ISBN :
Возрастное ограничение : 16
Дата обновления : 29.07.2024
Мать мальчика также села рядом. Скрывая неуверенность и стараясь выглядеть невозмутимо, она произнесла:
– Вам нужно показать мне рану.
Монах не сразу осознал, что простого отверстия в одежде будет недостаточно. Но потом он издал звук – «о!», свидетельствующий о понимании, отложил в сторону плащ и снял испорченную рубаху. На его теле было несколько больших шрамов. Один из них, самый страшный, проходил вдоль позвоночника, другой, менее заметный, был в центре груди, а ещё пара, совсем небольших, находились у живота. Но что было самым удивительным, так это то, что под листьями, где всего меньше суток назад текла кровь, остался лишь бледный след от почти полностью затянувшейся раны.
Женщина с непониманием посмотрела в глаза под потрёпанной шляпой:
– Вы пришли ко мне слишком поздно. Всё уже зажило. Моя помощь вам не требуется.
Монах явно смутил её, но и сам не знал, как это произошло. Надев одежду обратно, он посмотрел на листья, служившие бинтом:
– Чудо природы?
– Нет. Обычная Циатея. Растёт повсюду. Что-нибудь ещё? – женщина выглядела очень измотанной.
Из-за угла дома выбежал мальчик с пустой корзиной на голове. Громким криком он радостно оповестил все ближайшие дома, что успешно развесил бельё, после спросил:
– Можно мне пойти с ним, мама?! – женщина, как и полагается всем разумным матерям, уже собиралась отказать, но мальчик продолжил – Он собирается найти папу и вообще – всех-всех! Я покажу ему дорогу! Можно?!
Улыбка гостя сменилась удивлением:
– Я?.. Да?..
– А как же! Вам обязательно надо сыграть в это с моим папой! – мальчонка показал на лежавшую рядом доску – Он не хуже меня играет! Честно!
– Ну всё. Полно. Убирай игру и заходи. – мать снова наклонила голову и адресовала мужчине – До свидания! – после чего удалилась в дом.
Мальчик сложил гомоку и посмотрел на монаха:
– Каждый вечер в том лесу играет музыкант. Говорят, он успокаивает призраков. Хотите, я покажу? Там не место живым, поэтому я собираюсь пойти туда и вернуть всех моих соседей и папу. Вы со мной?
Внезапно мальчонка стал выглядеть в глазах, вернее, в единственном глазу смотрящего на него монаха, немного старше и гораздо храбрее:
– Ночью лучше поспи, а я схожу на разведку, идёт?
Путник какое-то время провёл у реки, используя возможность привести в порядок свою одежду и освежиться. Даже в самые жаркие дни вода в этой речке оставалась холодной. Монах с удовольствием наблюдал за прозрачным потоком, плавно огибавшим щиколотки его ног. А дальше по течению резвились дети из деревни. Не имея других развлечений, они ловили лягушек и плескались в воде. Родители были заняты своими делами, поэтому дети могли веселиться до темноты.
Вечерело. Гостю пора было отправляться в дорогу. Его путь лежал в тёмный и высокий лес. Насвистывая непонятный мотив, он пошёл единственной тропой, судя по количеству травы на ней, давно нехоженой. Даже закат, прятавшийся за длинными деревьями, не мог осветить ту беспросветную тьму, что таилась в лесу. Казалось, от лесной гущи исходит некая дымка, плавно поднимаясь от земли, повсюду усыпанной фиолетовыми и розовыми цветами высотой до самого колена. Приближаясь к лесу, в то время как солнце, наоборот, стремительно отступало, уступая место луне и звёздам, где-то неподалёку монах услышал звуки мелодии флейты. Спокойные, нежные, лёгкие и умиротворённые. Будто звуки колыбельной.
Он попытался присвистывать им в такт, но то и дело сбивался. Вступив на густое цветочное поле, вплотную приблизившись к лесу, путник внимательно прислушался к музыке. Но топот и крики позади заставили его обернуться:
– Дядя, дядя! Это я! Недзи! Подожди! – мальчик пробирался сквозь цветы, достававшие ему почти до груди.
– Ох! Дружок! Зря ты сюда пришёл!
– Дядя, я же вроде говорил, что собираюсь спасать всех мужчин! Мне просто… Эх!.. Трудно пройти сквозь эти цветы без длинных ног…
– Понял!.. – монах подхватил подбежавшего мальчишку и посадил себе на плечи. Довольный Недзи напялил на себя его шляпу и ухватился за удачно расположившийся на затылке хвост – Оу!.. Держись крепче!.. Теперь мы поедем домой, приятель… Хе-хе!..
Мальчик поморгал, глядя на отдаляющийся лес, и застучал ногами по груди монаха:
– Обманщик! Я знаю, что они там! Я их спасу! Ты мне не друг! Забудь моё имя! Я тебе не верю!
– Ну всё-всё! Знаешь, я мог бы сходить туда один, но теперь вынужден вернуть тебя маме. Понимаешь? Придётся возвращаться.
– Постой! Дядя монах! Дай я сам пойду! Так быстрее! Проводишь меня до дома, потом вернёшься! Хорошо я придумал?
– О, я совсем не… Ладно, тогда – шире шаг! Думаю, мама тебя давно потеряла, – он поставил Недзи в шляпе на землю.
Мальчонка взглянул на лицо, оставшееся без укрытия:
– А я и не знал, что вы тоже дрались… Извините!.. – он извинился совсем не из-за своего замечания, а за действие, предпринятое сразу же после – Я справлюсь! Честно! – и бегом рванул в лес.
– Стой! Недзи! – монах ринулся за скользящей над цветами шляпой.
На удивление, относительно длинные ноги взрослого мужчины не только не могли нагнать четырёхлетнего мальчика, но даже порядком отставали. Тот убегал всё дальше и дальше на звук флейты, огибая стволы деревьев и перепрыгивая через их массивные корни. Они пробежали сквозь полосу тёмной невзрачной чащи и оказались в гуще деревьев с ярко-фиолетовыми листьями, такими же по цвету, как и поляна перед лесом. Их листья свисали с веток, будто пряди волос в поклоне. Лунный свет просачивался сквозь них, отражаясь от растений на земле. А навстречу этим прядям от земли поднималась дымка тумана. Она становилась всё плотнее и плотнее, так что вскоре стало сложно хоть что-то разглядеть даже на расстоянии вытянутой руки. Монах пробежал ещё немного в направлении, куда, по его мнению, удалилась шляпа, но нужно было признать – он совсем заплутал. Флейта продолжала звучать где-то совсем недалеко. В сторону её убаюкивающих звуков и пошёл заплутавший в тумане человек.
Неожиданно с деревьев, откуда-то из гущи листвы, заструился мягкий голубой свет. Как будто кто-то зажёг фонари, чтобы указать путь к мелодии. Даже в самой тёмной чаще эти огоньки стали маяком для ищущего глаза.
Монах, спотыкаясь о препятствия, скрытые под цветочным ковром, ориентировался на звуки флейты и свет, исходящий от деревьев-фонарей. Но внезапно музыка оборвалась. Одновременно с ней погасли и путеводные огни. Туман медленно рассеивался.
– О, Недзи… – чувство тревоги нарастало.
Наступила гробовая тишина. Не было слышно ни сверчков, ни птиц. Ветер словно обходил лес стороной, не желая нарушать гнетущую атмосферу. Но что-то шевельнулось среди растений, окружавших путника. Цветы пришли в движение, словно кто-то невидимый их касался. И тут послышался крик мальчика. Путник побежал на звук его голоса, стараясь не задеть странные цветы, которые двигались так неестественно. Внезапно зазвучала флейта. Растения замерли. А туман и огни появились вновь. Звуки мелодии слышались всё ближе. Так почему же мальчик кричал?
Монах попытался ускорить бег, но зацепился о скрытый в густой растительности камень, споткнулся и упал в цветы. Густые фиолетовые лилии, почти в метр высотой, мягко, словно огромная подушка, приняли падающее тело в свои нежные, но крепкие объятия. Бутоны накрыли сверху, как тяжёлое покрывало. Человек в белом, лежащий на цветочной «перине» почувствовал, что не только не может подняться, но даже пошевелить пальцами. Это казалось невозможным. Убаюкивающие звуки словно утяжеляли веки и заставляли погружаться в сон. Ясное сознание уходило всё дальше и дальше. Монах стал заложником неведомой силы, которая оказалась гораздо мощнее его самого. Но чудо! Музыка прервалась, и бесконечно сонное состояние в миг исчезло.
Однако из гущи цветов начало подниматься что-то ещё, помимо нашего путника. Это цветы отпускали восставших духов, одетых в разные одежды, с разным оружием: от вил и крестьянских обносков до боевых мечей и доспехов древних воинов. Духи были полупрозрачными, словно застрявшими между жизнью и смертью, с пустым выражением лица и тёмными глазами, не знающими покоя. Но помимо призрачной сущности у них была ещё одна общая черта – смертельная рана. У кого-то – отверстие в теле от обычного колющего удара, у других – отсутствие части ноги или руки. А некоторые призраки и вовсе – были лишены головы. Вся эта нечисть, как и монах, стоявший среди неё, пробудилась одновременно, в момент, когда исчезли звуки флейты.
Не упокоившиеся души, как показалось монаху, повернули головы, у кого они, конечно, остались на своём месте, в его сторону. На самом деле они смотрели сквозь него на своих призрачных врагов. После нескольких секунд неподвижного противостояния, мёртвые воины внезапно ринулись друг на друга. Их призрачные мечи со звоном скрестились в массовой битве. Часть духов устремилась куда-то в лес, другие выпускали в них стаи стрел в попытке остановить. Ещё один град стрел обрушился на бойцов-крестьян. Призраки получали удары, несовместимые с жизнью, но продолжали сражаться. В сторону места, где стоял монах, бешеным галопом неслись всадники, сносившие всё и всех на своём пути, но как порыв ветра, пролетели сквозь живого. Прозвучал боевой клич, и навстречу всадникам выбежали копейщики. Десятки давно несуществующих противников посмертно сражались друг с другом. Вдалеке, куда бежала часть призраков, виднелось огромное дерево, а на небольшом расстоянии от него – заброшенные развалины каких-то каменных строений. Стараясь не задевать сражающихся, монах также последовал за теми, кто бежал к дереву и руинам.
Полная тишина и окружение мертвецов нагоняли жуткие чувства. Казалось, что единственный островок жизни – это дерево и развалины, давно пришедшие в запустение. Когда-то здесь могли расти всевозможные цветы, а не только фиолетово-розовые – лилии. Наверняка сюда приходили люди, чтобы отдохнуть. Помечтать или просто прогуляться, наслаждаясь красотой природы. Под ковром цветов покоилась каменная дорожка, которую время надёжно спрятало и разрушило. Огромное многовековое древо склоняло ветви с нежно-фиолетовыми листьями, касавшимися лилий, растущих им навстречу, вверх. Вокруг непроглядной природной стены, преграждавшей путь к стволу и корням, топтались мертвецы, но внутрь не заходили. Приблизившись, монах понял, что они осторожно наблюдают за действиями, разворачивающимися под развесистой кроной, стараясь не нарушить таинственную церемонию, скрытую от единственного глаза нашего путника. А единственное, что он смог услышать – это плач девушки.
Внезапно, к его удивлению, из толпы полупрозрачных призраков вышла живая душа – молодой парень с флейтой. Уверенным шагом он направился прямиком к монаху. Подойдя вплотную, музыкант приложил палец к губам и отвёл в сторону, подальше от толпы мертвецов:
– Что же вы наделали! Твой мальчишка пробудил их всех, понимаешь?! Ох, как же я не хотел допустить этого вновь…
Добрая, будто беззаботная, совершенно отстранённая от всего происходящего улыбка появилась на одноглазом лице:
– Не переживай. Не стоит так волноваться. Просто расскажи: с чего всё началось?
«Эта уже почти всеми забытая история случилась в тёмные и смутные времена много поколений назад. Тогда все земли принадлежали разным сильнейшим и ни от кого не зависимым Господам. Император ещё не знал единой власти, как сейчас, и не мог распределять территории семьям в личные владения по своему усмотрению. Один злой, очень злой Господин привёл своих людей на землю, именуемую «Лиловым Дождём», потому как росли на ней прекрасные Глицинии. Здесь он приказал возвести самый красивый город, что когда-либо существовал в Йокотэри, подстать окружающему лесу. Изводя до смерти рабочих, которые трудились днём и ночью, злой Господин в итоге получил огромный изящный дворец, элегантные улицы и строгие крестьянские дома. Город был окружён стенами, великими и неприступными, такими же грозными, как и армия его хозяина. Но в противовес своей тёмной душе, изверг имел дочь – Фудзико. Это был невинный белый лепесток. Жители боялись и ненавидели Господина, но любили его дочь, а она любила их. А больше всех на свете Фудзико любила простого, не из знатного рода, жителя «Лилового Дождя». Он был сыном фермера и тоже, как водится, должен был стать фермером. Но судьба распорядилась иначе. Молодые влюбились друг в друга до беспамятства. Они скрывались от посторонних глаз под самым большим деревом в лесу, укрывавшем их кроной своей листвы, наполненной светом солнца и луны. Вдалеке ото всех они танцевали под музыку флейты, кружась у могучего ствола, вовлекая в «водоворот» танца опавшие листья. Их движения стали отточены до совершенства.
Красивую притягательную мелодию было слышно далеко в лесу. И вскоре жители прознали о молодой паре. Они стали тайком приходить к дереву, чтобы увидеть прекрасный танец. Прознали и шпионы злого Господина. Длинные языки рассказали всё отцу Фудзико, который пришёл в неистовую ярость и запер дочь во дворце. Но чистые сердца не знали преград. Они спланировали побег. Весь город был готов помочь влюбленным, даже если бы пришлось пойти против самого? могущественного Господина, так как простой народ давно его ненавидел за жестокость и несправедливость. Одной безоблачной ночью вассалы восстали против своего властителя. Началась бойня крестьян с армией. Спятивший от злости отец выколол глаза девушке, чтобы она не сбежала. Тогда возлюбленный Фудзико сам пробрался в покои дворца и вывел её в единственное безопасное место, что знал. В лиловый лес, под могучее древо.
Говорят, в тот последний раз даже смерть застыла, чтобы взглянуть, как танцевали влюблённые. Вассалы и воины ненадолго забыли о вражде и ненависти и молча, страшась отвлечь танцующую пару, как заворожённые смотрели на грацию чистой любви. Явился в лиловый лес и отец Фудзико. Пожалуй, единственный, на кого не действовали чары волшебного танца.
Оголив меч, с диким криком ярости он кинулся в сторону танцующих. Пара прервала танец. Но юноша не растерялся. Выхватив оружие у стоявшего рядом, ещё заворожённого музыкой флейты и пластикой движений воина, он закрыл своей грудью любимую и отразил первый удар нападавшего. Началась жестокая схватка. Фудзико горько зарыдала. Из её глаз потекли кровавые слёзы. Лес обагрился. Пламя ненависти вспыхнуло вновь.
В тех боях, что проходили и снаружи дерева, и под его кронами, никто не выжил, кроме плачущей девушки, превратившейся в не упокоившийся дух, заманивающий путешественников под старую Глицинию, чтобы они взглянули на неоконченный танец.»
На минуту время остановилось. Монах думал. Музыкант же явно сильно нервничал. Рядом слышались всхлипы.
– Да… Твои истории гораздо лучше моих, друг. Мальчик и все ушедшие из деревни мужчины – там? – он указал на столпившихся у листвы.
– По легендам, Фудзико не смогла смириться с горем и страдала, невольно заставляя страдать и остальных. А те, кто хотел ей помочь, становились заложниками без возможности уйти из-под кроны Глицинии. Я видел мальчика, он забежал туда. Теперь послушай: только музыка способна их успокоить. Но даже она не сможет вернуть тех, кого забрала судьба. Они во власти кроваво-плачущей девы. Мы лишь можем…
– Глициния… А я всё думал, что же за прекрасные растения? – перебил монах и искренне заулыбался – Спасибо тебе! Играй, как ни в чём не бывало! Хорошо?
– Ч-что? Постой! – музыкант закричал вслед – Сумасшедший! Легенды правдивы! Что же ты творишь!?
Насвистывая успевшую запомниться мелодию, монах прошёл сквозь тени призраков и, отодвинув свисавшие цветы, добровольно вступил в ловушку. Последнее, что можно было расслышать позади: “Пусть душа твоя обретёт покой!”.
Огромное дерево надёжно, не хуже высоких каменных стен, укрывало внутри себя. А лунный свет бил снизу вверх, яркими лучами подсвечивая нескончаемый лиловый листопад. Центр был совершенно свободен и пуст, кроме сидевшего у самого ствола дерева плачущего духа девушки. А у раскидистых корней, измученные и несчастные, но живые, стояли мужчины и несколько женщин. Не все были жителями ближайшей деревни. Кто-то наверняка был просто обычным, добрым на душу путешественником или прохожим, привлечённым в это место мелодией флейты. Между неподвижными, но живыми, дышащими телами стоял и Недзи, обнимая отца.
– Ну вот и славно, – негромко промолвил монах себе под нос.
Плачущая девушка всё же услышала его голос и мгновенно подскочила:
– Папа? Это ты? Не подходи! Я люблю его! Оставь же ты нас, прошу!
– О! …твой папа тебя больше не потревожит! …успокойся!
Монах начал медленно подступать к перепуганному духу, но девушка издала резкий крик, который парализовал всё его тело, доставляя нестерпимую жуткую боль. Присутствующие люди падали, кричали и слёзно молились. Все, кто мог слышать, сейчас жалели о том, что имели такую способность… Их страдания внезапно прекратили звуки флейты. Музыкант начал играть. Девушка замолчала. Теперь она подняла голову к свету и слушала. Настало время перевести дух. Люди затаили дыхание. Только бы не побеспокоить призрака и не вернуться к боли, которую он им только что причинил. Монах их прекрасно понимал. Понимал и их полные ужаса взгляды, направленные на него, когда он стал приближаться к зачарованной девушке. Подойдя на неприлично близкое расстояние и наклонив голову к её уху, он прошептал:
– Я вернулся… Фудзико.
Она посмотрела на него широко открытыми глазами, будто могла видеть, и улыбнулась:
– Ну наконец-то! Неужели мы снова вместе?!
Фудзико взяла руки монаха в свои и повела в незнакомом для него танце. Они кружились, поднимая вихрь лепестков вокруг себя, выходили в центр, насыщаясь лунным светом, проводя его по своим телам, плавными жестами передавая партнёру. Дух девушки больше не плакал, нет. Теперь он смеялся и радовался.
– Рао! Я так ждала! Но как же мой папа?
Не переставая повторять движения за ведущей, монах с улыбкой, веря в это сам, ответил:
– О, милая Фудзико! Он поверил в нашу любовь! Поверил также сильно, как и мы! Больше он нас не побеспокоит, не стоит о нём думать. Лучше продолжим танцевать!
Движения стали приходить на ум сами, будто кто-то нашёптывал их, меняя расположение рук и ног так, как того требует танец. Постепенно жесты мужчины и девушки стали настолько синхронными, словно они учились этому долгие годы. А призрачные ладони Фудзико касались уже чьих-то иных, таких же призрачных ладоней. Во время очередного разворота монах понял, что танцует вместе с призраком возлюбленного, так как его тело помимо его воли двигалось настолько грациозно, как если бы сам Рао им завладел. Цветы расступались перед парой, давая ей насладиться долгожданным танцем. Эта ночь была только их. Они кружились, сходились и расходились под присмотром звёзд, пока мелодия не стала постепенно затихать, а с ней замедлился и танец. Девушка обняла танцора, неважно, кто это был – монах или давно почивший Рао. Она, наконец, успокоилась, крепко вжалась в грудь своего партнёра и тихонько заплакала:
– Спасибо тебе…
Но плачь был не таким, как прежде – горьким и безудержным. Сейчас слёзы смывали кровавые раны в сердцах влюблённых. Это были слёзы счастья и радости, а не горя и печали. Монах почувствовал, что больше не нужен, и отошёл, оставляя на своём месте дух счастливого парня, который склонил свою голову к голове Фудзико, заключив девушку в крепкие объятия. Внезапно подул давно не посещавший это место свежий ветер, унося куда-то в неизведанную даль силуэты молодой призрачной пары, одновременно освобождая от магических оков измученных людей.
Встреча зари в деревне близ лилового леса была одной из самых счастливых, которую могли помнить её жители. Мужские силуэты, освещаемые восходящим солнцем, возвращались домой. Победоносная весёлая музыка сопровождала их. Впереди бегал мальчик, поторапливая взрослых. Женщины у реки, что первыми заметили возвращение живых мужей, позабыв о делах, бежали им навстречу. Конечно, такое поведение было не свойственно местным традициям, но сдаётся, в этот момент о традициях никто и не думал. В тот день, несмотря на войну, повлекшую смерти и голод, наливали лучшее вино и угощали лучшей пищей, которую могли найти. В маленькой бедной деревеньке был настоящий праздник. Все забыли о проблемах и печалях, которые ненадолго уступили место всеобщей радости. К путнику, вернувшему свою шляпу, подошёл главный доктор округи – отец Недзи:
– Благодарю! – он склонил голову – От моей семьи и семей всей деревни! Что мы можем сделать для тебя, монах?
