Эпизод 2. Птолемей
Царь Египта Птолемей II Филадельф внимательно, и уже который вечер кряду, слушал, как ему читают «Священную книгу» на греческом языке.
Когда чтение было закончено, автор – историк и жрец Манефон – низко поклонился царю.
К тому времени Птолемей II уже прослушал многие труды Манефона: «Эпитому» – по физике, обширную «Апотелесматику» – по астрологии, исторические «Древнюю хронику» и «О празднествах» и исторический шедевр – «Египтику».
Царь был доволен:
– Ты порадовал меня, Манефон! Это наилучший твой труд, за исключением «Египтики».
Автор первой написанной истории Египта упал на колени и поклонился в землю.
Царь жестом приказал ему подняться:
– Сейчас среди греков стало много приверженцев «единого Бога», которого исповедуют иудеи. Я знаю, что иудеи составили свои «священные писания»…
Выдержав паузу, Манефон, поклонившись, сказал:
– Великий царь! Я выполню все, что ты пожелаешь.
Птолемей II приподнял руку, требуя внимания:
– Эти священные писания есть только на иудейском языке. Мне интересно и важно знать, как веруют в Иерусалимском храме. Я желаю, чтобы ты перевел их мне.
Манефон с поклоном ответил:
– Великий царь! Я с гордостью выполню твой приказ. Эти писания выполнены на арамейском языке, и я переведу их для тебя на эллинский язык.
Птолемей II почувствовал, что Манефон чего-то не договаривает:
– Слушаю тебя.
Историк поклонился:
– Великий царь! Позволь мне выразить свое мнение.
Птолемей II раздраженно посмотрел на него, но кивнул, предоставляя такую возможность.
Манефон с поклоном сказал:
– Великий царь! В Александрии множество мудрецов, которые без сомнения могут сделать перевод иудейских писаний, в том числе и твой покорный слуга. Но позволь предложить тебе, чтобы перевод сделали именно иудейские мудрецы из Иерусалима.
Птолемей II, не поворачивая головы, перевел глаза на Деметрия Фалерского – одного из основателей Александрийской библиотеки, до сих пор стоявшего в небольшом отдалении.
Тот низко поклонился:
– Великий царь! Теперь я понимаю, зачем ты призвал меня.
Птолемей II кивнул ему на Манефона.
Деметрий поклонился еще ниже:
– Великий царь! Я согласен с Манефоном – пусть перевод сделают иудеи из Иерусалима. Первосвященник Элеазар побоится передать тебе искаженный перевод, и ты будешь уверен в его истинности.
Птолемей II недолго был в раздумье:
– Будет так. Но пусть перевод будет сделан здесь – в Александрии.
Ты, Деметрий, напиши письмо в Иерусалим, чтобы Элеазар прислал ученых мужей.
А тебе, Манефон, поручаю проследить за их работой.
* * *
Когда Царь поднялся, чтобы уйти, Манефон и Деметрий одновременно упали наземь.
Глядя ему вслед, они переглянулись…
* * *
Птолемей II с гордо поднятой головой прошел мимо статуи Таис Афинской, так люто ненавидимой всеми женами его отца. Когда-то он пообещал отцу – Птолемею I Сотеру, другу и полководцу великого Александра Македонского, основателю династии царей Египта Птолемеев – сберечь скульптуру великого Праксителя от посягательств родни.
* * *
Манефон и Деметрий продолжали молчаливо стоять. Когда в дальнем углу дворца появилась тень, они с опаской низко поклонились.
– Ты все слышал. Мы сделали так, как ты велел, – сдавленно произнес Манефон.
25 числа македонского месяца Диос, то есть 27 января 245 года до Р. Х. Птолемей II Филадельф скончался в возрасте почти шестидесяти трех лет. Перед смертью он, властитель, превративший Египет в сильнейшую державу Восточного Средиземноморья, был полностью разо-чарован жизнью. Однажды он посмотрел в окно своего дворца и увидел у одного из каналов группу египтян самого бедного сословия, которые ели собранные ими объедки и беззаботно нежились на горячем песке, и заплакал в огорчении, что он не рожден одним из них.
Эпизод 3. Септуагинта
Тихомир вопросительно смотрел на Тимофея.
Тимофей объяснил:
– Иерусалимский первосвященник Элеазар очень рьяно взялся за дело и превзошел все ожидания царя Птолемея II.
В Александрию прибыли семьдесят два ученых, по двенадцать от каждого колена Израилева, которые привезли с собой для перевода подлинник Торы. Каждый переводчик получил отдельную комнату и не мог общаться с другими переводчиками. На удивление Манефона и Деметрия, по окончании переводов выяснилось, что все семьдесят два перевода совершенно одинаковы. Этот перевод получил название Септуагинта – «перевод семидесяти».
Тихомир спросил:
– Это был истинный перевод Торы – Ветхого Завета на древнегреческий язык?
