– Неродной отец он мне. Вот и вся разгадка.
Малина чуть с кровати не упала. В один вечер обнаружить столько семейных тайн!
– Он знал? – глупо спросила она, уже подозревая, каким будет ответ.
– Знал. Мать встретила его глубоко беременной.
– И, что, никогда не догадывался, кто вы?
– Догадывался, да все догадки топил в бутылке, медленно и неотступно следуя к безумию. Я говорила. Такова расплата за знания, которыми ему обладать было нельзя.
Мариэтта Аркадьевна умолкла. Малине тоже сказать было нечего.
– Ладно, – скомкано пробормотала она, – пойду в душ. Спокойной ночи, мам.
Наспех закончив разговор, Малина зашла в душевую кабинку и встала под лейку. Ей даже не потребовалось поворачивать вентиль – термостат, будто почувствовав ее присутствие, включился сам, и сверху хлынула вода. Через сорок минут, отойдя от услышанного, Малина вспомнила, что так и не рассказала матери, куда устроилась. Звонить повторно желания не было, поэтому она написала сообщение.
«Если тебе интересно что-то, кроме м., я теперь работаю в «Чудо-Фаянсе». Удаленно».
Ответ пришел на другую тему.
«Подумай, что я сказала. Магию нужно передать. Времени у тебя не так много. Тридцать шесть все же. Да и я не вечная».
Спать Малина легла злая, как бездомный пес, у которого отобрали последнюю картонку.
Глава 4. Любовь зла
Ночью Малина долго вертелась с боку на бок. Неужели когда-то она всерьез мечтала стать ведьмой?! Внутри бушевало. Она злилась на то, что мать скрыла от нее правду об отце. Хотя Малина могла бы догадаться, могла! Еще тогда, в детстве, с интересом изучая разбитый на подоконнике алтарь, в центре которого лежала морская ракушка.
– Это символ Праматери. Первой женщины, обладавшей нашей колдовской силой, – говорила мама, осторожно проводя по ракушке пальцем.
Она часто рассказывала эту историю, но каждый раз Малина слушала, как впервые.
– Что за сила? – с придыханием спрашивала она девочкой.
– Любовь ко всему сущему, – отвечала Мариэтта Аркадьевна. – Праматерь так преисполнилась ею, что смогла материализовать. Хотела помочь всем. Несчастного – осчастливить, обиженного – утешить, обездоленного – одарить. И расходовала свои колдовские умения так щедро, как умела. Стоило шепнуть нужное слово. Но однажды встретился ей недобрый человек. Мужчина, в которого она, увы, крепко влюбилась. Поначалу гордился он талантами Праматери, а потом захотел присвоить ее славу себе. Стал повсюду говорить, что чудеса принадлежат ему. Что Праматерь всего лишь пользуется его могуществом. Когда узнала та, разозлилась, пожелала наказать, но вовремя вспомнила, что в основе магии – любовь, а не ненависть. Удалилась в лесную чащу и стала жить уединенно.
Маленькая Малина, воспринимавшая легенду о Праматери, как старинную сказку, услышав про лес, не на шутку пугалась.
– Она стала злой?
– Затворницей, – успокаивала мать, – и не злой, а недоверчивой. Перестала принимать просителей. Стала ворожить тайно, незримо читая сердечные помыслы людей. За это ее прозвали ведьмой – той, что ведает, то есть знает. Долго ворожила Праматерь в лесу, а как стала терять силы, поняла, что магию нужно передать.
– И родила дочку! – хлопала в ладоши Малина.
Эта часть была ее любимой.
– Да, но не сразу, – поправляла мать. – Была она уже немолода и отлично помнила, как бывший возлюбленный возжелал присвоить ее дар себе. Так что пришлось ей пойти на маленькую хитрость.
– Какую? – распахивала глаза Малина, прекрасно зная ответ.
– Отправиться в ближайший городок и найти незнакомца. Ни как звали случайного встречного, не знала, ни чем он жил. Провела с ним всего одну ночь, зато полную любви.
Что такое «ночь, полная любви» в те времена Малина не вникала. А, как подросла, стеснялась спрашивать. Куда подевался незнакомец, она тоже не додумалась узнать. Ее заботила судьба Праматери. Уж больно она желала быть на нее похожей.
– А потом она родила дочку, да?
Мать кивала.
– Через девять месяцев. Ей она передала дар, повелев, чтоб в дальнейшем сделала и остальных научила.
В детстве Малина отчаянно хотела понять, как это, когда у тебя есть отец. Настоящий, как у одноклассников, а не призрачный, из скупых материнских рассказов. С годами это прошло. Статус безотцовщины не тяготил, ведь среди сверстников таких было полно. И все-таки, узнав о судьбе девочки, она озадаченно спрашивала:
– Неужели она не скучала о папе?
Теперь, лежа в постели, Малина хмурилась. Дубина! Уже тогда, по тому, как украдкой вздыхала мать, можно было понять, что с ее папой приключилась вовсе не ранняя смерть! Но маленькая Малина принимала за чистую монету все, что говорила мама. А, повзрослев, разуверилась в магии, которая так и не соизволила появиться.
– Сначала печалилась Праматерь, что родной отец никогда не увидит дочь, потом поняла: так даже лучше, – рассказывала Мариэтта Аркадьевна. – Росла девочка красавицей и умницей. Пела в лесной чаще, танцевала с птицами, смеялась над шутками ветра. В общем, была чудом, одним из тех, что щедро творила Праматерь. Отец точно захотел бы показать ее миру. Забрал бы из лесу, увел подальше от древней магии. И не осталось бы от той следа, – добавляла мать, и Малина волновалась.
– Это плохо? – вопрошала она. – Что магия могла исчезнуть?
– А ты сама как думаешь? – задавала мать встречный вопрос тоном, в котором сквозило едва прикрытое неудовольствие.
Малина не думала никак, но под строгим взглядом развить мысль не решалась. Вместо этого спрашивала:
– А что было после? Когда Праматерь совсем состарилась?
Мариэтта Аркадьевна хмыкала, однако на это отвечала без промедления:
– Вышла она на лесную опушку, скинула одежды, протянула руки в луне и обратилась сияющей пылью, которая взмыла высоко в небо. С тех пор ночь – время ведьм, а луна – природное воплощение Праматери.
Подобные беседы велись поздними вечерами, поэтому Малина частенько выглядывала в окошко и, указывая пальцем на ночное светило, интересовалась:
– Выходит, это она?
– Мы почитаем ее в равной степени.
Какое-то время Малина молча рассматривала яркую точку в ночном небе, а потом задавала самые разные вопросы. Слышит ли Праматерь шептуний? Может ли отвечать им? Есть ли у нее имя? На большую часть Мариэтта Аркадьевна отвечала коротко:
– Если веришь, все возможно.
На последний с грустной улыбкой замечала:
– Имени Праматери никто не знает. Существует поверье, что оно начиналось на букву «С», как свет. Свет луны.
Увы, в детстве Малина не связывала историю Праматери со своей судьбой. Была очарована самой идеей колдовства и мало думала о том, что за ней скрывается. А кое-что и сама скрывала. Уже от собственной матери. Наслушавшись ее рассказов, Малина ложилась в кровать и видела один и тот же сон. В нем девчонкой она кружилась у ночного костра посреди леса в компании ведьм постарше. Они, не стесняясь, сбрасывали одежды, танцевали и смеялись, абсолютно не боясь быть обнаруженными.
– Это твоя семья! – с азартом кричала ей помолодевшая лет на тридцать Мариэтта Аркадьевна, пробиваясь сквозь взрывы шального хохота. – Смотри, – она начинала перечислять, показывая то на одну, то на другую ведьму, – Аграфена, Юрина, Моргана, Ольгуша, Стефания, Катарина, Литабель, Паулина…
Чем больше имен называла, тем более экзотическими они становились. Все потому, что прародительницы Малины когда-то пришли на север из земель нынешней Агломерации. Стоило матери махнуть рукой в направлении какой-нибудь ведьмы, та поворачивалась к малышке и расплывалась в приветливой улыбке. Хитрой, томной, колдовской, но добродушной, искренней. В ответ Малина изо всех сил махала ладошкой, пытаясь унять громко стучащее сердечко. Это ее семья! Большая, дружная, дерзкая. Почему у костра нет ни одного мужчины, Малина не задумывалась. Ее восторгало, что ведьм не смущала ни темнота подступающего леса, ни собственная нагота. Из-за того, что все танцевали, казалось, их было много. Несколько раз Малина начинала считать, но сбивалась. А, едва наткнувшись взглядом на одну из них, обо всем забывала. Эта ведьма кружилась чуть поодаль, поэтому всегда оставалась в тени. В отличие от остальных, ее движения были медленными. Вроде танец, а вроде и нет.
Во сне подходить к огню девочка не решалась. Стояла и зачарованно таращилась на дикие пляски из-под густых древесных веток. В одну из ночей она рассмотрела среди танцующих незнакомку. Женщину, девушку или дитя, определить никак не удавалось. В огненных всполохах костра ее внешность колыхалась и менялась, как в отражении реки. Все, что получилось выхватить, это серебристые нити в волосах, глаза цвета молодой листвы и алые губы, сиявшие ярче пламени.
– Праматерь! Праматерь! – восторженно верещала Малина, делая робкий шажок в ее сторону. Жаждала хоть на миг дотронуться до той, что даровала ведьмам силу.
Незнакомка заливалась смехом и мотала головой.
– Не угадала! Не угадала!
Малина недоумевала.
– Тогда кто же ты, кто?
Вместо ответа та манила девочку к огню и повелительно приказывала:
– Перепрыгни – узнаешь!
Малышка боязливо отступала. Женщины ее семьи визжали и прыгали через костер снова и снова, лишь Малина не желала, чтобы пламя облизало ей пятки.
– Перепрыгни! – опять приказывала незнакомка.
Малина не двигалась с места. Чувствовала силу, идущую от той. Притяжение, похожее на щекотку и канат одновременно. Давление, отдающее легкой болью над переносицей. Безымянная ведьма словно хотела втолкнуть в Малину что-то. Поместить, как в кувшин. Посадить, как в горшок. Оба сосуда оказались плотно затворены, и открывать их зеленоглазой кудеснице Малина не спешила. Невиданное упрямство пересиливало все, даже страх перед необузданной мощью, что плыла к Малине прямо по воздуху. Окутывала детскую макушку, целовала голые плечики, покусывала за пухлые щечки. Страшного незнакомка не делала, но девочка каменела, точно статуя, сквозь которую чужая воля пробиться не могла.
– Ничего, однажды! – улыбалась зеленоглазая, теряясь в толпе.
Повзрослев, Малина так и не поняла, кем была та ведьма, но догадалась, что означал прыжок через огонь. Хорошо, в детстве ей хватило ума не поддаться сонному мороку и удержаться. Может, магия в ней потому дремала так долго? И к лучшему! Становиться той, кто врет собственной дочери, говоря, что отец умер молодым, она не хотела. Даже сейчас, когда сила все же проснулась. Особенно сейчас, когда выяснилось, что родная мать всю жизнь ее обманывала!
Однако, вдоволь позлившись, Малина с неохотой признала: она понимает причины материнского поступка. В Отечестве никто ни в каких ведьм не верил. Да и в остальном мире тоже. Прогресс, технологии, космос, наука, твердая доказательная база. Вот что теперь составляло основу жизни. Магия, бывшая когда-то естественной частью всеобщего существования, давно осталась в прошлом.
Ее воспринимали как выдумку, место которой находилось лишь в телешоу и книгах. В детстве телевизор мать смотреть не разрешала. Говорила, он размягчает мозг. Вот почему Малина не вылезала из библиотеки. Перечитала все истории о лесных колдуньях, заклинательницах тьмы, повелительницах теней и прочих выдуманных женщинах, обладавших мистической силой. В надежде обнаружить что-то про шептуний, глотала одну книгу за другой, пока их запасы не иссякли. После жадно принялась искать новый источник. И однажды, в дальнем углу библиотеки, наткнулась на полку с непонятной надписью «История некоторых знаний». А, заглянув в одну из пыльных книг, с трепетом сообразила, что тут тоже про магию! Правда, без привычных полетов на метлах. Без связки мышиных хвостиков за поясом. Без любовных зелий и приключений. Строго, сухо, с пометкой «согласно архивным данным», реже – «по воспоминаниям очевидцев». Малина была уже взрослой, чтобы понять: а вотэто не выдумка.
На всякий случай домой такие книжки она не брала, осторожничала. Читала тайком, устроившись на полу между стеллажами. Исторические сведения о сожженных заживо женщинах в темные времена произвели на Малину жуткое впечатление. Как и проверка на колдовство путем бросания в озеро со связанными руками и ногами. На смену восторгу от причастности к древнему ведьмовскому роду пришла озадаченность с оттенком сомнений. По всему выходило, что когда-то таких, как Малина и ее мама, истребляли, используя отвратительные, бесчеловечные методы. Нигде, ни в одной из прочитанных книг, не говорилось, что магия – это дар, который нужно беречь.
Напротив, люди откровенно боялись ведьм. Обходили их дома стороной. Отселялись, топили и жгли, пока не вытравили из массового сознания любые воспоминания, а уж тем более мечты о магии. Много веков ни в Отечестве, ни за его пределами ведьм не было. Мода на колдовство, если это можно было так назвать, вернулась лет двадцать назад. Аккурат, когда Малина вступила в пору отрочества. Только к истинной магии, как говорила мать, это не имело никакого отношения.
– Пустое, – категорично заявляла она. – Обложиться благовониями – не начать колдовать. Составлять амулеты и наговоры, а потом ходить с этим по телепередачам… – она возмущенно поджимала губы. – Лучше б уж и дальше про магию не помнили, чем так. Тьфу, только позорят славное имя ведьм! Благо о нашем ремесле никто знает, – восклицала она, заводя глаза к небу. – Не хватало еще, чтоб и нас ненароком причислили к этому отряду новоявленных колдуний.
Но, посмотрев несколько телепередач с ведьмовской тематикой, она все же признала: некоторые методы действительно заслуживали внимания. Руны, таро, свечная магия, гадания на камнях, предгорный шаманизм, который, как выяснилось, до сих пор использовали люди, жившие в дремучих лесах Отечества.
– Доля истины есть, – с опаской бормотала Мариэтта Аркадьевна. – Только обнародовать вот так открыто, – она растерянно разводила руками, – я бы не стала. В прошлом закончилось несладко.
Успокаивало ее лишь то, что о настоящей магии по-прежнему никто не знал. Истины шептуний передавались тайно, от матери к дочери. Мариэтта Аркадьевна, последняя из ведьм, преданно хранила традицию рода в секрете, продолжая трудиться на мирской службе. Днем администратором в регистратуре поликлиники, вечером – уборщицей в детском саду, а по субботам еще в и дежурной аптеке. Более престижной работы в Забытом не было. Чтобы они сводили концы с концами, Мариэтте Аркадьевне приходилось крутиться, как белке в колесе, но она никогда не жаловалась.
– Главное, что внутри, а не снаружи. У нас с тобой – древняя магия. Истинной ведьме этого достаточно, – говорила мать, возвращаясь домой.
Ее стержень для Малины был крепким примером жизненной стойкости, и все-таки она росла в другое время. Теперь превыше всего ценили комфорт. Строили карьеру, ползли вверх по социальной лестнице. Мерилом успеха был уровень финансового благосостояния, а вовсе не чувство удовлетворенности от занятия, о котором никто не знал, и которое, чего таить, не приносило видимых благ. Это противоречие беспокоило Малину с раннего детства, но пика достигло к выпускному школьному году.
Тогда она с ужасом осознала, что не может увязать детскую мечту – продолжить семейное ремесло – со страстным желанием достичь успеха в обычном, не ведьмовском смысле. Получить хорошее образование, найти достойную работу, стать признанным профессионалом в какой-нибудь востребованной сфере. Пока Мариэтта Аркадьевна надеялась, что дочь отучится пару лет в колледже в небольшом городке по соседству с Забытым, и вернется, чтобы продолжить магический промысел, та грезила о столице. Когда к совершеннолетию магия не проснулась, Малина, поддавшись на уговоры матери, просидела в Забытом еще год. Потом впервые взбунтовалась и втайне от Мариэтты Аркадьевны отправила документы в один из столичных вузов.