В ответ мелькнула знакомая улыбка:
– Мне бы зашить, – гость показал на огромную рваную дыру на боковой стороне своей одежды, оставленную остриём меча верзилы, испортившего его шляпу.
Мужчина кивнул и быстро зашагал в дом, оставляя путника наедине с благодарными жителями. Каждый считал своим долгом лично выразить свою признательность и сказать, что в случае чего гость может смело рассчитывать на его жильё. Некоторые приходили с подарками, но монаху не нужен был ни меч, ни янтарные украшения. Когда весёлые, счастливые люди двинулись отмечать свой праздник дальше по улице, он выловил из толпы одного очень пожилого человека:
– Старец, будь любезен, расскажи, как вы все разом оказались в лесной ловушке?
Седой мужчина посмотрел удивлённо, будто это был всем известный факт:
– Так мы это… На отряд вормоловский выдвигались. Прибежал как-то парнишка… не местный. Говорит: они в лесу уже, совсем рядом. Ну мы и поднялись на них… гнать, так сказать… а этих гадов как не бывало. Сбежали верно.
– Или западня…
– Да вы что! Это ж – свой! Йокотерский мальчишка! Хоть и не из нашей деревни, но на нашем языке говорил. Не спешите судить, монах! Уж кому-кому, а вам – спешка не к лицу!
– Верно, – гость слегка поклонился – Спасибо за ответ! Хорошо провести время!
Старик опустил голову в ответ и бодрой походкой поспешил догонять веселье, уходящее дальше по дороге.
– Вормола… Йокотэри… – шрам по всей длине спины отозвался ноющей болью, и монах задал вопрос в никуда:
– Сколько же это может продолжаться?
– Что? – сзади стоял отец Недзи – Позвольте я покажу вам наше место для отдыха, пока моя жена позаботится о вашей одежде.
Отойдя немного от деревни по одной из многочисленных извилистых троп, которые её окружали, они подошли к горячему источнику, расположенному в тени деревьев у самой окраины леса, как раз с той стороны, откуда монах и появился прошлым утром. Тёплый водоём голубого цвета был обложен камнями и скрыт от лишних глаз шапками раскидистых крон с красной листвой.
– Отдохните, наберитесь сил, а Недзи вернёт вашу одежду, как только она будет готова, – доктор протянул смотанный большой кусок ткани с красивыми узорами.
Монах обменял свои штаны и куртку на протянутое полотенце, и мужчины разошлись. Тёплая, слегка бурлящая вода, не сравнимая с холодной речной, постепенно полностью расслабила вошедшего в неё.
Птицы с ярким оперением всевозможных цветов, безбоязненно сидевшие на камнях, окружавших водоём, издавали мелодичные трели, успокаивая ум. Впервые за весь свой долгий путь, о котором монах предпочитал никому не рассказывать, он получил возможность полностью расслабиться и отдохнуть. Распущенные волосы показались чуть белее, чем раньше. Впрочем, не многим доводилось видеть восставших мертвецов.
В такие редкие моменты покоя и отдыха, одновременно с минутами полного забвения, монаха, как правило, посещали странные видения. Одним из таких была девушка, иногда возникающая где-то на самой границе бокового зрения единственного глаза. Но сколько бы он не оглядывался, та исчезала быстрее.
Солнце медленно поднималось всё выше, давая не спеша насладиться красотами окружающей природы. Наконец послышался детский топот. Недзи с новой шляпой на голове, закрывавшей ему половину обзора, держа впереди себя аккуратно свёрнутую одежду, мчался по извилистой тропинке, ведущей к водоёму. Ноги мальчика ловко огибали все неровности, точно попадая между ямками и кочками, пока не остановили его у самого края источника:
– Вот! Держите! Это вам! Папа сказал, что не примет отказа, – он положил на камень зашитую одежду, а вместе с ней деревянные сандалии на высокой подошве и ту самую шляпу, что болталась у него на голове.
– Спасибо, Нэд… – не успел договорить монах.
Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом