Она опешила и тут же щелкнула в обратную сторону. На полу, возле стола, на сложенном вдвое ватном одеяле спал Сергей. Она осторожно прошла к столу, сняла крышку с графина и стала пить прямо через край кипяченую воду, которую, сколько она себя помнила, наливала для нее мать.
– И мне… – пересохшим горлом прохрипел Сергей. Она вернула графин на место и шагнула в сторону шкафа с посудой – взять стакан. Он сделал несколько глотков, поблагодарил и поставил стакан на стол.
– Иди ко мне… – прошептал он заговорщически.
Люба, ни секунды не мешкая, подошла к нему. Он потрогал указательным пальцем ногти на ее ногах, как будто пересчитывая:
– Какая же ты еще маленькая… – вздыхая, произнес он.
– Никакая я не маленькая! – заявила Люба и резко отдернула ногу.
Сергей привстал и оперся на локоть, начал гладить ее икры и целовать лодыжки. Она почувствовала оторопь и странные ощущения где-то в области живота.
– Вот, снова у меня что-то в животе! – сказала она шепотом.
– Расслабься, ничего страшного с тобой не происходит. Закрой глаза.
Она повиновалась, а он уже медленно ласкал языком пальцы ее ног, проникая между ними и как будто пытаясь приподнять над полом. Ноги ослабели, и она присела на одеяло. Сергей робко, как будто случайно провел рукой по ее груди.
– Больно…
Грудь ее еще только росла и доставляла массу болезненных ощущений.
– Хорошо-хорошо, не трогаю, прости, – он понял причину и попросил: – Погладь мне голову своими волшебными ручками.
Он развернулся и лег на живот. Люба села рядом и погладила его коротко остриженные волосы, уши, затем шею и плечи. Он лишь иногда повторял:
– Какая ж ты еще совсем маленькая, малышка моя…
Через некоторое время он одним движением руки обнял ее за талию и уложил рядом.
– Теперь твоя очередь…
Она обвила его тонкими, дрожащими от переполнявших ее чувств, руками и притянула к себе. Он стал целовать ее в губы: все целовал и целовал, так, как никогда раньше! И она чувствовала, словно взмывает в воздух вместе с ним, как они парят над ложем и их тела объединяются. Он встал на колени, увлекая ее за собой, и хотел раздвинуть ей ноги, но она инстинктивно сжала их с неожиданной силой. Да такой, что он не смог этого сделать.
– Не бойся, я тебя не трону…
Но она, хоть и верила ему, но не могла разжать ноги.
– Расслабься, я ж ничего плохого не сделаю, я только тебя поласкаю…
Она пыталась расслабится, но тело не слушалось, ее бил озноб, хотя их тела были уже так разгорячены. Сергей лег рядом и принялся нежно поглаживать ее живот, бедра, ноги. Он целовал лицо и шею, грудь сквозь ночную сорочку… Люба не могла совладать с собой – тело разрывалось изнутри от неведомых ей чувств.
– Маленькая моя, расслабься, ну что ж ты так…
Он спустился ниже, чтобы целовать живот, ноги, все ближе и ближе сужая ореол вокруг лобка. Трусики ее увлажнились, но она не понимала, почему. Сергей целовал через белье и понемногу раздвигал ноги. Когда ему это стало доступно, он языком и зубами отодвинул ее трусики и стал водить под ними своим большим, влажным языком. Она застонала, тихо, но больше не в силах себя сдерживать. Сергей быстрым движением сдернул с нее трусики и забросил ноги на свои плечи. Томный, длинный и жаждущий язык проник в нее, и она совсем потеряла голову. Все, давно томившееся в ней, вдруг вырвалось наружу, и она издала настолько откровенный и сексуальный стон, что Сергей опешил. Он сделал еще несколько вращательных движений и лег рядом.
– Неожиданно, но очень классно! Такого у меня еще не было – придется менять трусы.
Люба не понимала, о чем это он. В ней блуждали электрические токи, ноги дрожали, а живот содрогался в непонятных спазмах.
– Что с… С-с-со мной? – еле произнесла Люба.
– Ничего страшного! – тут он улыбнулся. – Бабочки вырвались наружу.
– Ты меня любишь? – спросила она.
– Да. Люблю как сестру, – неоднозначно ответил Сергей, а потом добавил: – Я всех люблю.
Чечня
На следующий день, вернувшись из школы, Люба уже не встретила Сергея в их квартире. Что-то тревожное застыло и повисло в воздухе, но, в силу подростковой беспечности, она не придала этому значения.
