Тори мчалась на своем байке по мокрым от дождя потрескавшимся дорогам Токио. Среди людей. Среди нищеты. Среди изобилия. Среди серости. Среди контрастов. В такие моменты, когда она видела валяющегося в закоулке грязного, покрытого струпьями, кашляющего бедняка, мимо которого, гордо задрав подбородок, проходит очередной равнодушный представитель бомонда, ей хотелось кричать от ненависти и печали. Вся эта выдуманная система казалась девушке настолько фальшивой, что хотелось сорвать с себя этот дорогущий Аметистовый Хемонги, развернуться и, сжигая резину байка, вновь рвануть прочь от этих мест. Ей больше не хотелось напыщенности императорских встреч, примирений с отцом или его одобрения. Ничего уже не хотелось, тем более после недавно всплывшей правды о том, что произошло с ее братом Ичиро. Правды, раскрывшей глаза на великую истину.
Всем нутром принцесса чувствовала, что ничего хорошего из встречи с императором не выйдет. Слишком много нужно было узнать. Но все же больше хотелось говорить самой, высказаться, плюнуть в лицо, заставить мучиться. Ей сложно было свыкнуться с мыслью о том, что родной отец смог так жестоко обойтись со своим ребенком. Эта правда никогда бы не прижилась в ее сердце. Но зато теперь девушка была готова ко всему. Теперь ей, наконец, стало понятно, кто есть кто. И единственной причиной, по которой принцесса спешила на ужин во дворец императора, стало желание взглянуть в лживые глаза отца. Посмотреть в них и попытаться разглядеть там хоть капельку сожаления, раскаяния. В ином случае, плюнуть в лицо, достать катану и вонзить ее по самую рукоять в брюхо гадкого, злобного деспота, которого принцесса родным отцом считать уже перестала.
Ливень становился все сильнее. Небо затянуло черными, словно дым, тучами. Раскаты грома не замолкали. За одним взрывом сразу же следовал грохот другого. Район Тиёда, где располагался императорский дворец, располагался рядом с Тайто, где жили Шин и Чоу. Но, несмотря на непогоду, Тори быстро преодолела расстояние до дворца.
Принцесса на всей скорости пролетела через первый мост на пути к острову, где находился императорский дворец, заставив охрану изрядно понервничать, затем повернула направо, крепко зажала тормоз и резко остановилась на площади из светлого гравия. Стены величественного дворца уже просвечивались сквозь мертвые ветви деревьев. Весь императорский сад теперь превратился в одно большое кладбище иссушенных или вымерзших лучших представителей флоры. По мере приближения к этому месту задумка принцессы с попыткой убедить отца в том, что миру угрожает еще большая опасность и сидеть, сложа руки, попросту некогда, казалась ей все более бессмысленной. В голове совершенно предательским образом вспыхивали скверные воспоминания об императоре, напоминающие о его безмерном скептицизме, надменности и упрямстве. Тори уже готова была сдаться, но что-то ее останавливало. На миг в мыслях девушки вспыхнула картина, где весь Токио пылает в огне. Гигантский огненный смерч, словно факел старательного карателя, быстро разбрасывает огонь по зданиям. Люди лежат прямо на улице, окруженные западней из раскаленных языков дразнящего пламени. Они сгорают заживо, кричат и мучаются от боли, их кожа лопается, и оттуда начинает струиться кровь. Алая жидкость тут же превращается в белую вязкую пену из-за высокой температуры. И лишь одна принцесса стоит невредимая в центре этого безумия. Теперь огненный смерч несется прямо на нее и останавливается в шаге от девушки. Время замедляется. Тори пытается закрыться руками от пекла исходящего от огненного столба, будто глядящего на нее свысока. Но жар просачивается сквозь пальцы. Ее руки чернеют и покрываются золой. Начинают осыпаться вниз, в кучи пепла и останков. Она чувствует, что медленно исчезает. И тут принцесса приходит в себя. Эта случайная картина заставила Тори в очередной раз задуматься над важностью причины, по которой она согласилась на встречу с отцом.
