На глазах у Флер выступили слезы и она кивнула.
– Это грустная и одновременно банальная история, – пересилив себя, Флер начала рассказ.
– Двадцать четыре года назад Джон Милтон служил в дипломатической миссии во Франции. Там он и познакомился с моей матерью. Они полюбили друг друга, и он обещал жениться. Он скрыл от нее, что уже был женат и имел двоих взрослых детей. А когда уехал в Англию, то прекратил с ней всякое с общение.
– Для чего же вы поступили к нему на службу?
– Я очень хотела обрести семью. У меня на родине никого не осталось, – плечи девушки сотрясали рыдания. Но, когда сегодня я наконец решилась ему сказать об этом, он отнюдь не обрадовался, а в грубой форме ответил, что чья я дочь – это еще большой вопрос.
– А вы не боялись, что новоявленные родственники узнают вас несмотря на очки, которыми вы прикрывались?
– Нет, уверенно ответила Флер. – Кто же обращает внимание на прислугу? Они все самодовольные, самовлюбленные и надменные… – она не закончила фразы, так как снова отчаянно зарыдала.
Через несколько дней майор и инспектор Осборн собрались для небольшого совещания в здании полиции. Пришлось признать, что все члены семьи были заинтересованы в смерти сэра Джона: у сына были большие денежные затруднения; зятя он, мягко говоря, не любил, и постоянно унижал; дочь страдала от того, что полностью зависит от отца в материальном плане; Флер могла убить его из мести. Почтальон подтвердил, что письмо было от кредитора Джорджа Милтона. Про два других он ничего не мог сказать – не запомнил. На столе осталось лишь одно письмо, но это была обычная реклама. Третье исчезло, и пока не было найдено. Возможно, как раз в нем и кроется разгадка. Инспектор указал, что ни у кого не было настоящего алиби.
Подсвечник, изъятый полицией как орудие преступления, не оказался таковым. На нем нашли только отпечатки пальцев сэра Джона и больше никаких следов.
– Конечно! – воскликнул майор в волнении. – Как же я мог забыть! Гермес и Афина! В детстве он много раз видел на столе кабинета сэра Джона два подсвечника. Один с фигурой Гермеса, другой Афины. Скорее всего, выбежав из кабинета, преступник схватил орудие преступления, чтобы спрятать, но мы упустили этот момент. Именно второй являлся орудием убийства и его необходимо найти.
– Кстати, – инспектор сделал паузу, – мы сделали запрос во Францию и наши парижские коллеги ответили, что мать ее умерла, а дядя исчез много лет назад. Других родственников у нее нет.
Инспектор Осборн начертил на доске график перемещения всех лиц в доме. Получалось, что именно Флер была последней в кабинете сэра Джона.
– Судя по всему, именно она виновна в смерти отца, – вынес вердикт инспектор. Хотя, в подмене картин действительно нет ее вины. Тем более, что экспертиза обеих картин показала, что они не представляют никакой художественной ценности, и написаны – одна совсем недавно, другая – более двадцати лет назад.
Через пару дней Флер Лагранж предъявили обвинение в убийстве. Прошло еще несколько дней. Все это время майора не покидало ощущение несправедливости происходящего. Он почему-то верил Флер и сочувствовал ей, но не знал как доказать ее невиновность. Когда он вспоминал маленькую фигурку девушки, стоящей у окна, его охватывало чувство, похожее на нежность. Но майор старался гнать от себя подобные мысли и не верил, что его жизнь может измениться к лучшему.
Обдумывая ситуацию и вспоминая события того трагического дня, майор неожиданно вспомнил, что, когда он увидел гуляющих супругов Баркер через окно галереи, то отметил про себя, что Эмилия была в другой одежде. Значит, она не спустилась сразу в сад, как говорила на следствии, а после обеда поднялась наверх, чтобы переодеться. Могла и зайти в кабинет отца. Неожиданная ссора, потеря контроля над собой. Конечно, это только предположения. Каждый из них мог. Полиция прочесала каждый дюйм поместья, обыскала дом, но орудие преступления так и не было найдено. В одном месте, почти у самого забора кто-то вскопал землю, но, надежды не оправдались, там ничего не было. Майор рассуждал так: возможно, преступник закопал подсвечник, но потом перепрятал его в другом месте. Он снова поехал в имение Вязы, чтобы расспросить прислугу. Все опрошенные утверждали, что хозяева на следующий день не покидали имения. Значит, подсвечник еще на территории имения. А если бы это был кто-нибудь посторонний? Как бы поступил случайный свидетель, нашедший этот предмет? Выкинул подсвечник как ненужную вещь, отдал кому-нибудь или сдал в антикварный магазин? Хотя надежда была маленькая, но майор решил не сдаваться и несколько дней обходил магазины и небольшие лавочки своего города, но так ничего и не нашел. Тогда он решил обойти антикварные лавки соседних городков.
Так он и сделал, несмотря на то, что с утра было пасмурно и дул холодный ветер. Целый день он бродил, внимательно рассматривая витрины, но безуспешно. К вечеру, уставший и опустошенный, Брайан сел отдохнуть на скамейку у городской площади. Начал накрапывать дождик и он решил вернуться домой. По дороге майор заметил еще одну антикварную лавку и его взгляд неожиданно зацепился за какой-то предмет, выставленный в витрине. Зайдя в лавку, он увидел тот самый подсвечник, которым по версии следствия был убит сэр Джон. Значит, поиски были не напрасны! Майор сам много раз видел его на письменном столе в кабинете убитого. Подсвечник был сделан из бронзы в виде фигуры богини Афины. На голове богини было темное пятно, по которому подсвечник можно было отличить от любого другого. После расспросов хозяина, майору удалось узнать, что этот предмет принес ему некий Джим Броттон, грузчик, который работал в магазине неподалеку.
– Сегодня как раз пятница, а Джим наведывается в этот день недели узнать, не купили ли его вещь.
– Я куплю, – майор с готовностью достал деньги. – И, если можно, то дождусь здесь этого джентльмена.
Джим Броттон явился в седьмом часу. Майору удалось развязать ему язык только с помощью довольно крупной купюры.
Джим рассказал интересные вещи. Девятнадцатого июня, в тот день, когда произошло убийство, он ездил в гости в соседний город. Праздник затянулся до глубокой ночи, и он решил остаться ночевать в гостинице, тем более что завтра у него был выходной. Спускаясь с пригорка, при свете полной луны он заметил, что прямо у забора поместья Джона Милтона какой-то человек что-то закапывает под деревом. Потом, утоптав землю, человек ушел. Джим обрадовался, предвкушая большую прибыль. Немного подождав для верности, он перелез через забор и ножиком раскопал яму.
Там была вещь, упакованная в пакет. Забрав его, Джим вновь закопал яму, и, притоптав землю, пошел в гостиницу. Как же было велико его разочарование, когда он увидел какой-то подсвечник. Джим был не богат и, чтобы получить хоть какие-то деньги, отдал его в антикварную лавку.
– А вы могли бы описать человека, который закапывал подсвечник? – спросил майор.
Чем больше Джим описывал человека, которого хорошо запомнил при ярко светящей луне, тем яснее становилось майору, кто убийца.
Майор тут же связался с полицией, и они разработали план действий.
Несмотря на неурочное время, майор Блекстер поехал в поместье Вязы.
– Извините за поздний визит, – сказал он собравшимся в гостиной Джорджу, Эмилии и ее мужу, – но у меня для вас хорошее известие: найдено орудие убийства – подсвечник. И самое главное, на нем остались четкие отпечатки пальцев. Завтра инспектор Осборн объявит вам о результатах экспертизы.
– А разве преступница не найдена? – запротестовала было Эмилия.
«А разве это не ваша сестра?» – хотелось сказать майору, но он сдержался.
Сделав задуманное, майор откланялся, но испуг, появившийся в глазах одного из присутствующих, говорил лучше отпечатка. Самое интересное, что на подсвечнике действительно сохранился один, но четкий отпечаток убийцы. Какое счастье, что Джим по простоте душевной не удосужился вымыть орудие преступления.
Поздно ночью человек с чемоданом, оглядываясь и стараясь идти бесшумно, пробирался к воротам поместья. Когда его задержали, он чуть не заплакал. План полиции полностью удался. Будучи уличенным, Дэниэл Баркер признался в убийстве сэра Джона. Ему просто не дали возможности прийти в себя и отрицать свое деяние.
– Когда Джон позвал меня в кабинет, я увидел в его руках письмо. Он был вне себя от злости. Я имел отношения с одной женщиной, позже она стала меня шантажировать и требовала много денег, пригрозив написать о наших отношениях сэру Джону. Я попросил ее подождать, но она все-таки осуществила свою угрозу. Как он меня унижал и обзывал! Не знаю, что на меня нашло, но вдруг я ощутил небывалую ярость и очнулся только тогда, когда стоял с подсвечником в руках, а сэр Джон лежал с проломленной головой. Кабинет сэра Джона находится в отдаленном крыле дома, поэтому никто не слышал его ругани, и мне удалось уйти незамеченным. Схватив письмо, я спустился в сад, где ко мне присоединилась жена. Подсвечник я временно спрятал в доме. Большим усилием воли, мне удалось взять себя в руки. Письмо я уничтожил, а подсвечник ночью закопал у забора. Позже я понял, какую глупость совершил. Надо было избавиться от подсвечника, но полицейские усилили бдительность – днем и ночью крутились в доме. Когда они нашли место, где я закопал подсвечник и там его не оказалось, то я очень испугался. Каждый день я ждал разоблачения, но ничего не происходило, и постепенно я успокоился. Я не хотел его убивать, – простонал преступник, закрывая дрожащими руками лицо.
Майор Брайан был доволен, что ему удалось раскрыть преступление. Иначе Флер Лагранж пришлось бы долгие годы провести в тюрьме. А когда страдает невиновный, то страдает правосудие. Майор не надеялся на благодарность, он лишь выполнял свой долг, но призрачная надежда на взаимность маячила где-то рядом. Ведь в любом возрасте человеку свойственно мечтать о любви и надеяться на счастье.
Женщина стояла у окна и любовалась жарким солнечным днем. Вилла находилась недалеко от берега моря, и веселая толпа отдыхающих шумела на нарядной набережной. Неожиданно женщина вспомнила другой день, когда она так же стояла у окна и смотрела в сад: расстроенная, подавленная, потерявшая надежду. Воспоминания полились рекой. Вытащив из ящика письменного стола тетрадь и собравшись с мыслями, она начала писать.
Из дневника Флер Лагранж
По прошествии многих лет, хочу кое-что прояснить в той давней истории. Она вовсе не так проста, как показалось полиции и даже блистательному майору Брайану Блекстеру. То, что произошло в моей семье, больше похоже на водевиль, чем на суровую реальность. Двадцать четыре года назад, еще до моего рождения, к маме пришел ее брат и отдал какую-то картину, свернутую в рулон. Он сказал, что скоро мы будем богаты, но сейчас ему нужно срочно бежать из страны. Просил, чтобы сестра нашла способ переправить эту картину за границу через своего дипломата. На следующий день она узнала, что из музея была похищена картина Томаса Гейнсборо «Портрет дамы в голубом». Об этом событии писали во всех газетах. Было понятно, что брат попал в крупную передрягу, и поэтому она взяла картину и отнесла ее к одному спившемуся художнику, который жил в полуподвальном помещении. Обещав высокую плату, она уговорила его поверх картины написать свой портрет в старинной одежде. Художник был талантливый и если бы не пагубное пристрастие, то был бы богат и знаменит. По видимому, художнику было лень писать картину и он ограничился тем, что вместо лица герцогини де Бофор написал лицо моей матери.
Полиция с ног сбилась, но картина словно растворилась в пространстве. Джон Милтон вскоре уезжал в Англию, и мама сказала, что хочет подарить ему на память свой портрет в таком необычном образе. Она ведь поверила его обещаниям жениться на ней и мечтала воссоединиться с любимым в чужой стране. Разве она могла предположить, что это не входит в его планы. Уехав, он не ответил ни на одно мамино письмо. Даже мое рождение не растопило его ледяного сердца. Я ему была совсем не нужна. Бедная мама. Всю жизнь она вспоминала своего Жана, как она его называла. Часами она рассказывала, какие галстуки он любил носить, какие блюда предпочитал на обед. Она оправдывала его молчание, равнодушие и жестокость, и при этом ее глаза светились любовью. Оправдывала его, когда не было денег на операцию, и это стоило ей жизни. На ее долю пришлось мало радости, но много бед, горестей, обмана и предательства, и все это требовало немедленного отмщения.
Так вот, насчет картины. Она ему понравилась, и Джон взял ее с собой. Историю с картиной мама рассказала мне только перед смертью. И это было последней каплей. По моей версии, Джон Милтон был вовсе не так прост, и, сопоставив факты, понял, что представляет собой эта картина. Использовав дипломатическую неприкосновенность он вывез картину, но предпринял меры предосторожности. На родине, сделав фотографию портрета, заказал художнику копию. В те времена фотография была черно-белой, но художник конечно узнал знаменитый портрет, поэтому и написал даму с карими глазами.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70934965&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Ака? (акя) – обращение к мужчине старшего возраста.
