Он повернул руку ладонью вверх и согнул пальцы. Внезапно его когти выдвинулись, как у кошки. В свете фонаря сверкнули острые концы. Редко у кого из морфов содержится в крови достаточно металла, чтобы с детства сформировать такие когти. Обычно их отращивают при помощи специальных сплавов, которые примешиваются в кровь при помощи магии во время посвящения.
– Я превратил его лицо в кровавое месиво, – сказал Каури, улыбаясь.
Карлини схватил его за руку, пряча от взглядов прохожих дар брата.
– Ты что сделал? Ты же понимаешь, что не стоит привлекать к себе внимание? А что, если бы он оказался сильнее тебя, и даже твои когти тебя бы не спасли?
– Я отбился от хулигана, Карлини! – громко произнес Каури. – Я показал ему, где его место и что жители Нижнего Драулиса стоят не меньше, чем те, кто живет наверху. Он не имел права называть меня бродягой, ясно!?
Последние слова Каури прозвучали так громко, что казалось, будто стекла на окнах соседних домов задребезжали.
– Мне очень жаль, что тебе приходится терпеть это, – произнес тише Карлини, боясь снова шуметь. – Скоро все закончится. Но пожалуйста, до тех пор, пока мы не уедем, держи себя в руках.
– И терпеть на себе издевки, как ты?
Карлини замолчал. Ему было нечего сказать или было слишком много, а потому не было понятно, с чего начать.
Старые качели тихо раскачивались на ветру, скрипя промокшими насквозь веревками. Воздушные потоки завывали в крышах, напевая тихую и протяжную мелодию.
– Пойдем, – произнес наконец Карлини.
До дома они дошли в полной тишине, слушая, как постепенно город укладывается спать. На улицах становилось все меньше морфов. Ставни во многих домах уже были закрыты. Лишь сквозь щели пробивался рыжий свет домашних очагов. Ночной сумрак накрывал город мягкой черной пеленой. Холодный ветер с севера сильно взбудоражил Вечно Бушующий океан. От этого безумная вода стала шипеть пронзительнее и агрессивнее. Все чаще слышался отдаленный рокот срывающихся в пучину гигантских валунов.
Со стороны святилища послышался бой барабанов.
Карлини поднял взгляд к скале, на которой располагалось священное место его народа. Из пещерной пасти и маленьких окошек-арок, вырубленных в темном камне скалы, в ночь проливался янтарный свет лавы-реки. С рокотом барабанов смешивались крики свободы, которые издавали новопосвященные морфы-ниары. Они прыгали с края скалы в объятья безумной воды, в которой растворялась магия впадающего в океан первозданного огня.
Карлини не заметил, как они пришли к дому. К его удивлению, в окнах горел свет. Юноша насторожился. Он удивленно переглянулся с братом.
– Думаешь, это он пришел? – спросил Каури подрагивающим голосом.
– Слишком поздно для его визита, – ответил Карлини, подходя ближе к двери. – Я первым пойду. Если махну рукой, беги что есть силы на наше место, туда, где ты спрятал удочку. Понял меня?
Мальчик кивнул.
Карлини осторожно приподнял дверь и с громким скрипом отворил ее. В камине горел огонь. На столе стояла большая кастрюля, наполненная дивно пахнущим рагу. Карлини сделал шаг внутрь и в этот момент столкнулся с мамой. Она вышла из соседнего коридора и сама явно испугалась не меньше.
– О Дор, мама! – воскликнул Карлини, хватаясь за сердце. – Каури, заходи.
Мальчик облегченно вздохнул и, проворно взобравшись по ступенькам, вошел в дом.
– Ты сегодня рано? – спросил Карлини у матери, которая уже во всю изучала его исцарапанное лицо.
– Юноша, это что такое? – ахнула мама, увидев огромный фингал под глазом у Каури. – Мальчики, вы как будто с побоища вернулись.
– Каури подрался с задирой, – ответил за него Карлини, закрывая дверь на замок.
Мать глубоко вздохнула, смерив младшего сына проницательным взглядом алых глаз. Каури сделал обиженный вид, демонстрируя Карлини, что все еще злится на него, и помчался к себе переодеваться.
Старший сын принялся помогать матери накрывать на стол.
