глава 4
Ему снилось, что он шел по мокрой алее, давя босыми ступнями прелые листья. Разные, словно вырезанные из цветной бумаги, желтые, красные, кирпичного цвета, лимонные и даже ультрамариновые, они лежали толстым нетронутым ковром. Лиственная масса пружинила под его ногами, вылезала между пальцев, становясь коричневой кашей. Савва внимательно разглядывал диковинный парк, не было ни страха, ни удивления, ни восторга… только хладнокровная констатация. Ногам было прохладно и склизко, он отмечал тактильные ощущения, словно шел в реальности. Может быть, как часто бывало, во сне он сбил одеяло, и теперь ноги торчат наружу и им холодно? Савва отметил про себя эту мысль. И согласился с ней.
Он сделал еще несколько шагов – аллея тянулась нескончаемо далеко, и увидел лавочку. Он ударил себя по лбу – вот же дуралей, он попал в мир картин Виктора. Он узнал эту лавочку, деревья и атмосферу. Точно, Виктор говорил, что видел это словно через окно, а Савва попал внутрь. Надо же, какова сила искусства! Узнавание вызвало в Савве сильные эмоции. Нужно будет рассказать этот сон Виктору, ему понравится.
А потом пришла еще одна, совсем мальчишеская мысль, посмотреть, что там дальше, за аллеей, и тоже рассказать Виктору. Пожалуй, эта мысль будет даже получше. Жаль, он не сможет нарисовать, но, запомнив детали, попробует их изложить с большой точностью. Савва чуть ли не рассмеялся в голос от этой идеи. Но потом его кто-то позвал. Какой-то нечеловеческий голос. Савва обернулся, но не успел ничего увидеть, потому что проснулся.
В дверь звонили. Долго и настойчиво. Трель звонка противно отдавалась в ушах. Да кто ж это там такой настырный? Савва накрыл голову одеялом.
– Уходи, уходи, – будто бы внушал он незваному гостю. Но тот не унимался.
– Да что же это такое? – Савва все-таки вскочил, сунул руки в рукава халата, на ходу запахивая полы и завязывая пояс. Босыми ногами прошлепал по полу. Тапочки бы…
Щелкнул замком, резко дернул на себя дверь. Наверное, на его лице отражалось злость и раздражение, потому что стоявшая за дверями Птицина резко отскочила в сторону. Савва на секунду остолбенел, поразившись: неужели приехала? Вот дура!
– Ну? – он зевнул, изображая, что его совсем не смутил приезд девушки. – До утра нельзя было подождать?
– А где? – простодушно удивилась она, – в подъезде?
Он понимал, что ведет себя грубо, девушка устала, вероятно, только что с самолета, вон и сумка при ней, давит плечо. Но он все еще был раздражен – он совсем не приглашал ее.
– Приличные девушки не врываются в квартиру к мужчине посреди ночи. Может, стоило все же позвонить?
– Это вы так шутите, да? – Она неуверенно улыбнулась, разглядывая его и пытаясь понять его настроение.
Странная женщина. Она что, думала, он ее с распростертыми объятьями будет встречать? Он не сдвинулся с места, всем своим видом показывая, что серьезен в своей позиции.
– Ну, хватит уже. Совсем не смешно. – Она начала напирать, пытаясь попасть в его личное пространство. – Я замерзла, сначала тряслась в этом чертовом автобусе…
– А зачем?
И тут она в ступоре замерла. Только что сейчас до нее дошло, что он может не впустить, что она здесь не нужна, что ей не рады.
– Зачем вы приехали? Если из-за тех рисунков, фото которых Вы прислали мне по почте, думаю, что они не стоили таких жертв.
Она все еще продолжала слушать его в недоумении, потом брови ее обиженно изогнулись.
– Зачем?! – голос ее резко осип. – Вы же сами меня позвали!
– Я???
Теперь пришел черед Саввы возмутиться. Но он подавил в себе порыв разразиться едкой тирадой по поводу ее разыгравшейся фантазии и самонадеянности, он решил, что короткой фразы будет достаточно:
– Я не звал.
– Нет?
На ее лице отразилась гамма чувств: недоумение, неверие, злость. Она посмотрела в его глаза и увидев там категоричный ответ, сжалась, как будто ее побили. Он ожидал, что вот-вот она развернется и пойдет прочь, и стало даже как-то жаль, но Птицина, стоящая вплотную, подняла на него глаза. В них была дерзость, упрямство, и это понравилось Савве.
– Вы мне не звонили?
– Нет.
– В таком случае, кто-то вместо вас разговаривал по вашему телефону.
– Не припомню. – Ему хотелось дразнить ее. Сон как рукой сняло, его начала забавлять эта сцена. Пожалуй, он впустит Птицину к себе. Времени всего четыре утра, не гнать же ее, в самом-то деле.
