– Алфавит Мефодьевич…
Полторы секунды молчания, полторы секунды стыда и отчаяния, с одновременной, очень слабой надеждой на то, что мир стал чище, добрее, но… как обычно, народ заржал. Этот гадкий, мерзкий смех знаком многим, когда кажется, что вокруг толпа дегенератов или зловонных карликов, испражняющихся своими отвратительными эмоциями; воистину, начинаешь верить тому, что смех – порождение зла, а то и само зло, что смех не лечит и не облегчает страданий, а убивает, кого медленно, кого быстро… Бог никогда не смеётся.
Девочка плакала, тихонько, чтобы никому не мешать веселиться, она всё так же сидела за своим столом, опустив лицо, спрятав его в длинных волнистых волосах, по которым стекали капельки слёз, но их никто не видел, только иногда дёргались её хрупкие, ещё детские плечики. Трудно казаться сильной в восемнадцать лет, но даже сейчас Яна сумела погасить истерику, избежав известной картинности и вместе с этим лишних пересудов, а пройдёт немного лет, и она лишь улыбнётся в ответ, чуть-чуть, не оставляя публике ни малейших шансов на незаслуженное развлечение.
Кирилл Мефодьевич испытал шок, он знал своё прозвище, но услышать его от одной из любимых учениц под всеобщий гогот остальных, в это он верить отказывался. Ему требовалось время, время прийти в себя и успокоить аудиторию, но пока он стоял и смотрел сквозь лица студентов, не стеснявшихся своего хамства. Он увидел школьные годы, потом остальную несущуюся жизнь, и везде его преследовала реакция на сочетание имени и отчества. Люди часто неравнодушны к обыденным вещам, к тому, что не должно привлекать излишнего внимания, вот только желание казаться сильнее призывает уколоть, ударить, ища любую зацепку.
Костя не поддался эффекту неожиданности, способствующему пусть коротенькому, но смешку, Костя не смеялся. Впрочем, если оказаться перед аудиторией людей с лицами искажёнными гримасой идиотического веселья, в это легко поверить, в этой картине нет ничего забавного, а тем более эстетичного. Идеальное решение пришло само, Костя взял один из свободных стульев и, поставив его около Яны, сел, легонько обняв девушку одной рукой, и предложил ей своё плечо, на которое она покорно склонила голову. Так они и сидели, ничего не делая и ничего не говоря, ожидая пока Алфавит выйдет из ступора или пока толпе не надоест смеяться. Яна приходила в себя.
– Молчать! – наконец рыкнул Алфавит, то был его знаменитый рык, воистину львиный (вспомним мальчика-«кинолога» в одном из знаменитых сюжетов «Ералаша»), в нашем случае никто не обмочился, но все заткнулись разом, даже Яна вздрогнула.
Помолчали некоторое время, после чего Костя предложил:
– Кирилл Мефодьевич, по моей вине прервано обсуждение, извините и разрешите, я сам и продолжу.
– Конечно, и говори с места, – более привычным голосом разрешил Алфавит.
– Итак, рассмотрим действие системы «исключение подтверждает правило» на примере брака и измены, в контексте приведённого доказательства, – Костя говорил без напряжения, а голова Яны по-прежнему лежала на его плече. Однако никто не острил. – В частном или бытовом случае измена разрушает брак, как минимум его психологическую составляющую, то есть система не работает. В общем же смысле измена является базовым индикатором прочности действующего института брака, а также катализатором процесса внесения изменений в существующие нормы данного института. Примеры очевидны, кому из литературы, а кому из личных наблюдений и на них нет смысла останавливаться.
– Костя, я заметил, что в твоих рассуждениях всегда присутствует двойственность. Скажи, почему?
– Это свойственно окружающему миру…
Звонок известил об окончании пары. Первой пары сдвоенного семинара у Алфавита и второй пары – сегодня. Учёбы осталось на полтора часа. Народ потянулся из кабинета, в основном – покурить, и Костя побеспокоил девушку:
– Яна, ты не заснула?
– Нет, – она подняла голову и села прямо.
– Может, пройдёмся немного?
– Иди один, я посижу здесь. Ладно?
– Ладно, – Костя повернулся к Яне (до этого момента он смотрел перед собой) и, откинув ей волосы, обнаружил грустные серые глаза, следы слёз на щеках, слегка вспухшую верхнюю губу и другие, менее заметные, признаки опечаленного лица.
– Иди же скорее. Я сама справлюсь, – Яна боялась, что Костя останется, испытывая к ней жалость и не давая привести себя в порядок (хоть символически), она боялась, что снова разревётся и окончательно превратиться в никчёмную плаксивую барышню, и она гнала его, чтобы быть вместе.
Костя покинул кабинет, присоединившись к курильщикам, по возвращении же обнаружив разительную перемену в облике Яны. Не оставив и следа от заплаканной девчонки, за столом сидела спокойная и даже слегка ироничная (неуловимая улыбка то появлялась, то исчезала) девушка, готовая к работе на семинаре. Не поверив глазам, Костя снова сел рядом с ней, однако обошёлся без фамильярности, помня, как действуют на неё его невинные шутки.
Вторая серия не оправдала ожиданий публики, пройдя обыденно, не считая выступления Яны, которая всё-таки изложила своё видение трансформации случайности в закономерность, что демонстрировало работоспособность системы «исключение подтверждает правило». Вкратце это выглядело так: случайность есть действие или обстоятельство, вызванное неизвестной причиной (используется нормальный допуск на то, что в основе любого действия или обстоятельства имеется некая причина), при познании причины случайность перестанет таковою быть и подлежит отнесению к закономерности, отсюда случайность – это неосознанная закономерность. Ну, а одна закономерность не может исключить другой (в противном случае теряются признаки закономерности, причём у обеих – аннигиляция, как ни крути), что приводит к тезису «о подтверждении правила», но поскольку возможен вариант непересечения закономерностей, причём с высокой вероятностью, то одна из все-таки пересёкшихся закономерностей приобретает знак исключительности. Всё, кольцо замкнулось.
Обсуждение сорвалось, поскольку один из студентов, препарируя сказанное на историческом примере, произнёс «магическую» фразу о случайности (не случайности) октябрьской революции 1917 года. Эта тема зажгла всех, кроме Кости, который, вполголоса сказав о кармичности сего события, замолчал до конца занятия. Его совершенно не тянуло снова дебатировать, доказывать, пояснять, говоря об обречённости России на диктатуру, о достижении этим государством той критической отметки, за которой начинается именно это испытание, избежать которого невозможно. Форма значения не имела, истории известны самые разные режимы, и коммунистический лишь один из них. Важно другое: время, и Косте казалось, что его страна пошла не самым коротким путём, выпрашивая прощение кровавыми жертвоприношениями и ввергая себя в последующий круговорот обесцвеченных лет, без каких-либо шансов на спасение. А что же сейчас? А как же сейчас? Позже, позже, позже…
Из института Костя вышел вместе с Яной, до метро им по пути – так она сказала, добавив, что надо уточнить некоторые детали. Но она молчала, пока молчала, а ведь идти совсем недалеко. Конечно, ситуация очевидная, и для её разрешения Костя прикинулся рассеянным:
– Кстати, ты что-то хотела у меня выяснить.
– Да, – Яна колебалась, и оттого задала совсем другой вопрос. – Что ты подразумевал, говоря о кармичности революции?
– Я? – Костя ошарашено посмотрел на Яну, но она изумилась не меньше; нет, никто не поскользнулся и не упал (а гололёд-то нешуточный), но было отчего удивиться, вместо личного вопроса (ожидавшегося) заданный звучал неуместно. В таких ситуациях не отвечают, в таких ситуациях отшучиваются: матушка, я не понимаю вашего юмора, ладно бы сто лет назад, когда молодые люди кружили головы друг другу революционными идеями…
– Как Ленин и Крупская…
– Не обижай себя, да и мне старик Крупский совсем не симпатичен…
– А кто тебе симпатичен?
– …?
– Костя, пригласи меня к себе, я сейчас совсем не могу идти домой… ну, пожалуйста.
Супер, вот это девушка (!), как в песне: «… кондуктор, нажми на тормоза». Костя опять устоял на ногах, везения ему сегодня не занимать, в отличие от вариантов ответа.
Так Яна оказалась у него на квартире, где по окончании типичных для подобных случаев тем повисла волнительная пауза, но Костя не торопился (пока не торопился), а предложил девушке развлечение иного рода, откладывая грустные решения и трудные слова, хотя он и сам до конца не уверен, что произойдёт по окончании их увлекательной беседы.
Диалоги
1
– Есть такая тема – «Общая теория личности», которая при многочисленных подходах к её развитию, вызванных пониманием очевидности заданной формулировки, до сих пор не имеет строгого и стройного начертания. И проблема не в том, что всякая общая теория – это синтез, подчас кажущийся немыслимым, а в том, что до сих пор нет договорённости по тому, как рассматривать эту теорию. Работает принцип – кому как нравится, пока большинство не остановится на чьей-либо трактовке. Не трудно догадаться, что до сих пор не остановилось.
– А это стимулирует, в том числе и тебя, на новые и новые подходы к теме.
– Да, хотя мой подход – генезисное решение – нельзя назвать оригинальным. Имеется классическое выделение нескольких аспектов, а именно, четырёх, и последовательное их рассмотрение. Вкратце: сначала изучаются предпосылки возникновения личности или необходимость её появления, абстрактно поставленная историей и конкретно предъявленная обществом, далее, наблюдается формирование личности, анализируется её деятельность и то, что из этого вытекает, – осознание значения личности, её роли в развитии цивилизации.
– Наборчик тривиальный, хотя, возможно, ты прав, если ищешь вариант, способный удовлетворить остальных.
– В этом смысл, он прослеживается и в первом аспекте – предпосылках возникновении личности. Само слово – предпосылка – подразумевает некий посыл, толчок, который необходимо определить, иначе говоря, ответить на вопрос о происхождении личности, однако простой ответ обязательно покажется надуманным, так как всякий человек в состоянии изобрести собственную предпосылку и утверждать, что она единственно верная. Для преодоления многовариантности требуется ввести критерий достаточности, подвергнув выделенный принцип (определение происхождения личности) испытанию на прочность. Таким испытанием является жизненность принципа, его живучесть, то есть, отвечая на вопрос о происхождении личности, следует ответить и на вопрос о пользе данной личности, но не о пользе вообще, а о пользе применительно к источнику происхождения, так сказать, к «создателю» личности.
– Так-так, и кто у нас «создатель», или об этом ещё рано?
– Шаг за шагом, как говорил Мао. Очевидно, что личность (в привычном понимании) – это человек, а человеку, при всём его глубочайшем индивидуализме, свойственно общественное бытие, следовательно, можно рассматривать личность как общественную категорию, подразумевая не общество личностей, а личности в обществе, что реалистичней. Не менее реалистично и то, что само общество не является постоянным и неизменным, а представляет незамкнутую, функционирующую структуру, находящуюся в подвижном состоянии. Подобное движение (развитие) – переход от низших ступеней к высшим – доказано всем ходом истории и обозначается как прогресс, являющийся важнейшим условием существования общества. Таким образом, вопрос: «Зачем развивается общество?» – предполагает ответ: «Чтобы не погибнуть», значит, практическая сторона прогресса – решение задач и проблем, стоящих перед человечеством.
– Но прежде чем всякой задаче найдётся решение, необходимо эту задачу поставить.
– Здесь важно помнить, что общество и прогресс категории, в том числе и исторические (в диалектическом смысле, когда история рассматривается как непрерывный процесс), поэтому и личность неотделима от исторического процесса, что очевидно. Получены четыре связанные категории: личность, общество, прогресс, история, из которых, пользуясь приведёнными рассуждениями, несложно выбрать ту единственную, которая отвечает условиям постановки задач…
– Это – история.
– Представь: проходя сквозь различные исторические слои, общество решает разнообразные (в основном свойственные своему времени) задачи и проблемы, без преодоления которых невозможен дальнейший шаг вперёд (в новые исторические условия); следовательно, ставя свои обязательные вопросы, история заставляет работать прогресс, который сам по себе не активируется, оставаясь обобщающей, чисто механической категорией. Поэтому именно на связи между историей и прогрессом находится та ниша, где возникает и развивается личность. Образно говоря, Создатель лишь привёл человека в мир, ходить же человек научился сам.
– Аминь! Тобой предложена модель: История – Личность – Прогресс.
– По первому звену (История – Личность) важно, что возможность для возникновения личности появляется с момента предъявления историей обществу нестандартных, неординарных задач. Дальше этого в данном звене дело не идёт, так что допустимо упрощённое описание рассматриваемого процесса, а именно – история создаёт личность. Относительно второго звена (Личность – Прогресс) замечу, что прогресс, будучи следствием сознательной, созидающей деятельности, носителем которой является личность, способен влиять на совершенствование, развитие общества только под влиянием и при участии данной личности. Под участием понимается не столько участие в некоем создании (что бесспорно), а участие в пользовании плодами того или иного достижения. Это существенно, так как отрыв влияния от участия способен привести (и приводит) к извращённому использованию полученных результатов (плодов прогресса). Например, создатели атомной бомбы оказали значительное влияние на прогресс, но ни в коем случае не собирались вкусить его плодов (в прямом значении). Вернёмся к модели, итак, история предполагает возможность возникновения личности и, опосредованно, создаёт эту личность, но на данном этапе личность ещё не показала себя и остаётся таковой только теоретически (субъективно), когда же личность представит себя обществу и реализует свои способности, тогда и следует признать её личностью в полном смысле слова. Именно это (или и это тоже) становится важным в определении предпосылки возникновения личности. В конце концов, любому человеку приятно считать себя личностью и полагать, что именно он избран историей как созидатель, как спаситель, как пророк (дело вкуса), но дальше рассуждений идти бывает лень, тяжело или невозможно. Только действие делает личность реальностью в глазах общества, в глазах истории.
– А ты не заговорился? Ты не перепутал Историю с богом?
– Ничуть нет, просто я кое-что опустил, а это кое-что весьма заметно, отсюда и твоя ирония. Механизм выбора, механизм взаимодействия существует, он кармичен и вытекает из действия всемирных законов, поэтому выдвижение того или иного человека на ведущие позиции в обществе закономерно (причём не обязательно заслуженно), здесь нет места случайности, если не считать случайностью веер вероятностей, соотнесённых со своими координатами на встречном временном потоке. И то, все эти вероятности есть не что иное, как доступные пути, и нет никаких шансов сделать неизвестный ход, непредсказуемый шаг, а если тебе откроется это неведомое, то оно же тебя и убьёт, причём мгновенно. Впрочем, это совсем другая тема. Возвращаясь к прерванной мысли об определении предпосылки возникновения личности, отвечаю – это прогресс. И если смотреть в сущность вопроса, то обозначить ещё какую-нибудь предпосылку, равносильную первой, мало реально.
– Странно, я думала, что этой предпосылкой ты уже назвал историю…
– Ты не уловила разницы, история создаёт условия, история – это постановка общих проблем, требующих решения, требующих вмешательства личности, пока ещё абстрактной, и в этом смысле – история создаёт личность, но толчок, способствующий появлению конкретной личности, – это прогресс, это развитие, это движение вперёд. Требования прогресса – это конкретизация задач, перевод их, если угодно, из философской плоскости в практическую (политическую, научную, культурную), ведь решив некоторую предыдущую задачу, общество делает шаг вперёд, но длина этого шага не бесконечна, она ограничена новыми проблемами, которые становятся конкретными, сформулированными и ждут решения. Здесь и появляется личность.
– Занятное вытекает правило: в некой последовательной цепи, предпосылкой становится не та, что «до», а та, что «после», хотя ты и намекал на некий встречный временной поток. Ладно, самое время вспомнить о предложенном тобой критерии достаточности, хотя тут нет сложностей.
– Да, постановка вопроса, как и ответ на него очевидны, это уже традиционная тема о роли личности в истории, трансформируемая во влияние личности (абстрактной) на историю и (конкретной) на прогресс. Говоря об очевидности такого влияния, учтём, что личности (во множественном числе), как движимые прогрессом, так и движущие его, в историческом плане остаются точками, отправными моментами, яркими маяками, по которым возможно проследить вехи истории (дискретная модель). Вся история недоступна, для этого требуется соединить точки линиями, также состоящими из множества точек, где каждая – человек, член общества. Все они – движители прогресса, его руки, непосредственно совершающие движение и испытывающие на себе влияние новых условий, тогда как личность, будучи во главе, определяет направление движения, сама его начинает и работает ради этого движения. Принимая во внимание теснейшую взаимосвязь личности и прогресса, предположим и зависимость прогресса от уровня развития личности. В результате получим, что всякое общественное развитие есть суть личностного развития, то есть чем совершеннее личность, тем эффективнее и стремительнее течение прогресса, тем нагляднее изменение исторических условий, со всем отсюда вытекающим.
– Известны и другие подходы, когда признаётся лишь общее, или, как ты говоришь, абстрактное, влияние личности на ход истории.
– Эти подходы базируются на идее заменяемости личности, когда выбор случаен (с чем мы с тобой не согласны изначально), а потому высока вероятность выбывания личности, не успевшей реализоваться. Но поставленная задача требует решения, и она решается другой личностью, заменившей первую, причём, что удивительно, к первоначально установленному времени (крутой допуск, но дело не в точности, а в принципе). Откуда появляется вторая личность (а если третья, четвёртая)? Зачем нужен этот инкубатор гениев и существует ли он? Почему та вторая личность работает эффективнее первой личности (ведь с каждой попыткой отпущенное время уменьшается, а задача продолжает решаться перебором)? Тебе не кажется, что эта модель категорически неэффективна? Материализм – эта ода случайности, ему, отказавшемуся от определяющей роли личности, никогда не согласиться с тем, что личность создаёт историю.
– Опа, вот и схема взаимодействия истории и личности: история создаёт личность, а личность создаёт историю.
– Общий вид, показывающий, что применяемая в схеме личность не конкретна, а только допустима, конкретной, как уже говорилось, её делает прогресс. Полностью схема, в связанной форме, будет выглядеть так: история создаёт абстрактную личность (влияние среды), прогресс конкретизирует и способствует реализации личности (влияние общества), в результате деятельности которой происходит движение вперёд (влияние личности на прогресс), что приводит к изменению исторических условий, являясь формальным признаком для нового влияния среды (личность создаёт историю).
– А как происходит формирование личности?
– Закончим на сегодня?
Жизнь 1101-я
5
Прохрапев до полудня, проснувшись и обнаружив, что собутыльников сдуло, Жора продлил сон ещё на пару часов. Когда спать решительно надоело, он неторопливо потянулся и громко выматерился, но не столько по привычке, сколько для того, чтобы услышать (а то и вспомнить) свой голос. Да-а, алкоголизм – это не отдых. Несмотря на учёбу во вторую смену, Жора проспал первую пару (с учётом предстоящих сборов и дороги), а ходить ли к следующей, пока не знал.
У соседей тихо. Вик и Сева поспешили к первой паре (тоже вторая смена), а Ганс, по-видимому, ещё не вернулся (первая смена). Жора немного повыл (по его мнению, он пел) и, наконец, периферийным зрением установил излишнюю пустоту в комнате. Резко сев, он понял, что исчез шкаф, но без содержимого, лежавшего горкой (а точнее, кучей) около стены. Любопытная ситуация. Попытки напрячь память ни к чему не привели, как и попытки строить версии произошедшего, тогда Жора возложил надежды на душ… – значительно лучше, но мыслей не прибавилось. Оставался последний шанс – память приятелей (тот ещё шанс), которых стоило поискать в институте, это и определило последующие действия, Жора засобирался.
Копаясь в куче одежды и прочего барахла, Жора планировал найти что-нибудь не очень мятое, но первым делом нашёл бутылку пива, целёхонькую. Выпив её, он мысленно поблагодарил одного из алкашей, Кузю, имевшего привычку заначивать бутылки по углам, приговаривая: «На всех не хватит».
Секретные места так и оставались в секрете, к радости хозяина, что важно, к утренней радости. Наконец Жора, бубня себе под нос (опять поёт), выперся из общаги, направляясь к альма-матер.
Где-то на полпути Жора встретил Ганса, неразговорчивого и замёрзшего, но Жора, на свою «беду», этим не воспользовался, потребовав отчёта об исчезнувшем шкафе. Ганс рассказал то, что видел, а видел он мало, после чего роли поменялись и Ганс принялся пенять Жоре на его же (Жорино) поведение. Жору стало жалко. Попытки вырваться успеха не достигли, Ганс цепко ухватил жертву и нудным противным голосом, на правильном, слегка заторможенном русском проводил курс «аудиотерапии», переходя от жалоб к поучениям, а от поучений к неподдельному возмущению, и Жоре совсем не казалось, что Ганс прикалывается. Жора менял тактику, пытаясь втереть тему о переполнении мочевого пузыря, о холоде и чувствительности своей кожи к морозу. Мимо. Тогда (в отчаянии) о возможном опоздании на семинар, но и это явная ложь, так что пришлось дослушать Ганса. Наконец, освободившись, обессиленный, еле передвигающий ноги, Жора только и повторял: «Вот нехристь, вот басурманин», – неизвестно отчего перейдя на архаичную лексику.
В институте сюжет принял традиционный оборот, алкаши нашли Жору первыми и потащили пить, якобы у них припрятано и до начала новой пары они успеют, а Жора привычно держался и говорил, что скоро сессия, что нельзя постоянно пить и бла-бла-бла, короче, они его уболтали (прощай, семинар). Выяснение судьбы шкафа натолкнулось на образ Ганса, представленный Кузей выпукло и ярко, с использованием экспрессивных выражений, непонятно почему называемого ордынцем, изувером (сразу вспоминается известное – «иноверцы, изуверцы»). Жора поддержал это мнение, после чего и узнал, что шкаф разбился вдребезги (виноватыми Кузя с приятелем себя не считали, обвинить Жору сочли неудобным, а потому всё валили – правильно – на Ганса, однако технику этого дела не объясняли). Дальше совсем просто: когда Жора забулькал в подушку (явный признак глубокого сна), они прибрали беспорядок (вот добрые самаритяне), а шкаф, как не подлежащий восстановлению, выкинули, правда, не помнили куда (вот и Жора обломков не видел).
А в это же время, в этом же институте Вик вовсю любезничал с девушкой, и этой девушкой была Светка. Они сидели на последнем ряду лекционной аудитории, чувствуя себя легко и приятно, а потому, категорически не замечая окружающих, в отличие от самих окружающих. Поначалу захотел вмешаться лектор, но, имея детей такого же возраста и с такой же склонностью к романтическим отношениям, оставил в покое увлечённую пару, тем более, постороннего шума они не производили, говоря предельно тихо.
Отреагировал и Сева (вся троица с одного потока), удивившийся ещё до начала лекции, когда Вик, пренебрегая его приглашением сесть рядом, прошёл на последний ряд и устроился около Светки. Удивление сменилось раздражением, Сева посчитал, что становится посмешищем для всего потока (слишком сильный вывод). Простая история, есть двое приятелей и выстроенная поведенческая линия, по которой Сева – ведущий, а Вик – ведомый, данные взаимоотношения очевидны. И вдруг младший без всяких видимых причин, а главное, без предупреждения, начинает игнорировать старшего товарища, да ещё прилюдно, да ещё в оскорбительной форме – полностью переключив внимание на объект всеобщих насмешек и скабрезных шуток, пусть даже это и девушка. Иной бы пожал плечами либо слегка расстроился (обычное дело), но Сева испытал сильную обиду, а это чревато последствиями.
Также интерес проявили некоторые любопытствующие студенты обоих полов. Данная реакция обозначается как ожидаемая и спонтанная одновременно, когда, обнаружив встречное притяжение двух людей, ранее не выделяемых по причине их предполагаемой ординарности, начинаешь присматриваться к одному из них (в зависимости от своих сексуальных предпочтений) и понимаешь, что ошибался. А дальше? Дальше возможны любовные многоугольники, интриги, выяснения отношений, прочие элементы бурной жизни или продолжающийся покой, ясность и умиротворение от разделённой радости.
По окончании лекции начались какие-то слова, движения, жесты – ритм жизни ускорился, полуфразы сменялись полуобещаниями и все спешили. Вик направился перекурить, стараясь делать это не слишком часто, приучая себя не курить в институте (пока безуспешно); Светка ушла на свой семинар, в сопровождении говорливых (по мнению Вика – слащавых) молодых людей из её группы, а Сева, немного выждав, мол, и свои дела есть, присоединился к Вику. Недавняя лекция проходила в башне (лет пятнадцать-двадцать назад её называли новым зданием), а курили на лестнице – на левой лестнице, если стоять лицом к лифтам. Вик оказался не один, рядом крутилась Ксюха, девчонка разбитная и весёлая (оцениваемая некоторыми как отмороженная), из богатой семьи, чем пытался воспользоваться один альфонс (теперь уже покинувший их институт), сердце девушке он разбить не успел (хотя изрядно поцарапал), по причине того, что не терял времени её папа, подключивший свою security.
– Привет, Ксюш, – Сева выглядел безмятежно.
– Хай, пацан, – Ксюха подмигнула Севе, интересно. – Ты до нас или покурить?
– До вас, это как? – прикинулся Сева закуривая. – У Вика вроде бубновый интерес, – намекая на то, что Светка блондинка, в отличие от чернявой Ксюхи.
– Ой, мля, выставился, я молчу, какой у тебя интерес, – собственно говоря, она не имела о том ни малейшего представления, одно время девчонки их потока обсуждали эту тему, но так ни к чему не пришли, имелось, конечно, альтернативное решение, но это перебор.
– Вот и молчи, – огрызнулся Сева, он понимал, что его увлечение Марой бесперспективно, а сложившиеся стереотипы (да и природа) требовали закручивания какой-никакой интрижки.
– Нервные вы оба, и с чего, спрашивается, – Вику следовало что-то сказать, так как он выпадал из композиции.
– Кто нервный? Я не нервная, я вообще вся нежная и лиричная, – последние слова Ксюха буквально промурлыкала, приобняв Вика и бросив малозаметный взгляд на Севу.
– А я нервный, – Сева заметил «выстрел» девушки и потому, пристально посмотрев ей в глаза, добавил: – Может, я хочу отбить тебя у Вика.
– Ой, сделай милость, – Вик среагировал быстро, потому что от души, а когда быстро – не до приличий.
– Вот скотина, – сказано игриво, после чего последовало продолжение в виде несильного тычка в плечо Вику (что слону дробина), и, наконец, она обратилась к Севе: – А вас, молодой человек, прошу поподробней.
– А подробней в другом месте, – по лестнице спускался Жора, он уже никуда не торопился (как одно, и даже не одно, печально известное финансово-кредитное учреждение) и пребывал в привычном для себя состоянии и настроении. – В общем, есть одна свежая мысль…
– Нажраться, – закончил за него Сева, получилось похоже на попугая из известного мультфильма, того, где «…парит наш орёл».
– Очень необычное предложение, – Вик изобразил слонёнка из того же мультика.
– Подождите, дайте сказать удаву, – Ксюха прикинулась мартышкой, а через мгновение все рассмеялись.
– Змия из меня сделали, о нескольких головах, я и зелёный, я и искуситель, – Жоре сравнение понравилось. – Ладно, расклад такой: Кузю с напарником я отправил за напитками, а вас приглашаю отметить надвигающуюся сессию.
– Которую ты благополучно завалишь, – продолжила Ксюха. – Преподы забыли, как ты выглядишь.
– Фигня, папаня деньжат подкинет, и всё будет тип-топ, преподы – они тоже люди, – Жора из краёв, богатых нефтью и деньгами, а его папа не самый последний там человек. – Короче, хватит мяться, колем учёбу и сваливаем.
– Жора, может, я не втыкаю, но зачем я вашей компании? – Ксюхе совсем не улыбалось пьянствовать в компании пяти парней, даже для неё это считалось неприличным.
– И у меня другие планы, – добавил Вик.
– Спокойно, я всё учёл, – Жора глянул на часы и добавил. – Пора бы появиться.
