Вячеслав Сергеевич Куликов "История левых идей: от Томаса Мора до современных марксистов"

Поселившись в Лондоне, Огарёв присоединился к начатой Герценом революционной пропаганде и возглавил вместе с ним Вольную русскую типографию. Был одним из инициаторов издания «колокола», на страницах которого выдвигал социально-экономическую программу уничтожения крепостного права: предоставления крестьянам той земли, которой они фактически владели, уничтожение чиновничества и ведение выборного суда и управления, ликвидация цензуры отмена рекрутства и сокращение войска, свобода вероисповедания и полная гласность. Теория «русского социализма», выдвинутая Герценом, получила в статьях Огарёва дальнейшее развитие. Огарёв выступал за создание на основе общинного строя народного демократического государства, федеративной республики самоуправляющихся общин, группирующихся в волости и уездах. «Записка о тайном обществе», написанная Огарёвым, содержала развёрнутый план организации общественных сил в целях коренного народа преобразования социального и политического строя в России. В статьях и прокламациях Огарёв развивал идею крестьянской революции, как организованного, сознательного, руководимого действия. Стоит к тому же сказать, что Огарёв поддержал Польское восстание 1863-1864 годов. А в конце 50-ых – начале 60-ых годов участвовал в подготовке и создании общества «Земля и воля».

Атмосфера философских дискуссий 30-40-ых годов XIX века породила многих замечательных мыслителей. Среди них выдающееся место принадлежит Александру Герцену – основоположнику теории «русского социализма». Выпускник Московского университета Герцен был близко знаком с выдающимся людьми, с Белинским, Бакунином, Грановским и Хомяковым. С молодых лет он относил себя к числу людей, горячо любящих Россию, тех, кто «раскрыт многому европейскому, не закрыт многому отечественному». Основательно изучив историю естествознания и пережив увлечение гегелевской философией и французским социализмом, Герцен в цикле статей «Дилетантизм в науке» высказал мысль о том, что России, возможно, предстоит «бросить нашу северную гривну в хранилищницу человеческого разумения» и явить миру «действительное единство науки и жизни, слова и дела». Одной из основных, усвоенных Герценом ещё в ранний период творчества, является утверждение необходимости свободы личности. Свобода приобщения к европейской культуре в полном её объёме, свобода от произвола властей, бесцензурное творчество – вот те недоступные в России ценности, к которым стремился Герцен.

Впечатления о первой встрече Герцена с Европой представленные в «Письмах из Франции и Италии» и в работе «С того берега», свидетельствуют о радикальных изменениях в его оценках европейской цивилизации. Позднее он вспоминал: «Начавши с крика радости при переезде через границу, я окончил моим духовным возвращением на Родину». Герцен отмечает «величайшее противоречия» западной цивилизации, сделанной «не по нашей мерке», пишет о том, что в Европе «не по себе нашему брату». Излагая своё видение европейской жизни, Герцен принципиально расходится со всеми известными ему социальными и философскими теориями – от просветительных теорий до построений Гегеля и Маркса. Он приходит к выводу о том, что претензии социальных наук покончить со злом и безысходностью, царящими в мире – несостоятельны. Жизнь имеет свою логику, не укладывающуюся в рациональные объяснения. Цель человеческой жизни – сама жизнь, и люди не хотят приносить жертвы на алтарь истории, хотя их вынуждают это делать, что показали события революций 1848 года. Критика Герценом западной цивилизации по причине разлада с ней может быть охарактеризована как экзистенциальная критика. Он критиковал идеализм Гегеля за то, что судьбу конкретной личности тот принёс в жертву абсолютной идее. По Герцену, западная цивилизация богата внешними формами, но бедна человеческим содержанием. Вот почему нивелирующее влияние на европейской цивилизации опасно для всех народов. Эта мысль получает отчётливое очертание в его работах 50-ых годов, в которых излагается теория «русского социализма» (сам термин «русский социализм» он впервые использовал в работе 1866 года).

Суть этой теории по Герцену, составляет соединение западной науки и «русского быта», надежда на исторические особенности молодой русской нации, а также на социалистические элементы сельской общины и рабочей артели. Контуры «русского социализма» уточнялись им многократно, а в письме «К старому товарищу» рассматривается Герценом уже в более широком общеевропейском контексте. Здесь звучат предостережения против уравнительности и «иконоборчества» – лозунгов революционеров-бунтарей. Герцен критикует поэтизацию революционного насилия, нигилистическое отрицания культурных ценностей. Многие из этих предостережений актуальны и поныне. Особенностью русского утопического социализма последующего времени является попытка «навести мосты» между идеалом и реальностью, будущим и настоящим. Это выражается прежде всего в поисках зародышей социализма в социальной истории, что обусловливает пристальное внимание социалистов 60-70-ых годов к проблемам экономического и политического развития. Такое направление социально-теоретических исканий привело, в частности, к возникновению и разработке особой, своеобразной разновидностью утопического социализма – так называемого «русского», или «крестьянского социализма», народничества, в рамках которого в основном и происходило развитие утопического социализма в России 2-ой половине XIX века не сводится к народничеству: внутри русской социалистической мысли имела место критика идеализации сельской общины и русского мужика как «носителя» социализма, развиваются положения о необходимости крупного промышленного производства как обязательной основы будущего общества, о длительности и многовариантности путей к социализму, о крайней сложности форм и способов его установления. Герцен за два года до смерти дал следующее определение «русского социализма»:

«Мы русским социализмом называем тот социализм,

который идёт от земли и крестьянского быта, от

фактического надела и существующего передела полей, от

общинного управления, и идёт вместе с работничьей

артелью навстречу той экономической справедливости, к

которой стремится социализм вообще и которую

подтверждает наука».