– Мы так и будем разговаривать на пороге? – девушка оглянулась. Она права, место не самое подходящее. Но пусть еще побудет в неуверенности. Все спят, они разговаривают вполголоса, их не слышат.
– Так что же я вам якобы сказал? Просил приехать?
Она, наконец, скинула на пол оттягивающую плечо сумку.
– Он чуть не убил меня. Напал в пещере, где я делала фотографии, начал душить…
– Что? – Савва в недоумении поморщился.
– …Он ничего мне не сказал, просто молча подошел и…
Она показала на еле заметный синяк под шарфиком.
– …Вовремя пришли туристы и спугнули его.
– И что это? – он не знал как реагировать. Злиться, ругаться, смеяться? – Может, все-таки объясните? Кто на вас напал? И почему – ко мне, а не в полицию?
Тон девушки, синяк, заставили его спрятать улыбку. Но он до сих пор ничего не понимал и это жутко раздражало.
Она вздохнула:
– Я думаю, что это был тот же гопник.
Савва облизал губы, сразу захотелось пить:
– Проходите, – бросил он коротко и приглашающе раскрыл дверь.
Птицину не пришлось приглашать дважды.
Они сидели на его кухне. Перед Оксаной стоял недопитый стакан сока. А Савва так и сидел босиком, в халате. Ноги совсем заледенели на холодной керамогранитной плитке пола. Птицина описала в подробностях, и то как посещала пещеру каждый день, снимала передвигающиеся сами собой картинки. А потом – как напал тот человек, по описанию похожий на гопника из аэропорта. Произошло это два дня назад, Птицина обратилась в полицию, думала, что это какой-то сумасшедший, мало ли помешанных. Но после звонка Саввы поняла, что тот имеет отношение в пещере.
Все понятно, только… только он не звонил Птициной и ничего не рассказывал. Он полез за телефоном и там, как и предполагал – ничего не обнаружил. Хотя, можно и стереть запись. Кто этот гопник, что ему нужно от них? Птицина была тоже в недоумении.
– Я ходила к Игорю Ивановичу, но он не знает, кто это. И ему отчего-то все это неинтересно. И знаете, я подумала… я подумала, что у него рак.
– Рак?
– Да. Человек чахнет на глазах.
– Печально, – протянул Савва, но думал о другом. У самого Саввы синяков не обнаружилось, его не душили, а сунули под воду и как-то обездвижили. А у Птициной был синяк на шее, настоящий, насколько Савва мог судить. И его и ее хотели убить. Но зачем? Их с Птициной ничего не связывало кроме пещеры – ни деньги, ни родство, ни общая работа. И цели у них были разные. Не складывалось, не складывалось здесь.
За окном давно начало рассветать, на часах пять утра. Птицина отпила из стакана, поежилась.
– Простите, я со вчерашнего дня ничего не ела.
– Да-да…
Савва машинально схватился за фартук, открыл дверцу холодильника.
– Яйца и бекон.
– Спасибо.
Он переминался с ноги на ногу и жарил яичницу. Так и не сходил за тапками, олух. Деревянной лопаточкой переворачивал шваркающие на сковородке полоски бекона. Она не прерывала его молчаливых раздумий, с любопытством разглядывая холостяцкую кухню: столешницу из орехового дерева, скругленные шкафчики ярко-оранжевого цвета. Савва сам подбирал интерьер для кухни. Для него удобство было на первом месте. Все было под рукой: мойка, плита и духовой шкаф. Еще несколько небольших шкафов с прозрачными дверцами и холодильником были встроены в стену. Никаких выступающих краев. Над столом свешивались лампы в металлической оправе в виде большой ладьи. Савва любил свою кухню и не пренебрегал готовкой. Это была его территория. Мужская и свободная. Женщины здесь были редкостью и надолго не задерживались.
– А у вас тут очень уютно…
Савва отложил нож.
– Вот что я скажу, дорогуша. Ничего такого, о чем ты рассказывала не имеет место быть. Это ваши с Рудиным придумки, манипуляции для привлечения внимания к фейковой пещере, умелое раздувание сенсации. Эти рисунки вы придумали раньше самой пещеры – я видел книгу у тебя в комнате. Когда план не сработал, придумали новую фишку – движущиеся картины. Плюс искусное распускание слухов, подкидывание чашек, рассылка их по всему научному миру от моего имени и для финала, вишенкой на торт – гопник. Вы только с ним не договорились, какое оружие он будет применять ко мне, какой способ вырубить. А надо было договориться. Как тебе моя версия?
Птицина слушала его, разинув рот:
– Ну ничего так, складно.
– Есть чем опровергнуть?
– Нечем.
– Ну вот видишь. Ешь свою яичницу и сваливай.
Яичница соскользнула со сковородки на тарелку. Савва даже не злился. Ок, он признает, что их план выглядел весьма оригинально. Было интересно поиграть в игру, и даже немного жаль, что все так быстро закончилось. Но пешкой в чужих играх он быть не привык. Не его амплуа.
Птицина, видимо, была готова к такому внезапному повороту дела, или же решила, что голод сильнее обид. Она с жадностью взялась за завтрак.
– Мне нечем крыть, – сказала она, одновременно пережевывая горячий бекон. – А что по этому поводу сказал Виктор?
– Виктор? В каком смысле?..
– Ну ты тогда сказал, что надо расспросить Виктора, он в этом понимает. И ты как раз едешь к нему.
Савва медленно-медленно вышел с кухни. Нашел тапочки, надел их на озябшие ноги. А вот о Викторе она знать не могла. И гопник знать не мог, что он ехал именно к Виктору. Никто не мог знать, кроме него и… самого Виктора.
Они быстро поднимались по лестнице. Третий этаж. Савва уверенно нажал на кнопку звонка. Художник, должно быть, уже проснулся. Позднее утро, как никак. Снова позвонил. Никакого ответа. Повернулся к Оксане, улыбнулся уголком губ: «Все нормально, все под контролем». Но и после третьего нажатия никто не подошел к двери и не открыл. Савва начал уже беспокоиться, вдруг Виктору стало хуже, и он попал в больницу? Сделал дозвон по телефону. Молчание и там. В тревоге за друга Савва принялся барабанить в дверь, и тут она раскрылась сама.
Савва замер на месте. Тревога сжала ребра стальной хваткой. Он решительно вошел в квартиру. В нос ударил резкий уксусный запах, успешно перебивая запах марихуаны. Савва засуетился.
– Виктор! – крикнул чуть охрипшим от волнения голосом. – Виктор!
Оксана молча семенила следом. Ее ужасал не только этот запах, но и хаос во всей квартире. Всюду валялись выдранные из рам холсты. Некоторые были сломаны, буквально разорваны, как будто здесь бесновалась какая-то злая компания. Птицина взвизгнула, случайно наступив на небольшую стеклянную бутылку. Та выкатилась из-под ее ноги, а девушка чуть не потеряла равновесие и не упала в эту груду разрушения. Савва подобрал бутылку, рассматривая этикетку – уксусная эссенция. Черт! Что же натворил этот ненормальный? Савва поспешил в соседнюю комнату, мастерскую Виктора. Увидев своего друга лежащим на полу в нелепой позе возле одной из своих картин, он сдавленно охнул. Подбежал, поднимая голову мужчины. Слава богу тот дышал.
– Виктор! Что случилось? Кто здесь был?
Тот застонал, разлепляя сонные глаза.
– Савва… Это ты что ли?
Он был слаб, но весело улыбнулся. Кое-как поднялся с помощью Саввы, сел на полу, оглядывая беспорядок. Здесь так же валялись разломанные и испорченные картины, исцарапанные то ли ножом, то ли еще чем-то острым.
– Представляешь, я вдруг понял, что все, что я писал до этого времени, было дерьмо. Бездарность! Я ненавижу свои картины!
– Так… это ты все устроил?
Савва с сомнением заглянул в глаза друга.
– Я в порядке. Я в своем уме, – буркнул Виктор. – Да, это я их порушил.
– А уксус… Зачем он тебе понадобился?
– Лучше бы конечно кислота. – Художник хищно осклабился, в глазах заблестел безумный огонек.
– Виктор, почему у вас была открыта дверь? Кто-то приходил к вам?
Виктор резко развернулся в сторону задавшей вопрос Птициной.
– А это кто? – с недоверием спросил он, разглядывая девушку.
– Оксана, моя знакомая. Ты плохо выглядишь, друг. У тебя кто-то был?
Виктор развязно ухмыльнулся.
– И ты туда же? Ну, были… Приятели заходили.
– Косяки забивали?
– О какой же ерунде ты думаешь, друг! О вечном надо думать, о вечном!.. Смотри, что я написал после твоего ухода. Я работал всю ночь.
Виктор потащил Савву в угол, наклонился и поднял небольшую картину в квадратной рамке. На этот раз это был еще один пейзаж, чем-то сходный с предыдущим, но были и отличия. Савва сразу вспомнил сон, который видел накануне прихода Птициной.
– Неплохо нарисовано, – откуда-то сзади донесся голос. Птицина выглядывала из-за плеча Саввы, рассматривала картину, склонив голову на бок.
– Кто это? – спросил Виктор раздраженно.