За окном уже зашумели ручьи, и первые теплые лучи солнца начали пригревать. Люба снова сидела на лоджии, укутавшись пледом, и что-то писала в своем дневнике. Да, она стала вести дневник. Ему она доверяла свои секреты, делилась переживаниями, задавала вопросы, которые было стыдно произнести вслух. О чувствах, которые испытывала к Сергею, она не могла рассказать ни матери, ни подружкам, а о том, что между ними произошло – и подавно.
Как-то она решилась задать вопрос о сексуальных контактах между мужчиной и женщиной Иринке, но та созналась, что сама об этом мало что знает, и то от одноклассниц. Она рассказала ей об отношениях с Алексеем, но у них дальше объятий и поцелуев никогда не заходило.
– А бабочки? Бабочки у вас бывают? – решительно выпалила Люба.
– Какие бабочки? – Иринка не понимала, что имеет ввиду подруга.
– Ну, у Алексея же есть личинка бабочки. А у тебя бывают бабочки в животе?
– Что за глупости ты говоришь, Люба?
Ирина смотрела на нее с нескрываемым беспокойством. Люба замолчала и поспешила уйти. По дороге она прокручивала в голове слова Ирины и не могла понять, почему все стало еще более неясным. Дневник стал для нее единственным другом, который выслушает и, возможно, даже поймет, но вряд ли ответит…
Как-то она случайно услышала разговор в кухне: отчим спорил с собутыльником о политике. И вдруг произнес, что Сергей в горячей точке, а там зачистка. Что такое «горячая точка» и «зачистка» Люба не знала и вечером решила спросить у матери. После ужина она, пытаясь подобрать слова, все же спросила, и та ответила, что это «война, одним словом». Про войну Люба много слышала на уроках истории, но разве могли сегодняшние дни вязаться с чем-то похожим?
– И Сергей на войне? – робко спросила она мать.
– Сергей? Какой? Ах, да, Сергей… Да, Сергей на войне. В Чечне. – как-то сухо ответила мать. Там большие деньги обещали заплатить, если не убьют.
– Кого убьют? – дочь смотрела на мать широко раскрытыми глазами.
– Люба, ну что же ты так туго соображаешь! В Чечне война, и там кого угодно могут убить. Ты что, телевизор не смотришь?
Люба действительно не смотрела телевизор, тем более новостные передачи. Она взяла свою тетрадку, служащую ей дневником, и молча вышла на лоджию. Только сейчас девушка осознала, что произошло. Она потупила взгляд в тетрадь и не смогла выжать из себя ни строчки. Недавно соседям пришла плохая весть, все говорили про «груз 200», а потом были поминки, и мать сообщила, что, мол, их старший сын вернулся из Чечни в цинковом гробу. На похороны школьница не ходила, мать сказала, что делать ей там нечего, и отправила в школу.
Как бы не хотелось ей узнать хоть что-то о возлюбленном, но заводить разговоры с матерью по этому вопросу не решалась. Только иногда напрягала слух, когда слышала по телевизору «Чечня». Но никаких известий не приходило – никто про Сергея ничего не говорил, все как будто забыли о его существовании. Только Люба помнила, скучала и втайне ото всех также сильно любила.
Люба погрузилась с головой в учебу и достигла успехов – окончила четверть с одной четверкой, а все остальные предметы сдала на «отлично». Книги из школьной программы она прочитывала с небывалой скоростью, брала факультативы и дополнительные задания. Учителя восторгались и выдвигали ее кандидатуру на олимпиады и брейн-ринги – сначала пошли победы в школе, потом в городе и области. В Любе проснулись небывалая педантичность и скрупулезность – теперь она могла легко выполнить сложнейшую геометрическую фигуру в трехмерном макете, а ее работы посылались на выставки.
Май в этом году выдался небывало жаркий. За школьные достижения мать предложила Любе выбрать себе подарок «по душе». Люба попросила новые босоножки. Мать не возражала, и в выходные Люба уже брела среди толкотни по шумному базару и присматривала что-то модное, но на что будет согласна мать.
Мария давно отметила, что дочь превратилась из подростка в юную, но уже девушку, и потому по поводу такого выбора совсем не возражала.
