– Ох, прямо камень с души, – Любаша с облегчением вздохнула.
– Я научила ее гадать на картах и выщипывать брови.
– Что??? Как гадать?
– Да успокойся, на желание. По-другому я и сама не умею.
– А брови?! Ты спятила?! Зачем? Ей же всего пять лет!
– А что? Когда-то это всё равно понадобится, а она уже умеет. Меньше будет проблем в жизни.
– Каких еще проблем? Да у нее этих проблем будет, знаешь сколько!
– Так я и говорю, одной меньше. Оказывается, я умею ладить с детьми! Жаль, что раньше этого не знала.
– Вот теперь заводи своих и учи всему, что умеешь!
– Нет, со своими пока подожду, утомительно очень. Пока на чужих потренируюсь. Ты приводи Надюху-то, когда надо, не стесняйся.
– Ну, Люська, погоди! Потренируется она! Надежда! Мы уходим!
– И это вместо благодарности, – пожала плечами Люська, глядя на захлопнувшуюся за Любашей дверь.
– Ну, как ты? – осторожно спросила я, поправляя одеяло у Верки под подбородком.
Вера тяжело вздохнула и прикрыла веки. Впрочем, цвет лица у нее был вполне нормальный, и взгляд, насколько я смогла заметить, ясный.
– Говорят, сотрясение. Но мне кажется, что еще и ожог дыхательных путей. Я же дымом надышалась. А рентген легких не хотят делать. Голову сняли, а легкие нет. А я прямо чувствую, как в груди все горит и щиплет.
– Горит? – испугалась я.
– Ну, не совсем, конечно, горит. Но как-то саднит. Дискомфорт присутствует. Понимаешь?
– Понимаю.
– Ты тоже думаешь, что надо рентген сделать?
– Я думаю, что специалистам виднее. Ты расскажи, почему в туалете оказалась? Да еще заперлась там?
– А что, я не должна была запираться в туалете? Это ненормально? Что за дурацкий вопрос?
– Это странно. Была заперта дверь в туалет из коридора. Нормально, если бы ты заперлась в кабинке.
– Да? Может, ты и права. Я все равно ничего не помню. Кстати, там было темно, может, я не нашла, как закрывается кабинка, ну, и заперлась, как смогла.
– А почему не вышла на улицу? Не слышала криков про пожар?
– Ерунда, какая-то. Говорю же, что ничего не помню. Угорела, наверное, потом упала, головой ударилась. Там же темень была. Кошмар. И чего меня на эту вечеринку понесло? Теперь в больнице проваляюсь, вместо того, что бы работать. А мне сейчас деньги нужны. Ох, как голова болит!
Верка отвернулась к стене и замолчала. А я пошла разыскивать врача. Доктор, солидный дяденька с седоватой бородкой клинышком, первым делом сообщил, что сообщить что-нибудь может только близким родственникам.
– А снимочек легких мы вашей подруге, конечно, сделаем. Но не сегодня. Сегодня срочности нет, а лучевая нагрузка, сами понимаете, милочка.
Я не очень поняла, но доктору поверила. Ему виднее, есть срочность или нет.
– Мам, мы потушили костер! – Анюткиному восторгу не было предела.
Ярослав тоже был горд собой.
– А у вас вчера огнетушители были углекислотные или порошковые? – поинтересовался он, серьезно нахмурившись.
– Ты должна была поехать с нами, – сокрушенно покачал головой Ярослав, видя полное непонимание на моем лице.
– Кстати, вам крупно повезло, – Вадим уселся за кухонный стол. – Если бы в здании был сделан евроремонт, жертв могло быть гораздо больше. Почему?
Вопрос был обращен к детям.
– Могли позастревать в узких евродверях?
– Не захотели бы на улицу выскакивать?
– Что вы на меня смотрите? Я в ваших учениях не участвовала, я не знаю.
– В здании лет сто не было ремонта, – сжалился над нами Вадим. – Все остатки внутренней отделки – это натуральное дерево, штукатурка, бумажные обои, никакой синтетики. Иначе вы могли задохнуться ядовитыми продуктами горения.
Глава 6
Верка сбежала из больницы на четвертый день. Любаша отказалась гладить за неё полотенца в спортивном клубе. А так как на этой своей третьей работе Верка официально оформлена не была и перспектив на оплату больничного не имела, она решила, что не может позволить себе постельный режим.
Я поехала забирать подругу из больницы. За три с половиной дня пребывания в стационаре она обросла огромным количеством вещей. Я набила ее пакетами багажник, сложила несколько штук на заднее сиденье. Верка угнездилась впереди с электронной книгой на коленях. Конечно, мы застряли в пробке.
– Грудную клетку тебе сняли? – спросила я.
– Сняли.
– Ну и как, есть ожог?
– Не знаю, – Верка пожала плечами. – Я ответа не дождалась. Хотя в груди еще мозжит, и вздохнуть полной грудью не могу, болезненность ощущаю.
– Вер, муж требует бронежилет вернуть.
– Да? – Верка никак не могла сообразить, о чем речь. – Можно и вернуть, наверное. А где он?
– А где твой костюм? Ты была в нем в тот день.
– В какой день?
– Ты уже забыла или тебе память отшибло? Маскарад, пожар, больница?
– Ах, да, припоминаю.
– Ну, ты даешь!
– А что? У меня две работы и еще подработки, я к вечеру свое имя с трудом вспоминаю.
