Дмитрий Лифановский "Проект «Ковчег». Воздушные рабочие войны. Часть 1"

А потом был долгий многодневный путь в Белоруссию. Спасители вели генерала хорошо проработанным маршрутом. Их везде ждали, везде были заготовлены теплые вещи и продукты. И вот, наконец, они прибыли в партизанский отряд и оттуда самолетом в Москву. Кто разрабатывал операцию, как удалось сделать все так, что путь из немецкого плена оказался немногим тяжелее обычной зимней лесной прогулки? Вряд ли когда-либо удастся узнать ответы на эти вопросы. Но генерал-лейтенант Карбышев был безмерно благодарен этим людям. Оставалось загадкой еще и то, почему именно его, Дмитрия Михайловича Карбышева вытаскивали из плена с таким трудом, а сразу по прибытию в Москву вызвали к Сталину. Не настолько уж он и важен. Один из генералов в Красной армии. Не самый плохой, но и далеко не самый лучший, чтобы планировать для его спасения такого масштаба спецоперцию.

– Знаете, Дмитрий Михайлович, – вывал его из воспоминаний тихий голос Махрова, – еще совсем недавно я был бы готов с Вами поспорить. Но события последнего года, – Петр Семенович задумался и поправил сам себя, – даже не года, лет, перевернули все мое мировоззрение.

Их беседу прервал резкий звук телефонного звонка. Поскребышев поднял трубку и, что-то выслушав, кивнул знакомцам на дверь:

– Товарищ генерал-лейтенант, господин Махров, проходите, товарищ Сталин ждет.

Два генерала, два бывших сослуживца, оказавшиеся когда-то по разные стороны баррикад, но сохранившие друг к другу взаимное уважение, а в сердце бесконечную любовь и преданность Родине одновременно встали и шагнули к двери. В проходе замешкались, не разобравшись, кому заходить первому, но Махров быстро отступил:

– Вы первый, Дмитрий Михайлович, не дело гражданскому шпаку заходить к Верховному Главнокомандующему перед действующим боевым генералом. Это плохо заканчивается для страны, – горько усмехнулся он. Карбышев кивнул, соглашаясь, и открыл тяжелую дверь.

Сталин встретил их стоя у своего стола. Карбышев с Махровым зашли и встали у порога. Дмитрий Михайлович хотел отдать рапорт, но Сталин его остановил ,нетерпеливо взмахнув рукой:

– Не надо, Дмитрий Михайлович. Сегодня у нас разговор пойдет без чинов. Иосиф Виссарионович подошел к мужчинам и встал перед ними, пристально вглядываясь в лица. – Здравствуйте, Дмитрий Михайлович, господин Махров.

– Здравствуйте, товарищ Сталин.

– Здравствуйте, господин Сталин, – в унисон поздоровались генералы.

Сталин усмехнулся в усы:

– Давайте для удобства разговора, пока мы не разобрались кто господин, а кто товарищ, будем называть друг друга по имени отчеству, – на этой двусмысленной фразе оба генерала напряглись, что не осталось без внимания Сталина, но снимать напряжение Верховный не спешил. – Как добрались, спрашивать не буду, мне уже доложили. А пока прошу – он приглашающе махнул рукой в сторону стоящего у стены столика, вокруг которого уже были расставлены кресла, – почаевничаем, – в его глазах горели веселые искорки. Казалось, ему доставляет удовольствие наблюдать за растерянностью генералов. Садитесь, садитесь, – настойчиво повторил он, видя, что Махров с Карбышевым замешкались. Дмитрий Михайлович с Петром Семенововичем расселись. Сталин остался стоять. Подойдя к своему столу, он взял с него две папки и только тогда занял свое место за столиком. Тут же появился парень в форме госбезопасности и расставил перед собеседниками чашечки с ароматным янтарным напитком и вазочку с печеньем. – Пейте чай. Хороший чай. Грузинский, – радушно предложил Иосиф Виссарионович, с улыбкой, от которой у его визави по спине пробежали мурашки. Дождавшись, когда Махров с Карбышевым отхлебнут из своих чашек, Сталин вдруг посерьезнел. Веселье пропало из глаз, а взамен пришел стальной блеск. – Петр Семенович, господин Махров, мы знаем о Вашем письме, отправленном нашему послу Богомолову. К сожалению, как Вы знаете, оно не дошло до адресата. Но, тем не менее, дошло до тех, кому оно адресовалось. В письме Вы простите отправить Вас на фронт, соглашаясь даже воевать в звании рядового. Прежде, чем ответить на Вашу просьбу, я хочу, чтобы Вы с Дмитрием Михайловичем ознакомились с содержимым этих папок: – Сталин пододвинул генералам документы. Карбышев с Махров взяли в руки папки и вопросительно посмотрели на Сталина. – Читайте-читайте. Не торопитесь. Это очень важные документы. Петр Семенович с Дмитрием Михайловичем погрузились в чтение. А Сталин, пряча в усах ироничную улыбку, наблюдал за их мимикой, меняющейся на глазах. В папке лежали Указ Президиума Верховного Совета СССР и Приказ Наркома обороны о введнии в армии новых знаков различия – погон, и Указ о признании орденов и медалей, полученных до 7 ноября (25 октября) 1917 года наравне с советскими[iv].

Наконец, дочитав, мужчины с ошарашенным видом, переглянувшись друг с другом, уставились на секретаря ЦК ВКП(б), Председателя Совнаркома, Председателя ГКО и Наркома обороны СССР, человека в чьих руках на данный момент находилась практически абсолютная власть в стране. Первым пришел в себя Карбышев:

– А как на это посмотрят товарищи из Политбюро?

Глаза Сталина полыхнули огнем:

– На то, что Рабоче-крестьянская Красная армия является правопреемницей и продолжательницей победных традиций Русской армии, начиная с князя Александра Невского?! Хорошо посмотрят товарищи из Политбюро. А кто посмотрит плохо, посмотрим и мы, товарищи ли они нам, – в прошлой истории ярыми противниками официального признания наград царской России наравне с советскими были Хрущев и Каганович. – А что скажете Вы, Петр Семенович?

Махров, дрожащими от волнения руками закрыл и снова открыл папку с документами, потом посмотрев на нее непонимающим взглядом, отложил от себя.

– Это правда, – он взволнованно посмотрел на Сталина и, встретив ироничный взгляд, пробормотал: – ну да, ну да, что это я. Простите гос… Извините, Иосиф Виссарионович. Махров задумался: – Я покривлю душой, если скажу, что вся русская эмиграция встретит эти приказы с радостью. Но большую часть вы на свою строну перетянете.

– Они захотят вернуться? – Сталин вперил желтые глаза в Махрова.

– Не думаю, – Петр Семенович замялся. – Не все. Побоятся. Даже если вы объявите амнистию.

– Амнистии не будет! – Сталин был категоричен, – Те, кто лил кровь народа, прощения не заслуживают.

– Почему тогда я еще не арестован? – удивленно воскликнул Махров, – Ведь я воевал против вас!

– Вы были штабным офицером и никогда не принимали участия в картельных акциях. Мы знаем о Ваших «оборонческих» позициях[v], причем в самом радикальном смысле – защита Отечества безо всяких условий. Если б не это, Вас сейчас здесь не было бы. Гражданская война величайшая трагедия нашего народа, раны от которой не затянуться еще долго, – да, он переосмыслил свое отношение к Гражданской войне. Не принял идеи и мотивацию противников, но понял ее. За эти несколько месяцев Сталину очень много пришлось обдумать и переосмыслить. И сейчас пришла пора действовать. Не стесняясь в средствах. И если на пути к спасению страны ему придется уничтожать своих соратников и прощать врагов, то так тому и быть! – И наша задача, чтоб шрамов от этих ран осталось, как можно меньше. Сталин задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. – Что ж, ничего нового Вы мне не сообщили, примерно так мы с товарищами и думали. Даже если часть белой эмиграции не пойдут за Красновым и то ладно.

