– Верно. Как ты сказал, Устинович, так и есть. Так и будем поступать… по инструкции.
Они устроились рядом с оврагом, перед ключом. Самородок прямо на газете нарезал хлеба, колбасы, открыл консервную банку со свиной тушёнкой…
Налил в стаканчик немного спирта, протянул его Гнямову.
– Выпьем за то, – предложил Макар Устинович, – чтобы не распалась тигриная семья.
– Верно, – согласился с ним Васильев, – за это стоит выпить.
Повторив эту процедуру, по-очереди, пару раз, они собрали остатки продуктов, не забыли ещё почти что полную флягу, упаковали всё это в рюкзак. Встали на ноги. Но тут, как бы, между прочим, капитан милиции спросил у старика:
– А что, отец, когда ты по следу тигрицы отправился, была ли у тебя мысль убить её.
– Поначалу была, – признался Самородок. – Я и харчей с собой побольше взял. Думал, что зверь не так близко, а он почти под самым селом оказался.
Но крепко подумав, Васильев сказал, что, в общем-то, не убивать он тигрицу шёл, а посмотреть, что и как. Вроде, получилось. Посмотрел. В общем, переживаний и впечатлений на целую неделю людям хватит. Ну, ничего. Бабы слёзы вытрут и успокоятся.
Барановские родники
Глаза у Илюши слипались, подниматься с постели не хотелось. Утра, по-существу, ещё не было, всего лишь, едва пробуждался робкий серый рассвет. Это всё вырисовывалось в окнах не большого, но добротного крестьянского дома. Старик Баранов, осмотрщик на таёжной бамовской станции, куда приехал погостить Илья, терпеливо ждал пробуждения мальчика. Когда тот окончательно проснулся, Баранов улыбнулся в свои седые усы и сказал:
– Понимаю, утренний сон сладок. Вставать с лежанки трудно в такую рань, да ещё в первый раз в жизни.
Мальчик отбросил одеяло, поспешно умылся из рукомойника, висящего прямо в горнице. Завтракать не стал. Начал одеваться. Но одежда не слушалась его, никак не мог попасть в рукава куртки.
– Удочки и продукты я приготовил, взял с собой, – полушёпотом сообщил Баранов. – На воздухе, на природе у людей всегда хороший аппетит. А ты вон в ту фляжку, что на полке лежит, кваску ещё набери. Чаю налил я уже в большой термос. Всё, одним словом, нормально.
Илья так и сделал. Бросил наполненную алюминиевую фляжку в свой полупустой рюкзачок.
Взял с собой Алексей Павлович Баранов и пустую литровую флягу, чем удивил своего внука. Но старик тут же пояснил, что там прямо перед озером Глухим около десятка родников. Из под земли бьёт холодная и чистая вода и по травам растекается. Вот они и наполнят ей флягу. Такая живительная влага полезна для здоровья.
– Вспомнил! – сказал мальчик. – Мне бабушка про Барановские родники рассказывала. А почему они так называются, дедушка? В честь тебя? Ты ведь Баранов.
– Я ведь не революционер, не учёный, не художник, чтобы в мою честь что-то называть. Окрестили их потому Барановскими, что я их, можно сказать, почти первым обнаружил и людям показал. Вот они и Барановским стали. Здесь, в тайге, названия просто даются.
– Всё равно, получается, в честь тебя.
– Пусть будет так. Только мне-то особенно гордиться нечем. Я обычный человек, каких на земле, можно сказать, миллиарды.
Всё равно, Илье было приятно, что есть на Земле такие вот Барановские родники и вместе с ними скромный и добрый его дед Алексей Павлович Баранов.
Выходили из избы тихо, чтобы не разбудить жену Баранова Василису Авдеевну и внучку Ларису. Она была двоюродной сестрой Ильи, тоже одиннадцатилетняя. Приехала в гости к деду с бабкой из Хабаровска. Илья и Лариса даже живут в краевом центре на одной улице, только учатся в разных школах. А высотные дома, в которых обитают, стоят почти рядом. Иногда они заходят друг к другу в гости.
Лариска перевернулась с одного боку на другой и захныкала:
– Дедушка, а меня с собой возьмёшь? Я тоже хочу на рыбалку!
Из соседней комнаты вышла в халате Василиса Авдеевна и кивнула головой. Это означало, что она разрешает идти удить рыбу и внучке. А дед уж за ними будет смотреть во все глаза, Главное, чтобы купались и плавали на мелководье и под его присмотром.
– Ну что с тобой делать? – нарочно с недовольством проворчал Баранов. – Мы тебя подождём на улице. Одевайся!
Он закурил, попуская вперёд внука, затворяя за собой скрипучую входную дверь. Старик вцепился глазами в серую, едва алеющую кромку над горизонтом, собираясь, как будто, встречать появление солнца, именно, здесь, во дворе.
Илюша сосредоточенно извлекал из ткани куртки острие рыболовного крючка, которое случайно зацепилось там жалом ещё вчера, когда он заранее готовился к ужению рыбы. Лариску долго ждать не пришлось, и они сразу пошли через железнодорожное полотно, в сторону озера.