Едва почтальон принес конверт с письмом, где говорилось, что ее приняли, как в их доме разгорелся знатный скандал. Тем не менее, своего Малина добилась и уехала учиться в Сити на целую пятилетку. Правда, пришлось клятвенно пообещать вернуться, когда магия проснется, а потом… стало ясно, что та впала в летаргический сон. Если опустить шок от того, что Малина осталась без семейного дара, это, пожалуй, было даже к лучшему. Ведь магия, которую мать превозносила до небес, по сути, ничего не давала самим шептуньям. Это Малина заподозрила уже в двенадцать.
– Зачем хранить то, что не приносит пользы? – как-то спросила она.
– Что ты говоришь?! – переполошилась Мариэтта Аркадьевна. – В нашей магии сплошная польза!
– Правда? – последовал недоверчивый прищур. – По трем твоим работам не скажешь.
Острая категоричность, присущая матери, в устах Малины звучала неестественно. Но она копировала материнскую манеру бессознательно.
– Вот что магия дает лично тебе? – получив красноречивый взгляд, девочка поспешила сменить тон.
– Быть шептуньей – большая честь, – кинулась на защиту колдовства мать. – Привилегия, доступная далеко не всем. Мы делаем важное дело, о котором ты узнаешь после посвящения. Наша награда – вся радость, какая только есть в мире.
Малина округлила глаза.
– Радость? Выходит, ты занимаешься магией просто так? Бескорыстно?
Мать рассмеялась и потрепала дочь по волосам, как пятилетнюю, не заметив недовольной гримасы на ее лице. В материнском взгляде мелькнул восторженный огонек, причину которого Малина тогда не поняла.
– Ценность земных благ преувеличена. Крыша над головой, одежда да горячая еда – все, что нужно таким, как мы. На это несложно заработать. А вот ощущение удивительного единения и всезнания не даст ни одна работа. Только магия. Однажды ты поймешь, о чем я. Почувствуешь. Это будет любовь с первого мига.
Малина сильно сомневалась, хотя флер древней тайны по-прежнему вызывал щекотку. В двенадцать в ней, вообще, обострились самые разные чувства. С одной стороны, желание стать шептуньей, как мать, и постичь тайны родовой магии приобрело жгучие, почти болезненные оттенки. С другой, она обнаружила, что раздражается, когда кто-то говорит с ней, как с маленькой. Злится, если не получает внятных ответов. Вот как с магией, о которой мать все уши прожужжала, но намеками, без конкретики.
После того разговора Малина вскипела и поспешила уйти в комнату.
– Единение и всезнание… Однажды поймешь… – пробубнила она под нос, негромко хлопнув дверью, чтобы не вызвать материнского гнева. – Одни обещания, – продолжила причитать она, развалившись на кровати.
День выдался ярким. На стенах и потолке плясали солнечные зайчики. Один был необычным. Пока хозяйка спальни не обращала на гостя внимания, он терпеливо ждал в углу. Но стоило Малине его заметить, как тот принялся играть с ней. Скользить по полу, прыгать по стенам, перескакивать на потолок. Она пыталась его поймать, а он ловко убегал, пока не исчез, оставив внутри дразнящую смуту. От такого приключения Малине было радостно. Однако, придя в себя, девочка крепко задумалась.
Из школьного курса она уже знала, что солнечные зайчики появляются из-за отражения света блестящей поверхностью. Зеркалом или ножницами. Учительница говорила, что зайчиками можно управлять. Достаточно покрутить блестящий предмет в руках. Внимательно осмотрев спальню, Малина убедилась, что предметов, способных создать зайчика, в комнате было предостаточно. А тот, кто мог бы им управлять, отсутствовал. Как же зайчик ожил? Вечером она спросила мать.
– Это сделала магия, – уверенно заявила та.
Увидев замешательство на лице юной Малины, она добавила:
– Каждый день в мире происходит множество вещей, которые нельзя объяснить. Люди называют это чудом, но мы, шептуньи, точно знаем: это магия.
– Моя? – с волнением спросила Малина.
– Не-е-ет, – осадила мать, – для этого ты еще слишком мала. Магия, которую ты видела, творил кое-кто другой. Но, судя по рассказу, специально для тебя.
– Кто? Зачем?
Малину охватило привычное недоверие, отразившееся в слегка поджатых губах и складочке между бровями, прямо как у матери.
