Еще немало привлекло внимание растерявшихся гостей огромное, почти до потолка, зеркало в темной тяжелой раме, стоявшее прямо на полу посреди комнаты. Над ним свешивалось с высокой деревянной балки старое потрескавшееся деревянное колесо, снятое, вероятно, с какой-то телеги. На низком чурбаке под всем этим сооружением покоилась та самая одинокая свеча, которая и давала каплю света в этом мрачном логове. Ее отблески рассыпались во все стороны и отражались тусклыми пятнами в других зеркалах, наполняя пространство угрюмым ужасом и тоской. От такого зрелища лица ребят, отраженные в большом зеркале, выглядели по-стариковски уродливо и растерянно.
– Добро пожаловать! – из толщи тьмы вновь послышалось глухое приветствие, но уже произнесенное бесцветным неживым голосом.
Дети невольно попятились назад к двери. Она оказалась запертой.
– Ни о чем не беспокойтесь, присаживайтесь. Вам здесь будет удобно, – прошептал голос.
И из темного угла показалась знакомая фигура хозяина, облаченная в безупречно белую одежду.
Словно приведение в ночи, она приближалась медленно и беззвучно, что-то тихо бормоча себе под нос. Потеряв остатки уверенности в себе и надежду найти выход из этого дома, дети покорно опустились на грубую жесткую циновку, гостеприимно расстеленную возле двери.
Однако причины для страха безобидный с виду хозяин не подавал и продолжал нашептывать успокоительные речи:
– Здесь вы будете самыми счастливыми детьми на свете.
Тихий вкрадчивый голос теплым ветерком проникал в сознание двух мало что понимавших детей и наполнял их души покоем и забвением. Все слилось в их глазах: и белый силуэт Глада, и мрачные стены неуютного жилища, и множество колес и колесиков, начавших медленно вращаться в тусклых бликах старинных зеркал. Под успокаивающее нашептывание хозяина дом будто наполнялся добром и тихой радостью. Даже жесткая подстилка на полу показалась детям мягкой постелью, на которой они, забыв обо всем на свете, погрузились в крепкий беззаботный сон.
Резкий стук в дверь заставил Востока открыть глаза. Весна мирно спала на полу, положив голову ему на колени. Она ничего не слышала. А он, сидя на полу и прислонившись спиной к стене, слышал все и все видел через узкий прищур глаз.
Сначала он заметил, как Глад быстро подошел к двери, немного приоткрыл ее и каким-то другим неприятным и гнусавым голосом грубо произнес:
– Нет, не сегодня. Приходите завтра или совсем не приходите.
Дверь с шумом захлопнулась, пламя свечи задрожало, белая фигура быстро приблизилась к большому напольному зеркалу, опустилась перед ним на колени и посмотрела на свое отражение.
Восток, внимательно наблюдавший за Гладом через щелки глаз, вздрогнул: с темной зеркальной глади зеркала глядело на него страшное лицо старика, всего седого, с клоками жидких седых волос, с сухим морщинистым лицом, с длинным кривым носом и со зловещим ядовитым блеском холодных колючих глаз, которые смотрели исподлобья хмуро и ненавистно.
Восток крепко зажмурился и затаил дыхание. Ему показалось, что так он просидел вечность, боясь шевельнуться и выдать свое внимание. Однако любопытство победило страх, и он решился приоткрыть один глаз.
Еще больший ужас заставил его вздрогнуть так, что он чуть не вскрикнул, и зажать себе рот руками. Теперь перед чурбаком со свечой сидел на коленях низкорослый сухопарый старик в черных лохмотьях, свисавших с него жалкой паутиной, а из зеркала на него глядело улыбающееся милое лицо молодого красавца Глада.
– Добрый день, господин Гнус, – ласковым напевным голосом произнесло отражение и застыло в ожидании.
– Никакой он не добрый, и вовсе сейчас не день, а вечер, – прогнусавил старик. – Зачем ты явился ко мне, гадкий Глад? Я тебя не звал.