– Дедушка, а тебе совсем не хочется спать? – удивилась внучка, забегая по тропе вперёд. – Совсем, совсем…
Её короткие резиновые сапоги были влажны от утренней росы потому, что она часто шла рядом с узкой стёжки.
– Я привык перед рассветом просыпаться, – просто сказал обходчик, – с молодости у меня это, с восемнадцати лет.
Что сейчас вспомнилось человеку, рано встречающему солнце. Железнодорожник, осмотрщик вагонов, выявляющий поломки подвижного состава… Надо вовремя их заметить, сообщить об этом вышестоящему начальству и, если есть возможность, устранить самому.
Но просыпаться рано он стал с давних, военных лет. На всю жизнь запомнит 22 июня 1941 года, бомбардировка советских городов ранним утром. Киев оказался в числе самых первых жертв. Фашистская Германия вместе с другими недружелюбными странами напала на Советский Союз вероломно, без объявления войны…
Что снилось тогда ему перед этим зловещим кошмаром, великим, неслыханным проявлением подлости Германии и многих европейских стран, которые встали на сторону нацизма? Казалось бы, невозможно вспомнить то, давнее, а он помнит.
А видел сон студент-филолог, как едет на каникулы на Дальний Восток, домой, к матушке. Утренний сон был сладок. Просыпаться не хотелось. Но его заставила открыть глаза бомба, прошившая пять этажей. Проснулся, а соседней комнат совсем нет. Там, где спокойно дремала его родная тётка Мила, у которой жил студент, зиял чёрный колодец. Лишь на обожжённой стене остались висеть часы-ходики, как бы, утверждая, что время не тленно, что оно, как раз, и рассудит, на чьей стороне правда и предстоящий праздник.
– С тех пор ты и встаёшь рано? – по-мужски, серьёзно спросил деда Илья. – Не спится?
Мальчик нёс своё удилище, сделанное из ствола ивы, горизонтально над землёй. Опасался, чтобы оно не зацепилось за ветки деревьев.
– Вообще, да. А иногда бессонница так насядет, что только чтение и помогает, – разоткровенничался Баранов. – Хорошие у нас книжки пишут, добрые. Правда, всякие встречаются и даже есть совсем глупые.
Тут Алексей Павлович пояснил, что падали ему под руку книги, где герои рассуждают и говорят так, как будто сошли с плакатов. А жизнь ведь совсем не такая… Но они, вот писаки-писарчуки, только «ура» и кричат. Но ведь неправильно это и смешно. Не дураки же книги читают.
Илюша внимательно слушал рассуждения старого путевого обходчика. Но и сейчас мальчик старался, пытался самостоятельно думать, рассуждать о смысле жизни. Прислушиваясь к шороху листвы и сонным выкрикам птиц, он сравнивал ровные городские аллеи, подстриженные под одну гребёнку, с тайгой.
Получается, что такие же деревья и кусты, но жизнь у них разная. Совсем иная гармония единства. Природный, естественный лес не сравнить с городскими парками и скверами. Может быть, потому Алексей Павлович часто ходит на рыбалку, да и в лес за грибами. Ведь давно на пенсии… Он видит красоту тайги, понимает суть её и хорошо знает.
Мальчик начал осторожно, как реликтовое растение, разглядывать своего деда Баранова. Худое коричневое лицо, тонкие губы, узкий подбородок, серо-седые волосы на голове, намного потемней усы, тоже смешанные с сединой. И глаза… Большие, бледно-синие, но горящие каким-то внутренним светом.
Всё это, вместе с его плавной, далеко не размашистой походкой, говорило о его спокойном, уравновешенном характере. Невозможно было поверить в то, что этот человек лет семь-восемь тому назад ходил на медведя и, что называется, брал его выстрелом почти в упор. Да вот ещё и родники с чистой водой в честь его люди назвали. Просто так ведь они этого не делают.
Лариска полусонно, как ночная птица, натыкалась на стволы небольших деревьев, время от времени тёрла глаза ладошкой. Догнав Баранова, которая, на сей раз, плелась сзади, задумчиво спросила у деда:
– А нейтронная бомба, это страшно, да?
Баранов кивнул головой.
– И кому только нужны всякие войны? – вздохнула девочка. – Зачем они?
– Всем тем, Лариса, они нужны, кто хочет поставить нас, советских людей на колени, – сказал Алексей Павлович. – Они мечтают сделать нас своими рабами. Наши недруги совсем не думают о будущем, забыли о природе человеческой, и ради долларов, собственного обогащения способны на любую подлость.
– А есть хорошие американцы? – спросила она.
– Конечно. Их очень много. Рабочему человеку, к примеру, не нужна никакая война, да и не только рабочему. Есть и среди капиталистов нормально мыслящие люди. Хотя ведь буржуи, всё одно – плохо. В нормальной стране их не должно быть.
– Дедушка, почему всё так происходит на Земле? – спросил Илья. – Разве люди не могут договориться друг с другом?