– Ну, знаешь ли, это слишком! Четыре дня назад мы чуть с жизнью не расстались, а сегодня она уже не помнит!
Верка надолго задумалась.
– Надо посмотреть в вещах из больницы. Только мне сейчас некогда, я на работе. Давай, до вечера.
Вечером Верка устала. На следующий день она опять была занята на работе, сначала на одной, потом на другой. Потом Верка не отвечала на телефонные звонки, потому что у нее, по словам сынка Никиты, разболелась голова.
– Я получу обратно свой жилет или нет? – муж начал терять терпение. – У меня учения, тренировки.
Пришлось на следующий день тащиться к Верке на работу. Вид у нее на самом деле был нездоровый, запавшие глаза обведены темными кругами.
– А мне из больницы позвонили, приглашают приехать.
– Что случилось?
– Снимки мои, наконец, получили. Говорят, что-то там не так, надо пролечиться. Не зря у меня в груди болело. Точно, ожог был!
Вера дала мне ключи от квартиры и разрешила искать везде, потому что совершенно не помнила, куда распихала содержимое пакетов. Она вообще не помнила, что бы их разбирала. В тот день по приезде из больницы нас встретила Любаша. Мы с ней перетащили Веркины вещи на площадку перед квартирой. Я не стала дожидаться, пока она разыщет ключи в своей торбе, уехала домой. А зря, надо было самой разобрать вещи и сразу забрать свои. Знала ведь, как нелегко с Верки одолженное получить, что деньги, что вещи. Она альбом фотографий со встречи выпускников несколько лет вернуть не может. Брала посмотреть, что сейчас носят, и себе вечернее платье выбрать. Платье не выбрала, альбом куда-то засунула и забыла. Вадим тоже хорош, знает, что Вере ничего давать нельзя. Сам разрешил ей бронежилет взять, а теперь хочет, что бы я его выручала.
– Вы у меня не очень-то спрашивали, просто одели и всё, – муж сразу открестился. Не мог же я с Веры силой бронежилет снять, я не самоубийца. К тому же я подумал, что ей полезно будет с грузом побегать, хотя бы один вечер.
Дома у Верки был Никита, ее сынок, и чертова уйма полиэтиленовых пакетов из разных супермаркетов.
В прихожей стояли два пакета, наполненных мусором и два пакета с овощами. Картошка уже позеленела, и я переложила ее в пакет с мусором. На кухне под столом валялся пакет, наполненный пустыми пакетами. Под раковиной лежал пакет с кабачками, которые моя свекровь недели две назад передавала для Веры и Никиты. Следов маскарадного костюма нигде не было.
Пришлось идти в комнату, продолжать разбор завалов там. Кладовая была завалена пакетами под самый потолок. Её я решила оставить напоследок. И почему Верка так любит все упаковывать в пакеты? Они же непрозрачные и бесформенные. Пока внутрь не заглянешь, не поймешь, где что лежит. Под книжным шкафом были сложены пакеты с книгами, которым не нашлось места на полках. Там же лежал пакет с новым комплектом постельного белья. У окна – два пакета с вещами, из которых вырос Никитка. Наверное, приготовила, что бы кому-нибудь отдать, но, как всегда, забыла. Я пошла в Никиткину комнату.
– Что-то ищете? – равнодушно спросил Никита.
Где находится мамин маскарадный костюм, он не знал и желания помочь в поисках не высказывал. Правда, и препятствий не чинил. Но в его комнате я костюма тоже не нашла. Неужели придется вести раскопки в кладовой? Где-то там, возможно, находится мой альбом с фотографиями со встречи выпускников. Но оно того не стоило. С этой утратой я уже смирилась. Мне бы только бронежилет отыскать.
– А в ванной вы уже смотрели, тетя Рая?
– Нет, в ванной не смотрела и в кладовой тоже.
– Лучше начать с ванной.
– Почему?
– Не знаю. Но кладовки я и сам боюсь. Когда маленький был, меня там полкой придавило. С тех пор в кладовую не суюсь.
– Разумно, – согласилась я и потащилась в ванную.
И правильно сделала. Именно там, около стиральной машинки были сложены пакеты с постельным бельем из больницы. А где же еще им быть? Там же были пакеты с одеждой и костюмом Пузатого Пацюка.
– Наконец-то, – только и сказал муж, получив свой бронежилет.
Рано я успокоилась. Через три минуты раздался вопль.
– Рая! – голосил муж, стоя посреди комнаты и потрясая своим драгоценным бронежилетом. – Раиска, что это?!
– Как что? Это не твое? Бери то, что есть! Пожалей меня, я столько сил потратила, что бы его найти!
– Что это? – уже тише повторил муж. – Вот это!
Он ткнул пальцем в какую-то дырочку на ткани. Ну вот, Верка испортила чужую вещь! Сигаретой она его прожгла, что ли? Нет, скорее свечкой. Что за ерунду они придумали с этими свечами! Креативщики несчастные!
– Давай заштопаю, или лучше термоаппликацию приклею! Никто и не догадается, что там дырка. Ты же меня знаешь!
– Где эта курица, я спрашиваю! – не унимался муж.
– Да что ты завелся? Подумаешь, дырочка! Да я заделаю ее так, что будет лучше, чем новый!
– Разуй глаза! Это след от пули! В нее стреляли!
– В кого стреляли? В жилет?
– Ага, в жилет. А в жилете кто был?