Принцесса вновь глянула на дворец, села на байк и медленно подъехала к следующим воротам, уже основательно охраняемым хорошо подготовленным элитным отрядом самураев императора.
Тори вновь остановилась, но двигатель заглушать не стала. Ворота отворились, и оттуда вышел человек в защитной экипировке. На поясе его болталась катана, вставленная в сая, а на плече висел автомат. Палец мужчина предупредительно держал на курке. Он был наготове.
– Кто такая? – поинтересовался самурай.
Принцесса принципиально ничего не ответила, сосредоточенно глядя на него сквозь прозрачный визор шлема. Раньше ей не задавали подобных вопросов. Все и так знали, кто может позволить себе подобную дерзость – ворваться на байке прямо во внутренний дворик дворца. Но это было давно. Многое позабылось. И то, что принцесса вернулась, знал лишь ограниченный круг лиц.
– Пропусти! – услышал солдат знакомый голос из-за спины.
Самурай послушно открыл ворота.
– Мастер Джун, вы ли это? – заглушив, наконец, дерзко рычащий мотор, спрыгнула с сиденья Тори Бецу.
Мужчина лет пятидесяти в отменном утепленном кимоно, с тонкими заплетенными на затылке и бороде черными косичками, скупо улыбнулся.
Принцесса скинула шлем и, почтенно поклонившись начальнику императорской охраны, улыбнулась ему в ответ. Затем подошла и обняла мужчину.
– Как ты, дитя? Мы уж думали, что ты погибла, – поинтересовался самурай, ласково глядя на свою лучшую ученицу. Именно он обучил Тори всему, что она умела.
– Нет, мастер Джун, я всего лишь пыталась найти умиротворение. Но судьба вновь не позволила мне этого сделать. Слишком много вопросов остаются без ответов, а виновники продолжают почивать на лаврах без должного наказания, позабыв о возмездии и справедливости.
– У тебя всегда было обостренным чувство справедливости. Но ты должна понимать, Тори-тян, что непуганый зверь – самое опасное существо во вселенной. Греясь под лучами полуденного Солнца, он может спать с открытыми глазами, одновременно видя и сон, и происходящее наяву. Когти зверя всегда наполовину выпущены наружу, а воздух вокруг него пропитан ароматом крови и страданий. Не испытывай его терпение, от того ты будешь страдать еще сильнее.
– Я все же рискну! – посмотрела принцесса в глаза мудрого самурая.
Тот лишь тяжело прикрыл глаза и еле заметно кивнул. Джун прекрасно знал, насколько целеустремленной может быть Тори Бецу. Ведь когда у остальных его учеников изнывало тело от усталости, и те падали без сознания наземь, Тори, еще будучи маленькой девочкой, продолжала заниматься и доводила себя до предела. А затем шла к роднику, умывалась студеной водой и возвращалась к тренировкам. Но еще одним принципиальным отличием принцессы была ее эмоциональная природа. Она, прежде всего, была женщиной: вспыльчивой, дерзкой, упрямой. И если бы не насмешки со стороны сверстников, которые прозвали ее «Самурай в юбке», эта черта никогда не выделила бы ее на фоне других. В «Школе Боевых Искусств Мастера Джуна», где, собственно, сам Джун преподавал «Айки-До[20 - Айки-до – «Путь Соединения Энергий» – школа боевого искусства, которую основал в первой половине XX века мастер Уэсиба Морихэй. Его целью было создание такого единоборства, в котором можно достигнуть навыка самозащиты без нанесения вреда атакующему.]», занимались и другие девочки. Но они ничем не отличались от других детей. Зато Тори была иной. Талантливой и скрытной. Но именно задетое самолюбие сотворило из девочки женщину-воина, находящуюся в вечном поиске истины и справедливости. И чем старше она становилась, тем сильнее под искусно созданной ею самой непревзойденной маской равнодушия проявлялась трепетная душа прекрасного распускающегося цветка. В ней пробуждалась женщина. Трепетная душа нежного и хрупкого цветка, но в то же время задетого и потревоженного, а оттого ядовитого.
– Ты приближаешься к тому моменту, когда истина покорится тебе. Этот момент неизбежен. Но будь осторожна! Не упусти возможности познать ее, увлекшись погоней за справедливостью. Это именно те зыбучие пески, которым по силам поглотить любого из нас.
– Спасибо вам, Джун-сама! Я надеюсь, что судьба позволит мне хотя бы на сто шагов приблизиться к вашей мудрости.
Тори Бецу вновь поклонилась своему наставнику, села на байк и проследовала на остров императора. Преодолев еще один изогнутый мостик, в конце которого находилась арка, принцесса, наконец, оказалась перед дворцом. Ее сердце выпрыгивало из груди от волнения. Мотнув головой, она сделала глубокий вдох, собралась с мыслями и вошла в здание. Не обращая внимания на кланяющуюся прислугу, она навылет проскочила сквозь него и оказалась во внутреннем дворике. Перебежав через квадратную площадку дворика, она подошла к следующему зданию, где поверх ступеней принцессу уже встречал величайший человек Объединенного Востока, император нового государства, ее отец Хиро Бецу. Подле императора стояла его молодая жена, Мана, а по другую сторону – давний друг, мэр одного из центральных районов Токио под названием Синдзюку со своим сыном. Синдзюку был еще одним районом, находившимся по соседству с Тиёда, где, собственно, и располагался дворец императора.
У Тори ненароком подкатились глаза, когда она в очередной раз увидела этого скользкого и надменного юношу. Император уже не раз пытался свести Тори с сыном мэра Синдзюку – Нао, хоть и знал, что парень трус и выскочка, не стоящий даже волоса принцессы. Для императора же был важен лишь статус его отца, мастерски овладевшего искусством лизоблюдства. Но, в отличие от своего наглого сына, тот знал толк в управлении и дипломатии, и чтил древние традиции своего народа.
Тори воротило от одного вида ехидной физиономии этого богатенького сынка по имени Иошито. Из-за взъерошенных густых бровей и такой же прически простой народ звал его Косматым Выхухолем. С грызуном же богатенького парня сравнивали из-за того, что у него слегка торчали два передних верхних резца, которые было отчетливо видно, когда тот улыбался. Принцесса знала его с самого детства. Он единственный не протянул и года у мастера Джуна. Тренер с позором выгнал его прямо во время тренировки и настоятельно рекомендовал больше не появляться в его зале, когда тот начал кричать во всеуслышание о своем происхождении. Маленький Иошито тогда даже начал угрожать мастеру жестокой расправой, напоминая о влиятельности своего отца, после чего и был отчислен из «Школы Боевых Искусств Мастера Джуна». Мэр Нао, достопочтенный человек из высших слоев Токио, один из богатейших людей еще старой островной Японии и лучший друг императора тогда сам приехал к мастеру, чтобы извиниться за сына и просить скорейшего его восстановления в учебном заведении. Мастер Джун был достаточно принципиальным человеком и не собирался прощать мелкому сопляку, не уважающему никого вокруг, его дерзких выходок. «В Токио есть еще масса спортивных школ и хороших мастеров, для которых будет честью обучать вашего „одаренного“ мальчика», – съязвил тогда от обиды мастер. Мэр ничего не ответил. Но этой дерзкой выходки Джуна оставить без наказания не смог. Иошито так и не приняла ни одна из элитных школ Токио. Мэру удалось устроить его лишь в обычное учебное заведение на окраине города, в которое мальчика каждый раз привозили на дорогом автомобиле. Именно там его прозвали Косматым Выхухолем, когда ученик начальной группы, вдвое меньше размером, практически завязал парня в узел за несколько секунд поединка, взъерошив его брови и прическу. И не просто так они вышли на бой. Сын мэра постоянно задевал мальчишку, и когда тот больше не смог терпеть издевки Иошито, он вызвал его на честный поединок, попросив изначально разрешения у тренера. Бой был коротким. И насмешник быстро стянул свою улыбку после того, как его одолел ребенок. Иошито не стал терпеть позора и убежал с тренировки. На этот раз сам. Но все с тем же позором. Больше он там не появлялся. Так он и не закончил не одну из школ боевых искусств, куда бы ни устраивал его отец. Слишком слабохарактерным и одновременно высокомерным был его ненаглядный сынок. Такова справедливость. Но всю злобу за беспечность собственного ребенка мэр свалил на школу мастера Джуна, обвиняя тренера во всех неудачах Иошито. Легендарную «Школу Боевых Искусств Мастера Джуна» мэру, надавив на некоторые рычаги, все-таки удалось прикрыть. Император Хиро Бецу, прознав о грязной игре своего друга Нао, тогда пришел в ярость и впервые отчитал мэра за его проступок. Чтобы не унижать своего друга, еще и мэра одного из центральных районов Токио, император Хиро Бецу не стал ходатайствовать о возобновлении деятельности лучшей школы боевых искусств в городе, а просто взял мастера к себе на службу. С тех пор мастер Джун стал служить в качестве начальника личной охраны императора и обучал искусству Айки-До молодых охранников.
Тори, как полагается, поклонилась присутствующим и подошла к отцу. Она еле сдерживалась, чтобы не наброситься на него с кулаками. Но ее душа требовала истинной справедливости. Лишь поэтому она не торопилась с окончательными выводами, рассчитывая услышать версию непосредственно и самого виновника, императора Хиро Бецу.
– Здравствуй, дитя мое! Я очень рад видеть тебя! – высокопарно произнес император. Он протянул руки вперед ладонями вверх, чтобы обнять дочь. Широкие рукава его бледно-зеленого кимоно сильно свисали в области запястья вниз, оголяя белую прозрачную кожу рук, сквозь которую просвечивались синеватые жилы.
Принцесса неохотно прижалась к холодной груди императора.
Спустя мгновение они уже шли по коридору в императорскую столовую, где их ждал великолепно сервированный стол с множеством отменно приготовленных блюд.
– Прекрасно выглядишь! – громко произнес Иошито. Тори не реагировала. А для парня это и не главное было. Ему лишь хотелось услышать, как в ответ промолчит император. Хиро Бецу прекрасно знал, на что ему стоит обращать внимание, а на что нет. В детских играх беспечного Иошито он участвовать не планировал. Но для парня молчание императора казалось комплиментом. Он считал себя дерзким, кидающим вызов высшим мира сего. И эти идолы, эталоны силы и могущества молчали в ответ, подтверждая ложные иллюзии глупого человека. Иошито думал, будто бы окружающие уважают и боятся его. Наивный мальчик даже не подозревал, что императору однажды может наскучить это неуместное плутовство. И тогда его длинный язык быстро укоротится за неспособность уважать старших по возрасту и положению. Здесь уже обычным исключением из школы он бы не отделался. И папаша не помог бы.
Гости и хозяева расселись за длинный стол, способный уместить полторы дюжины человек. Во главе стола сидел император, по одну руку от него, как и при встрече, сидела его прелестная молодая жена Мана. Рядом с ней сидела Тори, а напротив – мэр Нао и его неблагополучный сын Иошито, не сводящий провоцирующего взгляда с едва сдерживающейся принцессы. Но на этот раз истиной причиной ее беспокойства был вовсе не этот шут.
Трапеза проходила в полной тишине. Тори старалась не показывать своего восторга от той вкуснятины, что периодически подносила прислуга. Но она с такой скоростью уминала все, начиная от лапши и сашими[21 - Сашими – блюдо национальной японской кухни. Сашими готовят из филе разнообразных сортов рыб, других морепродуктов и даже мяса, порезанного на небольшие кусочки. Продукты используются только в сыром виде.] и заканчивая омлетом тамаго[22 - Тамаго – японский омлет. Отличается от обычного омлета тем, что для его приготовления используют соевый соус, Мирин (сладкое рисовое вино, соус) и сахар.] да блюдом из искусственно выращенного копченого пресноводного угря под названьем Унаги, что это ненароком выдало ее истинное настроение и изголодавшееся по лакомствам нутро.
– Соскучилась по папиным харчам? – ехидно произнес Иошито.
Тори Бецу аккуратно положила палочки на тарелку, вытерла губы и подняла взгляд на парня.
– Ты знаешь… да! У него ведь работают лучшие повара в Токио. Как и прислуга, как и охрана. Сам мастер Джун стережет нашего императора от недоброжелателей. Всю жизнь он занимался ерундой, обучая детей боевым искусствам. А теперь, наконец, занялся вот «достойным», «благородным» делом, став охранником. И все это только благодаря тебе. Подойди к нему перед тем, как отправишься домой. Думаю, он просто мечтает сказать тебе за это «Спасибо»!
Иошито боялся мастера Джуна, как огня. Тот бы никогда не тронул выскочку, но трусливый Косматый Выхухоль все равно сторонился любой встречи с бывшим тренером, дело всей жизни которого было уничтожено именно по вине этого подлого человечка.
В разговор вступил мэр Нао. Он был единственным человеком, с которым император делился всеми своими переживаниями, семейными неурядицами.
– Где же ты пропадала все это время, Тори-тян? – поинтересовался мэр.
– Пыталась обрести гармонию в окружении простого народа, Нао-сама, – не отрывая укоризненного взгляда от жалкого Иошито, ответила принцесса.
Иошито подался вперед и положил свою правую руку поверх левой руки принцессы.
– Может быть, там тебе и место? – съязвил он.
Недолго думая, Тори схватила с тарелки палочку, слегка испачканную в горчицу из васаби[23 - Васаби – вид многолетних травянистых растений рода Эвтрема (Eutrema) семейства Капустные (Brassicaceae). Известен как «японский хрен». Корневища растения используются в японской кухне в качестве приправы.], и, резко выдернув свою руку из-под руки Иошито, молниеносно вонзила ее прямо в кисть парня. Палочка, смазывая плоть жгучей зеленоватой горчицей, прошла между пястными[24 - Пястные кости – пять коротких трубчатых костей кисти, отходящих в виде лучей от запястья.] костями среднего и указательного пальцев, пронзив руку насквозь.
Иошито взвыл от боли.
– Никто не смеет трогать принцессу, так ведь? – едва сдерживая слезы обиды, сказала Тори, взглянув на отца. Тот же, как и мгновение назад, сидел молча. Будто бы ничего не произошло.
Мэр Нао, широко открыв рот, глядел то на Тори, то на императора. Хиро Бецу так ничего и не сказал.
– Прочь отсюда! – крикнул он, стиснув зубы, сыну. – Перебинтуй руку и тогда возвращайся. И хватит тебе реветь! Ты ведь мужчина!
– Но она чуть не убила меня! Неужели ты ничего не сделаешь? – разревелся тот, с ужасом разглядывая палочку, плотно засевшую в руке, откуда струилась кровь. Прямо на стол. Прямо на еду.
– Я сказал, прочь! И помалкивай впредь, ты меня понял? – наклонившись к нему, прошипел мэр Нао.
Парень, громко рыдая, поволок ноги к медику.
– Извините, мне нужно в уборную, – сказала Тори и вышла в другую дверь, нежели Иошито.
Выйдя на задний двор, Тори оказалась в старом императорском саду, состоящем теперь лишь из высохших, мертвых деревьев. Их стволы переплетались в невообразимые тернии, отбрасывающие мрачную тусклую тень на безжизненную, вязкую землю, залитую мутным студеным утренним ливнем.
Принцесса же не чувствовала холода. Она словно находилась во власти огня. И даже не слова парня разгорячили и обидели девушку, а то, что отец, величайший человек во всей империи, способный усмирять словом миллионы, лишь гнусно молчал, когда какой-то зазнавшийся паршивец, бездарь и посредственность пытался ее публично унизить. И так было всегда. Император проявлял свою власть только тогда, когда дело касалось непосредственно его персоны, его авторитета. Защищать собственных детей, будь то Тори или Ичиро, он считал неподобающей низостью. Он думал, что никто и так их не обидит, зная, кто они такие. И ситуации, подобные произошедшей мгновение назад за столом, считал детскими шалостями. Но это было уже далеко не так. Дети выросли, и чьи-то шалости по отношению к ним стали больше похожи на вызов, на конкуренцию, на угрозу.
Тори стояла под холодным дождем, прижавшись лбом к дереву, и плакала. Ребенком она часто гуляла по этим местам. Но тогда они изобиловали растительностью, птицами и живыми пейзажами. Теперь это место превратилось в очередное кладбище тех видов, которые больше никогда не будут радовать людей своим великолепием и многообразием. Но сейчас Тори больше беспокоила буря, бушующая внутри нее. На этот раз принцесса не смогла сдержаться. Недавно услышанная правда о брате и ситуация за столом, может, и не сломили ее стальной характер, но подогнули основательно. Больше не было сил терпеть. Обида всячески разрушала ее изнутри.
Через некоторое время на улицу выбежала жена императора. «Тори, где ты?» – крикнула Мана. Но принцесса не откликнулась. Она не хотела, чтобы кто-то видел ее слезы.
Мана шла меж мокрыми стволами деревьев, пытаясь докричаться до принцессы, но та не отзывалась. Капли ливня были настолько густыми и крупными, а небо плотным и черным, что через него почти не просачивался свет. Практически как ночью. Очень темно. И лишь редкие вспышки молнии иногда освещали путь жены императора.
– Тори! – в очередной раз закричала Мана.
– Да чего тебе? – неожиданно отозвалась принцесса в десяти шагах от нее. – Что тебе нужно?
Мана подбежала к девушке, чтобы укрыть зонтом от дождя, но та ее грубо оттолкнула от себя.
– Что с тобой, Тори? Почему ты плачешь? – поинтересовалась прекрасная Мана.
– Да тебе какая разница! И вообще, я вовсе не плачу.
– Ну, я же вижу, что плачешь.
– Даже если и так, то что? Некоторым людям свойственно реагировать так на предательство! – выкрикнула Тори. – Но тебе-то откуда знать? – добавила она.
– О чем это ты? – недоумевающе посмотрела на нее Мана.
Тори повернулась к жене императора, пристально посмотрела ей в глаза, а затем закатилась в истерическом смехе.
– А ты хитрее, чем я думала! – прокомментировала принцесса и медленно двинулась на Ману. – Пришла якобы подбодрить меня, а сама делает вид, что не понимает сути происходящего. И как мой братец вообще мог связаться с такой змеей?
– Ичиро? Он жив? Ты что-нибудь о нем слышала? – встрепенулась та.
– Слышала ли я? Да как тебе не стыдно! Вы, ты и мой отец, все это время держали меня за дуру, врали, скрывали правду о том, кто ты, что у тебя было с моим братом, как в итоге поступил отец с родным сыном, и еще Бог весть знает что! Почему ты, такая сострадающая сейчас, не рассказала мне обо всем еще тогда? Почему? Может быть, мой брат был бы сейчас здесь, а не за полмира отсюда!
Мана тоже заплакала.
– Я… я не знаю. Мне было страшно! – сказала она.
– Да не реви ты! Не верю я ни твоим словам, ни слезам. Ты лишь хамелеон, приобретающий выгодный для себя оттенок. Сейчас ты плачешь, а тогда ведь молчала. Через минуту ты будешь скромно сидеть за столом, как подобает жене императора, и улыбаться его шуткам. Будешь кричать в постели, чтобы он чувствовал себя настоящим самцом и заливисто напевать его любимую композицию поутру. Но только не надо стараться для меня. Ты для меня никто. Ты – ничто для меня! Я никогда не подпущу тебя, тем более после того, как узнала всю правду о вас с братом. И о том, как ты его предала.
Тори собиралась уже вернуться во дворец, но Мана ее остановила.
– Ты не знаешь всего. Не надо руководствоваться лишь каким-то отрывками правды.
– Мне не интересна твоя версия! – фыркнула Тори и, высвободив руку, направилась дальше.
– Если ты меня выслушаешь, то твое мнение обо мне изменится навсегда. Обещаю, это не займет много времени! – упрашивала принцессу Мана.
– Ну, хорошо! Попытайся! – сжалилась Тори Бецу.
– Спасибо тебе! – поклонившись принцессе, немного успокоилась Мана. – Я расскажу, как стала рабыней твоего отца и почему мне пришлось молчать. Это случилось через два года после нашего знакомства с твоим братом. Я и понятия не имела, что Ичиро сын императора. Он был хорошо воспитан, обходителен и скромен. Не такой, как те звездные детки, наподобие Иошито. Проще. Дорогих подарков я от него не принимала. Когда однажды Ичиро попытался надеть мне на руку золотой браслет, я отказалась. Тогда мы договорились, чтобы ничего дороже цветов он мне не дарил. Я и так его любила. Ичиро каждый день дарил мне прекрасные букеты и поцелуи. А мне больше ничего и не нужно было. Я видела, что он не беден, но то, что он сын самого Хиро Бецу, было для меня настоящим потрясением. Два года мы встречались по вечерам после работы. Очаровательные были времена. Я тогда была обычным парикмахером в салоне красоты. Выходные мы тоже проводили вместе.
– Так вот где в последнее время пропадал братишка?! – улыбнулась Тори.
Мана смущенно улыбнулась в ответ.
– Ичиро очень нравился моим родителям. И в день, когда он решил жениться на мне, Ичиро повел меня во дворец, чтобы познакомить со своим отцом, чтобы тот уже просил моей руки для него непосредственно у моего папы. С этого и началась эта странная история. Знакомство было очень мрачным. Император все время молчал и не отводил от меня сурового взгляда. Как рассказывал мне потом Ичиро, императору я не приглянулась. Но мой Ичиро не сдавался! Он сказал, что женится на мне и без его одобрения. Я была на седьмом небе от счастья. Но через некоторое время мне пришло тайное письмо. В нем говорилось о том, что император желает со мной встретиться. Но никто об этом не должен был знать, особенно Ичиро. Я сразу испугалась и подумала, что император прикажет мне отвязаться от его сына, но я и не предполагала, что правда окажется в разы страшнее и отвратительнее. За мной приехала роскошная машина и отвезла во дворец. Там меня ждал прекрасно накрытый стол, кланяющаяся прислуга и император в дорогом одеянии. Он был обходителен и порою настойчив.
Принцесса скривилась, представляя эту картину.
– Но я по своей наивности так и не поняла, к чему весь этот спектакль, продолжая думать, будто это лишь подкуп. Подкуп с целью разлучения нас с Ичиро, – продолжала свой рассказ Мана. – Но когда император начал делать мне комплименты и распускать руки, я испугалась еще больше, и от страха расплакалась. Разве я могла противостоять самому могущественному человеку страны?! Император успокоил меня. И на первый раз отпустил. Не тронул. Но строго наказал об этом молчать. Через время за мной снова приехала машина императора. Затем еще раз, и еще… и теперь мои поездки заканчивались не только трапезой. И в одну из таких встреч император перестал ходить вокруг да около и сказал, что мне нужно окончательно порвать связь с Ичиро либо не поздоровится ни ему, ни моим близким. Но я не смогла соврать любимому и рассказала всю правду. Тогда у Ичиро с императором состоялся мужской разговор и, конечно же, победил старший. Не знаю, что он сказал своему сыну, но после этого мы с Ичиро стали видеться реже. А после нашей с императором свадьбы он исчез. Хиро сказал, что Ичиро просто разлюбил меня и отправился искать свой путь на пустынных землях. Больше мы с ним не виделись.
– Все могло бы быть по-другому, будь ты чуть мудрее и соври Ичиро, что больше не любишь его! А так император, узнав, что ваши встречи периодически еще случаются, под страхом казни изгнал собственного сына из родного дома!
– Тори, забери меня отсюда, прошу тебя! – взмолилась Мана. – Я больше не могу здесь оставаться!
– Ты живешь во дворце с величайшим человеком империи и просишь об избавлении? Никто не отказывается от таких подарков судьбы! – пыталась сделать ей как можно больнее принцесса.
– Но я не люблю его! Каждая ночь для меня, словно каторга. Я будто ложусь в одну кровать с грязным демоном, чувствуя смрад, испаряющийся из его тела, вонь из пасти, скверну гадких мыслей. Я больше так не могу, Тори! Если ты не заберешь меня, я наложу на себя руки! Ты ведь девушка, и должна понимать, что значит быть с чужим тебе человеком, с нелюбимым?!
– Я из тех девушек, которые рождены не для любви! Но я все же чувствую твои страдания. И мне искренне жаль, что ты попала в поле зрения моего отца-деспота. Нам нужен план отступления. Потому как я не уверена, что вечер сегодня закончится лишь пьяными бессмысленными разговорами.
3
Через некоторое время, высушив волосы от дождя и поправив макияж, Тори и Мана вернулись к столу. Хиро Бецу и Нао выпивали благородный рисовый саке и оживленно о чем-то по-товарищески спорили. А хмурый Иошито молча сидел за столом с перебинтованной рукой, исподлобья сопровождая взглядом возвращающихся на свои места девушек.
– Где вас ветра носили? – поинтересовался император, подняв к ним захмелевший взгляд.
Поклонившись, Мана улыбнулась и сказала:
– Мы прогуливались по саду, мой господин!
– Он уже совсем не тот, моя госпожа! – припав липкими губами к тоненьким пальчикам жены, прокомментировал Хиро Бецу. – Вот раньше!.. – снова он начал рассказ о канувшей красоте императорского сада. Его не столь интересовала судьба дочери, больше чем полгода блуждающей черт знает где, нежели бесконечные причитания о своих бескрайних владениях, которые теперь превратились в руины и грязные парники со скотиной и искусственно выращенными деревьями с бледными полупрозрачными листьями на хрупких ветвях.
У Тори и Маны был план отхода, но принцесса больше не могла терпеть этих слезливых речей об уходящей под воду бедняжки империи, когда буквально весь мир находился в данный момент под угрозой.
– Скоро не будет и того, что осталось! – изрекла Тори.
Одновременно все присутствующие повернулись в ее сторону. Даже Иошито позабыл о боли.
– Что ты хотела этим сказать, дитя мое? – с недоверием поинтересовался император.
– Хотела сказать то, что пока вы, отец, пытаетесь вырастить лотос в золе, остальной мир рушится, и ему осталось жить совсем недолго. И исчезнув, империю он прихватит с собой, в этом можете не сомневаться.
Сначала император просто смотрел на Тори, затем повернулся к Нао, и те закатились в безудержном смехе.
– Ты не меняешься, моя прелестная дочь! – прокомментировал он. – Знаешь, ничто в этом мире не случается быстрее мысли. И если угроза действительно появится, я найду возможность для империи избежать ее! – самоуверенно заявил Хиро Бецу.