Несмотря на теоретический потенциал Николая Огарёва и Александра Герцена, но всё же наиболее глубокая концепция утопического социализма была выдвинута Николаем Чернышевским. В конце 50-ых годов он продолжил развитие утопического и т.н. «русского» социализма. Его взгляды на общину и на вопрос о судьбах социализма на Западе не во всём совпадали с герценовской концепцией. Модель Чернышевского называют «крестьянским, общинным социализмом». Главным в его теории было экономическое обоснование социалистического идеала.

Опираясь на западных классиков утопического социализма, Чернышевский приходит к выводу: социализм есть неизбежный этап социально-экономической истории общества по пути к коллективной собственности и «принципу товарищества». Тут он ближе всего из европейских и русских социалистов подходит к марксистской теории. А чтобы преодолеть «догматическое предвосхищения будущего», как он характеризовал социалистическое будущее, Чернышевский делает предметом своего исследования исторический процесс, пытаясь выявить механизм перехода от старого к новому, от «сегодня», к «завтра». Эти поиски приводят его к убеждению, что в основе перехода лежит объективная закономерность. Анализ исторического процесса и экономического развития капиталистической цивилизации подвёл Чернышевского к выводу, что вектором последней является рост крупной промышленности и возрастание обобществления труда, что в свою очередь должно привести к ликвидации частной собственности. Свой идеал собственности он связывал с государственной собственностью и общинным владением землёй, которые, по его мнению, «гораздо лучше частной собственности упрочивают национальное братство». Но главное, им соответствует освобождение личности, ибо основа последнего – соединение работника и хозяина в одном лице.

В заключении можно сказать, что утопический социализм – это этап развития учения об обществе, основанном на общности имуществ, обязательном для всех в труде и равном распределении благ. Социальная структура российского общества в основном была представлена крестьянством. Именно его интересы представляли видные представители русского утопического социализма в лице Герцена, Огарёва, Чернышевского и других. Оценивать утопии не следует с точки зрения правильности (или ложности) содержащихся в них идей. Их познавательная и историческая значимость в другом – они есть характеристика общественной мысли с точки зрения достигнутого ею уровня критического осознания, существующего положения вещей и способности противопоставить ему социальный идеал, призванный «разбудить» массы, дать им «точку социальной опоры». В целом, даже с учётом ошибочности многих выводов и неудач, утопические социалисты сыграли выдающуюся роль в развитии общественной деятельности, они сделали огромный вклад в философию и повлияли на многих выдающихся деятелей. Отдельные идеи утопического социализма появляются даже в последующих социалистических учениях, например, в марксизме.

Глава 2 – Левая анархия: виды и течения.

Впервые термин – «Анархия» был использован для обозначения новой политической философии, в трактате Пьер-Жозефа Прудона «Что такое собственность?». К слову, Прудон был одним из наиболее влиятельных теоретиков анархизма, но марксистами рассматривался как мелкобуржуазный социалист и подвергался критике со стороны Карла Маркса и Фридриха Энгельса. И не один социалист ранее, не добился такой широкой читательской аудитории, особенно во Франции до и после Революции 1848 года как Пьер-Жозеф Прудон. Но до него были уже зачатки анархических идей и безгосударственного общества, выраженные, в первую очередь, в трактатах Уильяма Годвина. Тут можно упомянуть знаменитый трактат «Исследования о политической справедливости». Годвин выдвинул утопический проект построения общества независимых работников, продукта труда которых распределяются между всеми по потребностям. Высшим законом, руководящим деятельностью человека должно стать всеобщее благо, которое заключается в обладании умом, деятельностью добротой и свободой. В своей утопии Уильям видел становление нового общества, в котором основное стремление человека будет желание содействовать благу всех разумных существ, и в капиталистическом обществе такое становление не достижимо. Тут он один из первых по времени из представителей анархизма, призывал к равномерному распределению как богатства, так и труда, его производящего, при таком общественном подходе всякий человек будет иметь достаточно средств и времени для нравственного и интеллектуального усовершенствования, правительство и всякого рода власть окажутся не нужны, когда на земле воцарится счастье. Но рабочие в капиталистических странах, создавая весь продукт труда и не получая почти ничего с этого, находятся на позиции животных, которые никому не нужны, Годвин видит из такого положения один выход – это уничтожение частной собственности и упразднения государства как такового, которое подчиненно богатым людям. Государство является несправедливым устройством общества, и именно оно и частная собственность порождает все пороки человечества. Но человеку свойственно совершенствование и обязательно придёт то время, когда частная собственность и государство будут уничтожены, и создаётся новый лучший мир, основанный на совершенствовании человека. Тут Годвин, выступает за общество равных самостоятельных хозяев и самостоятельных общин, в котором всё будет в общем пользовании (за исключением личной собственности).

