Даниил Вадимович Галкин "Монтао"

– Узри же мою силу, червяк! Никто не посмеет оскорблять моё имя!

– Что же ты с собой сделал, бедолага?.. – на щетинистом лице больше не осталось места для улыбки.

Изонсин взревел:

– Как ты меня назвал?! – и бросился на своего обидчика.

В секунду он оказался рядом с Тадао, разрезая острой сталью «руки?-клинка» воздух прямо перед глазами монаха. И если бы тот не успел упасть на спину, точно лишил бы его зрения. Находясь на земле, монах резко ударил стопой в колено нападавшего, применив свой излюбленный приём. Но это никак не сказалось на сопернике, будто его колено так же было сделано из металла. Взмах «руки?-меча» – и летевший в голову сандаль распался ровно на две половинки. Следующий взмах второй рукой всё же достал откатывающегося в сторону Тадао, срезав кусок ткани с рукава и слегка оцарапав плечо.

– Возьми свой меч, слабак! Умри с честью! – Изонсин снова рассёк воздух, но вновь не причинил вреда монаху, который чудом успел откатиться в другую сторону.

– У меня больше нет оружия! – следующий удар по горизонтальной траектории заставил вскочившего на ноги Тадао максимально прогнуть корпус назад и почти «стать на мостик» – …Кроме этого! –второй сандаль полетел в лицо сумасшедшего, оставив на его лбу приличного размера ссадину, отчего тот пришёл в ещё большую ярость. Он двинулся на Тадао, а его «руки-мечи» завращались, как мельница во время урагана, настолько быстро, что любой оказавшийся на их пути предмет могли за секунду искрошить на несколько мелких частей, что в итоге и произошло с одеждой Тадао. Рваные куски ткани, окрашенные в красный цвет, вначале взлетали вверх, затем плавно опускались на землю, словно багряные листья деревьев поздней осенью. Но сам монах оставался относительно невредим. Его максимально сконцентрированное сознание и максимально расслабленное тело позволяли настолько быстро и точно реагировать на траекторию вращения остро заточенных клинков, что единственное, чего смог добиться противник – множество резаных, но неглубоких ран на теле Тадао, кровь из которых и окрашивала лоскуты, отлетающие от его одежды. В конце этой бешеной серии ударов, глядя на багровый «листопад» вокруг исполосованного окровавленного монаха, Изонсин решил, что его противник уже не способен серьёзно сопротивляться. На мгновение он сделал паузу, чтобы перевести дыхание и замахнуться для последнего сокрушительного удара. Но для Тадао оказалось достаточно этого мгновения, чтобы молниеносным выпадом сократить дистанцию и нанести короткий тычок пальцами точно в глаза противника.

– Для «самого лучшего Мастера» ты самую малость не точен, – произнёс, переводя дух, Тадао.

Временно ослеплённый враг замер, прислушиваясь. А через считанные секунды резко направил правый клинок точно в ту сторону, где находился монах:

– Я могу драться часами, не чувствуя усталости. Могу драться в полной тьме и даже со связанными ногами. Посмотрим – сколько ты выдержишь!

Пока Изонсин говорил, Тадао ничего не предпринимал. Стоя неподвижно, полубоком к сопернику, он одновременно: «ощупывал» своим взглядом рукоятки воткнутых в землю мечей, ограждающих периметр тренировочной площадки, и контролировал боковым зрением действия своего противника.

Как только Изонсин закончил себя прославлять, он тут же вновь атаковал монаха, взгляд которого задержался на одном из мечей с рукоятью красного цвета, треснувшей цубой и рисунком дракона, покрывающим всю боковую поверхность клинка.

Точный горизонтальный режущий мах «рукой-клинком» был направлен в область шеи Тадао, периферийное зрение которого, несмотря на то, что взгляд был направлен на меч с красной рукоятью, сработало. Он успел уйти от удара, провалившись в низкую стойку с шагом назад. Но самый кончик лезвия всё же рассёк кожу на лице Тадао, оставляя алую дорожку у виска рядом со старым шрамом. А вот лезвие второй «руки-клинка» достигло цели, пробив бедро монаха. Но выдернуть это лезвие обратно мастер уже не смог. Тадао успел схватить его за культяпку выше локтя и потянул на себя, стараясь, наоборот, удержать клинок в своём бедре. Тем самым он максимально сократил расстояние и оказался вплотную к противнику, что позволило ограничить возможность со стороны безумца повторной атаки второй «рукой».

Теперь инициатива перешла на сторону монаха, несмотря на то, что в его бедре всё ещё торчал кусок стали.

Продолжая удерживать Изонсина за плечо одной рукой, Тадао нанёс ему мощнейший боковой удар локтем второй руки по челюсти, а следом коленкой свободной ноги в пах, отчего «великий Мастер», несмотря на всё своё умение держать удары, был вынужден чуть наклонить корпус вперёд.

Первый хлопок одновременно двумя ладонями по ушам вызвал у соперника Тадао гул в голове и дикую боль в перепонках. Следом, повторный тычок обоими указательными пальцами в глаза, вновь лишил его зрения. И закончил Тадао серию ударов, мощным толчком открытыми ладонями в грудь.

Дезориентированный, побагровевший от злости безумец отлетел назад на несколько метров, освободив бедро монаха от лезвия своей культяпки, чем и воспользовался Тадао, тоже отбежав назад и вбок на несколько метров, максимально разрывая дистанцию. Благодаря этому манёвру он оказался на самом краю «арены смерти», но практически рядом с тем местом, откуда торчала замеченный им ранее красная рукоять с треснувшей цубой.

– Я знаю, ты его нашёл! – произнёс временно ослепший – Бери! Чтобы дать мне честный бой! Трус!

Тадао глянул на меч. Затем оторвал свой взгляд от прежней жизни, отблёскивающей в сияющей стали клинка, воткнутого в землю:

– Изонсин! Жизнь – это не только сражения. Наша встреча «тогда» дала мне самые счастливые годы, каких я не знал держа рукоять оружия. Мой старый меч – твой трофей навсегда. Я не собираюсь возвращаться на пройденную дорогу.

Всё ещё ослеплённый враг взревел и в безумной ярости вновь ринулся на раненого:

– Мерзкая вошь на моём пути! Ты – жалкое животное, не сумевшее достойно принять смерть!

Шквал слепых ударов вновь посыпался на монаха, но теперь ещё сильнее и быстрее. Как будто в безумца вселились все духи убитых им воинов.

Какой бы ловкостью не обладал Тадао, но истекающий кровью, без оружия, он уже не мог полноценно противостоять яростному напору двух бритвенно заточенных клинков безумного Мастера. Одно из лезвий вошло ему в бок живота, второе насквозь прошило плечо. Наконец Изонсин проморгался и открыл глаза. Перед ним, израненный, в изрубленной в клочки одежде, – слабо улыбался монах.

Внезапно свободной рукой он хорошенько заехал по физиономии противника, а следом нанёс несколько мощных ударов ребром ладони той же руки по шее, повредив гортань и трахею. Хозяин арены хрипло закашлялся и выдернул клинки из ослабленного тела. Тадао не упустил момент. Он резко, используя весь свой вес, «протаранил» головой нос Изонсина, из которого тут же хлынула кровь, заливая усы и длинную косматую бороду. Лезвия клинков Мастера вновь засверкали своей безумной пляской в лучах заходящего солнца. Но соперник успел нырнуть вниз к земле и скользнуть между ног Изонсина, оставляя за собой широкий кровавый след на зелёной траве. Оказавшись за спиной противника, монах тут же вскочил на ноги и ловким приёмом с помощью своего ожерелья поймал обе хаотично движущиеся культяпки, одним движением связав их вместе за спиной, после чего, надавив стопой на коленный сгиб безумца, вынудил его опуститься на колени.

Так в итоге «великий Мастер» оказался связанным, и …на коленях.

Монах обессилено присел рядом:

– Хватит! Посмотри, кем ты стал! Гнев поглотил тебя, а ты и рад ему отдаться. Вормоловцы захватывают наши земли, а ты убиваешь каждого, способного взять оружие! Твой враг – они, а не наш народ!

Стоящий на коленях никак не отреагировал на слова Тадао, только усиленно задышал, пытаясь разорвать прочную верёвку.

– Изонсин! Прекрати!

– Ты… больше… не… – очень тихо прохрипел связанный.

– Что?

– Ты… больше… никогда не посмеешь произнести моё имя! Слабак! – одновременно с этими словами камни на ожерелье разлетелись, и безумец вскочил на ноги.

«Руки-мечи» вновь были свободны. Не успел Тадао встать, как удар ногой в подбородок опрокинул его навзничь. Следом точный тычок лезвием правой «руки» проткнул ему левую ладонь, а лезвие левой «руки» вонзилось живот. Изонсин засмеялся над жертвой громким, но хриплым из-за повреждённой гортани смехом:

– Я!.. Я победил тебя!.. Снова!!!

Глаз монаха медленно закрылся. Пару мгновений, переводя дыхание, Изонсин стоял не шевелясь, а вместе с ним будто бы замер и весь мир. Поединок закончился победой «Великого Мастера»! Теперь пришло время вытащить клинки из тела жертвы. Но, – проткнутая ладонь не отпускала сталь. Изонсин попытался пошевелить другой рукой, – и её монах крепко держал за остро отточенное лезвие. Безумец посмотрел перед собой также, как на него смотрел Тадао – с кровавой улыбкой на губах.

– Тадао?!.. – теперь уже с нотками удивления и страха в голосе прохрипел Изонсин – Ты же чудовище!

Монах промолчал, только с ещё большей силой вцепился в лезвия и, превозмогая боль, здоровой ногой оттолкнул худое жилистое тело. С характерным хрустом культяпки отвергли инородную ткань, и противник повалился на землю, оставив клинки в мёртвой хватке ладоней Тадао.

Еле держась на ногах и подступая ближе, монах, наконец, ответил:

– Чудовище… но не больше, чем ты, Изонсин.

Изонсин в последнем порыве ярости, уже безоружный, вскочил на ноги и бросился на врага, размахивая остатками рук. Но тут же напоролся на два острых лезвия, которые совсем недавно являлись их продолжением. Идеально заточенная сталь с лёгкостью приняла тощее тело, и «великий безумец» рухнул на землю.

– Я… не проиграл…

Монах, придерживая умирающего, склонился над ним:

– Пусть твоя душа найдёт покой. Ты уходишь лучшим Мастером, какого только видел мир. – а после этих слов и сам упал рядом.

II АКТ

На заборе сидел красный соловей, напевая птичьи песни. Большие кучевые облака укрывали от солнца территорию храма, стоящего глубоко в лесу. Темноволосый Тао прошёлся по двору и зажёг все свечи, как ему велел настоятель. Это был тихий день, спокойный и безветренный. На плечи мужчины упало несколько листьев. Где-то над головой закружился осенний ветерок, засасывая в свой поток зелёные, жёлтые и красные листочки, чтобы затем раскидать их вниз разноцветным дождём. Наслаждающийся Тадао смотрел на этот «танец» листвы, пока вдалеке не послышался женский голос:

– Я буду ждать на той стороне, Тао!

Монах очнулся в ветхом, но обжитом и уютном доме. Кто-то положил его на раскладной матрас и перевязал раны, щедро обмотав, по сути, большую часть тела. Где-то на улице послышался недовольный мужской голос:

– Что, и ты туда же? Думаете, под боком императора будет лучше? Да там таких, как вы – пруд пруди!

Неразборчивый скрипучий женский голос что-то пробурчал в ответ, на что мужчина уже громче и злее выкрикнул:

– Только там вам и место!