– Краснов сволочь! – вскинулся Махров, – большая часть эмиграции не просто не поддерживает его, но и резко осуждает!

– Нам от Ваших осуждений ни жарко, ни холодно, – жестко сказал Сталин, – Дмитрий Михайлович, – Верховный кивнул на Карбышева, – будучи контуженым, попал в плен к немцам и был готов пройти любые испытания, но Родину не предал. Хотя его уговаривали. Ведь уговаривали, Дмитрий Михайлович?

– Уговаривали, – кивнул головой Карбышев. После того, как его вытащили из немецкого лагеря, осведомленность Сталина его совсем не удивила.

– Вот видите, Петр Семенович. Товарищ генерал-лейтенант был готов умереть, но не перейти на сторону врага, Вы, из-за своего желания служить Отечеству в трудный для него час попали в концентрационный лагерь и если бы не заступничество Вашего друга Нисселя[vi], так там бы и остались. А вот Краснов, Шкуро, Султан Клыч-Гирей и прочее отребье ничтоже сумняшеся примкнули к походу Гитлера на восток, видимо не напившись русской крови в Гражданскую! Именно таким, как они не будет прощения! Никогда! И мне бы хотелось, Петр Семенович, чтобы Вы приложили все усилия, все Ваше влияние, для того, чтобы эти люди были осуждены в первую очередь такими же, как они бывшими офицерами.

– Офицеров бывших не бывает, господин Сталин! – Махров вскинул голову.

– Офицеры сейчас гибнут на фронте, защищая Родину! – возразил Сталин, – Давайте не будем вступать в полемику. Сейчас это не важно. Просто ответьте мне и Дмитрию Михайловичу, ни как главе государства и действующему генерал-лейтенанту армии, а как русский человек, русским людям, Вы готовы вернуться на службу и приложить все усилия там, куда вас направит Родина в лице советского правительства? – «советского правительства» Сталин подчеркнул голосом.

Махров встал и, одернув пиджак, вытянулся:

– Готов!

– Сядьте, товарищ Махров, – показал ему глазами на кресло Сталин. Товарищ Махров от такого обращение вздрогнул и плюхнулся на стул. – В Вашем решении я в принципе не сомневался. Поэтому и вызвал сегодня Вас обоих. Дмитрий Михайлович, Петр Семенович, у меня для вас есть очень важное, очень нужное для страны дело. Генералы внимательно смотрели на Сталина. Он, окинув их в ответ пристальным взглядом, продолжил: – Война вернула в нашу жизнь такое уродливое явление, как детская беспризорность. Центральные комитеты партии и комсомола сейчас готовят ряд мер, по борьбе с этим безобразием. Дети должны хорошо питаться и учиться, а не шляться по вокзалам, создавая богатую среду для пополнения криминала. Постановлением Правительства и Приказом Народного комиссариата Внутренних дел сейчас в Люберцах создается детская венно-техническая школа, для детей командиров, комиссаров и совслужащих потерявших на войне родителей. Дмитрий Михайлович, я хочу чтобы Вы возглавили эту школу.

– Но, товарищ Сталин…

Иосиф Виссарионович нетерпеливым движением руки остановил Карбышева:

– Вы потомственный военный, окончивший Сибирский кадетский корпус, а впоследствии Николаевское инженерное училище, видный советский ученый, военный инженер, доктор наук, профессор Академии Генерального штаба, кому, как не Вам заняться таким сложным и ответственным делом? Воевать у нас есть кому. А вот тех, кто способен выучить настоящих офицеров, таких как Вы, как Петр Семенович, как Борис Михайлович Шапошиков у нас мало. Практически нет. Поэтому, товарищ генерал-лейтенант принимайте школу, и сделайте из нее самое лучшее военное учебное заведение для детей во всей русской армии бывшей и нынешней.

– Есть, товарищ Верховный Главнокомандующий, – встал и вытянулся генерал-лейтенант.

– Ну а Вы, Перт Семенович, как штабист, выпускник Виленского пехотного училища и Академии Генштаба, добро пожаловать в замы к Дмитрию Михайловичу.

– Есть, товарищ Верховный Главнокомандующий, – непривычно для себя отрапортовал Махров.

– Даю вам обоим неделю на приведение в порядок личных дел. Вам Дмитрий Михайлович повидаться с семьей. Правда, Елена сейчас с училищем в эвакуации в Поти. Так что ее увидеть не получится.

Карбышев благодарно кивнул:

– Спасибо, товарищ Сталин.

– Ну а Вы, Петр Семеновоич повидайте сестру. Она здесь в Москве. На могилу к брату сходите. Он в отличие от Вас сразу понял, на чьей стороне правда, – не удержался от шпильки Сталин[vii].

– Спасибо, товарищ Сталин, – поблагодарил Махров, сделав вид, что не заметил укола Сталина.

– Паспорт гражданина СССР и Приказ о назначении заместителем начальника Люберецкой военно-технической школы генерал-майора РККА Махрова Петра Семеновича, получите у моего секретаря. Уж извините, звание, присвоенное Вам Врангелем, мы признать не можем[viii].

– Спасибо, – на глазах этого волевого, сильного человека появились слезы.

– Все, товарищи, отдыхайте. Через неделю принимайте школу. Там пока командует майор госбезопасности Максимов, он вам все покажет и расскажет. Карбышев и Махров встали и, четко по-старорежимному кивнув, направились на выход: – Петр Семенович, – уже у дверей остановил Махрова Сталин, генерал обернулся: – Мы не будем возражать, если Вы напишите о своей службе Вашим товарищам в эмиграции.

Махров понял, это плата за его возвращение на Родину и на службу. Кивнув, он вышел из кабинета. Ну что ж, не такая уж и большая плата. Агитировать вернуться, он никого не будет. А этот разговор и свою жизнь в Советской России опишет, почему бы и нет. Да и на счет Краснова прав Сталин. Не избежать им суда офицерской чести. Если она еще осталась, эта честь, не умерла в грязных трущобах Парижа, Стамбула и Харбина.

[i] В двух зданиях на набережной Тирпиц, по адресу Тирпицуфер, 76–78 располагалась штаб-квартира Абвера. Соединялась она со зданием Генштаба расположенного на Бендлерштрассе

[ii] good times charlie – на сленге британских спецслужб «лох».

[iii] Пётр Семёнович Махро?в (1 сентября 1876, Тамбов – 29 февраля 1964, Канны) – русский генерал-лейтенант, участник русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн. “День объявления войны немцами России, 22 июня 1941 г., так сильно подействовал на все мое существо, что я послал письмо [советскому послу во Франции] Богомолову, прося его отправить меня в Россию для зачисления в армию, хотя бы рядовым” – писал Махров. Однако письмо просмотрели вишистские цензоры правительства, и Махров оказался в концлагере. Благодаря заступничеству видного генерала Нисселя 7 декабря 1941 года Махрова выпустили на свободу.

[iv] В РИ официально царские награды так признаны и не были, но ношение их не запрещалось.

[v] В 1936 группой эмигрантов было создано «Русское эмигрантское оборонческое движение (РОЭД)» в основу которого встала идея: «Оборонец тот, кто при всех условиях ставит защиту своей Родины выше политических разногласий с властью». Если интересно про РОЭД есть интерсная статья Ю.С. Цурганова https://cyberleninka.ru/article/n/russkoe-emigrantskoe-oboroncheskoe-dvizhenie-1936/viewer

[vi] Анри Альбер Ниссель (фр. Henri Albert Niessel; 24 октября 1866, Париж – 26 декабря 1955) – французский генерал. В 1917—1918 годах возглавлял французскую военную миссию в России.

[vii] Махров, Николай Семёнович (1877—1936) брат Петра Семеновича Махрова – бывший генерал-майор императорской армии, в 1918 году перешёл на службу в РККА, дослужился до комбрига, умер в Москве.

[viii] Звание генерал-лейтенанта Махров получил 8 июня 1920 года, будучи в войсках Врангеля.

II

«Таким образом, испытываемая машина, – испытываемая или испытуемая? Ай да пусть будет испытываемая! – наиболее эффективно использовалась для эвакуации раненых бойцов непосредственно с передовой, что позволило значительно снизить потери среди личного состава наступающих войск. Отчет командира 132-го отдельного медико-санитарного батальона прилагается. В боевых действиях испытываемый вертолет участия не принимал. Имелся один боевой контакт с пехотой противника просочившейся в ближний тыл наших войск. Экипажем вертолета пулеметным огнем с вертикального подлета уничтожено до взвода немецких пехотинцев…», – нахмурив брови, Сашка химическим карандашом писал отчет по испытаниям нового вертолета. Точно такой же отчет должен написать Байкалов, как летчик-испытатель и даже братья Поляковы, как члены экипажа. Потом Зинка все это отпечатает на машинке, и отправятся эти бумаги Берии, Милю, а возможно и Сталину.

Михаил Леонтьевич, правда, ждать бумажек не стал и встретил Байкалова еще на вокзале. А потом по прибытию остальных, примчался и к Сашке. Говорили долго. О том, как и где использовать вновь создаваемые машины, о трудностях обслуживания, об их уязвимости. Но то, что вертолеты армии необходимы, сомнений ни у кого не возникало. И пусть они будут слабее, уязвимей, недолговечней вертолетов будущего, но это ведь только первые шаги.

– Саша! – в кабинет ворвался стремительный вихрь в белом распахнутом полушубочке, из-под которого выглядывала гимнастерка. Вместо юбочки солдатские штаны. Все пошито, вернее, перешито и тщательно подогнано, курсантками специально для Вали. На ногах девочки красиво смотрелись детские унтики раздобытые где-то Мехлисом. – Ты что тут сидишь?! Хватит работать! Скоро танцы! – Валюха остановилась перед его столом деловито подбоченясь.

На лицо парня сама собой наползла улыбка. Валя быстро освоилась в воинской части, частенько исполняя функции посыльной. Девочка не чуралась никакой работы, всегда была готова помочь в меру своих слабых детских сил. Но многого от нее и не требовалось. Зато за отзывчивость и веселый легкий характер она быстро стала всеобщей любимицей. Сашка, конечно, понимал, что Вале не место в части, девочке надо учиться, общаться со сверстниками, но пока вариантов не было. Вернее они были, но на перспективу.

Можно было отдать Валентину в новую военно-техническую школу. Но пока было не ясно, будут ли принимать туда девочек, да и вообще нужно ли Вале связываться с армией. Уж лучше пусть она будет мирным человеком. Врачом, учителем, агрономом, в конце концов, да хоть кем, только бы подальше от войны! Хватит того, что он воюет! А девушкам на войне не место! Как бы они не хорохорились, но он-то видел, как тяжело им приходится. В моральном, в физическом, в бытовом плане. И то, что они справляются, не значит, что это хорошо и правильно.

И сегодняшние танцы, это для них. Пусть хоть немножечко почувствуют себя не на войне. Жалко до сих пор не удалось решить вопрос с формой. Но тут по большому счету Сашка Берию понимал. Зачем спешить, если армия и НКВД будут переходить на новое обмундирование и новые знаки различия. То, что нарком обещал переодеть их одними из первых это уже хорошо.

Вторым вариантом, к которому и склонялся Сашка, отдать Вальку в свою школу, к Елене Петровне. А чтоб было кому за ней присмотреть, хотел поговорить с Никифоровым и забрать в Москву его мать с сестрой. Пусть пока поживут на квартире у Сашки. Петькина сестра будет ходить с Валькой вместе в школу, а мама побудет на хозяйстве, приглядит за девочками. Уж обеспечить их вдвоем с Петькой они смогут. Но тут надо было поговорить с другом и его матерью. А то может они еще откажутся.

