Журавлев сразу отправляется в кабинет разбирать архив Дубровина. Он возвращается с чемоданом, набитым вещами, и уезжает.
Вдова пожимает плечами. Поговорить им не удается, то и дело звонят с соболезнованиями.
– У вас телефон звонит. Ответьте, – напоминает Неробов.
– Что, простите?
– Я говорю, телефон звонит очень громко. Вас не раздражает? Меня так – очень. Так как насчет наследства?
Неробов проследил, как длинная, тонкая рука с индийскими браслетами и самодельной фенечкой достала телефон. Но женщина его разочаровала. Она не ответила на звонок и сбросила вызов.
Вместе с Неробовым они выпивают по бокалу вина, после чего следователь уходит.
За всеми следственными действиями он едва не забывает ознакомиться с протоколами, которые достает Абросимов. Осмотр места происшествия составлял Башаров, и его нельзя признать удовлетворительным. Орудие преступления не найдено. Да и показания свидетелей ничего не проясняют.
Неробов дает поручение своему стажеру:
– Наташ, ты могла бы договориться с горничной, чтобы она тебя пустила в номер 1239. Мне туда нельзя. Пока, во всяком случае.
– А чего там смотреть?
– Не смотреть, а осмотреться. Из вещей эксперты взяли всё, что нужно. А вот поработали с персоналом недостаточно. Узнать надо, кто чем занимался. Особенно, что не входило в профессиональные обязанности. Мы вот у себя оказываем друг другу услуги, меняемся дежурствами, так и они тоже.
Она была достойной ученицей и без лишних вопросов отправилась выполнять задание. К вечеру она отчитывалась в своих действиях: нанесла визит портье, взяла у него показания и тут же проверила их свидетельствами дежурных на этажах.
– Слишком все гладко, они повторяют друг друга, – решил Неробов, выслушав ее отчет.
Наташа молчала. Она тоже склонялась к тому, что это сговор, но не торопилась первой высказывать суждение.
– В первую очередь найди горничную, которая дежурила на этаже в то утро.
Сам он планировал заняться камерами. Их отключил человек, который в этом разбирался. Он планировал прибегнуть к услугами фирмы, которая устанавливала тут видеонаблюдение, но так и не собрался туда позвонить.
Вместо этого Неробов едет к Полевой. Жена не надеется на его нравственность. То, что Викторию освободили из-под стражи, еще не значит, что она будет бросаться на чужих мужей, говорит Николай Ильич.
Виктория Полевая дома, она все еще носит длинный халат, прикрывающий ногу с электронным браслетом, но приподнимает его, чтобы показать свои оковы.
– Я не свободна.
– Все равно хорошо, что тебя выпустили, – говорит Неробов, который на суде не был, но ему дал полный отчет Амир Асланович.
Одного Джагаева ей недостаточно, Виктория желала бы паланкин и парад плешивых карликов следом, но за их неимением изливает весь гнев на Неробова.
– Извини, что отняла у тебя время. Совсем необязательно тащиться в такую даль, чтобы меня посетить. Ты не должен расстраивать свою жену.
Как мило, пережитые волнения заставили ее думать о неприятностях, которые она доставляет другим людям.
– Чего Ирине расстраиваться. Я тут по работе. Приехал тебя допросить.
Николай Ильич слушает ее рассказ и думает, мог ли он любить эту женщину в халате. Или он любил другую женщину, которой не было в ней. А Вика считает, что она и есть та женщина.
– Мы получили новые сведения, и в их свете твои первоначальные показания выглядят… странно. Я бы предположил, что ты кого-то покрываешь. Напомню, что ложные показания делают тебя сообщницей. Второе задержание, и это будет не домашний арест.
– Я поняла. Спрашивай. Я расскажу. Не знаю, с чего начать, все так неожиданно.
– Вспоминай подробности. Портье отсутствовал, мы это точно знаем. Он пришел в половине девятого.
– Я забылась. Верно, я прошла через проходную, поднялась на лифте. Но вот в коридоре определенно были люди. Я помню горничную. Она показалась мне смешливой, несерьезной. Какое мне до этого дело? Порой запоминаются какие-то глупости.
– Ты с ней говорила?
– Нет. Только с полковником. Он предложил, чтобы я располагалась в номере и что икону сейчас принесут. Ему докучал какой-то мужчина, они кричали друг на друга. Чтобы не слышать их брать, я включила погромче телевизор.
– Дальше не торопись. Обдумывай каждое свое слово. Я рассчитываю на твою внимательность.
– Да, действительно, тогда я поторопилась, когда сказала, что стрелял второй мужчина. Из коридора были слышны шаги и голоса. Слов я не запомнила, только шум, хлопанье дверей. Потом крики, извини, мат. И выстрел. Теперь я уверена, что стрелял тот, кто пришел.
– Сколько их было? Один? Двое?
– Наверное, двое. Они производили слишком много шума.
– Может быть, смешливая горничная?
– Нет, крики мужские. Они ужасно выражались. Я испугалась, что тоже могу пострадать, но обошлось.
– А икона? – Неробов дословно следовал по вопросам ее первого допроса, о как же ее нынешние ответы отличались от первоначальных.
– Я ее видела мельком, когда все было кончено. Ее принесла горничная, сказала, что передала одна дама, но я велела отнести ее обратно. Полковника убили, я была в состоянии нервного шока и совершенно не знала, что делать дальше. Это я уже позже поняла, что речь шла об «Моление Богородицы в цветах».