Такая близость взглядов Уильяма Годвина к раннеанархическим (в лице Прудона) заставила некоторых крупных исследователей отнести его к основоположникам анархизма. Тут мнения расходятся. С одной стороны, Годвин жил на рубеже XVII-XIX веков, а история анархизма начинается несколько позже, с другой стороны у него достаточно близки взгляды к анархистам, даже к тому же Прудону. Выводы можете сделать позже, после рассмотрения «Прудоновских» идей. И возвращаясь снова к Пьер-Жозефу Прудону, стоит вернуться на то место, где мы закончили. Главный труд Прудона – «Что такое собственность?» содержал бессмертный ответ: «собственность есть кража». Во всех его трудах множество строк, которые заслуживают цитирование. Во многих отношения он отличался от социалистов своего времени, с одной стороны его социальные взгляды мелкого ремесленника и мелкого буржуа, с другой стороны, он был очень схож с социалистами, так как был атеистом и антисемитом, что было типично для социалистов того времени. Но очень радикально отличался своими взглядами на государство, он называл себя анархистом и выдвигал теорию ликвидации государства. Вместо государства он пропагандировал «взаимное согласие», которое означало систему добровольных соглашений между крупными сообществами, занимающимися сельскохозяйственным производством и федеративную систему со строгим представительством, конституцию которой тщательно разработал. Используя версию трудовой теории стоимости, предполагал, что в подобных сообществах исчезнут все «нетрудовые» доходы и ренты, в то время как «народный банк» должен будет обращать в деньги продукты труда пролетария и предоставлять кредиты для инвестиций. Стоит заметить, что экономические воззрения Прудона не являются его сильной стороной, и часто критиковались Марксом, который высмеивал подобные идеи.

Сама фигура Прудона достаточна сложная и неоднозначная, но несомненно выдающиеся. Можно вспомнить того же Герцена, который с восхищением писал в своих воспоминаниях о «крупном мыслителе, отважном полемисте, несгибаемом и проницательном критике, подлинно свободном и честном аналитике, ставящем горький диагноз современной эпохе». Сам Прудон был обычным сыном крестьянина из Безансона, ставшего рабочим, всю жизнь проведший в тяжёлом и неустанном, физическом труде и крайней бедности. Он был одним из немногих вождей народных масс, который принадлежал не к господствующему классу, т.е. был непосредственным выразителем и представителем интересов трудового народа. Прудон становится известен среди рабочих и не только после выхода его главной работы «Что такое собственность?», всю свою жизнь активно саморазвивался, изучил самостоятельно несколько языков, познакомился с новейшими движениями философии, социальных и экономических наук, до 1848 года занимался наукой и публицистикой. А с 1848 года активно участвует в общественном движении, издаёт газеты и после попадает в тюрьму за отважную критику режима.

Скажем несколько слов о его личности. Как человек, Прудон был весьма противоречив, сочетая, казалось бы, несочетаемые качества. Личная скромность, аскетизм, и непритязательность совмещаются у него с некоторым тщеславием и наивно-мессианской самоуверенностью, безупречная честность в личной жизни, смелость и принципиальность в отстаивании главных для него идея совмещаются с реформизмом средств. Но сам он определил характер своей деятельности как: «непоколебимость принципов, постоянные сделки с людьми и обстоятельствами». Будучи лично непрактичным человеком, он разработал много конкретных и вполне приложимых к жизни социальных и экономических проектов (и утопических в том числе), а чуть позже забросил многие из своих проектов. В своей политической жизни был достаточно наивен и ошибочен, что можно увидеть на протяжении многих лет. Так, в июне 1848 года, он очень сожалел о своём бездействии в революционных потрясениях:

«Память июньских событий будет тяготеть вечным

угрызением на моей совести… Парламентская чепуха, в

которой мне пришлось жить, лишила меня всякого

понимания» – признавался в «Исповеди революционера».

(Впрочем, он искупил свою вину, выступил 31 июля в Национальном Собрании с гневным разоблачением буржуазии, устроившей июньскую бойню).

Позднее ошибочно занимал позицию в отношении президентских выборов, питал первоначальные иллюзии в отношении «социалистичности» режима Луи Бонапарта, и порой проявлял лояльность и законопослушность в отношении властей. Прудон был достаточно стоек и принципиален, но порой, его подводила собственная наивность, то он поддержал Наполеона III, то давал себя обмануть буржуазно-либеральной оппозиции. Но в конце жизни он понял, что свободолюбивая личность, должна следовать по своему пути, должна быть верна своим идеалам и убеждениям, независимо от внешних факторов. Связи со всеми лишениями, заключениями и эмиграции в жизни этого человека, трагично звучат слова, написанные незадолго до смерти:

«Мы умрём при нашей задаче, прежде чем взойдёт заря, о

которой мы мечтали. Пусть так. Мы пойдём вперёд без

надежды. Мы останемся верны нашему прошедшему, нашей

политической религии, нам самим. Мы будем помышлять о

наших братьях, умерших в изгнании, в тюрьмах и на

баррикадах…»

При всех ошибках и заблуждениях, компромиссах и уступках, Прудон лишь изменял детали и обоснование своих взглядов (ведь менялась сама действительность), но его основные убеждения были неизменны и лишь закалялись в борьбе. Русский биограф Прудона писал про него следующее:

«Он мог противоречить себе в частностях и в вопросах, не

имевших для него важного значения, но всегда стремился к

одной и той же цели и всегда оставался горячим

защитником интересов трудовой массы, из которой сам

вышел».

В книгах и статьях Прудона – видна искренность и горечь, человечные и страстные слова в защиту трудового народа, представителем и выразителем которого он был всю свою жизнь. Первоначально, в 40-ые годы XIX века, Прудон стремился (из-за нравственных соображений) к примирению противоположных классов, к мирному разрешению конфликтов, но когда эти конфликты заострялись, когда происходили революционные потрясения, то для него не было вопросом – на чьей стороне быть: конечно, вместе с трудящимися, с рабочими и крестьянами, с революцией против господствующего класса, против государства в любых одеяниях: монархии Луи Филиппа, или же Якобинской диктатуры.

В своих работах, написанных в 1848-1851 годах, Прудон проанализировал опыт многих революций 1848 года, и сделал главный вывод: революция несовместима с правительством, утопии некоторых революционеров по овладению властью и использованию её как средства преобразований, не могли закончиться иначе, чем они закончились, не могли привести к победе революцию, и привели к реакции и поражению революции. Прудон убедительно показал на подробном разборе фактов, как «правительственный предрассудок» вождей рабочих – привёл революцию к плачевному финалу. И в 1849-1851 годах он подробно развил философию анархизма, но в 1860-ых годов смягчив радикализм, перенёс акцент с общетеоретического отрицания государства на детальную критику государственной централизации во всех её проявлениях и на подробную разработку федералистских и мютюэлистских (от слова «мютюэл» – взаимность) проектов. Если же взглянуть шире, то мы увидим, что Прудон в полной мере осознал задачу социализма XIX века: воплотить в жизнь идеалы Французской Революции, провозглашённые, но во многом остающиеся лишь декларацией в условиях современного общества – реальное равенство и реальную свободу. Для Прудона либерализм и социализм –противостояли друг другу на уровне массового общественного сознания (идей отдельных теоретиков, например), и Прудон сумел не только их соединить на уровне теоретической абстракции, но и разработать конкретные механизмы их воплощения (пусть многие из них не совершенные). Он не только поставил задачу сочетания личности и общества, свободы и равенства, социальных и политических гарантий суверенитета личности, но и далеко продвинулся в их разрешении. А его подвижническая деятельность публициста и проповедника посеяла в массах трудящихся семена «либертарного социализма», идущего на смену буржуазному либерализму и социализму авторитарному.

Попытка самого Прудона не ограничивалась публицистикой и теоретическим обоснованием своих идей, воплотить их на деле собирался – через «Народный Банк» (весной 1849 года), хотя и идея была обречена на неудачу (в силу экономических ошибок, реформизма и умеренности, допущенных в данном проекте, а также в силу наступления реакции, приведшей к аресту Прудона и гибели банка), но имеет определённую ценность, как попытка перейти к делу и воплотить модель взаимности на практике. Преодолев собственные иллюзии в отношении компромисса с буржуазией и надежды на «добрую волю» императора, Прудон в своих поздних работах (прежде всего, в сочинении «О политической способности рабочих классов»), оставаясь мирным анархистом и отрицая как парламентский, так и вооружённый путь борьбы, оказывается одним из зачинателей метода гражданского неповиновения: призывая на выборах 1863 года к голосованию пустыми бюллетенями и к отказу от присяги на верность Империи – как к проявлению неприятия всей существующей буржуазно-государственной системы. Таким образом, Прудон шёл против течения не только в теории, но и на практике, отказываясь играть по правилам игры, навязанным системой, призывая рабочих к разрыву с буржуазией и парламентскими иллюзиями, а крестьян – с бонапартистскими пристрастиями. И рабочие и крестьяне только осознав свои интересы, соединив усилия, размежевавшись со своими врагами и организовавшись в самостоятельную силу, не участвуя в избирательных фарсах, могут добиться победы.

Обрисовав общественную деятельность Прудона, я пытаюсь обозначить его место в истории анархии, его революционность, именно он дал первый толчок развитию подобных философских и политических идей. Однако, не смотря на то, что Прудон использовал сам термин «анархия» впервые, он часто употреблял данное слово в негативном контексте («буржуазная анархия», «анархия производства» и т.д.). Именно Пьер-Жозеф Прудон превратил анархизм из малоизвестной мировоззренческой концепции в разработанное учение, ставшее знаменем массового движения во многих странах Европы. Что касается идейного влияния, то это влияние было огромным для современников. Помимо европейских анархистов – продолжателей прудоновских идей: К. Писакане в Италии, Пи-и-Маргаля в Испании, деятелей первого Интернационала и Парижской Коммуны, М. Бакунина, но так же Прудон оказал большое влияние на анархическое движение в США: Б. Тэккер и Ш. Дан, и помимо этого, другие теоретики и практики анархизма следовали идеям мютюэлизма, подтверждая их актуальность во всём мире.

Развитие прудоновских идей продолжилось при жизни самого Прудона, в 1846 году один из приверженцев его идей – Макс Штирнер пишет обширное сочинение под названием «Единственный и его собственность», где развивает собственную концепцию анархии, значительно отличавшуюся от концепции Прудона, но присутствует фундамент той анархической концепции, которую сформулировал Прудон в своих работах. Конечно, многие спорят до сих пор, является Штирнер левым элементом анархизма или правым, но вне этого спора я всё равно решил внести Штирнера в данную книгу из-за огромного последующего влияния и развитие идей.

Начнём с того, что единственная реальность по Штирнеру – это «Я», эгоист, а весь мир – его собственность. Понятия морали, права, закона общества и т.п. Штирнер отбрасывает и считает «призраками». Тут он крайне близок к другой философской мысли – нигилизму. Он считал, что этим он очищает индивидуальное сознание от «стеснительной шелухи». Каждый является сам источником морали и права. Руководством для индивида должен быть принцип «Нет ничего выше меня». А частная собственность частично должна быть сохранена, т.к. в ней выражается самобытное «Я», но не в полном виде.

Общественный идеал для Штирнера – это «Союз эгоистов», в котором каждый человек видит в другом человеке средство для достижение собственных целей. Рассматривая историю как продукт идей, Макс считал, что преодолевая господствующие понятия можно изменить общественные отношения. Что касается марксизма и революционной борьбы пролетариата, то Штирнер резко выступал против революционных методов борьбы и коммунизма. Маркс и Энгельс в свою очередь, подвергли критике его идеализм в «Немецкой идеологии», показав его оторванность от реальных общественных отношений. В самой главной работе пытался отстаивать солипсизм (философская (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0%B8%D0%BB%D0%BE%D1%81%D0%BE%D1%84%D0%B8%D1%8F) позиция, характеризующаяся признанием собственного индивидуального сознания (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%BE%D0%B7%D0%BD%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B5_(%D0%BF%D1%81%D0%B8%D1%85%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%8F)) в качестве единственной реальности (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D0%B5%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D1%8C) и отрицанием объективной реальности (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9E%D0%B1%D1%8A%D0%B5%D0%BA%D1%82%D0%B8%D0%B2%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D1%80%D0%B5%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D1%8C) окружающего мира) в антропологии, этике и праве. Основная мысль Макса была в том, что идеалы и социальные атрибуты человека представляют собой нечто всеобщее, тогда как всякая эмпирическая личность единична. Поэтому всё, что относится к «человеку» вообще, не относится к данному «Я». Понятия «человек», «право», «мораль» и т.п. трактовались им как «призраки», отчужденные формы индивидуального сознания. Согласно ему же, жизнь человека с самого рождения приходит в борьбе с окружающим миром. В этой борьбе человек утверждает себя в качестве «единственного» – ни на кого и ни на что не похожего существа. Одновременно человек формируется обществом в качестве обладателя духа – творца и собственника мыслей и идей. Идеи отечества, нравственности, законности, благочестия, общие для разных людей, для человеческих масс, довлеют над человеком, сковывают его свободу. Они – не более чем призраки, но будучи навязываемы каждому человеку при помощи насилия, они приобретают характер реальных институтов. Такими же призраками, по Штирнеру, являются государство, право, собственность, семья, религия и т.д. Человек должен преодолеть призраки, освободиться от них, утвердив себя в качестве собственника мира предметного и мира духовного. Для этого необходимо вернуться к самому себе, реабилитировать свой естественный эгоизм и индивидуализм, научившись отдавать предпочтение личному перед духовным. Отрицая всякие нормы поведения, он утверждал, что первоисточники права и морали – сила и могущество личности. Произвол индивида устанавливает истинность того или иного положения («Я – критерий истинны»). Индивид должен искать не социальную, а свободу собственную, поскольку за каждым социальным образованием скрываются эгоистические интересы отдельных лиц. Индивидуализм, нигилизм и анархизм оказываются общим итогом воззрений Штирнера, которые были подвергнуты критике. Эта книга, по выражению Д. Кроненберга – крик угнетённой индивидуальности против порабощения государственным деспотизмом. Тут можно вспомнить цитату из книги «Единственный и его собственность»:

«Вы хотите нашего уважения, так купите его у нас по той

цене, которую мы установим. Если же вы сработаете что-

ни будь в 10 или 100 раз более ценное, чем наша собственная

работа, вы и получите в 100 раз больше, но и мы тогда

сумеем изготовить многое, что вы оплатите выше, чем по

обыкновенной обыденной плате. Мы уже сговорились друг с

другом, если только согласимся в том, что никто ничего не

должен дарить другому».

Макс Штирнер помимо всего прочего критикует и либерализм, и социализм. Либералы проповедуют свободу индивидов только на словах, на деле же они освящают подчинение индивидов буржуазии и их законов. На смену тирании властителей феодальной эпохи приходит такая же тирания, только тирания либеральных законов, написанных для того, чтобы подчинить людей власти денег, заставить бедных служить богатым. Социалисты же, по Штирнеру, стремятся уравнять собственность путём уничтожения частной собственности. Но стоит сделать это, и все окажутся нищими, беспомощными перед главным собственником – государством. Именно так Штирнер представлял коммунистический идеал. А тот факт, что коммунист видит в человеке брата, только воскресная сторона коммунизма, с будничной же стороны, он рассматривает человека как работника на государство. Такой фанатизм свободы оборачивается государственным деспотизмом худшего толка. Но и под владычеством либерального государства нет подлинных собственников, истинным собственником остаётся само государство, а люди всего лишь держатели и пользователи собственности. Выход из этого тупика состоит в том, чтобы отобрать у слуг государства власть, которую индивиды им дали в наведении своей силы. Веление эгоизма в том, что каждый наделяет себя собственностью, берёт себе столько, сколько ему нужно.

Средства же для этого можно получить путём освобождения труда. Необходимо не ждать справедливого распределения труда от начальства, а умножить свободным присваиваемые средства для жизни. Люди должны научиться добывать себе всё, что нужно для жизни, не отнимая у других. А для этого нужно уничтожить государство и заменить его системой союзов, свободных ассоциаций. В таком союзе «единственный», по мысли Штирнера, свободно объединяется с другим для осуществления своей цели, и так же свободно разъединяется с ним. В союзе каждый живёт эгоистично, союз – собственность каждого. Методом уничтожения государства является всеобщее восстание, но отмечает, что восстание противоположно революции, по своей сути. Если революция – это политическое и социальное деяние, имеющее целью создание новых учреждений, то восстание есть деяние отдельных личностей, которое позволит людям самим себя устраивать. Только при таком строе человек сможет по-настоящему наслаждаться жизнью, вместо того, чтобы тратить всю жизнь на удовлетворения нужд для жизни. Штирнер внёс значительный вклад в концепцию уже своей анархии, но определённо, взял основу у Прудона. Также на развитие индивидуалистического анархизма оказали влияние анархисты Европы и США после Штирнера, такие как: Бенджамин Такер, Джосайи Уоррен, Герберт Спенсерт и прочие. По словам канадской анархо-индивидуалистки Венди Мак-Элрой из индивидуалистического анархизма происходят следующие утверждения:

«Люди не должны находиться в зависимости от общества.

Все теории, описывающие, как люди могут работать

вместе, должны пройти испытание практикой».

Целью должна являться не утопия, а реальная справедливость.

К «справедливости» относятся:

1. Концентрация на индивидуальности и её превосходство над любой социальной или внешней реальностью, или такими конструкциями, как мораль, идеология, социальные устои, религия, метафизика, идеи и желания других людей.

2. Отрицание революции, способное привести к иерархическому порядку. Вместо революционного пути, индивидуалисты предпочитают эволюционные методы распространения анархии.

3. Представление, что отношения с другими людьми или вещами могут также представлять собственный интерес и могут быть столь же преходящими, как и абсолютно необходимыми, с самого момента возникновения анархическим индивидуализмом обычно отвергается.

Дальше, после Макса Штирнера и его концепции, появилась философия «Единственного права», признающая наличие у человека ряда неотъемлемых прав, которые принадлежат ему с самого рождения и принадлежат ему, исходя из принадлежности к человеческому роду. Естественное право противопоставляется доктрине правого позитивизма: если последняя утверждает, что право может быть даровано лишь по воле государства, воплощённой в законе, и что никакого права вне закона быть не может, то концепция естественного права разводит понятия «право» и «закон». Согласно ей, у каждого индивида есть некоторые высшие, постоянно действующие права, олицетворяющие разум, справедливость, объективный порядок ценностей или даже мудрость самого бога. Все они не зависят от норм и принципов, установленных государством, и действуют напрямую. Для законодателя естественное право должно быть ориентиром, к которому необходимо стремиться. Отсюда же выводится право народа на восстание в случае, если естественные права в данном государстве попираются.

Единого общепризнанного перечня естественных прав не существует: он может меняться в зависимости от времени, места, а также мнения того или иного автора – и это часто называют одним из самых слабых мест данной теории. Издавна под естественным правом в общем и целом понималось право на защиту от насилия со стороны других людей и государства и право на свободное распоряжение своей личностью. В современный период к естественным правам обычно относят также и многие социально-экономические и политические права, такие как: право народа устанавливать конституцию, активно участвовать в политической жизни, объединяться в политические партии, право на труд, на достойную ЗП, равенство граждан перед судом и законом.

Следующим анархистским теоретиком и практиком является Михаил Бакунин, один из самых противоречивых персонажей данной книги. Вся его жизнь, как и его натура, была исполнена противоречиями, он родился в дворянском роде, был высококультурным человеком, но закончил свою жизнь в швейцарской больнице для чернорабочих, при этом внёс очень большой вклад в русскую философию. Ещё в ранней молодости он познакомился с идеалистической философией Фихте, а затем и с Гегелем. Он даже писал:

«Цель жизни – бог, но не тот бог, которому молятся в

церквах… а тот, который живёт в человечестве…» – писал в

период увлечения философией Фихте.

Был бы жив Фихте, ему бы такое не понравилось, но Фихте для Бакунина был лишь трамплином для скачков его собственных мыслей. От увлечения Фихте Бакунин вскоре переходит к Гегелю и его философии, Гегелевский пафос абсолютности и непогрешимости больше подходил натуре Михаила, чем кто-либо. Ему тогда показалось, что он обрёл абсолютную истину, «Моё личное «я» обрело абсолют, моя жизнь… отождествилась с абсолютной жизнь» – писал он. Он уже тогда понимал, что история процесс трагический, что жизнь полна противоречий и ужасов, но с высоты своего причастия абсолюту, он благословлял эти ужасы. В 1840 году Бакунин уезжает за границу в Берлин, и сближается там с представителями гегелевского левого лагеря, главным образом с Арнольдом Руге. Левый лагерь гегельянцев делал из философии своего учителя и революционные выводы, Бакунин же, склонился под влиянием Руге к неортодоксальному пониманию учения Гегеля. В 1842 году под одним из своих псевдонимов пишет одну статью «Реакция в Германии», где впервые высказался про своё новое, «отрицательное» кредо и где, сдержится облетевшая весь мир фраза: «Радость разрушения есть творческая радость».

Отныне Михаил Бакунин преисполняется мистикой отрицания и борьбы. Он даже порывает со своим русским подданством и не возвращается на Родину, стремясь посвятить все свои силу борьбе за освобождение крестьян. Под влиянием Прудона он приходит к идее безгосударственного социализма, идее, которую он впоследствии самостоятельно разработал далее, сделав новую, совсем иную концепцию. Его душа была охвачена жаждой разрушения старого мира, и прежде всего – оков государственности, и так, он считал немцев самым реакционным народом, а наиболее свободолюбивыми – славян. Первым этапом освобождения для него становится задача разрушения немецкого владычества над славянами, после которой должна быть создана «Всеславянская Федерация». И нужно обязательно подчеркнуть, что идея панславянской федерации носит антиимпериалистический характер, и что эти мечты испугали не столько немцев, сколько русское правительство. «Боже, избави нас от всякого жалкого миролюбия», пишет Бакунин в эти годы и в скором времени доказывает свою воинственность.

Он принял деятельное участие в первом всеславянском съезде в Праге – съезде, который в итоге вылился в открытую революцию 12 июня 1848 года против Габсбургов. Бакунин стал одним из главных вождей этой революции. Когда революция была подавлена войсками, он сбежал в Пруссию, но и там вспыхнуло восстание в мае 1849 года, и там также принял активное участие, окончившимся также неудачно. На этот раз ему не удалось сбежать, и его приговорили к смерти, заменённой двадцатилетней каторгой. Позже в 1851 году выдали царю Николаю I, и находиться в заточении приходилось именно на Родине, позже отправили в ссылку в Сибирь. Измученный долголетним сидением в тюрьме, он пишет в Петропавловской крепости покаянную «Исповедь», где кается в своих грехах и заблуждениях, но это было тактическим ходом, чтобы облегчили приговор и выйти раньше. В 1861 году Бакунину удаётся сбежать из Сибири через Японию и Америку в Англию, где он является к Герцену. Однако, тот слишком радикален для Герцена, который хоть и не рвал связи с Бакуниным, но держал его подальше от себя. В 1863 году с группой русских добровольцев принимает участие в польском восстании, но оно заканчивается неудачно, и ему еле удаётся спастись.

В течении 60-ых годов Бакунин разрабатывает собственное анархическое учение, а также принимает активное участие в организации революционного движения. За эти годы, под влиянием тяжёлых испытаний, в Михаиле происходит новый переворот. К примеру, если раньше он был по-своему религиозен, то теперь он стал полным атеистом. Но отмечал, что можно подвести христианскую базу, под дело революции. И наконец-то, мы уже подошли к самой философии Бакунина, которое неразрывно связано с его жизнью. Даже в старости Бакунин не потерял того большого энтузиазма, он становится пророком демократии, которая для него – мост к анархизму. Бакунин говорил о создании новой религии, религии демократии, ибо не в отдельном лице присутствует бог, а только в обществе. Характерно, что Бакунин видел идеал именно в демократии, а не в социализме, свобода человека и дух свободного братства были для него главным содержанием демократии, а идея равенства была подчинена идее свободы. Поэтому социализм был лишь временным союзником, и в этом главный идеологический корень его расхождений с Марксом. Михаил Бакунин и Карл Маркс ввели несколько лет борьбу за сознание рабочего класса, и в этой борьбе победил Маркс, как больший реалист и как лучший организатор. Для Бакунина «самодержавный коммунизм» был даже худший столь ненавистный ему царизм.

И наконец, Бакунин как никто другой из анархистов смог выразить основной мотив анархии – пафос бунта, святой и бескомпромиссной борьбы за освобождение личности и общества. Не смотря на множество обвинений в его сторону, что подорвало его авторитет среди простого люда, он оставался верен своим принципам, что можно увидеть на практике, и не какая клевета не заменит практические методы Бакунина. И революционная деятельность не знала границ и была грандиозна по своим масштабам. Он помогал полякам, выступал в Швеции, направлял эмиссара – анархиста организовывать «Интернационал» в Испании, поднимал соратников на восстание в Лионе, был создателем мощного анархического движения в Италии и был инициатором восстания в Болонье, организовывал Юрскую (анархическую) федерацию в Швейцарии, ввёл революционную работу с болгарами и сербами, с финнами и чехами, неоднократно участвовал в русском революционном движении: сотрудничал с «Землёй и Волей» в 1860-ых годах, участвовал в нечаевской пропаганде, был вдохновителем бакунинстских кружков на юге России. Одно перечисление созданных им организаций, уставов и программ, заняло бы много страниц. Но есть и значительная погрешность Бакунина, в своей бурной деятельности он допускал немало ошибок, которые могут быть поставлены в его вину. Большинство из них связаны с его способностью чрезмерно увлекаться самому и увлекать других открывающимися перспективами, порой идеализируя и по выражению Герцена, «путая второй месяц беременности с девятым». Бакунин нередко принимал желаемое за действительное, преувеличивал степень готовности масс к революции, испытывая порой чрезмерные иллюзии – то в отношении «революционного бюрократа» графа Муравьева-Амурского, то «царя освободителя Александра II», то молодого поколения русских нигилистов, склонен был преувеличивать силы «Земли в Воли», а также силы «Комитета», и так не смог создать свободного от противоречий и ошибок учения о революционной организации. Бакунин, несомненно несёт ответственность за действия Нечаева и за отдельные националистические (антинемецкие и антиеврейские) выпады в своих работах.

Всё это не украшает Михаила Александровича и диссонирует с его обликом беззаветного революционера, интернационалиста, борца за человеческую жизнь и достоинство. Но, как и любому другому человеку ему свойственно ошибаться. Стоит сказать и про уважение рабочих к самому Бакунину, не смотря на значительные ошибки Бакунина, его достоинства были намного заметнее среди простого люда. Кропоткин, общавшийся со швейцарскими рабочими анархистами, знавшими Бакунина, особо отмечает:

«Поразило меня больше всего то, что нравственное

влияние Бакунина чувствовалось даже сильнее, чем влияние

его как умственного авторитета».

И это влияние достигалось без всякого авторитаризма, ибо он был глубоко пронизан духом уважения к человеческой личности, прост и скромен, и начисто лишён «генеральских» амбиций.

Далее поговорим про ещё одного известного анархиста – Петра Кропоткина, выдающуюся личность который также, как и анархисты до него повлияли на международное анархическое движение, идейный анархо-коммунист, создавший новую концепцию анархии XIX-XX веков. Кропоткин не был создателем идейной доктрины анархического коммунизма, но по праву считается одним из её авторов. Начнём с того, что Кропоткин стал совмещать научную деятельность с общественно-политической: в 1872 году он под влиянием Михаила Бакунина во время поездки за границу вступил в Юрскую Федерацию – швейцарскую секцию Первого Интернационала, а после возвращения в Россию стал членом кружка «чайковцев» –значительной народнической организации. В её составе он участвовал в революционной агитации рабочих в 1874 году. В апреле 1875 года Кропоткина арестовали по обвинению в участии в революционному движении. По личному распоряжению Александра II была предоставлена возможность научной работы в тюрьме, результатом которой стала книга «Исследования о Ледниковом периоде», в которой он обосновал новую теорию. Вскоре Кропоткина перевели в госпиталь по состоянию здоровья, откуда летом 1876 года сбежал и сумел покинуть Россию. В 1870-1880-ых годах жил преимущественно в Швейцарии и Франции, играл значительную роль в общественно-политическом движении: активно публиковался в различных изданиях, несколько раз находился по арестом и следствием. В 1886 году переселился в Англию. В эмиграции у Кропоткина окончательно сформировались политические взгляды. Он развил и дополнил основные идеи родоначальников анархизма Прудона и Бакунина. Кропоткин был сторонником социальной революции, в которой он видел сознательное действие народа, а не стихийный бунт, как считал Бакунин. После осуществления полной экспроприации всех источников эксплуатации, установления прямого обмена и интеграции труда общество будущего должно было представлять собой союз вольных общин, объединённых свободным договором, а деятельность людей должна была быть основана на принципах взаимной помощи, солидарности и самопожертвования.

Кропоткина и других анархо-коммунистов упрекают в том, что они якобы игнорируют извечное противоречие человеческой личностью и общества. Иные философы заявляют, что противоположность между групповыми и индивидуальными устремлениями и интересами, дескать, в конченом счёте, неопределима и здесь в лучшем случае возможно лишь некое существование с минимальными потерями. Кропоткина подозревают в стремлении подчинить личность обществу, и соответственно, в «умалении» личности. Но подобные обвинения в адрес Кропоткина глупы и ничем не подкреплены. Да, мыслитель делал упор в своих работах на значении общественного начала. Это было понятно и естественно, ведь главная полемика шла как раз с капиталистическим индивидуализмом и эгоцентризмом индивидов, стремящихся к власти и господству. Но Кропоткин отнюдь не игнорировал вопрос о свободе человеческой личности, скорее наоборот, эта свобода, как для анархиста главным мотивом всего его мироздания, в котором изначально подчёркивалась роль «единственного», «отдельного». Свой взгляд на проблему индивидуальности он сформулировал наиболее ясно в письме, написанном в 1902 году. Он доказывает, что эгоистический и «человеконенавистнический» индивидуализм, лежащий в основе капитализма и власти, по сути дела, глубоко антиивидуалистичен, враждебен к человеческой личности и её свободе. Он не привёл к намеченной цели, к полному развитию человеческой личности, это есть индивидуализм буржуазии, когда только они могут развиваться в полной мере. И для процветания личности буржуев необходимы рабы и угнетение других, результатом чего оказывается уменьшение индивидуальности, характерное для современного буржуазного общества. Такой эгоизм в действительности препятствуют свободе, поскольку уничтожает то, что необходимо для дальнейшего развития личности. Стоит упомянуть и характерную черту всех его работ, а именно придание единичной человеческой личности особого значения. Личность – душа революции, и только учитывая интересы каждого человека и давая ему свободу самовыражения, общество придёт к процветанию. Народные массы всегда склонны к взаимопомощи, в рамках одной формации постоянно создаются и поддерживаются горизонтальные связи и соответствующие учреждения, основанные на координации и на согласовании интересов: род, обычное право, город и т.д. История не представляет собой непрерывную линию развития, скорее неизбежную цикличность. Обосновывая тенденции народных масс, Кропоткин говорит о крестьянах сельской общине, где имеется тысяча общих интересов. И соответственно, общие проблемы проще решать сообща. Иными словами, для Петра Алексеевича речь вовсе не идёт о «примате коллективного», о подчинении личного групповому и общественному.

Продолжая говорить о деятельности, то в начале 1900-ых годов Кропоткин активно участвовал в деятельности ряда анархических организаций, выступал в поддержку первой русской революции 1905-1907-ых годов, а с началом Первой Мировой Войны встал на позицию обороничества. После Февральской революции, спустя 40 лет проведённых в эмиграции, Кропоткин вернулся в Россию, где был тепло встречен общественностью и новой властью, но ответил на предложение Керенского войти в состав временного правительства отказом. Октябрьскую революцию встретил с воодушевлением, не скрывая при этом несогласие с некоторыми элементами политики большевиков, которое выражал, в том числе и во время личных встреч с Лениным.

Но тут уместна и критика Кропоткина, его часто критиковали как оппоненты, так и его сторонники, и потом последователи.

Каким бы странным это ни могло показаться, но первый удар по своему авторитету нанёс сам Кропоткин, когда поддержал участие в Первой Мировой Войне на стороне Антанты и подписал соответствующую «декларацию 16-ти». Отход мыслителя от традиционных идей интернационализма и антимилитаризма – идей, которые он же прежде пропагандировал – вызвал смятение среди многих участников движения. Представители Женевской группы, упомянув лично Кропоткина, провозгласили:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70919005&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.