Когда восьмой султан Османской империи Баязид II услышал о беде целого народа, он немедленно распорядился отправить флот на спасение иудеев-сефардов из Испании.
Великий визирь Османской империи Херсекли Ахмед-паша, заслуживший репутацию человека, говорящего правду, подкараулил султана, когда тот прогуливался по парку, разглядывая красочные цветочные клумбы.
Увидев, что султан одет по-простому – только в ферадже из ангорской шерсти, отороченном мехом горностая, а на его лице играет улыбка, Ахмед-паша понял, что у того хорошее настроение и сейчас самое время образумить повелителя:
– Великий султан! Позволь мне задать тебе вопрос.
Баязид действительно был в приподнятом настроении и, предвидя вопрос, утвердительно сказал:
– На землях, которыми я управляю, иудеи будут свободно исповедовать свою религию и говорить на своем языке.
Ахмед-паша в очередной раз поразился проницательности султана, но решил высказать свое мнение:
– Простите мою дерзость, повелитель, но в дальнейшем это приведет к ужасным последствиям! Приехавшие иудеи нарушат стабильность. Спокойствие империи окажется под угрозой.
Султан остановился возле стола, на котором рядами стояли горшки с приготовленными к посадке разнообразными цветами: белыми, желтыми, оранжевыми, красными и розовыми.
Пригладив белую бороду, он улыбнулся и спросил у визиря:
– Что скажешь об этих цветах?
Ахмед-паша, не полностью понимая вопроса, ответил:
– Буйство красок поражает, повелитель.
Султан подозвал садовника:
– Убери вот эти три ряда.
Садовник молниеносно бросился выполнять приказ, убирая оранжевые, красные и розовые цветы.
Продолжая улыбаться, султан спросил у визиря:
– А сейчас?
Тот искренне ответил:
– Так хуже, повелитель.
Баязид положил руку на плечо визиря, покрытое наградным мехом черной лисицы:
– Всевышний любит разнообразие, Херсекли, иначе бы он создал лишь один вид цветов, один вид птиц, одинаковых людей. Однако взгляни – все мы очень разные. Этот стол был красив, потому что на нем были самые разные цветы. На землях, которыми я управляю, все, независимо от языка и вероисповедания – и христиане, и мусульмане, и, разумеется, иудеи – должны жить вместе счастливо и мирно, как и эти цветы. Мир разнообразен. Это великий дар небес.
Ахмед-паша низко поклонился султану в ответ.
Около половины изгнанных иудеев – более ста тысяч человек – нашли в городах Османской империи свою вторую родину. Султан даровал иудеям право селиться в любом месте империи и пользоваться всеми правами, наряду с другими подданными. Он обеспечил благоприятные условия и помощь переселенцам, разослав по всей территории империи Султанский фирман, который гласил, что переселенцы должны быть приняты со вниманием, заботой и гостеприимством, где бы они ни поселились. Иудеи, которым империя помогла в самые трудные для них времена, сполна отблагодарили в последующие века своими достижениями, успехами, открытиями во благо Османской империи. Они внесли важный вклад в развитие огнестрельного оружия, использование технологии печати, в торговлю, медицину и многое другое.
А может быть, за всем этим стоял кто-то более дальновидный, чем султан – тот, кто преследовал совсем иные цели…
Чуть позже султан удивил визиря, когда провел обеденный намаз значительно дольше от обычного времени, рассчитанного мудрецами от восхода солнца. При этом моление происходило с большим числом ракаатов и было завершено не как начато – в сторону Каабы в Мекке, а намного западнее.
Херкесли второй раз был удивлен и даже озадачен, когда Баязид II приказал принести бумагу и перо и собственноручно написал письмо, чего уже давно не было…
6 серия
Эпизод 1. Тайник
Беседа затянулась до утра.
Тихомир бы еще долго слушал Тимофея, но уснул сидя, вслед за Марфой, уставшей после хлопотливой дороги.
* * *
Уже днем Марфа разбудила его:
– Тихомирушка, перебирайся в опочивальню.
Через приоткрытые веки Тихомир посмотрел на нее и улыбнулся в ответ.
Ее голубые глаза, в которых раньше отражалась печаль и переживания, ожили, и теперь в них горели радостные огоньки. Вся она была какая-то простая и домашняя. В прямом цветочном сарафане на тонких бретелях, слегка приоткрывающих высокую грудь, с заплетенными в тугие косы русыми волосами, уложенными по округлым плечам, она полностью гармонировала с окружающей обстановкой и привносила в атмосферу уют и спокойствие.
* * *
Тихомир вздохнул и, расправив затекшие спину и конечности, встал с лавки – голова была тяжелой, мысли путались, уж больно много накануне было переговорено.
Отодвинув занавесь каморки, Тихомир увидел угугукающего Петра.
Тот сыто улыбался.
У Тихомира засосало под ложечкой.
Он пощекотал сына за щечку:
– Первый мой… Раз!
* * *
Послышался скрип открываемой двери, и в покоях молниеносно распространился аромат пирогов. Живот Тихомира призывно заурчал.
* * *
В каморку вошла Марфа:
– Пойдем в горницу – стол уже накрыт.
Тихомир вопросительно огляделся.
Марфа разгадала его мысли:
– Пожитки уже сложила в сундук.
И со вздохом добавила:
– Только вот это все сам ложи.
Сабля, завернутая в тряпицу, лежала на лавке.
Тихомир развернул ее – блеснуло серебро узорчатой рукояти.
Затем Тихомир развернул еще один сверток и погладил рукой отцовский револьвер.
Он улыбнулся с прищуром – теперь с собой был компактный, но увесистый ящичек с патронами.
* * *
Тихомир выглянул из-за занавеси – никого:
– Иди первой, я немного попозже – за тобой.
Когда Марфа вышла, он быстро на цыпочках зашагал к красному углу, по пути доставая из-под привязанного под мышкой неприметного мешочка какой-то сверток в черной плотной бархатке.
Прислушавшись, он быстро встал на лавку и упрятал сверток за образ.
Эпизод 2. Остолопы
После они сидели на заднем дворике в тени среднерослых яблонь раннего белого налива с шаровидной от старости кроной. Яблони были редко усажены созревающими плодами, скрытыми под листвой. Листья были крупные, и через них с трудом пробивалось краснеющее к закату солнце.
* * *
Тихомир вспоминал объяснения Афанасия:
– Слово плод одного извода со словами площадь, область, облако и…
Марфа, словно в продолжение его мыслей, указала Петру на дерево:
– …Яблоко!
Петр внимательно посмотрел в направлении ее руки.
Но Тихомиру показалось, что он смотрит куда-то вдаль, минуя крону – прямо в небо.
По небу реяли редкие облака, и Тихомир полушепотом произнес:
– Реять, роиться, редко, радуга, радость…
– …Рай, – дополнил его Тимофей.
Тихомир улыбнулся.
Петр резко вскинул голову вверх. Все посмотрели вслед за ним – высоко над головой, широко раскинув могучие крылья, реял красавец орел.
Тихомир гордо произнес:
– Орел и реять – слова одного извода!
Тимофей рассмеялся:
– Видно, ты был хороший ученик в «школе» моего брата Афанасия!
Тихомир, довольный собой, ответил:
– Да, я остолоп!
Тимофей потрепал его по плечу:
– Я знаю, что в древние времена все обучение проходило под деревьями – как и у нас сейчас. А учитель школы был как ствол, как столб этого дерева, и назывался ее столпом – столп школы, столп науки.
Тихомир стал серьезным:
– Позволь мне стать твоим учеником – остолопом!