И вот, Люба принесла домой коробку с новыми босоножками, открыла крышку, втянула носом такой приятный запах новой кожаной обуви и закрыла обратно. «Так, надо бы подыскать и летний наряд!» – подумала она про себя и тут же вспомнила про вещи, которые как-то отдала ей Иринка. Она быстренько вытянула из-под кровати тюк с одеждой и начала примерять все подряд. В руки ей попала светлая юбочка. То, что надо! Порывшись в остальном, она подобрала к комплекту легкую кофточку и даже маленькую сумочку. Надела на себя все, подошла к зеркалу, чтобы удостовериться хорошо ли на ней это сидит. В комнату вошла мать – позвать обедать, и просто ахнула.
– Люба, где ты это все взяла?
– Это все Иринки, помнишь, она мне много всего отдала…
– Только знаешь, дочка, тебе пора носить лифчик! – заулыбалась мать.
Выпускной
Отзвенел последний звонок, Люба и Татьяна окончили восьмой класс. Их подруга Иринка – одиннадцатый. Ее ждали выпускные экзамены, выпускной бал и вступительные экзамены в институт. Иринка набросала целый альбом эскизов своего будущего платья и показывала их своим подругам. Они бурно спорили и обсуждали, из какой ткани и с какой прической что будет хорошо смотреться, какие туфли подойдут к тому или иному фасону, а цвет – к Иринкиным глазам или волосам.
Люба в своем дневнике тоже часто рисовала фасоны платьев для себя, придумывала варианты туфель и представляла себя в них – когда-то же и у нее будет выпускной!
На лето Татьяна уехала к бабушке в деревню вместе с родителями и младшим братом. Иринка была поглощена подготовкой к экзаменам, и подруги редко виделись.
Люба скучала, сидя одиноко на лоджии, что-то писала в своем дневнике и мечтательно поглядывала в открытое окно. И тут она вспомнила – на лето им задали прочесть огромный список литературы. Надо же пойти в библиотеку! Она быстро собрала еще не сданные учебники и уже было собралась отнести их все разом, но сумка оказалась неподъемной. «Алексей!» – вспомнила про соседа Люба и постучала в его комнату.
По дороге до библиотеки они болтали о разном, а потом Алексей поделился своими планами на Иринку – по вечерам он уже полгода подрабатывал грузчиком на мясокомбинате и откладывал деньги на свадьбу. Но предупредил Любу, чтобы она об этом не распространялась. Люба сомкнула плотно губы и рукой провела вдоль них, изображая, как будто застегивает молнию. Они засмеялись.
Школьная библиотека работала только на прием.
– А где же мне взять книги, которые нам задали прочесть на лето? – обреченно произнесла Люба.
– Где-где? В Караганде! – неожиданно фамильярно выразилась библиотекарь. – Городская библиотека работает все лето.
Люба вышла из школы с пустой сумкой.
– Леш, мне в городскую надо за книгами, тут не выдают. Спасибо, что помог.
– Так давай я с тобой схожу! Список, небось, у тебя ого-го какой – сам когда-то в школе учился.
– Было бы классно… – с нескрываемой радостью протянула Люба. Пока библиотекарь оформляла на нее формуляр и подбирала книги по списку, рекомендованному к прочтению на летних каникулах, девушка бродила среди стеллажей, переходя из одного отдела в другой. Городская библиотека занимала первый и второй этаж бывшего доходного дома. В ее узкие окна редко попадали лучи солнца из-за слишком близкого расположенных соседних зданий. Поэтому даже в самые знойные дни здесь царила дворцовая прохлада. Лепнина на сводах потолка и потемневший паркет на полах напоминали о историческом происхождении.
Теперь она знала, где проводить тягостные, почти ничем не заполненные дни. Среди пыльных шкафов, она чувствовала себя то Алисой в Стране чудес, то маленькой Дюймовочкой, то Пеппи Длинный чулок – с детства знакомые персонажи начали посещать ее сознание. Ей нравилось представлять себя героями прочтенных книг, но только тех, в которых можно в одночасье, как по мановению волшебной палочки, перенестись в мир прекрасного и беззаботного. Книги из школьной программы мало интересовали ее – они были скучны и недоступны для незрелого понимания. Особенно угнетала кажущаяся мрачной русская классика. В ее жизни и так с избытком чередовались скучные будни, сменяясь серо-черными событиями. Она прочитала несколько страниц из Фонвизина и на семнадцатой увидела штамп библиотеки – тут он был проставлен вверх тормашками. Покрутила книгу, перечитала и без того очевидную фразу и, заложив закладку, убрала в сторону. Мимо окон прогуливались прохожие, прячась в тени городских крон. Девушка с тенью зависти наблюдала за их счастливыми беззаботными лицами, за тем, как влюбленные парочки обнимаясь со смехом что-то шептали друг другу на ушко, как спешат по своим делам взрослые с серьезными умными лицами. И никому дела нет до чужих забот. Когда-то и она станет взрослой и жизнь ее будет наполнена совсем другими переживаниями, а сейчас надо учиться и учиться, как, говорят, завещал дедушка Ленин! Люба взяла из стопки книг следующую, свернула свой старенький плед, положила его под мышку и отправилась в парк, расположенный неподалеку от их дома. Дорога не заняла много времени, и в скором времени она словно перенеслась в иной мир, погрузилась в приятную прохладу парка, созданную могучими вековыми дубами. Расположилась на лужайке, подстелив плед, и открыла книжку. Заголовок гласил: «Бедная Лиза».