Он прошептал еще что-то, вероятно, малоприятное, фыркнул и повернулся к собеседнику спиной, давая понять, что разговор закончен. Теперь Востоку стало видно лицо старика Гнуса, – оно было точь-в-точь тем самым страшным отталкивающим отражением, которое он видел в зеркале в первый раз. Восток открыл второй глаз и, забыв о всякой предосторожности, глядел теперь в оба, не желая ничего проморгать.
– Послушай, Гнус, не злись, – уже без всякой улыбки серьезно заговорил Глад. – Я пришел, чтобы серьезно поговорить с тобой.
– Мне не до разговоров. Убирайся прочь!
Гнус даже не повернулся в его сторону.
– Напрасно ты так. Я ведь хотел тебе помочь.
– Чем это, интересно, ты мне поможешь?
– Ты позвал к себе в дом двух бездомных детей, у которых к тому же нет ни отца, ни матери.
– Ну и что?
– Ты же ведь мог их отдать на воспитание двум чудесным людям, Эну и Эне, добрым, но бездетным. Они заходили к тебе сегодня, чтобы…
– Ну и что?
– Ты мог бы сделать счастливыми их и…
– Ха! – на этот раз старик не только повернулся к говорящему зеркалу, но и подошел к нему вплотную, уставившись пристальным взглядом. – Что ты называешь счастьем? Эти людишки понятия не имеют о том великом счастье, которое доступно только мне.
– Ты думаешь, что ты счастлив? Ты, жалкий старикашка, сидящий во тьме и творящий темные дела, называешь себя счастливым?
– Еще бы! Мне любой позавидует. Я живу уже тысячу лет, притом не зная никакой нужды. А почему? Потому что питаюсь той энергией, которой расплачиваются со мной семейные пары, желающие иметь детей. Они дают мне деньги, их я превращаю в зло. Именно оно и дает мне силы и долголетие.
– А как же Эн и Эна?
– Эти-то? Они слишком добры. Они не получат от меня ничего. Я продаю детей только людям с черствыми сердцами. Тогда приемные дети в новых семьях становятся несчастными, а я счастливым.
– И этих двух тоже продашь? – Глад указал взглядом на коврик возле двери.
Восток зажмурился.
– А как же!
Восток вздрогнул.
К счастью, ни старик, ни его молодое отражение не заметили этого. Они продолжали вести оживленный спор.
– Зачем же тебе жить столько лет и творить столько зла?
– О, ты ничего не понимаешь, – Гнус потер свои сухие костлявые руки и, посмотрев на Глада жадно горевшими глазами, продолжил возбужденно гнусавить: – Я хочу большего, я хочу власти над всем миром.
– И как же ты этого достигнешь?
Глад не стал проявлять должного внимания к словам спорщика и, сам повернувшись на этот раз к нему спиной, продолжал слушать его с рассеянным равнодушием. Но Гнус был настроен на решительный разговор и, разгорячившись, убедительно доказывал свою правоту, не меняя при этом гнусавого тона голоса.
– Ты хочешь знать тайну моего совершенства? Так слушай. Я покорю мир с помощью колеса времени.
– Чего? – Глад живо развернулся и чуть не вылез из зеркала наружу.
А неусыпный Восток еще больше обострил внимание.
– Ты ничего о нем не слышал? Это колесо управляет всем – и временем, и пространством. А еще оно намерено заставить мир вращаться вокруг себя. Но этому не бывать! Как только оно попадет мне в руки, я сам смогу раскрутить его с такой силой, что оно подчинится мне. И тогда весь мир будет вращаться вокруг меня одного.
Теперь уже Глад заметно разволновался.
– Разве есть такое колесо? И где же оно? И как ты его добудешь? – заговорил он дрожащим голосом.
Тут Гнус замялся, сник, а потом резко прогнусавил:
– Не… не… не твое дело. Сгинь!
С этими словами он дунул на свечу, ее пламя заколыхалось, но не погасло. Зато исчезло отражение Глада в зеркале.
Восток, сжавшись в комок на своей подстилке, весь напрягся, готовый к самым решительным действиям, только не знал к каким. Он ждал, что же будет дальше.