Сашка откладывал этот разговор, в душе боясь, что Никифоровы согласятся, и придется расстаться с Валентиной. На квартиру постоянно ездить у него не получится. Дела корпуса не отпустят. Тем более со дня на день должны начать прибывать приданные корпусу части. Хоть бы Сталин понял, что эта должность для Сашки еще не по силам и назначил вместо него нормального комкора. Он с двумя полками еле как справился, а тут нарком сообщил, что к ним придадут еще один штурмовой авиаполк и смешанную авиадивизию. И как со всем этим справляться? Тут нормальный образованный генерал нужен! А он, Стаин, занялся бы своими любимыми вертолетами и подготовкой летчиков.

Правда, с подготовкой стало легче. Теперь инструкторское бремя на себя взяли еще Никифоров, Весельская и Байкалов. Причем все они, включая Сашку, осваивали новые вертолеты, которые здесь пошли в ограниченную серию под наименованием Ми-2. Ага. Вот так вот. Ми-1 как оказалось вовсе не «один», а первый. А вот в части он поступят уже как Ми-2. Согласно приказу наркомата авиационной промышленности[i]. А машины из будущего приказано спрятать в ангары и использовать их только по личному распоряжению Главкома. То есть теперь любой полет, даже тренировочный надо согласовывать со Сталиным. Ну, может оно и правильно.

– Саша! – Валька требовательно вернула из размышлений брата.

– Валь, позже подойду. Мне закончить надо, – виновато посмотрел он на сестренку.

– Точно? – недоверчиво, наклонив к плечу голову, спросила она.

– Точно, – усмехнулся парень, – беги уже, егоза. Чем меньше будешь отвлекать, тем быстрее освобожусь.

– Смотри, ты обещал! – с суровым видом ткнула в него пальцем девочка и, развернувшись на носочках, выскочила из кабинета, хлопнув дверью. Сашка только покачал головой. Сестра оказалась еще той оторвой. Он опять склонился над бумагами. Отчет надо сегодня закончить. А танцы подождут. Тем более, танцевать он не умеет абсолютно.

Валька, выбежав от брата, рванула в сторону столовой. Залетев в зал, быстро скинула полушубок, бросив его в кучу таких же полушубков и ватников и вдоль стенки, чтобы не мешать малочисленной мужской части участников мероприятия, растаскивать столы, с загадочным видом прокралась к группе девушек, о чем-то шушукающихся в уголке.

– Придет, – деловито сообщила она им.

– Правда?! – глаза Насти пыхнули радостью. А потом потухли. Придет, это хорошо. Вот только потанцевать с ним у нее не получится. Она с ненавистью посмотрела на загипсованную руку и ноги в валенках, под которыми скрывались фиксирующие лодыжки бинты. Ходить со своими ушибами голеностопа она еще кое-как могла, а вот танцевать… А он будет танцевать с другими. Насте стало очень обидно. И надо ж было! Кулёма она! Вон Саша вместе с ней был в вертолете. Ему ничего, а она вся побитая. Потому что непутевая. И еще неизвестно, сколько ей лечиться! А вдруг он себе другую напарницу возьмет? Вон сколько курсанток, гораздо лучше ее! Еще недавно отличное от всеобщей эйфории и предвкушения танцев настроение стремительно стало портиться. Вот дура-то! И чего радовалась! Это девчонкам хорошо. А ей-то что с этого, она так и просидит тут в углу одна. Настя собиралась встать и вернуться обратно в медпункт, где она и проходила лечение, не желая покидать часть.

– Он тоже не будет танцевать, – остановил ее заговорщицкий шепот Вали. Настя повернулась ку девочке. Та часто-часто закивала головой. – Точно-точно не будет, – подтвердила девочка свои слова.

– Почему? – удивилась девушка.

– А братик танцевать не умеет! – ехидно выдала Сашку Валька – Совсем не умеет.

– Да ну! Стаин и что-то не умеет?! – скорее по привычки съязвила Волкова.

– Зато он командир и герой, – тут же окрысилась Валентина. За Сашу она была готова драться с кем угодно.

– Извини, – Ленка сграбастала девочку в объятья, – это я из-за своего характера вредничаю. Конечно Саша у нас самый лучший, – в интонациях Лены не было ни капли фальши. Фронт очень сильно изменил их всех. Теперь подколки Волковой носили скорее характер привычки, чего-то такого, что осталось там, в мирной жизни и за что девушка цеплялась, боясь потерять в себе ту категоричную и наивную девочку, которой она была еще месяц назад.

– Все равно, не делай так больше, – надулась на нее Валя.

– Не буду, – серьезно кивнула Лена и протянула девочке мизинец, – Мир?

Валюха серьезно посмотрела на Волкову и улыбнулась, сцепившись с ней своим мизинцем:

– Мир! – Валя долго ни на кого не обижалась.

– А откуда ты знаешь, что Саша танцевать не умеет? – не скрывая обуревающего ее любопытства, спросила Настя. Все, что касалось Стаина, было ей очень интересно.

– Ай, – махнула рукой девочка, – тоже мне секрет! Слышала, как он Петьке с дядей Витей говорил. Почему-то Никифорова девочка упорно называла Петькой, чему тот был только рад, вспоминая свою неугомонную сестренку, называющую его так же. Зато Коротков был для Вали авторитет. Не такой, конечно, как брат, но совсем-совсем рядышком. Наравне с ним разве что были еще две тети Дуси – Бершанская и Рачкевич.

– Ничего, научим, – ухмыльнулась Ида Весельская и поглядев на Настю спросила: – Ты же не против?

– Что это я против буду?! – вспыхнула краской Настя.

– Ну, мало ли, – пожала плечами Ида. То, что Медок по уши влюблена в Стаина в училище и двух полках знали практически все.

Дверь в столовую открылась и в зал в клубах пара с мороза ввалились парни из разведвзвода. Те самые, благодаря которым удалось избежать огромных потерь на фронте. Это они давали наводку бомбардировщикам и вертолетчикам, они сообщали, где расположились немецкие зенитки.

– Добрый вечер, красавицы! – весело гаркнул Тихонов, ища глазами Бершанскую, в которую тайно и безнадежно был влюблен еще с самой первой встречи. Только вот командиры еще не подошли. Улыбка Тихонова померкла, но ненадолго. Унывать младлей не умел. Ида обернулась и посмотрела на вошедших, взгляд ее потеплел.

– Здравствуйте, мальчики. Опаздываем? – весело откликнулись девушки.

– Служба! – развел руками Тихонов. Парни стали скидывать шинели. Женский пол восхищенно затаил дыхание. То, что разведчики парни геройские, они знали. Но действительность превзошла все ожидания. У каждого на гимнастерке сияли ордена и медали. А бравый вид и ладно сидящая форма, окончательно растопили девичьи сердца. Разведчики быстро вписались во всеобщую суету. Пока остальные парни весело перешучивались с девушками, расставляя вдоль стен столы и украшая зал, Тихонов с Харуевым направились к группе собравшейся вокруг Вали.

– Добрый вечер, – еще раз поздоровались парни.

– Здравствуйте, – в разнобой ответили девчонки

– Здрастье, – кивнула Валя. – Ну, вы тут развлекайтесь, а я побежала. Я сегодня за музыку ответственная, – важно заявила девочка и стремительно исчезла. Оставшиеся, с улыбкой переглянулись, Валентина была настолько светлой и доброй девочкой, что любое общение с ней вызывало у окружающих только улыбку и ощущение чистой незамутненной радости.

– Ты как? – обратился Тихонов к Насте.