– Правители почти всех капиталистических стран не желают знать того, о чём и как думают их народы, – пояснил Баранов. – Это величайшее международное преступление. Но мы с тобой, Илья, мужчины и не допустим никакого безобразия на Земле.
– Конечно, не допустим, дедушка, – поддержал Баранова внук. – Всё и везде должно быть по-честному.
– Вот именно! – размечтался Баранов. – Миром земным скоро будет руководить справедливость и, понятно, что равенство и настоящая свобода. А там у них, за Океаном, да и во многих странах Европы, сам чёрт, ногу сломит. Сплошная «частная лавочка». Богато и беззаботно живут за счёт народа…
Вдруг Лариса остановилась и сообщила, что ей слышится звон колокольчиков. Такого ведь быть не может. Она знает, что птицы так не кричат.
Положив широкую ладонь на плечо девочки, Алексей Павлович сказал:
– Родники звенят, Лора. Там приостановимся и холодной воды во фляжку наберём. А там уже и озеро рядом. Будем карасей ловить. Они здесь большие и чёрные.
– Только караси? – спросил Илья.
– Не только, – ответил дед. – Там и речка горная рядом, а чуть подальше и равнинная имеется. Какая вам нужна рыба, такую и поймаем, внучата.
А минут через десять они вышли к звенящим Барановским родникам. Немного отдохнули, Алексей Павлович наполнил водой флягу. Озеро Глухое было почти рядом.
Тропинка вывела рыболовов на большую ухабистую лесную дорогу, где стояла новенькая, слегка пропылённая «Волга». Навалившись плечом на кузов машины, стоял верзила и курил сигарету. Другой, поменьше ростом, копался в моторе. Потом они торопливо сели в салон автомобиля. Тявкнул мотор, и машина с места в карьер устремилась к изгибу дороги.
– Не местные, не наши, – заметил Алексей Павлович. – Странно только, почему они с рыбалки в такую рань уезжают. Вроде, с удочками. Значит, не браконьеры.
До озера оставалось каких-то сто метров. Илья давно уже ждал этого момента, и вот они пришли к воде, и совсем скоро будут ловить рыбу. Солнце уже виднелось между стволов деревьев.
Подул лёгкий освежающий ветерок, остро пахнущий дымом.
– Ребята, ждите меня здесь! – заволновался Баранов. – Я сейчас!
Он, бросив рыболовные снасти, опрометью бросился в чащу леса. Минута, две, три – и Баранов выскочил из кустарника:
– Илья! Лариса! Бегите в посёлок! В тайге пожар! Скажите людям, что виновники только что уехали на красной «Волге».
– А номера машины ты не запомнил, дедушка? – спросил Илья. – Ведь так проще…
– Нет! Не запомнил! Не мог же я заранее знать, что они поджигатели, – ответил Баранов. – Чего же вы стоите, дети? Бегите за подмогой!
– А ты, дедушка? – сонно спросила Лариска. – Ты не пойдёшь с нами?
С досадой Баранов посмотрел на детей и, наматывая плащ-палатку на руку и прихватив небольшой топорик, кинулся в сторону густого облака дыма.
Дети бежали, выбиваясь из сил, царапая лица о ветки деревьев, не разбирая дороги, попадая то и дело в заросли малинника, не чувству ни боли, ни усталости…
Посёлок мобилизовали быстро. Кто в чём, мужчины, женщины, старики, подростки мчались к реке с топорами и лопатами. Кто-то успел предупредить командиров соседствующей с посёлком воинской части… В течение трёх часов пожар был потушен, опасные участки вырублены, выпилены, перекопаны, пропаханы бульдозерами.
Обгоревшее тело Баранова нашли в далеко от того места, где он собирался ловить на удочку рыбу. Он лежал лицом вниз. Лесозаготовитель Василий Голухин с недоумением спрашивал всех:
– Как же это так, братцы, а? Ведь озеро рядом, да и река близко, ведь спастись же мог… запросто.
– Голова ты садовая, – вздохнул шофёр «Зила» Трошин. – Дело то ведь в том, что Алексей Павлович не спасался, не в его правилах. Он с огнём боролся до самого последнего…
– Это правда, Гриша, – согласился с ним Голухин. – Я тоже хорошо Баранова знал. Упёртый старик… был.
– Посмотри вот туда, – показал слегка обожжённой рукой в сторону хвойного леса шофёр. – Видишь, лиственная полоска… Гасил старик огонь плащ-палаткой и рубашкой, и голыми руками наклонял, подминал горящий кустарник к земле, чтобы к лиственницам огонь не пробрался. Потом топориком орудовал. Всё у него получилось.
– Огня Алексей Павлович к хвойному леску не подпустил, стойко держался. Побольше нам бы таких людей, как он, и сейчас, и потом. Но всё одно. Был человек – и нет его. Всё забывается, – лесозаготовитель прислушался к чуть слышным звукам в стороне. – Слышу какой-то шум и даже звон. Неужели не всё потушили?
– Всё потушили, – ответил шофёр. – Это Барановские родники звенят.
Точно. Я про них и забыл.