«Может быть, никто из живущих в Москве не знает так хорошо окрестностей города сего, как я …»
По первым же строкам Люба живо вообразила себе столицу. в Москве она никогда не бывала, и описание окрестностей заинтриговало ее – неужели и взаправду в Москве ходят коровы на Воробьевых горах? А когда Люба дочитала до момента встречи Лизы с Эрастом у реки:
«Все жилки в ней забились… Он взглянул на нее с видом ласковым, взял ею за руку… Поцеловал с таким жаром, что вся вселенная показалась ей в огне горящею!»
Люба увлеченно упивалась строками, так напоминающими ей о собственных чувствах к Сергею. Перелистывая страницу за страницей, она словно искала в них ответы на одной ей известные вопросы. Когда она дочитала до момента, где Эраст уходит на войну, то сомнений не осталось – это будто какая-то пророческая книга, и все здесь написано про нее!
«Наконец, пять дней сряду она не видала его и была в величайшем беспокойстве; в шестой пришел он с печальным лицом и сказал ей: «Любезная Лиза! Мне должно на несколько времени с тобою проститься. Ты знаешь, что у нас война, я в службе, полк мой идет в поход».
А стоило дочитать до момента, где Эраст отвергает Лизу и говорит, что обвенчан, неприятный холодок пробежал по спине. Подняв глаза от книги, Люба обнаружила, что уже смеркается. Она поднялась, собрала плед и книгу и направилась к дому. Мысли о Сергее и о том, может ли он поступить так с ней, не шли из головы Она словно не заметила, как поднялась по лестнице, открыла дверь и вошла.
С порога послышались истошные крики и рыдания. Бросив все, она вбежала на кухню. В углу, буквально сжавшись между шкафом и столом в маленький тугой комок сидел, покачиваясь, Алексей – лицо его было искажено страшной гримасой, волосы всклокочены и растрепаны, он выл и рыдал одновременно.
– Ты где была? – рыдая, мать ухватила ее за плечо.
– В парке… Что случилось, мам? – Люба едва стояла на шатких ногах, прокручивая в голове самые страшные сюжеты.
– В каком парке? В каком парке, я тебя спрашиваю… В том, в котором твою подругу изнасиловали? – мать трепала ее за плечо и обливалась слезами.
Люба опустилась на колени возле Алексея:
– Что? Что? Скажи, что случилось? – она почти кричала на и трясла, держа за уши.
Он не мог выдавить ни слова. Люба сидела рядом, держа его голову на своей груди, и плакала вместе с ним. Мать, сидя на стуле и отсчитывая капли корвалола, медленно и с обреченностью рассказывала во всех подробностях, что ей были известны, о событиях прошлой ночи.
– Выпускной же вчера был. Ира такая красивая в новом платье, ой… – мать тяжело вздыхала. – А потом в парк они пошли…
Мать горько взвыла. Алексей вдруг бросился к окну, вскочив на стол. С силой дернул одну раму – цветы попадали на пол, затем вторую, но та была закрыта шпингалетом.
– Стой, стой! – Мария тянула его за брюки. – Борис! Спасите! Помогите… Люба держи, держи его!
Люба помогла матери стащить Алексея на пол. На помощь подоспел и Борис, он скрутил руки парня за спиной и проорал:
– Чего стоишь? Скорую вызвала?
Люба убежала в коридор, где на стене висел телефон. И набрала «03».
В трубке ответили:
– Скорая. Что случилось?
– Тут парню плохо!
– Как плохо? Он в сознании?
– Он из окна чуть не выбросился…
С кухни раздавались вопли Алексея:
