Искры между нами
Маргарита Дюжева
– Егор, – тихо зову его.
Магницкий медленно поворачивает голову, смотрит на меня. Молча, выжидающе, прожигая взглядом насквозь.
– Я соврала, – шепот едва срывается с непослушных губ.
– В чем? – глухо спрашивает он, все так же упираясь на стену.
– Нет никакого правила десяти свиданий. Я просто боюсь обжечься. Ты можешь обещать мне, что …
Я не знаю, какое обещание с него стребовать и просто надеюсь, что он все поймет сам.
– Нет, Даш. Не могу, – делает шаг ко мне, потом еще один. Останавливается обжигающе близко, – просто не будет. Даже не надейся.
Искры между нами
Маргарита Дюжева
Пролог
Красивая ухоженная брюнетка сидела на высоком барном стуле и задумчиво крутила пальцем смартфон, катая его из стороны в сторону по гладкой, блестящей поверхности.
Ее раздражало все, абсолютно. Громкая музыка, слащавый бармен, люди, снующие вокруг. Мать с постоянными расспросами: где, что и как. Друзья тоже раздражали. До зубовного скрежета: сидят, ржут над какими-то глупостями. Сборище идиотов.
Но больше всех бесила Даша. Дашенька. Дашуля, мать ее. Лучик света, бл*дь, в темном царстве. Подруженька ненаглядная! Нацепила синий облегающий комбинезон, обтянула задницу свою круглую и накручивает ей, прикрыв глаза, плывя по музыке, приковывая к себе чужие взгляды. Балерина хренова! Что уж талант впустую тратить, разделась бы догола да к шесту. Все мужики слюной пол зальют. Глядишь, денег бы состригла.
Еле подавив брезгливую гримасу, Алена отвернулась от танцпола. Медленно выдохнула, растирая виски. Надо успокоиться, взять себя в руки. Как же все бесит!
– Текилу, пожалуйста, – сказала бармену.
– Чего? – он, не расслышав ее из-за громкой музыки, склонился ближе, вызвав новую волну раздражения.
– Текилу! – рявкнула она, недовольно сверкнув глазами. Понаберут идиотов!
Через минуту перед ней уже стоял напиток.
Еще раз бросив презрительный взгляд на подругу, плавно двигавшуюся под музыку, почувствовала, как зубы свело от злости, и залпом опрокинула стопку.
– Ненавижу, – тихо, на выдохе, сквозь стиснутые зубы.
Когда это все началось, она уже не помнила. Наверное, еще в школе, в средних классах, когда мальчики начали засматриваться на девочек. И большинство в качестве объекта воздыхания почему-то выбирали Дашу. Высокую худую девочку в потертых джинсах, без косметики, с волосами, стянутыми в конский хвост.
Тогда впервые кольнуло сердце от обычной человеческой зависти. В Никитиной не было ничего особенного. Тогда почему они все за ней увивались?
Уже позже, в старших классах, встречаясь с парнем, Алена ненавязчиво задала вопрос, что он думает о Даше. Тот, не задумываясь ни на секунду, ответил, что такую хочется схватить и унести в свое логово.
Такую – это какую? Фигуристую, осанистую? Так ведь и у нее самой такие перегибы, что любая позавидует. Тонкая талия, крутые бедра и пышная грудь, куда более приятная взору, чем Дашкина скромная двоечка.
Красивую? Таких красивых навалом…
– У нее свет в глазах. Смотришь и хочется утонуть, – пояснил уже другой парень, с которым встречалась в универе.
Что там светится? Лампочка Ильича? Факел на слоновьем жире?
Алена перевела сумрачный взгляд на свое отражение в зеркале, висящем напротив стойки. Хмурая темнобровая красивая шатенка. Ничуть не хуже Дашки. Даже лучше. Только почему все всегда тянуться к Никитиной?
Их «дружба» походила на тандем немого и слепого. Даша не замечала растущего с каждым днем раздражения, продолжая порхать беззаботной радостной птицей, а Алена молчала, с мазохистским кайфом травя себя и разжигая в душе ненависть.
Почему так? Непонятно. Дашка всегда была приветлива, открыта, заботлива, никогда не уводила у Рыжовой парней и не делала гадостей. Девочка-одуванчик. С ней даже поругаться не получалось, потому что во всех конфликтах Никитина выступала миротворцем.
Аленина мама тоже любила Дашу. Стоило только подруге прийти в гости и все – болтали, как подружки, а ей приходилось сидеть в стороне и наблюдать, как дорогая подруга секретничает с матерью. От этого становилось еще противнее и еще сильнее разгоралось в груди темное пламя.
– Аленка, пошли танцевать!
Погрязнув в своих мыслях, она пропустила момент, когда Даша оказалась рядом и приобняла за плечи.
Едва сдержав отвращение, Алена прохладно произнесла:
– Нет желания.
– Ну, пожалуйста! – серые глаза с пушистыми ресницами проникновенно заглядывали в душу.
– Даш, отстань, – проворчала брюнетка и отвернулась.
– Ален, ты какая-то странная. У тебя все в порядке? – озабоченно спросила Никитина, усаживаясь на соседний стул. – Все в себе и в себе. Может, расскажешь?
Еще чего! Кто такая эта Никитина, что ей все рассказывать? Всего лишь заноза в одном месте.
– Все нормально, – даже не взглянув на подругу, Алена снова отмахнулась.
Даша тем временем чуть привстала и, склонившись к бармену, звонко попросила:
– Персиковый мартини, пожалуйста.
Твою мать! Персиковый мартини! А что уж не эликсир из волшебной пыльцы с задницы розовой феи?!
Бармен устроил целое шоу, готовя для нее коктейль. Крутился, вертелся, виртуозно играя шейкером. Потом налил напиток в бокал, украсил вишенкой и, поставив на круглую резную салфеточку, с улыбкой подвинул к девушке.
Почему-то эта салфеточка выбесила окончательно.
Скрипнув от досады зубами, Алена сползла со стула и направилась к выходу. Отчаянно хотелось курить. Залпом полпачки, чтобы уж вырвало по-настоящему, а то это состояние вечной тошноты при виде подруги уже угнетало.
К сожалению, Даша увязалась следом. Ну на хрена?! Почему она просто не может оставить ее в покое?! Шла бы занималась чем-то другим: покрутила бы задом на танцполе, поболтала бы с кем-нибудь, выпила свой персиковый мартини, закусив резной салфеточкой!
Выйдя на крыльцо, Алена поежилась. Колючий ветер ударил в лицо, принося с собой сноп брызг. Казалось, на дворе сентябрь, а не середина мая. Душа требовала солнца и жары, но, как назло, уже неделю небо было затянуто серыми тучами, а унылый дождь затихал лишь изредка и ненадолго.
Даша стояла неподалеку, обхватив себя руками и ежась от холода, но на ее губах по-прежнему играла спокойная, едва заметная улыбка.
Больная. На всю голову.
– Алена, что с тобой происходит? – снова спросила Никитина, и в ее голосе звучало неприкрытое беспокойство.
Все супер. Все просто супер.
– Не обращай внимания, – глубокая затяжка, и никотин окутал легкие, – ПМС накрыл.
Да, вечный ПМС, который моментально разгорался, стоило только увидеть счастливую Дашину физиономию.
– Ну ты даешь! – рассмеялась подруга. – Как начет того, чтобы загрузиться шоколадом для поднятия настроения?
Вот сама пусть и грузится! Это Никитиной можно сладкое тоннами жрать – и лишней жирины нигде не нарастет, а некоторым приходилось сдерживать себя, чтобы приятные округлости не трансформировались в бесформенные холмы и рытвины.
– Спасибо, не хочется, – дала сухой отстраненный ответ – на большее просто не было сил.
– А чего хочется?
– Ничего.
Разве только чтобы подруга, наконец, отвалила, а еще лучше – вообще испарилась из жизни, не оставив после себя и следа.
Даша на миг замолкла, а потом, хитро блеснув лисьими глазами, выдала:
– А может, ты переживаешь из-за того, что твой «суженый» возвращается из Европы. Как его там… Игорь, что ли?
Электрический разряд вдоль спины и жестокий укол током под ребра:
– Егор, – холодно произнесла брюнетка, делая очередную затяжку.
– Ваши родители по-прежнему мечтают вас поженить?
– Они могут мечтать о чем угодно – это их проблемы, – негодующе фыркнула Алена, старательно отводя в сторону глаза, – мне плевать.
Никому не обязательно знать, что больше всех на свете об этом браке мечтала она сама. И о том, что последний год, который он учился заграницей, дни считала до его возвращения. И что все эти диеты, тренировки в спортзале до изнеможения – только для него.
Первый раз идея поженить отпрысков Магницких и Рыжовых прозвучала много лет назад, когда они оба еще носились по двору, пугая голубей. Сколько бы они с Егором ни ругались и ни дрались, родители лишь умиленно вздыхали, убежденные, что из этого бедлама непременно должно родиться светлое крепкое чувство.
В подростковом возрасте ситуация стала еще хуже. Егор был редкостным козлом. То ввязывался в драки, и его приходилось вытаскивать из полицейского участка, то пропадал неделями из дома. Родители из сил выбивались, пытаясь найти на него управу.
Тогда все эти мысли о дальнейшем объединении семейств казались полным бредом. Пусть предки хоть на пену изойдут от негодования и сожаления, пусть хоть удавятся, но с таким типом ничего общего она иметь не собиралась. Мимо него даже пройти спокойно нельзя! Обязательно отвесит какую-нибудь пошлую шуточку, публично оскорбив перед толпой. Урод!
Одно радовало – что в разных школах учились, лишний раз не попадались друг другу на глаза. Получив свои аттестаты, они разбрелись в разные стороны. Алена направилась в тот ВУЗ, что выбрала сама, а Магницкого родители сбагрили учиться в Европу, устав от его бесконечных выходок.
Все вздохнули облегченно. И в первую очередь – сама Алена, потому что перед глазами больше не маячил неприятный хамоватый тип, которого ей пророчили в мужья. Такой жених и задарма не нужен, даже в придачу с семейным бизнесом. Лучше за бомжа выйти и в подворотне жить. О чем она и не преминула сообщить родителям.
Мать от ее слов расстроилась, расплакалась, а суровый отец оскорбился в лучших чувствах и посадил на неделю под домашний арест, чтобы поразмыслила о своем поведении.
Ха, можно подумать, что это могло что-то изменить!
Да она была готова на каждом углу кричать, что сдохнет скорее, чем посмотрит в сторону Егора. Собственно говоря, она и кричала, склоняла его и мысленно, и вслух, даже мысли не допуская, что когда-нибудь все может перевернуться с ног на голову.
Как-то прошлым летом, родители потащили ее с собой на ужин к Магницким. У Алены совершенно не было желания куда-то идти, особенно, когда выяснилось, что на каникулы приехал Егор, но избежать тоскливого мероприятия не удалось – предки даже слушать ее ворчание не стали. Пришлось собираться и идти, скрипя зубами от досады.
Каково же было ее удивление, когда вместо наглого придурка в потертых джинсах а-ля «семеро нагадили, один носит», хамящего по поводу и без повода, перед ней предстал спокойный, уверенный в себе парень.
Она тогда глазам своим не поверила, стояла, открыв рот, и смотрела на него, словно ненормальная.
Егор как раз собирался уходить, когда они пришли в гости. Поздоровался с родителями: пожал руку отцу, приобнял мать, а потом мельком глянул в ее сторону.
– Здорово, Мелкая! Отлично выглядишь, – и с этими словами, не оборачиваясь, ушел, а она весь вечер сидела как на иголках, не понимая, что с ней творится.
И это было только начало.