Неробов пробует ее успокоить:
– Милая, скоро тебя отпустят?
– Какая я тебе милая? – В ее словах нет злобы, только усталость.
– Пардон, Виктория Владимировна.
– Я тебе в гости не приглашала, Николай Ильич, так что попрошу на выход.
– Ёлки-палки. Так и поухаживать нельзя.
– Хочешь ухаживать, вызывай меня на допрос. Повесткой, – она уже закусила удила и несет сама не зная что. – Твоя жена знает, что у нас роман?
– Роман? Откуда? Нет. Она не в курсе. У нас с тобой свои дела, незачем ее беспокоить.
– А какие у нас дела?
– Разбираемся, чего ты тут награбила.
– И откуда ты такой наглый взялся?
Неробов опасался рассердиться и потерять контроль, это уверило бы ее, что он питает к ней сильные чувства.
– Так ты с Ириной или со мной?
Неробову не хочется ее обижать, но тут приходится быть резким.
– Мы с тобой друзья, ты не забыла? Я прошу тебя не лезть в мою семейную жизнь.
– Я проверяла. Вдруг ты передумаешь?
– Я все решаю сразу. Ты, пожалуйста, не звони мне домой. Ирина нервничает. Что ты творишь?
– Я хочу устроить свою жизнь.
– Вот и отлично. Не имею ничего против. Не буду ревновать.
– Все верно. Это дело мое и никого не касается.
Ей хочется его обнять, но она протягивает ему руку, и он пожимает ее. Они товарищи, вот и хорошо. Если у нее появился кавалер, и Неробов не горит желанием с ним знакомиться. Главное, чтобы Виктории было с ним хорошо. Чтобы она не влипала в авантюры. Чтобы ему не приходилось ее вытаскивать.
Это так невероятно, что он не высказывает своего пожелания вслух, а то вдруг оно не исполнится.
– Спасибо, что похлопотал, на работе за мной сохранили место. Вот только домашний арест съел все накопления. Взяла жильца, чтобы прокормиться.
В кресле покоилось распростертое тело девицы, которая некогда занимала его мысли – он был до того увлечен ее прелестями, что не заметил, как поразительные черты ее внешности и характера выродились в что-то чуждое, к чему он больше не имел отношения.
– Я читала книгу Абрелина и, знаешь, там описан интересный случай с этой иконой…
Неробов ее больше не слушал. Да и домой пора.
Все же он опять опоздал к ужину. Жаркое остыло.
– У Виконьки своей обедай, а то и перебирайся к ней. Она тебе два раза звонила. пока ты мылся в ванной.
– Представляю, как ты говоришь: «Он моется в ванне».
– Вот только не надо оправдываться, всё сваливать на работу. Имей мужество сознаться, если набедокурил.
– Работа у меня такая, Ирочка, с людьми встречаться и разговаривать.
– И что тебе может рассказать Викуня?
– Спроси, чего она мне не желает поведать? Про своего таинственного друга, который привез ее к месту убийства, а потом загадочным образом удалился. Про человека, который оставил кровавую тряпку в ванной, а потом убрал ее. Про человека, который забыл свой чемодан под кроватью. В протоколах обыска эти детали не упомянуты.
– У тебя верный глаз, Коля. Куда им всем до тебя. А твою Полевую я сама расколю.
Ирина входила в роль жены следователя.
Глава 4. Казацкий можжевельник (лат. Juniperus sabina)
Ирина еще утром составляла список саженцев, за которыми они ехали в монастырь, и он выходил длинным, так что она старалась ничего не забыть. Неробов прислушивался к её шепоту.
…Туя, казацкий можжевельник, примулы, лилии и астильбы…
Получив импульс от её губ, в которые ударяли языком, цветы и кустарники распространялись по долам и весям, пропуская сквозь себя жизнь.
Они ездили в монастырский сад за растениями из года в год, там у неё имелось немало хороших знакомых, которые разделяли её страсть к садоводству. Однако сегодня поездку пришлось отложить. В субботу Неробову потребовался капитан Абросимов. По телефону он ответил, что сидит на работе. И верно, Абросимов сидел у себя в кабинете, ел и курил.
– Ты ешь или куришь? – спросил его Неробов.
– А что?
– Хочу спросить, не забыл ли ты про рыбалку.
– Нет.
Абросимов рассказал, что Валентина покинула дом, когда он был на работе. Абросимов разговаривал с таксистом, который ее перевозил. Чемоданы и сумки побросала в багажник и на заднее сиденье автомобиля.
– В положении обманутого мужа рыбалка – самое то, – заключил Абросимов.
Он активировал аккаунт кашеринга, при этом жалуясь, что у него не хватает времени сдать собственную машину в ремонт.
Николай Ильич попросил о консультации.
– Что случилось?
– Заказал такси, оно не явилось, а с меня списали 200 руб. Будем писать жалобу?
Абросимов пролистал историю на телефоне Неробова и выдал заключение.
– О злом умысле нет речи, просто агрегатор указал твою геолокацию на другой стороне дороги. Проще говоря. машина тебя подождала, потом уехала.
Вместе они написали жалобу в службу такси, в ответ им принесли извинения и вернули списанную сумму, начислив бонус в сто рублей.
– Подумать только, с геолокацией у них плохо, – не переставал сердиться Николай Ильич, чувствуя, что скоро успокоится.