– Так, что случилось? Сегодня у нас такой ужин, и ты сегодня вечером дома. Что произошло? – он принялся раскладывать ложки.
– Сегодня мы отдали большую партию шинелей, и хозяйка на радостях раньше выдала выручку, – произнесла мама, разливая рагу по тарелкам.
Она лгала. Карлини сразу это понял, ведь когда мама говорила неправду, она всегда щурилась, будто плохо видела. Он не подал виду, чтобы не портить этот вечер. Карлини вдохнул пряный аромат всеми легкими. Он хотел запомнить этот запах на подольше. Мама всегда потрясающе готовила. Она знала, какие специи положить, сколько готовить по времени, чтобы структура блюда была приятной языку. Ее блюда, хоть и простые, были для юноши самыми желанными.
– Ты лучше расскажи мне, что с тобой случилось? – спросила она, откидывая назад серебристую косу, которая мешалась ей на плече.
Когда рагу было разложено по тарелкам, она вытерла руки о фартук и налила в маленький котелок воды.
Карлини отметил для себя, что несмотря на усталость, мама было энергичной женщиной. В свете камина ее лицо не казалось таким бледным, а глаза стали задорно мерцать алым светом, словно мама только что побывала в святилище. Карлини даже показалось, что в ее поведении есть что-то нервное, словно она была в ожидании или предвкушении чего-то. На это указывало то, что мама все время закусывала нижнюю губу и как-то странно потирала руки.
– Ну так, – спросила она, бросая в котелок несколько корней плачущей травы. – Ты снова был с той девушкой, Ньяр, кажется?
– Мама! – возмутился Карлини, когда она принялась обрабатывать царапины на его лице.
– Я, конечно, понимаю все, нрав у нашего народа такой, мы любим кусать друг друга, и в порыве страсти, ну, всякое бывает… Но не за лицо же! Зачем она поцарапала твою щеку? – спросила она обеспокоенно. – А на шее что!
Карлини чувствовал стыд, когда она говорила на такие темы с такой легкостью. Мама стала мрачнее. У нее под глазами появились едва заметные тени.
– Мам, не надо, – отстранился Карлини. – Все хорошо.
Она приложила тряпку, пахнущую травами, к его щеке. От целебного отвара царапины сильно защипало. Карлини поморщился.
– Со мной все нормально, – убедительно произнес он, забирая у матери тряпку. – У нас все отлично. Я не хочу, чтобы ты об этом думала.
– Как я могу не думать? – спросила она, уперев руки в бока. – Ты знаешь, что означает прикосновение к шее?
Мама начала повышать голос. Пятна на шее ее явно очень сильно задели. Она все не могла оторвать взгляда от синих следов.
– Свой знак я получила в твоем возрасте, – почти шепотом произнесла она. – Я была вынуждена согласиться, чтобы выплатить долг и получить работу, – с этими словами она яростно начала помешивать отвар.
«Что с ней случилось!?» – подумал Карлини.
Некоторое время они сидели в тишине. Мама обрабатывала его царапины. Ее губы слабо дрожали, словно она что-то хотела сказать, но никак не решалась. Глаза мама не поднимала, только угрюмо смотрела в пол, иногда скалясь.
«Что происходит?» – думал Карлини, наблюдая за ее необычным поведением.
– Карлини, я хочу поговорить с тобой, – решилась она и потянулась к высокому воротнику, который скрывал знак ее принадлежности.
Многие прятали эти знаки, боясь быть убитыми из-за проступков своих хозяев. Мама никогда никому не показывала свой. От того, что ее руки потянулись к застежке, Карлини оцепенел.
«А мне можно подобное видеть?» – подумал он.
– Что? – тихо спросил Карлини, боясь спугнуть этот момент. – Что ты хочешь сказать мне?
Внезапно в комнате появился Каури. Мама тут же замолчала и опустила руки. Ужин они провели в тишине, поскольку все были безумно голодны. От горячего рагу внутри становилось тепло. Искусанные губы щипало, но это ощущение для Карлини было приятным, поскольку оно напоминало о прекрасной Ньяр. Он даже почти забыл о том, что она сделала с его шеей.
Когда Карлини ел, он чувствовал, будто любовь матери, приготовившей эту пищу, разливается по всему его телу. Наблюдая за тем, как Каури прикрывает глаза от наслаждения, каждый раз отправляя ложку в рот, он понял, что брат чувствует тоже самое.
«И все-таки моя стряпня всегда будет далека от ее».
Обеспокоенный взгляд матери все время бегал между ее сыновьями. Она все время прерывалась, потирала красноватые ладони и закусывала губу.
«О чем ты все время думаешь? – мысленно спрашивал он ее. – Что скрывает твой блуждающий взгляд? О чем ты хотела мне рассказать, мама?»
После ужина Карлини принялся ждать, пока Каури уйдет спать. Он перемыл всю посуду и убрал со стола. Мальчишка все не унимался и рассказывал свои истории, которые с ним приключились в течение дня. Старший брат был рад их послушать, если бы не беспокойство матери. Карлини был готов вот-вот спровадить Каури спать, но мать его опередила. В тот момент, когда они вновь остались с мамой вдвоем, ее словно подменили.
– Что ты хотела рассказать мне? – спросил Карлини тихо, боясь, что Каури их подслушивает.
– В другой раз, – ответила мама. – Я поспешила с этим. Мы снова начнем этот разговор, как только я буду готова, если ты не против. Или как только мои опасения подтвердятся.
«Опасения насчет чего?» – забеспокоился старший сын.
Взгляд матери казался виноватым и сочувствующим. Карлини не мог даже вспомнить, когда она на него так смотрела. Это его сильно насторожило. Мать, обнимая себя руками, отправилась в свою комнату. Остановилась в конце коридора и повернулась к старшему сыну.
– Пока мы не поговорим, не позволяй высшим касаться твоей шеи, ладно?
Карлини кивнул, не находя слов.
Сон к нему этой ночью так и не пришел. Он остался наедине со своими догадками и мыслями. Карлини думал о матери и тайнах, которые она скрывает. О том, что он никуда не может сдвинуться с мертвой точки, так и не приблизившись к своей мечте. Карлини размышлял о том, как с каждым днем без посвящения ему становится все хуже.
«В стремлении к своей мечте я могу погибнуть, – произнес он про себя. – Я должен успеть осуществить задуманное, пока не стало поздно».
Под утро Карлини не заметил, как задремал.
…
Его разбудил оглушительный удар по столу.
– Я просто, хочу понять, почему в это доме мне никто не рад, Эни! – раздался громогласный бас.
Карлини разлепил уставшие глаза и рывком вскочил на ноги. От такого подъема у него потемнело в глазах и закружилась голова. Карлини переборол это чувство и быстро накинул рубашку.
Внизу послышался звон стекла. От этого юноша окончательно проснулся. Сердце забилось у него в груди, в крови подскочил адреналин. Прилив энергии спровоцировал появление искр из глаз. Янтарные огни рассыпались в пространстве, заполняя собой все вокруг. Помещение осветилось мягким и теплым светом всего на мгновение. Затем огоньки дождем рухнули на пол, оставляя на деревянном полу россыпь черных точек. Запахло горелой древесиной.
– Киньяр, нет у нас денег, чтобы погасить еще и твои долги! – кричала на мужчину мать.
От ее крика проснулся Каури. Закутавшись в одеяло, он уставился на Карлини взглядом испуганного олененка.
– Просто не выходи из комнаты, – прошептал Карлини. – Понял меня?
Он знал, как сильно брат боится отца. В последнюю их встречу Каури пришлось наложить на плечо шов. От злости и помутненного алкоголем разума отец почему-то подумал, что Каури смеется над ним, хотя мальчик смеялся над рассказом Карлини. Отец захотел проучить сына и случайно толкнул его сильнее, чем рассчитывал. Мальчишка налетел на конец металлической скобы, торчащей из стены.
Услышав новый удар по столу, Карлини выбежал из комнаты, толкнув дверь всем телом. Он быстро сбежал по лестнице вниз.
На кухне возвышалась огромная фигура его отца. Высокий, широкоплечий и совершенно неуправляемый морф отбрасывал на мать свою гигантскую тень. Отец явно не был трезв, ведь от него разило спиртным через всю комнату. У него совсем не было волос, на его лысине виднелся яркий блик от света лампады, которая висела под потолком.
– А вот и Карлини, – произнес отец с распростертыми руками.
