты. Прекрасно.
Через пять минут никакой машины на месте не оказалось, а у него с карты списали двести рублей.
Это была первая неприятность на сегодня, но не последняя. Когда Неробов добрался до города на частнике, его остановили на посту ДПС при выезде из города. Раздается резкий сигнал клаксона. Водитель божился, что ничего не нарушал.
– Поедем по кольцевой дороге, – предложил он.
По кольцевой они просочились на загородную дорогу, а за ними неслась машина с сиреной. Упрямству Журавлева можно было позавидовать. Так они и прибыли на дачу в сопровождении эскорта.
Вдова была одета во все черное, только кроссовки белые. Она говорила тихо, казалась кроткой и погруженной в себя.
