Оксана подняла голову и, слегка улыбнувшись, сказала:
– Почему же? Бывают и коллективные тренинги, но в психотерапии, конечно, лучше работать индивидуально. Главное, не нарушать личное пространство, чтобы не прессинговать личность.
– Так интересно слышать реплики профессионала, – откликнулся Глеб и тепло улыбнулся жене брата. – Я вполне серьезно. Особенно по поводу пресловутого личного пространства и психологического прессинга. – Он с улыбкой посмотрел на жену, потом на Оксану. – Я, и правда, сожалею, что не общался ни разу с психологом. А у меня к нему могут быть сугубо личные вопросы…
– No problems! – живо откликнулась Оксана.
– Ну вот, значит, одну проблему – а может, и несколько – точно решим! – заключил удовлетворенный разговором Глеб.
– А что это за необыкновенный сыр? – удивленно спросила Оксана, обращаясь к Надежде.
– А это надо почаще ездить к свекрови, – ответил за жену Глеб. – Это староберезовский сыр, Оксана. Конечно, здесь не обошлось без западных, скорее всего немецких, технологий, но это здешний, в соседнем районе, на местном, родном молоке делают.
– Странно, а я как-то раньше не пробовала его здесь.
– Оксана, мы просто ехали из Москвы через Староберезов и набрали там много сыра разных сортов, чтобы и вас угостить, и мать, и в Москву взяли. Назад поедем через Новошатск. А здесь и в Москве такой сыр большая редкость.
– Очень интересный вкус, как… какой-то европейский. Европой даже запахло.
Алексей одновременно с Ольгой Петровной с какой-то грустью посмотрели на Оксану.
– Милую Украину вечно тянет в Европы, – усмехнулся Глеб. – Ну, что, есть еще чего-нибудь вкусненького?
– А мы дийсно… действительно хотим в Европу, мы…
Однако Ольга Петровна перебила младшую невестку и предложила чаю с вишневым вареньем и собственной выпечкой.
2.
Из открытой настежь балконной двери и окна звучала надрывная музыка:
«Небо над Днипром —
Хто без тебе я!
Небо над Днипром,
Клыче кров моя!»
– Що без тэбэ я… – откликнулся Алексей. Он оторвался от ноутбука, продолжая лежать на кровати, и повернулся в сторону Оксаны.
Отложив ноутбук, он посмотрел, как на самом большом стадионе города проводился концерт известного певца. На сцене и трибунах в ритм мелодии взрывались салютом яркие прожектора цветомузыки. Чувствовалось, что многотысячный стадион, как неимоверно гигантское животное, заводится от каждого всплеска пронзительных мелодий. Толпа на стадионе пыталась раскачиваться под ритм гремевших звуков и то с завыванием, то с ревом периодически подпевала солисту. Легкий сквозняк шевелил отодвинутые занавески у балкона. После очередного жаркого дня чувствовалось приближение долгожданной прохлады.
– Какой талантище! – не удержалась Оксана.
Она заворожено смотрела в бинокль на происходящее действо. Немного приоткрыв рот, как ребенок, она с нескрываемым наслаждением рассматривала в приближении эстраду, которая и так хорошо просматривалась через открытую балконную дверь.
– Вот видишь, как хорошо, что не надо платить за билеты, – прокомментировала она свои действия.
– Спасибо твоему папе, – откликнулся Алексей, – почетному работнику ЮМЗ, за такую бесплатную трибуну…
– Да… Нет, это просто гений! – продолжала вдохновлено Оксана.
– А чего? Папашка – ректор Львивського универа, потом министр образования всей нашей незалежавшейся… Так хочешь не хочешь, а станешь гением.
– Ты ехидничаешь? А тебэ хто мешав? – возразила Оксана.
– А у меня папашка от зари и до зари на тракторе всю жизнь пропахал…
– В голодраной Рашке…
– Папашка спит мой в Рашке, а сам я какашке.
– Не какашка, а Крайна. Не окраина, как в Рашке говорят, а Крайна! Наш край! – с нотками гордости заметила Оксана.
– Окрайина, моя Оксано, концерт скоро закончится? – спросил Алексей и придвинул к себе правой рукой ноутбук, а левую засунул поглубже в карман домашних штанов.
– Ты пока постреляй… А так, колы ты на красунь дивишься у своему кейси! Так незабаром закинчиться.
– Чего? – Алексей оторвал глаза от экрана.
– Может, чай будешь? – через некоторое время спросила Оксана, когда на сцене и на трибунах наступило затишье.
– Угу.
– Зараз хлопцив подывлюся и принесу.
Через некоторое время Оксана зашла с большой чашкой чая и блюдцем с печеньем и конфетами и поставила на прикроватную тумбочку. Алексей выпростал левую руку из штанин и приподнялся в кровати. Пока он брался за чай, жена пришла с чашкой кофе для себя.
– А чай… Это тот?
– Да, да, это «тот», это – тебе, от твоей бессонницы и от твоей дури в голове. Цэ ж Юлькина трава. Добрый сбор. Пий, будь ласка! – улыбнулась она мужу.
– Какой это Юльки?
– Да это ж чай с твоей родины, ты что, Юльку з Кленовки, одноклассницу свою, забыл? – Оксана продолжила улыбаться Алексею и чему-то далекому – то ли сцене, то ли еще чему.
– А что, она еще и травами занимается?
– А як же? Ци травы на твойий батькивщини ростуть навить краще, ниж тут. И матэрынка, и собача кропива, и мелиса, и багато, що ще. Пий, милый дружэ, чай не горилка – багато не бувае. – Она подмигнула мужу.
Алексей сделал несколько глотков, но после объяснения жены на мове немного насторожился:
– Что это за материнка? Да, а еще собачья крапива?
– Матэринка – цэ душица, собача кропива – цэ пустырник.
– Оксана, ну договаривались же… Если учишь и надо попрактиковаться, то учи как-нибудь сама или, если хочешь, с Максом. – Он отхлебнул и подал жене блюдце с печеньем.
– Я памьятаю. Я помню, помню. Дякую. Спасибо, мой… – Она интригующе заглянула Алексею в глаза. – Сейчас, скоро будет заканчиваться. Еще гимн, и все.
– Только детей-то помыть надо – весь день стояла жара…
– Нет, еще шествие будет! – возразила Оксана, оторвавшись от бинокля, потому что пение действительно закончилось и огромная чаша стадиона взорвалась бурей криков и аплодисментов.
– Ты что, еще на факельное шествие собираешься? Тебе не кажется, что надо помочь детям ложиться спать?
– Дорогой мой, а ты для чего?
– Как для чего?
– Нет… Ну, может, на секундочку… Так надо, ну ты же знаешь. Это же… – улыбнувшись, ответила Оксана.
– Не понял… – Алексей попытался нахмурить брови.
– Нет, Алешенька, это правда ненадолго, и это правда только по делу. По нашему общему делу… – более раскрепощено улыбнулась Оксана, вставая и допивая свой кофе.
– По какому делу? По краковскому делу? Что, кураторы приехали? Тогда почему ты не на стадионе?
Вскоре запели гимн. За окном стало быстро темнеть. Оксана, незаметно переодевшись, попыталась поцеловать мужа, но тот, ведя в кровать младшего сына, уклонился от ее ласки. Он рассказал детям короткую сказку и включил на ночь успокаивающую музыку, после чего вернулся в большую комнату, вышел на балкон.
На улице совсем стемнело. Внизу уже волновалось море огней – начиналось факельное шествие с пением гимнов, скандирование лозунгов, размахиванием флагов. Смотреть на это ему было не впервой. Он вернулся в комнату, сел в кресло и продолжил смотреть видео по ноутбуку. Несмотря на непредсказуемость сюжета и интересную игру актеров он начал дремать. Очнулся он от мягких прикосновений к его волосам. Это вернулась Оксана. Сколько он дремал, он не знал.
– Ты?.. – сонно пробормотал Алексей.
– Я…
– А… Чего это ты так быстро?
– Не ревнуй. Все сделала, только отнесла отчет и… Короче, нужный человек обещал подойти к стадиону сразу после окончания. Он уже ждал меня, а ходить по концертам ему некогда, так он только на секунду к стадиону подошел, а потом…
– На секунду, на всю ночь, на факельное шествие? А ты чего не там?
– Я здесь, я с тобой. Просто сделала то, что просили. А сейчас я… – Оксана, присев на корточки, приблизилась к мужу. – Я с тобой…
– Тебе что, за это платят?
– А ты что, не знал? Или не хочешь? – ответила уверенно Оксана и попыталась взять его кисти в свои ладони.
– И много? – Руки Алексея попытались увильнуть от гибких пальцев жены.
– Так мы же не голодаем… – Ее нежные пальчики побежали выше его кистей, вверх по рукам. – Пока ты потерял работу… У нас все хорошо, деньги есть. На еду, на учебу детям, на мелкий ремонт, на шмотки – на все хватает. А то, что просят, – так мне же нетрудно. Кстати, и опыт учебы за границей мне тоже реально помог…
– Чем же, если не секрет?
Алексей попытался освободиться от ползущих по его рукам пальчиков супруги, но тонкие, нежные пальцы легко соскользнули с его рук на живот и поползли с обеих сторон к его пояснице. Коленями он почувствовал мягкие, упругие груди жены. Напряжение, вызванное неопределенностью и просмотром долгого видео, которое нарастало сегодня весь вечер, и о котором он позабыл во время дремы, появилось вновь. Но это было уже другое напряжение, он попытался привстать. Однако Оксана, положив голову боком на его ноги, обхватила руками его талию и, глядя в сторону огней вечернего города, не давала ему подняться. Алексею ничего не оставалось делать, как положить руки на шелковистые темные волосы жены, которые растеклись по его ногам до пола.
– Так что же это у тебя за работа? – глухо повторил он свой вопрос. – Неужели ты пытаешься работать на этих придурков?
– Так, мий чоловик… Так… Ты всэ цэ добре знаешь, ще краще мэни. И на жовто-блакитних працюю, та й на червоно-чорних. Всэ, що ты думав, що я казала ранише, всэ так.
– Ты що, з глузду зйихала?! – Алексей немного надавил на ее плечи, потом обе кисти его скользнули к шее Оксаны, почти полностью обхватив ее. Большие пальцы его прощупывали нежную женскую шею.
– Так, так, мий друже, мий коханый… Я ж за тверду валюту працюю.
– Так за тверду валюту лише повийи працюють. – Руки Алексея невольно стали сжимать мягкую упругость шеи, и под большими пальцами он почувствовал пульсацию артерий. Оксана покорно подняла к нему свое улыбающееся лицо.
– Значить, я повия. Повия вид политыки. Кто виноват, что Америка богаче всех и заказывает? Всех заказывает… Кто платит, тот и заказывает.
– Так тебе америкосы за курсы и в Праге, и в Кракове тоже оплачивали?
– Да, да, они. Да ты ж знаешь. Шо, забув? Ну что делать, если у них грошей богато и они оплачивают все эти курсы и тем более все спектакли для наших жовто-блакитних и для червоно-черных… Чье бабло, ту музыку и играют.
– А ты кто, композитор?
– Я? Маленькая скрипочка в большом оркестре. Не, скорее струнка чьей-то скрипки. Всэ цэ для великого спектакля.
– Но у тебя… У нас же дети! – Его руки невольно обмякли и снова стали скользить по черным волнистым волосам.
– Ты предлагаешь ходить по помойкам? Я хочу тоже стать если не богатой, то хотя бы обеспеченной и независимой, чтобы не заглядывать в кошелек перед походом в АТБ или «Сильпо». Я просто хочу нормально жить, не нуждаться в вещах первой необходимости, хочу дать нашим детям нормальное образование, хочу дать им стабильность в будущем. Я же не претендую на яхту у лазурных берегов, хотя… А что до червоно-черных, так они вже давно сидят и в Раде, и на местах…
Алексей глубоко вздохнул, снова обмяк и потянулся к жене. От Оксаны исходило какое-то влекущее, приятное тепло, и в то же время чувствовалась уверенность и правота ее рассуждений.
– Якщо не можешь зминыты обставыны, то змини свое ставлэння до них.
– Чего… – Он попытался понять и поддержать диалог.
Оксана плавно встала и присела на спинку кресла, свесив свои ноги на него. Руки Алексея невольно обхватили талию Оксаны.
– Если не можешь изменить обстоятельства, то…
– Ты о чем? – переспросил Алексей.
– О чем? О том, что все покупается и все… ну, почти все… И все продается. Даже русскую школу, в которую устроили Федора, как ты хотел, и за ту пришлось платить. Ты же хочешь, чтобы у нас и у наших детей все было хорошо? Скажи, ну что мы можем изменить в этой ситуации? Я не умею хорошо печь пирожки, не представляю, как открыть кафе, я не умею что-то продавать, я не способна заниматься бизнесом, так же как и ты… Когда нужны были заказы нищим корейцам или богатым иранцам – тебе платили, а когда заказы кончились, то и… Пойми, я же тебя понимаю как никто другой, и я пытаюсь помочь тебе во всем. Я гуманитарка. Мне делают заказ – я исполняю. Деньги – товар, товар – деньги. Разве ты этого не проходил в универе?
– Нет, мне бы сидеть спокойно и делать свои расчеты, писать программы, организовать бы группу спецов-айтишников…
Правая рука Алексея уверенно обхватывала талию жены, ее упругие ягодицы, потом его руки нырнули под брюки. Жена не противилась, а, наоборот, приблизилась к нему всем телом. Почему-то под брюками трусов не было, или ему так показалось. Изгибая свою талию, она тянулась к нему, чувствовалось, что ей эта игра нравилась не меньше, чем ему.
– А куда эта толпа факельщиков собирается идти?
– Не знаю. А мне… Да, плевать мне на них всех, да хоть к черту! В центр, наверно…
– Заразы народ будить будут своими криками!