У него были такие большие ладони и пальцы, что казалось, будто он может раздавить голову сына, как орех. Говорить с отцом всегда было страшно. Его движения были резкими и импульсивными. Предугадать их было сложно, и от этого становилось только страшнее.
Карлини медленно прошел вдоль стены ближе к матери и закрыл ее собой.
– Я не понимаю! – закричал отец и ударил руками по столу.
– Чего ты не понимаешь? – спросил Карлини, медленно засовывая руку в карман, где у него лежал мешочек со вчерашней выручкой.
– По какой причине я не имею права на свои деньги? По какой причине в этом доме, который я заработал своей кровью, я не имею права появляться и требовать то, что мое по праву?! – начал раздражаться отец.
– Здесь нет ничего твоего! – закричала на него мать, пытаясь отодвинуть сына в сторону.
Карлини остановил ее жестом, чтобы она еще больше не злила отца. Тот схватил тарелку с полки и изо всех сил ударил ею об пол. Под ногами образовалась россыпь осколков.
Карлини дрогнул. Несмотря на то, что сейчас он закрывал собой свою маму, ему было безумно страшно. Сейчас только он мог встать между ними. Карлини ненавидел себя за чувство страха, которое он испытывал, потому что должен был быть сильным ради своей мамы и брата.
Глаза отца были очень уставшими. Несколько сосудов полопались, оттого казалось, будто не только радужки были алыми, но и весь глаз. Отец был похож на одно из тех чудовищ, которые бродят в Западных лесах. На скуле бывшего моряка красовалась ссадина. С последнего раза, как Карлини его видел, отец как будто постарел еще на несколько десятков лет.
– Ты, маленький гаденыш, должен мне по гроб жизни за то, что я вырастил тебя, а не утопил в день, когда ты родился! – сказал он. – Не смей закрывать ее!
Отец всегда говорил обидные вещи, когда был не в себе. По началу Карлини воспринимал это очень близко к сердцу, а затем, когда эти случаи стали повторяться все чаще, он охладел и перестал воспринимать слова отца всерьез. Они не влияли на Карлини, когда речь шла о нем самом, но, когда приходилось отдавать ему всю выручку, юношу просто выворачивало наизнанку от злости. Он был готов сорваться, как бешеный пес, но мог только подчиниться, чтобы не быть убитым этим гигантом. Если Карлини умрет, никто не поможет маме и Каури.
– Да, отец, – проговорил он, показывая ему мешочек с монетами и стискивая зубы от злости. – Я должен тебе и теперь возвращаю долг.
Карлини грубо ударил мешком о стол. От ладони во все стороны разошлись языки пламени. Они, словно огненный цветок, закручивались, оставляя на столе горелые следы. Карлини подвинул мешочек с монетами к отцу, и как только он убрал руку, пламя тут же исчезло. От этого мешочек открылся, и несколько монет с изображением столкнувшихся в противостоянии огня и воды в треугольнике высыпались на стол.
На лице отца отпечатался ужас и непонимание. Он вопросительно посмотрел на мать, затем на Карлини, словно пытался разгадать какую-то загадку.
– Откуда эта магия? – закричал отец.
Он сделал один большой шаг вперед, схватил Карлини за воротник рубашки и поднял над землей. Отец изо всех сил прижал его к стене. Юноша ударился затылком так, что у него зазвенело в ушах. Мать что-то прокричала, схватив мужа за руку. Он отмахнулся от нее, ударив по лицу.
– Оставь его в покое! – все равно кричала она.
Отец не обращал на нее внимания. Он смотрел на Карлини в упор.
– Ты теперь всю свою выручку будешь отдавать мне за твою дерзость, понял меня? Что это за гребаная магия?
Карлини стиснул зубы и задышал, чувствуя, что за этим последует сильный удар.
– Ты меня понял?! – закричал на него отец так, что стекла на окнах задрожали.
– Я тебя понял, – тихо прошептал он.
Старый моряк ударил его спиной о стену и отпустил.
– Надеюсь, здесь все всё поняли! – закричал он и, подхватив мешочек со стола, распахнул дверь. – Вы все живы только потому, что я вас обеспечивал! И теперь я имею абсолютное и полное право на все, что я вам дал!