А дальше, сидя на полу перед чурбаком со свечой, Гнус зашептал горячим шепотом, глядя в зеркало и не находя в нем ничего, кроме темной мертвой глади:
– Колесо, вертись, крутись.
Сила зла, ко мне явись.
Колесо, сильней кружись.
Белый свет, мне подчинись.
С этими словами он поднялся с колен и быстро с завидной для старика ловкостью завертел деревянное колесо, висевшее над большим зеркалом. Оно завертелось, как бешеное, и вслед за ним все остальные медленно вращавшиеся колеса в доме пришли в неистовое движение. Множество теней замелькало во множестве зеркал, наводя ужас, от которого стыла кровь.
У Востока закружилась голова, он закачался как маятник и едва не упал на спящую Весну. Тут он вдруг заметил среди хаоса света и мрака в противоположном углу комнаты неприметную дверь, спрятанную за тяжелой темной портьерой. В этот миг пламя свечи дрогнуло и погасло. Все вокруг погрузилось непроглядную тьму. А через минуту старческий храп оповестил Востока, что хозяин дома уже спит. Однако тот не мог этого слышать, потому что сам провалился, вопреки своей воли, в глубокий непробудный сон.
Ночь была необычайно темной, будто залитой черной краской. Казалось, небо за что-то обозлилось на землю, накрыв ее непроницаемым мраком. Ни луны, ни одной звездочки на небе, только низкие тяжелые грозовые тучи. Даже фонари на улицах, и те потускнели, будто придавленные тьмой. А за городом хоть глаз выколи.
Только странный одинокий странник во всем белом тихой крадущейся походкой, словно блуждающий огонек, пробирался сквозь толщи тьмы, пока наконец не достиг дверей дома, стоявшего на высокой горе, и не постучался.
– Кто там? – послышался изнутри недовольный скрипучий голос.
– Это я, Глад, открой, – последовал ответ запыхавшимся взволнованным голосом. – Мне нужно сказать тебе что-то очень важное.
– Убирайся прочь! Мне не до разговоров.
– И это туда же, – обиженно вздохнул незваный гость. – Я должен тебя предупредить: тебе грозит несчастье.
– А можно ли ждать счастья от такой гнуси, как ты?
– Несчастья желает тебе Гнус. А я Глад, я хочу спасти тебя.
– Ты и Гнус – одно и то же: личины разные, а суть одна.
– Ты право, мы вместе – это один человек, но с разными лицами, телами и душами. Я добрее его… Глад, умолк, будто не веря собственным словам, потом вздохнул и еле слышно добавил: – Чуть-чуть.
Вероятно, незримый хозяин жилища не расслышал его вздоха и поверил в правдивость сказанного. Он вновь заскрипел тем же неприятным голосом, словно не смазанная телега, но открывать дверь нежданному посетителю даже и не думал. А скрип внутри все продолжался.
– Знаю, что ты хочешь мне сказать, – донеслось оттуда. – Твой гнусный хозяин никак не насытится властью над людьми. Он жаждет подчинить себе и меня. Ему хочется держать меня в руках и вертеть мною по своему усмотрению. Ему нужна моя сила, чтобы управлять и временем, и пространством.
Глад молчал, не решаясь заговорить. Услышанное им потрясло его, обрушившись своей неприкрытой беспощадной правдой. Наконец, преодолев неловкость, он заговорил пересохшим от волнения голосом:
– Откуда тебе это известно? Я ничего никогда ему… честное слово. Я не понимаю, откуда он узнал о твоем существовании. Я себя… я тебя… не выдавал.
– Чушь! Моя тайна известна не только тебе, несчастный трус, но и некоторым другим темным силам.
– Но я не темная сила, я не Гнус! – захныкал раздосадованный Глад. – Ты сможешь убедиться в этом, когда выслушаешь меня.
– Валяй, только покороче.
– Я пришел сюда, чтобы предупредить тебя…
– Еще короче!
– Да, да, сейчас… – Глад заметно засуетился. – Гнус с помощью своих темных заговоров собирается найти тебя и очень скоро обязательно найдет. Тогда тебе конец, и мне тоже, ну и всем людям.
– Тьфу ты! – возмутились за дверью. – Как бы ты сам не навел этого Гнуса на мой дом. Он ни о чем не догадывается?
– Нет, нет, что ты! Я и в душе не имел…
– Ха-ха! А в тебе разве есть душа, жалкое ничтожество? Ты лживое отражение гнусной силы зла. И вообще, ты меня утомил. Сгинь!
Неудачливому посетителю ничего не оставалось, как сгинуть да поскорее. Он опасался, как бы его хозяин, проснувшись, не найдет в зеркале свое отражение и догадается о причине такого исчезновения. К тому же в воздухе запахло надвигающейся грозой.
А внутри дома что-то невидимое продолжало скрипеть и двигаться с угрожающей силой. Потом все стихло, и вдруг явственно послышался сначала тихий, а потом все громче и громче тот же зловещий скрипучий голос:
– Не бывать черным замыслам негодяя! Я сильнее, умнее и злее его в тысячу раз! Это мне подвластно все вокруг. Это я могу заставить крутиться вокруг меня и землю, и всех людей на ней. Лишь мне одному под силу разгонять и замедлять и время, и пространство. И я это сделаю и докажу всем, на что я способно. И тогда Гнус разгневается еще больше, но будет поздно. Он ни за что не отыщет меня. И никто меня не найдет. И я буду править миром вечно. Ха-ха-ха!
Громогласный хохот разразился с невиданной силой, заставив сотрястись землю, и достигнул небесных высот. Оттуда эхом скатился страшный гром, а вслед за ним обрушился сильнейший ливень.
Дождь нещадно стучал по темной покатой крыше, грозя пробить ее насквозь. Вспышки молнии озаряли небо каждое мгновение, будто хотели обогнать друг друга в приступе страшной ярости. Казалось, небо уже устало пребывать в своей громовой горячке и непроизвольно в безнадежном отчаянии, рассеивая один за другим раскаты, продолжало лениво сотрясать и воздух, и землю, и маленький деревянный дом с одним окном. Но в какой-то миг гром, точно опомнившись, грянул напоследок с такой невероятной силой, что можно было подумать, расколются надвое небеса.
Но не раскололись. Зато распахнулось окно дома, в котором крепко спали бесприютные дети, попавшие в него обманом.
– Весна, проснись! – взволнованно прошептал Восток, склонившись над сестрой.
Он первым проснулся от внезапного шума, ворвавшегося вместе с вихрем ветра в дом. Весна, потирая глаза, чуть приподнялась со своей жесткой постели и никак не могла понять, что вокруг происходит.
– Какая неудобная кровать, – зевая, проговорила она. – Где это мы?
– В западне у Гнуса. Нам нужно выбираться отсюда как можно скорее.
– Какого Гнуса? – растерянно спросила Весна. – Я никуда не хочу бежать. Я хочу спать.
– Не время, сестренка. Слышишь? Да проснись же! – Восток стал отчаянно трясти ее, взволнованно шепча: – Послушай меня. Помнишь, как родители одного малыша в парке пугали его страшным Гнусом? Так вот, это он.
Восток надеялся, что это признание заставит Весну испугаться и подскочить с места. Но она даже не открыла глаза и, засыпая, упала ничком на подстилку. Тогда он приподнял ее и начал снова судорожно трясти за плечи.
– Не спи, пожалуйста, – шептал он горячим шепотом. – Ты не все знаешь. А я знаю тайну колеса времени. Гнус хочет завладеть им и подчинить себе весь мир. Нужно бежать сейчас же спасать его.
– Кого? – сквозь сон пролепетала Весна.
И тут резкая вспышка молнии, прорвавшаяся через распахнутое окно, блеснула ей в глаза. Она мгновенно открыла их и села возле брата.
– Мне страшно! Пойдем отсюда побыстрее! – вскрикнула она встревоженным голосом и кинулась к двери.