Тимофей ответил:
– Да, Септуагинта была истинным переводом Торы на древнегреческий!
Тихомир спросил:
– А Новый Завет – это новый договор?
Тимофей ответил:
– После воскресения Христа начали появляться Евангелия – Евангелие от Марка, от Луки, от Матфея… которые мы знаем как Новый Завет. Первая часть Священных Писаний признается как иудаизмом, так и христианством и называется Ветхий Завет, другая часть получила название Новый Завет, она прибавлена христианами и признается только ими. Считается, что договор – Ветхий Завет, заключенный Всевышним с иудейским народом через Моисея, – сменен, благодаря явлению Исуса Христа, Новым Заветом, заключенным уже со всеми народами.
Тихомир и Марфа молча слушали.
Тимофей посмотрел на их заинтересованные лица и продолжил:
– Во времена Исуса Христа, которые сейчас знаменуются началом новой эры, Иудея оказалась под властью Рима.
Иудея страдала под римским гнетом, что приводило к многочисленным восстаниям, а после – к Иудейским войнам. Последнюю из них, по приказу римского императора Нерона, начал полководец Тит Флавий Веспасиан, а закончил его сын, получивший при рождении имя своего отца – Тит Флавий Веспасиан. Так, через сорок лет после воскресения Христа, или в 70 году новой эры, в результате войны был разрушен Иерусалим.
Тихомир сказал:
– А какое отношение это имеет к подмене?
Эпизод 4. Раввин
Утренний порывистый ветер ещё не успел разогнать дымку, перемешанную с ядовито-черным воздухом пожарищ Иерусалима – почти полностью разрушенной крепости, еще недавно защищенной величественной тройной линией стен с четырехугольными массивными башнями из белого мрамора, окруженной скалистыми обрывами и рвами.
* * *
На время начала осады Иерусалим населяло более полумиллиона жителей, включая толпы беженцев.
Но даже огромные запасы продовольствия не смогли обеспечить потребности, и город голодал. Иерусалим представлял собой чудовищную картину. Люди тысячами умирали от голода и эпидемий. Тит неоднократно предлагал осажденным жителям Иерусалима сдаться. Один из его военачальников – иудей Иосиф Флавий – чуть ли не ежедневно подходил к стенам и призывал соплеменников к рассудительности. Если бы не распри между иудейской элитой, город бы держался еще долго или сдался на милость победителя. Фанатичные зилоты, будучи непримиримыми противниками римлян, решили бороться до конца и не оставлять Иерусалим. Раздраженный Тит велел распинать на кресте всех захватываемых в плен. Мучимые голодом, люди выходили из города за стены рвать траву для пищи, а римляне хватали и распинали их. Защитники Иерусалима смотрели на это ужасное зрелище, повторявшееся каждый день, что ввергало их в ужас.
Чтобы никто не посмел говорить о покорности римлянам, зилоты казнили многих знатных людей, подозреваемых в склонности к миру. Они запретили выход из города под страхом смертной казни.
Из походного шатра у подножья Елеонской горы вышел сын великого полководца Тит Флавий Веспасиан – в недалеком будущем второй римский император из династии Флавиев. Тит осмотрел разрушенные метательными машинами стены крепости.
Перевел взгляд на свою армию, переданную ему отцом полгода назад. Армия стояла тремя лагерями – двумя на севере и третьим на юге – и включала в себя четыре тысячи легионов и большое количество союзников-сирийцев. Это было более шестидесяти тысяч человек против городского гарнизона в двадцать четыре тысячи в начале осады.
Еще только когда отец Тита, Веспасиан, подошел к Иерусалиму, всем иудейским первосвященникам, а тогда у власти были фарисеи, стало совершенно ясно – Иерусалим падет. Но вместе с его падением рушилась и традиция ожидания Машиаха как всемирного земного царя.
Вдохновителем и одним из лидеров фарисейства был ученый раввин Иоханан бен Заккай. Он предвидел грозившую иудеям катастрофу и был одержим стремлением основать новую иудейскую духовную академию.
Чтобы обмануть зилотов и выйти из города, Иоханан бен Заккай прибег к хитрости.
К вечеру у южных ворот Иерусалима собралась большая толпа.
Иудеи держали на плечах гроб, наспех сколоченный из обломков нетесаных досок.
Разносились стенания:
– Великий рабби Иоханан бен Заккай стал жертвой заразной болезни…
Стража ворот, выполняя зилотский приказ, преградила путь.
Ученики раввина силой пытались прорваться:
– Мы хотим похоронить его на кладбище за стенами города!
Но стража не поддавалась.
Началась потасовка, и стражники призвали лидера зилотов – Иоанна Гискальского.
Тот поразился преданности учеников Заккайи, от бессилия едва державшихся на ногах, и, учитывая известность фарисея, разрешил:
– Пусть идут только самые близкие. А когда захоронят, пусть вернутся – под страхом казни родственников.
Ученики раввина согласились:
