Гай Юлий Орловский "Ричард Длинные Руки – барон"

– А это вам виднее, – ответил я сдержанно. – Но почему-то мне вот кажется, что не все разделяют вашу точку зрения на свою уникальность.

Он побагровел так, что кровь едва не брызнула из пор, устрашающее зрелище, бросил руку на рукоять меча и прохрипел люто:

– Что? Вы меня оскорбили?

– По-моему, – сказал я с той же сдержанностью, хотя внутри начало закипать, – вы сами себя назвали тем… кем являетесь.

Он вскочил с такой буйной яростью, что едва не опрокинул стол, такое под силу разве что слону, все-таки стол дрогнул, а пара кувшинов повалилась, разливая красное вино по белой скатерти.

– Вы были на турнире?.. Торговали там шерстью?

Его рука медленно потащила из ножен меч устрашающей длины. Гости поспешно выскочили из-за стола и шарахнулись в стороны, освобождая место. Я вылез из-за стола, пожал плечами, показывая всем, что очень даже не хочу того, что должно случиться, но меня вынуждают, я приперт к стене и вот потому тоже вытаскиваю меч.

От лезвия побежали блики, словно по воде, я вытянул меч в сторону Иервена. – Вам отец мудро посоветовал извиниться.

Король перестал нас созерцать, как устроитель боев, рыкнул:

– Иервен, ты меня слышал?

Иервен ответил с яростью:

– Не раньше, чем я проучу этого торговца шерстью!

Я снова пожал плечами. Чем-то торговцы шерстью его обидели в детстве, раз для него это самое крепкое оскорбление, молча ждал. На меня надели шлем, и тут Иервен одним чудовищным прыжком преодолел разделяющее нас расстояние, его меч взлетел над головой и с ужасающей скоростью пошел вниз. Мои седалищные нервы бдят лучше, чем остальные: мышцы сократились и метнули меч вверх, парируя внезапный удар.

Лязгнули тяжелые клинки, сила удара меча Иервена отбросила мою руку с мечом, я едва сумел вывернуться от нового удара. Иервен злобно засмеялся, но злости больше, чем торжества: внезапность не прошла, я уже отпрыгнул и, прикрываясь щитом, внимательно слежу за противником, мой меч наготове. У Иервена больше опыта в схватках, больше тренировок, но у меня шире арсенал ударов, к примеру – колющие удары здесь появятся не раньше, чем меч истончится до шпаги, да и вообще мне бы только не дать себя испугать рыком, свирепыми гримасами и безумным натиском…

Мечи сшибались с тяжелым звоном, слышался еще и скрежет, а когда удар приходился по щиту, то глухой стук, как будто дровосек бьет по бревну топором. Светильники бросают ровный масляный свет на блестящие доспехи и обнаженное оружие, не надо ловчить, чтобы солнце светило в глаза противнику, не надо страшиться, что под ногу подвернется коряга или камень, подошвы все время наступают на ровный шероховатый камень, где просто невозможно поскользнуться.

От тяжелых ударов трещат щиты, а когда сталкиваются мечи, вслед за звоном, от которого закладывает уши, срываются длинные шипящие искры. Великолепный меч Иервена всякий раз ударялся о сталь, что не уступает по составу. Я не вижу лица Иервена под опущенным забралом, но фибрами чувствую его нарастающую тревогу, даже страх. Он привык побеждать еще в начале схватки, ошеломляя натиском, звериной силой, яростью и той агрессивностью, что залог победы, но этот чужак держится стойко…

Он резко сбавил темп, удары пошли точнее, но сейчас и он заметил, что на его не по-рыцарски остром мече появляются глубокие зарубины. Сталь моего меча оказалась все же крепче, да и вообще глупо так остро затачивать кромку меча, предназначенного для ударов по стальным панцирям противника. Я наконец сам сделал первый по-настоящему опасный выпад, Иервен едва успел отстраниться, кончик моего меча сорвал стальную пластину с плеча.

Он грязно выругался, снова взвинтил темп, превратился в нечто вроде многорукого Шивы, бил изо всех положений. Я ушел в глухую защиту, уберегая жизненно важные места, но смирился с задевающими или касательными ударами, от которых все равно то звенит в голове, то отдается болью в руках или плечах.

Дыхание Иервена из хриплого превратилось в надсадное, удары стали неверными. Я легко принимал их на щит, а когда с неожиданной легкостью отбил очередной удар, крикнул:

– Иервен, я готов принять извинения!

Он зарычал в ярости, прыгнул на подгибающихся ногах и нанес неожиданный удар в голову. Я инстинктивно отклонился, а сам так же автоматически выставил меч перед собой и ударил острием, стараясь удержать и отпихнуть этого взбесившегося быка. От удара по шлему зазвенело в голове и на миг потемнело в глазах. Я поспешно отступил, с трудом выдернул меч…

…и увидел, что кончик лезвия на две ладони окрашен кровью. Иервен шатался, руки опустились, а из узкой щели между пластинами медленно выползла струйка густой темной крови. Наконец пальцы разжались, меч выпал, громко звякнув в напряженной тишине о каменный пол.

Он повалился с грохотом навзничь, каменный пол вздрогнул, а на стенах затрепетали светильники. Рыцари шумно дышали, но не вмешивались, все смотрели на мою левую руку. Я должен был отшвырнуть щит и выхватить мизерикордию, длинный и узкий трехгранный кинжал, который можно просунуть в щель забрала и добить противника в глаз.

На их лицах я увидел недоумение, на моем поясе нет этого столь необходимого предмета, а я сказал громко:

– Теперь извинений уже не требую. Он получил достаточно.

Повернувшись, пошел к своим, а за спиной нарастал гневный ропот. Оглянувшись, увидел, как все гримасничают в ярости, что-то доказывают друг другу, многие готовы броситься за мной.

Иервена подхватили на руки и унесли. Из щелей доспехов кровь уже не капает, а льется струйками. Король поднялся с трона бледный от ярости, нижняя челюсть трясется, как у работающей камнедробилки. Он вперил в меня убийственный взгляд, а когда вскинул руку, я инстинктивно ждал, что с нее сейчас сорвется слепящая молния и ударит в грудь.

– Сэр Легольс! – прогремел его мощный голос, под сводами отразился гулким эхом и вернулся, обретя нечеловеческий объем и мощь. – Ты опозорил моего сына!.. Да будь ты проклят, да не будет тебе приюта на землях моего королевства!.. Сейчас же покинь мой дворец, ибо ты обагрил руки кровью моего первенца…

Я стоял с опущенной головой, молчал, хотя слова дрались в моей голове за право первыми протолкнуться к глотке.

– Повинуюсь, – ответил я кротко. – Да будет всем нам судьей Господь.

Сэр Смит и брат Кадфаэль, слишком устрашенные, чтобы даже поднять взгляд на убитого горем короля, разъяренных братьев Иервена и хватающихся за рукояти мечей придворных, молча, не отрывая взглядов от пола, последовали за мной. Граф Эбергард и Мемель держались рядом, закрывая меня своими телами.

Во дворе уже горят факелы, на темнеющем небе высыпали звезды. Мы торопливо седлали коней, прибежали разместившиеся для ночлега наши рыцари. Вскоре весь отряд во главе с сэром Эбергардом выехал через главные ворота. Сэр Мемель с двумя рыцарями завершал наше полубегство-полуотступление. Когда ехали через город, сэр Смит начал тихонько возмущаться, брат Кадфаэль так же тихо поддакивал, я молчал, а когда миновали городские врата и отъехали чуть, оглянулся. Сэр Смит посмотрел тоже и громко выругался, даже забыв добавить привычное: «Господи, прости меня, грешного».

Из распахнутых врат выезжали освещенные факелами со стен блистающие легкими доспехами всадники. Брат Кадфаэль сказал упавшим голосом:

– Король обещал, никто нас не тронет на его землях…

– Но и не защитит, – вставил сэр Смит. – Если вдруг набросится дракон, тролль или великан. Но если никто нас не ухлопает раньше, то проводят нас до границ своего королевства, где их гостеприимство заканчивается…

– Что ты хочешь сказать? – спросил Кадфаэль испуганно.

– А то, что дальше начинаются, – объяснил сэр Смит, – дикие земли. И эти люди Хайбиндера за нашими спинами… я вроде бы заметил среди них остальных его сыновей, за пределами королевства свободны от всех обязательств.

Я оглянулся, эскорт виден целиком, в нем не меньше двух десятков всадников. Вряд ли король считает меня настолько опасным, просто многие из знатных восхотели принять участие в прекрасной охоте на человека.

– Сэр Эбергард, где заканчиваются земли Хайбиндера?

– Если на запад, то два дня пути, если на восток – один…

– Еще на север скажи, – прервал я. – Сам знаешь, в какую сторону едем.

– Ну, – сказал он обидчиво, – когда такие обстоятельства, то можно и свернуть…

– Если бы помогло, – сказал я, – кто бы не свернул?

– Хорошо, до южной границы четверо суток.

Я с облегчением вздохнул. Многое может случиться между тарелкой и ложкой.

– Не лучше ли нам поехать порознь? – предложил я. – Этим, помешанным на кровной мести, нужен один я, за вами в погоню никто не бросится. А там, на Юге, авось увидимся.

Я думал, хоть поразмыслят, поколеблются, но они ответили моментально, с гневным блеском в глазах, жаром в голосах:

– Сэр Ричард, как можно?

– Вы забываете о цели нашей поездки!

– Мы вместе отправились, вместе и… приедем!

Я покачал головой, у обоих эта порядочность на уровне инстинктов, как жаль что будет начисто потеряна при переходе к более высоким общественным формациям.

Из-за темного леса поднялась неимоверно крупная и зловеще красная луна, словно омытая кровью. Поднималась медленно, тяжело, словно истекающее кровью животное, а в зените остановилось, и свет от нее падает багровый, заставляющий сердце сжиматься в предчувствии большой беды.

Ко мне приблизился, умело управляя конем, граф Эбергард. Холодно и неодобрительно посмотрев, словно я вот только что громко испортил воздух, сказал безразличным голосом:

– Сэр Ричард, что бы ни случилось в пути, мы прежде всего должны думать о выполнении нашей миссии. Если уж за нами еще и конный эскорт от короля Хайбиндера, то нам, полагаю, вовсе не обязательно так уж нестись, загоняя коней…

– Вы так думаете? – спросил я.

– Да, – ответил он холодновато. – Так. Думаю. Я. Дело в том, что по законам гостеприимства они не могут напасть на нас здесь, на этих землях. Они набросятся, как только перейдем границу. Так что следует беречь силы лошадей…

– Для чего? – спросил я наивно.

– Для последнего боя, – ответил он строго. – Весть о том, что наследник престола Легольс пал, разнесется повсюду, и наш сюзерен доберется до своего дворца в безопасности!

Я сказал саркастически:

– Знаете, мне как-то параллельно, как он доберется. Я пообещал королю Барбароссе некоторое время поносить плащ вашего сюзерена, чтобы ввести дураков в заблуждение. Однако я не собираюсь класть голову, только бы это еще чем-то помогло вашему… господину. Мне он, как вы догадываетесь, совсем не светило… мягко говоря.

Граф Мемель с тревогой прислушивался к тому, как постепенно накаляются наши голоса, сказал с несвойственной ему торопливостью:

– А что, если поедем через долину Ветров? Конечно, удлиним дорогу почти втрое… Но потащатся ли они следом?

– А короче дороги нет? – спросил я, игнорируя графа Эбергарда, лицо которого пошло синюшными пятнами, словно поел не тех грибов.

– Есть. Одна через болото Серых Теней, другая – через пустошь Синих Цветов.

– С болотом ясно, – сказал я, по-прежнему игнорируя Эбергарда, как будто вижу перед собой пустое место, – а что за пустошь?

– По слухам, – ответил осторожно граф Мемель, он бросал тревожные взгляды на графа Эбергарда и остальных могучих рыцарей, таких же собранных и пугающе молчаливых, – там все еще водятся Песчаные Черви. Мало находится смельчаков, что рискуют пуститься через это место. Хотя бы потому, что через болото хоть кто-то да… хоть и не все, а через пустошь еще никто не сумел.

Сэр Смит вздохнул, сказал мечтательно:

– Я слыхивал от дедов, однажды какой-то маг сумел подчинить Песчаного Червя… Разъезжал, как на коне. Стал то ли королем, то ли императором!

– Что, – удивился я. – Червь такой огромный?

Граф Эбергард фыркнул, остальные переглянулись, удивляясь такому невежеству.

– Этот Червь, – сказал Смит наставительно, – может проглотить корову… стадо коров, одну за другой!.. Наверх почти не высовывается, но, говорят, может прогрызть даже гранит…

Граф Мемель прервал:

– Это уже брехня!.. Никогда не подкапывался под крепости, хотя их для этого выводили! Маги те померли, Черви живут себе в пустынях под барханами, жрут все, что бегает поверху. За пределы не выходят, так что если по краю, никакие Песчаные Черви даже коней не пугнут.

Проскочить бы через пустошь на большой скорости, мелькнула мысль, а опомнившиеся чудища пусть набросятся на преследователей… но посмотрел на усталого коня сэра Смита, измученного мула брата Кадфаэля, сказал со вздохом:

– А побезопаснее чего-нить, но покороче, чем через долину и эту, как ее, пустошь?

Брат Кадфаэль сказал задумчиво:

– Тогда по Трапезундской дороге. Достаточно прямая, а опасна только в одном месте, где через лес… Но это недолго. Кому удается проскочить, тот уже поет.

Я оглянулся, эскорт имени короля Хайбиндера идет за нами ровным шагом, медленно растягивается в цепь, чтобы не глотать пыль.

– Нам до песен далеко, но попробуем через этот лес. Кстати, дорогой Мемель, если Черви не выходят за пределы своей пустоши, то как некто подчинил, разъезжал и стал императором?

Сэр Смит объяснил со знанием:

– Так то дикие не покидают!.. Как и табуны не покидают своих долин. А вот наши кони уже сколько королевств увидели?

Глава 8

Ехали половину ночи, наконец впереди в лунном свете заблестели крыши крохотного городка. Воспрянув духом, усталые по самое не могу, под утро добрались до гостиницы, но когда въехали во двор, я увидел у коновязи красавца жеребца под богатой рыцарской попоной. Конь оставался нерасседланным, это значило, что всадник не останется на ночлег. К моему удивлению, никто не выбежал принять коней, наконец на крыльце появился заспанный хозяин, лицо виноватое, но, когда заговорил, голос звучал твердо:

– Сожалею, ваша милость, но вы не можете остановиться в моей гостинице.

– Что случилось? – спросил я, в груди противно заныло. – Нет мест? Так мы неприхотливые…

Он покачал головой.

– Нам передали, что вы лишены гостеприимства нашего королевства.

Брат Кадфаэль покорно вздохнул, сэр Смит выругался. Я подумал, достал золотую монету.

– Тогда наполни наши мешки едой, а фляги вином. И мы отбудем немедля.

Он развел руками.

– Ваша милость, никто в королевстве Эбберт не даст вам даже кружки воды! А вы говорите про еду.

Сэр Смит вскипел:

– Ты что говоришь, смерд? Ты думаешь, что говоришь? Если хотим ночлег, то мы его получим. Если хотим еду – то мы ее добудем!

Хозяин смолчал, отступил в сторону. Из темного прохода вышел рыцарь в дорогих доспехах. Забрало поднято, я узнал одного из оставшихся сыновей короля Хайбиндера: высокий, статный, но с перекошенным злобой лицом, брови сдвинуты на переносице, челюсти сжаты.

– Вы так думаете? – процедил он сквозь зубы. – Что ж, попробуйте!

Он взглянул через наши головы, я оглянулся, с той стороны ворот подъезжали остальные рыцари короля. Я сдержал гнев, жестом остановил сэра Смита и сказал смиренно, даже очень смиренно:

– Мы уйдем. Уйдем в ночь, усталые и голодные. И пусть все видят, что мы уходим в ночь усталые и голодные. Люди, которым отказано в куске хлеба и охапке соломы под голову. И пусть Господь это тоже видит… и рассудит нас!

Я повернул коня. Эбергард смотрел озадаченно, даже свирепая гримаса уступила место озабоченности, уж слишком смиренный вид я напустил на себя, а ведь должен был, по идее, хорохориться, пыжиться, сыпать угрозами и отступить в самый последний момент.